***
Долгий 12-часовой перелет. Друзья измотаны. Они болтали, ходили по салону, смотрели фильмы, ели, и снова ели. Слушали музыку и снова болтали. Спали и наконец проснулись с отпечатком от подушки, которую взяла Алёна с собой. Сонная, отечная, бледная девушка наблюдает в иллюминатор, как самолет совершает посадку. – Неужели всё? Мы здесь. Я не верю. Всё такое яркое. Огни. Они везде, —говорит она с завороженным взором, а в её глазах отражаются множество огней. – Встречай Корея, – добавляет Стёпа с соседнего кресла. В аэропорту ребят должен был встретить представитель больницы и по совместительству их сопровождающий. – Так волнительно, что коленки трясутся, – сказала Даша и начала бегать на месте как маленький нетерпеливый ребенок. – Может сейчас в зале встретим айдола, – заинтересованно сказал Настя, направляя свой взгляд на Дашу, от чего та начала топать ногами еще сильнее. – Я думаю, у нее сейчас будет маниакальная стадия, – сказал Степа, смотря на все происходящее. Выйдя из самолёта, друзей ослепил яркий свет, хотя уже была почти глубокая ночь по корейскому времени. Друзья направились к месту забора багажа, где началась веселая игра «забери свой чемодан у шустрого корейца». Несомненно, они с этим справились на ура. – И кто из этого множества наш проводник в мир соблазнов Кореи? – посмеялась Настя. – Может тот красавчик в черной маске? – сказала Даша и начала засматриваться на каждого человека мужского пола. – Я в раю. – Думаю, должна быть табличка. Что-то вроде «русские врачи, добро пожаловать», – прервала их Алёна. И она оказалась полностью права. Так как Даша обладала самым острым зрением и высоким скиллом в корейском, то ей не составило труда найти такую табличку. Друзья направились к девушке небольшого роста в чёрной маске, с длинными темными волосами и глазами, напоминавшими взор сокола. Немного замявшись, они стояли в тишине, как вдруг Даша осмелела: – Здравствуйте. Мы студенты по обмену из России, — четко произнесла она, и ребята все вместе поклонились, как это принято в Корее. – Здравствуйте. Мы вас очень ждем. Приятно познакомиться. Я Джиу Ла – ваш проводник, – ответила девушка на быстром корейском, что, казалось, ребята уловили суть, но не до конца поняли все слова. Она указала на выход из аэропорта. Студенты последовали за девушкой в минивэн, который ожидал их для развозки в общежитие. – Я очень рада, что вы успешно добрались. Как вы себя чувствуете? – поинтересовался проводник. – Небольшая акклиматизация и сонливость, но думаю скоро мы придем в себя, – ответила Алёна от лица группы. – Отлично. Хотела посвятить вас в некоторые детали, – начала темноволосая проводница, – вы успешно прошли экзамены и попали в программу в одну из крупнейших больниц Сеула. Так же, наша программа предоставляет вам проживание в общежитии, по желанию. Если вам угодно снимать квартиру, то вы должны нас уведомить. Общежитие находится в одном квартале от больницы, что очень удобно. Когда-то я, как и вы, приехала сюда зелёная и несмышлёная и жила в нем. – Вы теперь врач? – спросила Даша. – Да. Врач-терапевт. Я, похоже, не полностью представилась. Простите меня, – ответила девушка и одарила идеальной улыбкой своих гостей. – Немного забегу вперед… У вас будет один общий куратор на всех студентов и отдельный по вашему профилю, – продолжила она, – но прошу вас не совершать ошибок и не злить вашего главного куратора. Он очень строгий, но справедливый, – замолчала она и добавила: – Почти всегда. «Отлично. Я думала, придурковатые преподы остались за пределами Шереметьево», – подумала Даша. – Про него ходит много слухов, – снова замолчала она, смотря куда-то вдаль, – о которых вы сами скоро узнаете. Скажу одно – Пак Чимин может стать вашим худшим кошмаром, если вы будете не осмотрительны, – на этом проводник резко закончила свою речь, и оставшееся время они ехали в тишине. Каждый был погружен в свои мысли. «Надеюсь, он не будет на меня орать. Могу вынести все, но только не ор». – подумала Настя и сразу вспомнила множество дорам, где начальники вели себя как настоящие скоты, – «Брр. Нет уж. Бояться – не в моих принципах. Если что, я ударю его первая. Насколько правильно бить мужчину первой, особенно на стажировке, не знаю» – размышляла девушка и начала представлять картину, как она кидает в него какие-то инструменты и просто разрывается от хохота в своей же голове, пытаясь скрыть смешки, которые вырываются из неё. Через какое-то время машина резко остановилась. Вот их новый дом. Хотя, скорее всего, большую часть времени они будут проводить в