В отражении красной луны

      — …а если он вообще не придет в себя?! Что делать-то будем?..       — …его нехило трясет. Надо б камин зажечь, что ли…       — …не волнуйся, Вельзи, с папой все будет хорошо. По крайней мере, мы на это будем надеяться…              Чужие голоса то всплывали из ниоткуда, то снова пропадали. Тело казалось невесомым, Ога едва мог заставить себя пошевелить головой или пальцами. После оглушающей боли, которая пронзила каждую клеточку, когда он завершил начертание символов, ее отсутствие воспринималось мозгом как онемение. Самого Оги будто бы не стало, он был подобен пару, слился телом с матрасом и одеялом, которым его накрыли.       Ритуал остался где-то за границей сознания, он с трудом всплывал в памяти. Сютен была права. Боль ощущалась не в коже или мышцах, она была где-то так глубоко внутри, что от нее не помогал ни крик, ни стиснутые кулаки и зубы, ни тщетные попытки тела заглушить чувства.       А когда печать исчезла, сознание Оги были сметено потоком силы. Печать Зевула в мгновение оплела руку по плечо и растеклась дальше, вырисовывая узоры на груди и животе, на лице и ногах. Он выплеснул столько силы Бесопуза, сколько смог, на пределе возможностей, удерживая границы сознания и не давая мощи маленького владыки разорвать и уничтожить себя. Красно-черный столб плотной, ревущей энергии ударил в небо, освещая весь остров багряным похлеще красной луны.       Ощущая былое могущество, увеличенное в десятки раз демоническим полнолунием, Ога рассмеялся. Но уже через секунду подавился своим смехом, так и продолжая лежать и пялиться в небо, окруженный потоками силы.       Они с Бесопузом были единым целым. И метка снова была на его руке. А значит, был риск…       Собственное сознание начало мутиться. Разум ребенка — хаотичный, состоящий из чистых эмоций, напуганный и разгневанный происходящим, — пытался завладеть его телом.       — Черта с два, Бесопуз! Сиди смирно, пока все не кончится! — Ога прорычал это сквозь зубы, царапая землю руками, но Вельзи был слишком силен.       «Они могут с ним и не справиться…» — Ога вспомнил расцарапанные руки Саотоме, едва утихомирившего бесенка в его теле, а главное: последствия их слияния — обмен телами.       Не хотелось бы в разгар таких неприятностей оказаться заложником детского тела.       Реальность ускользала…       Он проваливался в ревущую темноту чужой силы, не зная, за что зацепиться, чтобы не быть унесенным этим бешеным водоворотом.       «Да чтоб тебя, Бесопуз!»       «Ка-бу?!» — скорее ощущение, чем реальный голос или мысль.       «Сиди смирно, засранец! Мы не закончили!» — Ога попытался ухватить ускользающее ощущение, но бесенок был вертлявым, с легкостью уворачиваясь от чужого контроля, не желая больше быть заложником.       Ога мог его понять. Сначала держали в плену, потом заперли силу, потом несколько дней температуры — кого хочешь достанет быть пленником собственного тела и своих сил.       Накопивший достаточно энергии и эмоций Бесопуз рвался наружу, скорее выплеснуть их. И не будь все так серьезно за пределами острова, Ога бы, может, и позволил ему разгуляться. Крушить, кричать, подраться с кем-нибудь, повеселиться, в конце концов.       «Бесопуз!»       Но Ога уже не был хозяином своего тела. Он мог только со стороны ощущать, едва оставаясь в сознании, как Бесопуз с трудом поднимается на ноги.       «Черт… Я же весь в крови… Рядом с трупом…»       Бесопуз как на зло опустил взгляд на свою/Огину голую грудь и развез пальцами по коже подсыхающую кровь Сютен. Ога видел, как трясутся его пальцы, как дрожит истощенное боем и ритуалом собственное тело, когда он оборачивается к мертвой Сютен.       — Ога? — Фуруичи окликнул его.       Тоджо и Фуруичи подошли ближе, Куросаки стоял чуть поодаль, держа наготове занпакто. Они смотрели на Огу со смесью страха и настороженности, не рискуя приближаться. Были правы, в общем-то.       Фуруичи догадался первым.       — Нет. Вельзи? Это ты, Вельзи?       — Что? — Куросаки растерянно обернулся, но пояснений уже не дождался.       Ога почувствовал, что изображение начинает плыть по краям зрения и трясутся губы.       «Нет! Стой! Не смей реветь в моем теле! Ты меня чего позоришь, засранец?!»       — Эй-эй, Вельзи, не плачь! — на лице Фуруичи отражались попытки придумать срочно что-то, что могло отвлечь бесенка от разрушительного и опасного для всех действия, но не преуспел.       Ога тщетно пытался заставить собственные глаза прекратить постыдное предательство.       Еще секунда, и Бесопуз, шлепнулся на задницу, разразившись рыданиями. И на этот раз, без печати, все снова встало на круги своя.       Во все стороны шарахнули молнии, Куросаки едва успел схватить Фуруичи за шкирку, отпрыгивая с ним прочь. Тоджо пришлось драпать со всех ног. Дом Сютен превратился в замыкающее свето-представление, небо раскололось от сверкающих разрядов, по земле во все стороны расползались волны электричества, используя мокрую траву и лужи как прекрасный проводник. Вельзи ревел от души во все горло, захлебываясь слезами, наконец, не просто так, а высвобождая все, что накопилось за последнее время.       «Позор мне! Хорошо, что мы хотя бы не в Ишияме! А то был бы полный писец! Не объяснять же, что в это время в теле был младенец, а не я…» — Ога внутри самого себя безнадежно хватался за незримую голову.       Как на зло вспомнились слова Хильды, что однажды Вельзи ревел несколько дней, доведя до белого каления окружающие королевства в Демонии. Ога ощущал, как с каждой минутой, маленький владыка высвобождает все больше возросшей силы. Конечно, ему не было особого дела до жителей острова, но Фуруичи, Тоджо и Рыжему ведь тоже достанется по полной. Бежать отсюда было некуда.       Тоджо стоял на краю обрыва, потесненный ударами молний. Куросаки держал над пропастью дергающегося Фуруичи, сам не зная, что предпринять.       — Надо вырубить его!       Сквозь рыдания бесенка Ога слышал их перекрикрикивания с трудом.       — Не выйдет, тебя вольтанет на смерть! — вцепившийся в синигами Фуруичи все ж таки смог ответить, с ужасом глядя в морскую пропасть под своими болтающимися ногами.       — А такое раньше бывало? — Тоджо больше некуда было отступать, он стиснул кулаки, готовясь принять удары тока.       — Да, Ога чуть ласты не склеил…       — И как тогда справились? — Куросаки подтянул сползающего Фуруичи, помогая ему не свалиться и раздумывая, сможет ли удержать еще и Тоджо.       — Ога его успокоил.       — Херово… — Тоджо нахмурился. — Пацан, кончай реветь, батю своего позоришь!       Он попытался шагнуть ближе, но был вынужден отступить.       Ога стиснул кулаки. Может, Бесопуз наревется и успокоится сам, когда устанет, но к тому времени Тоджо либо вольтанет, либо ему придется прыгать вниз.       «Что ж за срань такая!»       «Он просто боится. Успокой его, » — голос занпакто — последнее, что Ога ожидал услышать в… черт знает где в своей башке.       «Легко сказать! Я не могу ни шевелиться, ни говорить!»       «Конечно, можешь. Ты хозяин этого тела, а не малыш Вельзи», — занпакто звучал возмущенно.       «Сам бы попробовал справиться с темным владыкой! Из него сила так и прет, я удивлен, что вообще могу думать. В прошлые разы я отключался полностью…»       «Тц, — занпакто устало цыкнул. — Темный владыка или нет, он всего лишь маленький ребенок. Ты хорошо справлялся, пока на нем была печать, а теперь почему так легко сдулся?»       Ога не мог сказать. Не могу признаться даже безмолвному для других занпакто, что ему было пиздец как страшно. То, что он сделал сегодня… Он ведь говорил, что не позволит совершить Вельзи глупость, уничтожить человечество и все такое. А теперь сам шагнул на путь убийства. Забрал чужую жизнь, измазался в крови мертвой женщины, чтобы спасти владыку тьмы.       Где-то очень глубоко внутри Ога-обычный-старшеклассник, который просто любил помахать кулаками, орал от ужаса, охеревая от происходящего. Но Ога-родитель-владыки-тьмы мог только сжимать зубы, трястись, но делать то, что было нужно.       