больнице. Понятие дома тут двояко. – Здесь вы будете жить, – поднимаясь на 2 этаж по лестнице указывает куратор на первый блок, который был по правую руку от них, – для каждого предоставляется собственная комната. Между кухней и общим блоком, где ребята смогут отдохнуть, находился узенький коридорчик, в конце которого любовалась ванная комната со стиральной машиной. Всё выглядело чисто, бело, без ссыпающейся побелки с потолка, разваливающихся стен с плесенью, бетонного страшного пола, который казалось сейчас обвалиться. Общежития в России отличались. А возможно, здесь то же самое, просто нашим героем повезло с местом. – Завтра в 9:00 без опозданий в холле. Лучше приходите пораньше. Мы проводим вас в конференц-зал, где вас ознакомят со всеми правилами и распределят по базам, – закончила проводница и попрощалась напоследок с пожеланиями удачной учёбы и крепким сном на новом месте. Новые постояльцы общежития принялись за разгрузку вещей, хотя стоило бы отдать предпочтение сну. Но они слишком взволнованы предстоящим днем, который наступит через пару часов. Расставлены фоторамки, на полках красуются учебники по фармакологии, анатомии человека, словари с лекарствами. Все вещи по стопкам, обувь в гардеробе и самое главное – комплекты белых халатов и медицинской формы. «Можно и прилечь», – думает каждый про себя. Как только происходит долгожданная встреча с подушкой, и глаза медленно закрываются, вдруг слышится громкий писк будильника. Кажется, прошло всего пару минут, а не три часа глубокого и провального сна. Каждый из студентов медленно потягивается, смотрит в окно своей спальни. «Этот день настал», – думает Даша. Девушка умывается и приводит чистое личико в порядок. В зеркале еще отражаются веснушки радужной красотки, что прекрасно контрастируют с темно-каштановыми волосами с рыжим отблеском. Зеркала в каждой комнате были повешены достаточно высоко, что было не совсем удобно для девушки, которая не обладала длинными ногами, в отличии от её соседки. Насте же впервые не приходилось нагибаться, чтобы увидеть свое отражение. «Неужели расстановка не для карликов», – подумала она. Уложить ее тёмные, кудрявые и пышные волосы было достаточно сложно, особенно после того, как она решила сменить прическу и остригла их под каре, чуть выше уровня ключиц. Новая стрижка – новая жизнь. Даша любила разговаривать вслух, даже если в комнате никого не было. Первые отблески шизофрении или просто открытый тип личности? Вспомнив слова о их кураторе, девушке стало не по себе. «Я не должна переживать. Здесь всё по-другому. Я не боюсь тебя, Пак Чимин! – громко заявила девушка и ,указав пальцем на свое отражение, добавила: – Я умная, самодостаточная и сильная личность. Я не буду дрожать перед каким-то Паком. Очень оригинальная фамилия. Один из миллиона. Типичный Иванов или Сидоров». С этими мыслями она продолжила своё утреннее превращение из уставшего и не выспавшегося утёнка в прекрасного лебедя. Каждый из студентов судорожно перебирал вещи. Халат, сменная обувь, кошелек, удостоверение личности, пропуск, телефон, медицинская форма с шапочкой. Тщательно рылась в своей сумке Алёна: – Куда же я дела эту книгу? – бормотала она себе под нос. – Быстрее, иначе мы опоздаем, – подгоняла её взбудораженная Даша, на что Алёна лишь убрала выбившуюся прядь волос из неаккуратно уложенного пучка русых волос. Девушка была обладательницей длинной шевелюры, что могла позволить себе разные эксперименты с прическами, но девушка решила, что для первого дня лучше быть более сдержанной. Зеленые глаза блеснули в освещении солнца, как только они вышли уже в дневной Сеул. Алёна вздохнула и направилась быстрым шагом за своими друзьями. Ребята прошли и вправду всего один квартал, как и говорила их проводница. Координатором, как всегда, выступал Стёпа, который не выпускал из рук телефон, направляя своих друзей по пути к госпиталю. – Мои коленки снова трясутся, будто я иду на свидание вслепую, – тихо произнесла Даша, подумав, что никто это не услышит. – Так и есть. Самое настоящие свидание вслепую. Главное, чтобы там нас не ждал 60-летний старик. Метафорически, – также тихо ответила ей Настя. Не заметно для себя, друзья подошли к огромной многоэтажной больницы. Со стороны она выглядела как самая современная постройка, выполненная в светлых тонах с ярко-голубыми окнами, которые отражали дневной свет. – Мы что, в отель для богачей попали? – заявила Алёна, после чего все четверо уверенно открыли дверь в новую жизнь. Вся безмятежность осталась за их спинами. Перед студентами возник огромный