Как только жить с этим дальше?       «Ты знаешь, что эта женщина хотела умереть от твоего клинка, не так ли? — занпакто все еще был тут.       «Отвали! Чего пристал?!»       «Отнять чужую жизнь — это тяжело…»       «Заткнись, я сказал! Завали пасть! Достал гундеть! Я не хочу слушать твои наставления!»       «Вот значит как. Ты не сдался, а боишься. Боишься, что если вы и дальше будете вместе — он поглотит твою душу, и ты исполнишь предначертанное настоящему родителю темного владыки…»       «Я выброшу тебя в океан, если не замолчишь!»       «Послушай, Тацуми…»       «Не хочу я слушать! — Ога взбесился, ощущая, как его трясет, даже если у него сейчас не было собственного тела. — Говна кусок Саотоме сказал, что если метка Зевула покроет мое тело полностью, если мы с Бесопузом сольемся, я буду проклят! Ну, так похоже, я уже двумя ногами в аду, после того как заколол эту бабенцию! Могу я побыть чуток в панике в собственной башке или мне обязательно надо с тобой это обсудить?!»       «Дурак, а! — теперь и занпакто орал. — Из-за того, что ты зассал, твой владыка и ревет сейчас, перепуганный тем, что тебя нет. Ты так легко уступил ему свое тело, спрятавшись тут, что он теперь не знает, что делать! Кончай, наматывать сопли на кулак. Назвался мужиком, так будь им. Любой ребенок из своего родителя душу вытрясет, если родитель никчемная тряпка. Детские игры кончились, малыш. Если ты не будешь отцом своему сыну, то на кой хрен ты вообще ему нужен? Реветь он и без тебя может!»              — Парни, я сейчас сигану в океан, если вы чо-нить не сделаете, — Тоджо едва балансировал одной ногой на камне, который еще не попал под удары тока.       — Такаюки, ты умеешь плавать? — Ичиго начал опускаться ниже, рассчитывая на то, что сбросит Фуруичи в море с приемлемой высоты, чтобы потом забрать второго парня.       — Эй, ты чо удумал, Рыжий?! Водя ледяная! Я там околею сразу же! — Фуруичи впился в своего спасителя, собирающегося швырнуть его в воду, как клещ, надеясь, что синигами хватит ума не нырять вместе с ним.       — Тору сейчас шарахнет, не ной. Я только опущусь…       — Стойте! Глядите!       Они забыли о своем споре, оборачиваясь к поляне. Молнии начали уменьшаться, сжимаясь и бледнея, сползаясь обратно к магическому кругу. Ога все еще сидел там, но он больше не ревел.       — Они разделились!!! Слава яйцам, я думал, мне капец! — опущенный на твердую землю Фуруичи радостно рухнул на колени.       Молнии почти совсем пропали, полыхая только вокруг Оги, не доставляя ему особых неудобств. Его тело все еще было покрыто меткой. На коленях сидел Бесопуз, ладонь Оги лежала на его макушке.       Он стер со своего лица чужие слезы.       — Развел океан, засранец. Мы и так на острове.       — Д-дя, — всхлипывая и заикаясь, Бесопуз старательно втягивал сопли обратно в нос.       — У нас впереди еще туева хуча дел, побереги заряды для ублюдков, которых пойдем мочить в Демонию. Не забыл?       — Айю, дя-бу, — он стиснул кулаки, глядя в уверенное и спокойное Огино лицо, и потянулся к нему, предлагая взять себя на руки.       Ога вдруг улыбнулся. Проклятый занпакто был прав. Так страшно было смотреть изнутри, не владея собственным телом, как по острову взрывными волнами расходится мощь темного владыки, как раскалывают небо и землю миллионвольтовые молнии. Но пока Ога был родителем, Бесопуз был только ребенком.       — Иди к папе, засранец, — он обнял его, прижимая к плечу, чувствуя, что теперь между силой бесенка и телом Оги нет никаких препятствий. Вся мощь маленького владыки тьмы была доступна для него, спокойными потоками пронизывая духовную энергию человек, — Эти говнюки пожалеют, что связались с нами.       — Дя!              Где-то в тот момент он и отрубился. Может, позже. В любом случае Ога не мог вспомнить, как добрался до дома. А очевидно, что он не остался валяться в траве.       Время в тяжелом сне было наполнено усталостью и тянулось едва-заметно. Казалось, что он дрых вечность. Сначала было холодно, потом стало теплее. Бесопуз то появлялся под боком, переползал через Огу, тыкал его пальцами в лицо, но потом пропадал. Рядом сидел Фуруичи, жалуясь на жизнь, но его гундеж буквально убаюкивал. Тоджо сидел молча, и, если бы не скрипящий пол под его тяжелой поступью, Ога бы и не узнал, что он в комнате.       Синигами передвигался бесшумно, подходя к Оге с какой-то осторожной вкрадчивостью, и Оге было б в радость вскочить и напугать его. Но вскочить не получалось.       Ритуал, выплеснутые силы Бесопуза, борьба за собственное тело и разделение измотали его в край. Он дрых бы так неделю.       Но почти двое суток спустя все-таки пришлось проснуться. На плечо Оги легла тяжелая ладонь Тоджо.       — Братан, если ты не проснешься, мы тут застрянем еще на три дня. Я так-то не против пожрать на халяву в чужом доме, но пора и честь знать.       Бесопуз подлез лежащему на боку Оге под локоть и ткнулся носом в щеку, пища.       — Малец уже извелся, скоро скакать на тебе начнет. А я б не хотел опять получить молнию в зад — это больно… Я все ж таки не подписывался быть его папкой, в отличие от тебя, так что харэ дрыхнуть.       Не дождавшись никакой реакции, Тоджо отвесил ему подзатыльник.       — Да какого черта? — едва ворочая языком, Ога все-таки разлепил глаза.       — Ба-ба, а-дя! — радостно визжа, Бесопуз бросился ему на шею и для верности отвесил кулаком по уху, видать, чтобы уж точно не уснул.       — Скоты, выспаться не дадут. Чего верещишь, как угорелый, Бесопуз?        С трудом поднимаясь, он кое-как сел на постели и потянулся, чувствуя себя если не полным сил, то хотя бы отдохнувшим.       — Ну, вот, а то все валялся да стонал, Фуруичи думал, ты помрешь, — довольный собой Тоджо, зажал его под мышкой, накручивая волосы на макушке для бодрости.       — Отпусти, баран!       — Дя-бу! ДЯ! — Вельзи радостно скакал, смеясь над потасовкой.       — Ога! Наконец-то! — Фуруичи чуть не бросился к нему с объятьями. — Я думал, мне писец! Эти двое машутся день и ночь как чокнутые, снесли полдома, а я только таскался с Бесопузом. У меня от его ударов током уже волосы выпадать начали! Вот, смотри! Вот! — Фуруичи показал ему свою макушку, тыча в нее пальцем.       — Да это не от молний, а Бесопуз его за волосы оттаскал.       — Вовсе нет! все было не так!       — А-дя! Ка-бу!       Ога закатил глаза.       — Пожрать есть чо? Я два дня не жрал, а вы какую-то фигню обсуждаете.       Ходить по полуразрушенному дому, в котором уже не было ни големов, ни их хозяйки было малек неуютно. Тоджо хозяйничал на кухне вместо големов, без застенчивости выпотрошив шкафы Сютен, и готовил еду для Фуруичи и Бесопуза. Синигами сказал, что в этой форме еда ему не нужна.       — Кстати, где Рыжий? — поглощая вторую тарелку плова, он вдруг понял, что еще одного не хватает.       — А-дя, — Бесопуз, сидящий у него на коленях и просыпающий из тарелки Оги рис и мясо себе на колени, показал испачканным пальцем куда-то в сторону окна.       — Когда он не махался с Тоджо, то таскался по острову.       — Классный пацан! — Тоджо скрестил руки на груди и откинулся на стуле, он выглядел единственным из всех довольным, если не считать Вельзи. — Где ты его откопал? Я смог махаться с ним в полную силушку!       — Это Бесопуз его нашел. Чего накрошил? — Ога наконец заметил катастрофу на своих штанах, куда малой в тихую перекидывал рис.       — Вообще-то скорее Куросаки подобрал Бесопуза, но не суть. Потом они с Огой отделали друг друга.       — Вот гаденыш! — Тоджо наклонился вперед, стол жалобно хрустнул под его весом. — Смахнулся с каким-то божком смерти, а меня даже не пригласил.       — Ась? — Ога стряхнул рис и крошки с себя и Бесопуза. — Я думал, что этот говнюк похитил Бесопуза.       — Ваш девиз по жизни: сначала махать кулаками, потом думать, — Фуруичи устало выдохнул, колупая остатки своего обеда.              Паром должен был приплыть через пару часов, и пока Тоджо с Фуруичи собирали их немногочисленные пожитки, Ога с Бесопузом вышли на улицу. Погода снова стояла пасмурная, дул промозглый ветер, но дождя не было. Бесопуз довольно выглядывал у Оги из куртки, замотанный в его шарф.       Они подошли к месту ритуала.       Да, остаться незаметными не получилось. Вся поляна была в рытвинах, трава почернела и обуглилась. Символы исчезли, но Ога ощущал их незаметные глазу человека следы.       Он посмотрел на свою руку. Метка Зевула осталась ему по плечо, не желая уменьшаться до размера кисти. Возможно, после того как он убил человека, она останется такой навсегда.       Конечно, Сютен давно не была обычным человеком. Какая-то полудемоническая тварь, продавшая половину души дьяволу. Но все равно. Лично Оге она ничего плохого не сделала.       Он спрятал вновь задрожавшие руки в карман, стараясь дышать спокойно. Мокрая, пролитая вчерашним дождем земля, впитала кровь, а Ога после завтрака принял душ, но ему казалось, что он все еще ощущает запах смерти вокруг и на самом себе.       — Ба? — Вельзи обернулся к нему, хватаясь ручкой за его щеку.       — Ну че те?       — А-дя, — он показал рукой в сторону леса.       И Ога увидел, что синигами стоит там. Рыжий поманил его рукой.       — Вот, наглый черт, я ему что собачка на побегушках.       Но все-таки пошел узнать, чего нужно синигами. Они поравнялись на узкой лесной тропе, но шли молча, тишину нарушал довольным писком и детским гулением только Вельзи. Ога хотел его одернуть, чтобы не шумел, но передумал. Было куда приятней слышать довольный писк здорового бесенка после нескольких дней напряженного плача и скулежа.       — Ну, и куда мы тащимся? Паром скоро, пора сваливать отсюда.       — Почти пришли, — Куросаки обернулся, улыбаясь. — Кое-кто хотел увидеть тебя, и я думаю, тебе тоже не помешала бы эта встреча.       — Мог бы спросить сначала, хочу я кого видеть или нет, — Ога досадливо сжал кулаки в карманах. Ему совершенно не охота было трепаться с местными.       — Извини. Но я решил, что тебе стоит увидеть ее самому.       — Ее?..       В голову Оги закрались смутные подозрения, но, прежде чем он успел что-то спросить, а Куросаки ответить, они оказались на лесной поляне. Точнее, старом, заросшем кладбище.       Между могильных плит у свежего надгробия стояла в развевающемся от ветра белом платье Икаруга Сютен. Ога узнал ее даже со спины, прежде чем она обернулась.       — Наконец-то! — она недовольно нахмурила брови, поворачиваясь к Оге и Ичиго. — Я думала, завою на луну, пока ты проснешься, говнюк!       — Ч-что? Ты че, не померла?! — Ога едва не шлепнулся на зад, отшатнувшись и споткнувшись о корень под ногой.       — Ка-бу! — Вельзи чуть склонил голову на бок.       Сютен закатила глаза и потерла висок с таким видом, будто Ога задавал этот вопрос в десятый раз.       — Конечно, померла, тупица. Никто не может выжить, если ему проткнут сердце.       Она двинулась в их сторону, спокойно проходя сквозь могилы. Ее ноги и подол платья просвечивались и свободно проходили через препятствия. Сютен выглядела куда моложе и красивее, чем в последний раз, когда Ога видел ее хмурой, уставшей, с похмелья. Он больше не ощущал вокруг нее демонической энергии.       — Тогда какого ж… как ж… ты призрак, что ли? — он ткнул пальцем в ее ноги, и пришла очередь выдыхать Куросаки.       — Да, Тацуми. Это ее душа. Она слишком долго была привязана к острову проклятьем и не смогла уйти самостоятельно в сообщество душ.       — Именно, — она скрестила руки на груди, зависнув в воздухе и глядя на Огу сверху вниз. — Я проторчала тут пятнадцать лет, сопляк! И наконец-то, когда ты убил меня, я думала, что обрету свободу. Но твой дружок отказывался отправить меня в сообщество душ, пока ты не проснешься. Я буду жаловаться в Готей-13, чтоб тебя уволили за уклонение от своих обязанностей, дрянной синигами!       — Ага, да, конечно, — он отмахнулся от нее, и Ога понял, что они ругаются уже не в первый раз.       Так вот куда Куросаки ходил, когда не махался с Тоджо.       — Так… Это… Я тебя от какого-то проклятья спас? — Ога нахмурился.       — Не всем удается успешно заключить сделку с дьяволом, мальчик, — она надменно улыбнулась. — Мне не повезло. Сильно не повезло. Я много лет изучала демонологию, чтобы найти способ избавиться от своего невезения, но он все равно каждый раз оказывался один единственный. Так что, мне стоит поблагодарить тебя, сопляк, что ты был достаточно силен и в отчаянии, чтобы убить меня.       — Я-ясно, — Ога оглядел кладбище. — Так, и чо ж ты еще тут?       — Да потому что… — она хотела снова гневно разораться, но Ичиго ее прервал.       — Ты, конечно, не синигами, Тацуми, но раз занпакто тебе подвластен, значит, и ритуал духовного погребения консо ты тоже можешь провести. Отправь ее в сообщество душ.       А может, оставить ее тут в отместку за то, что Ога три дня охеревал от того, что совершил убийство? А оказывается, это был великий план по спасению! Отлично!       — Неа, — он развернулся, собираясь уйти от ошарашенных Куросаки и Сютен.       Та опомнилась первой.       — Че сказал? А ну, вернись, поганый говнюк! Сейчас же отправь меня в сообщество душ!       Ога хотел молча утопать, но развернулся и зло выплюнул:       — Ты меня использовала, овца тупая, а теперь о помощи просишь? Хрен те!       — Я помогла тебе, сопляк! — она ткнула в него невидимым пальцем. — Сила твоего демона больше не запечатана, и он здоров. Разве нет?       Ога отвернулся, скрипя зубами. Так-то она была права…       — Че сразу не могла сказать, что хочешь сдохнуть? — он стиснул все еще трясущиеся кулаки. — Я, по-твоему, каждый день людей валю пачками, стерва?!       — Тупой олень! — она бы врезала ему, да была уж больно бестелесной, а у Оги разве что красным глаза не горели. — Если бы годилась любая жертва, можно было бы заколоть козу и нарисовать символы ее кровью! Нужна была твоя решимость, ты должен был убить меня в честном бою, победить своей силой и упертостью, а не просто вспороть мне горло. Ритуал был совершен по всем правилам и потому сработал. Тебе не в чем меня упрекнуть, говнюк! Не моя вина, что ты такая ноющая баба.       Она тоже отвернулась. Они оба стояли надувшись, злясь друг на друга. Чертова Демония и ее блядские ритуалы! Ога только-только смирился с тем, что замочил принесшую себя в жертву женщину, а теперь… Так-то ничего не изменилось, Сютен была мертва. Но она и рада, оказывается, а Ога зря убивался.       — Арр! Ладно!       Кастеты появились на его руках, Вельзи заинтересованно разглядывал призрака.       — Че делать надо? Че за ритуал? Быстрей давай, а то без нас уплывут! — Ога обернулся к Куросаки.       — Ну, для начала тебе нужен другой облик занпакто, — он похлопал свой меч по рукояти.       Кастеты превратились в клинок.       — На рукояти есть печать. Приложи ее ко лбу призрака, и она отправится в сообщество душ.       — Треснуть ее по лбу рукоятью меча? — Ога приподнял вопросительно бровь, Сютен слегка наклонилась и ткнула пальцем в свой лобешник.       — Сюда, сопляк. Смотри, не промахнись, — она зло осклабилась.       И Ога ответил ей тем же.       — Ой, да с радостью! Получи, овца! — он засадил ей ровно по лбу, ощущая, как сквозь занпакто проходит его духовная энергия.       Пару секунд ничего не происходило, а потом призрак начал распадаться и исчезать, пока они не остались на кладбище одни.       — Самое кошмарное консо, которое я только видел, — Куросаки прижимал ладонь ко лбу. — Я прям поражен, что у тебя получилось.       Ога закинул меч на плечо и пошел прочь с кладбища. Он остановился на секунду, когда поравнялся с Куросаки, думая, что, наверное, нужно что-то сказать. Но так и не разжал зубы, просто позволил занпакто исчезнуть.       — Пожалуйста, — Куросаки усмехнулся.