холл, казалось, он белее чем снег, при том, что это было приёмное отделение – самое грязное место в мире. Место, где постоянными клиентами были бомжи, алкаши, которые блевали дальше, чем видели, кричащие дети с такими же позывами, дебоширы после ДТП, готовые убить виновника аварии, не довезя его до операционной и многие другие колоритные персонажи. Одновременно это место было заполонено несметным количеством белых халатов, звуками снимающих аппаратов ЭКГ, приказами медсёстрам низким тоном, летающими бинтами и бумагами. Это место было похоже на пчелиный улей. Углубляет в дебри этого места, где находилась винтовая лестница, которая вела куда-то вверх, увлекая за собой взор. Перила, казалось, были выполнены в старом стиле Барокко, а сами ступени словно мрамор. Но это всего лишь разыгравшаяся фантазия студентов, которые глазели на всю эту суматоху и белоснежное освещение, как маленькие дети на огромную грязную лужу, в которую так и хочется прыгнуть с разбега. Все раздумья прервала проводник, которую наши герои встречали ранее. – Прошу всех студентов-ординаторов следовать за мной, – громко сказала девушка, размахивая руками, чтобы вытащить их из своих фантазий. В этот момент должна была повиснуть тишина как в фильмах про врачей. Но ничего не изменилось. Улей продолжал гудеть. Работа не остановилась, но всё же, информация была принята. Не сразу, но все очухались от сна. Пройдя через весь холл, оглядываясь как на экскурсии и разглядывая врачей как какие-то экспонаты, студенты вошли в коридор, по правую руку которого располагалась раздевалка для ординаторов. – На каждом шкафчике есть имя, – добавила врач. Какова была неожиданность, когда рядом со своими именами ребята увидели корейские фамилии. Русские имена так смешно с ними сочетались, но об этом их предупреждали еще в университете. Переодевшись и больше став походить на врачей, орава несмышлёнышей отправились в заветную комнату.***
Все студенты зашли в огромный конференц-зал. Каждый присутствующий не мог поверить, что в таком зале каждый день они будут сидеть на конференции, слушать доклады о пациентах из разных отделений, а особенно, что однажды им самим выпадет честь докладывать с этих огромных трибун. Кто-то представлял себя римскими ораторами времен Юлия Цезаря, пытаясь взглядом охватить всю мощь данной комнаты. Как и наши герои, другие студенты ждали с нетерпением грозу всей практики, своего куратора, о котором ходили не самые лестные слухи. Ребята общались и знакомились друг с другом по возможности, все были очень взволнованы. В этом шуме, в зал влетает, чуть ли не открывая дверь с ноги, виновник всего ожидания. Статный, чуть выше среднего роста, молодой врач с пепельно-светлыми волосами. Поначалу не все поняли, что это тот самый грозный куратор. Он выглядел так молодо, был одет в идеально выглаженную рубашку, поверх которой красовался кристально белый халат. По нему было сложно сказать, что он только с суток, потому что Пак Чимин выглядел идеально. Среди девушек сразу начался гул, потому что такого красивого доктора надо еще поискать. Но виновник слухов и восторженных охов прервал этот балаган: – Добрый день, коллеги, – сказал он, повышая голос. – В нашей больнице существует пять правил успешного прохождения ординатуры: первое – никогда меня не перебивать; второе – когда я говорю, вам запрещается даже шумно дышать. Исключение составляют пациенты на ИВЛ. Третье – если вы приходите позже меня, вы остаётесь на ночное дежурство в терапии; четвертое – куратор всегда прав, и пятое – смотри пункт четыре. Находящиеся в зале были уверены, что их наставник решил пошутить, но все улыбки исчезли после того, как они увидели ледяной взгляд сероглазого врача и безэмоциональное выражение лица. – Сейчас я вас распределю по вашим основным базам, согласно вступительным экзаменам, который вы сдавали заочно. Терапия: Хван Хёнджин, Ли Феликс, Мун Бёльи. Все трое подняли руки в знак присутствия. – Вашим куратором, – продолжил Пак, – буду я, вам очень повезло, – сказал он так, что у всех троих побежали мурашки. Ледяной взгляд Пака не предвещал ничего хорошего, и еле заметная улыбка в уголке губ заставила студентов нервно перебирать свои медицинские шапочки по шву. – Педиатрия: Пак Розанна, Чхве Субин, Кан Алёна, – сухо проговорил он, выделяя последнее имя, чувствуя непривычное произношение. – Я так понимаю, студентка по обмену. Посмотрим из чего сделаны педиатры в России. Все резко начали перешёптываться о четверых студентах из России, что так редки в их краях. Всем было интересно посмотреть на белокурых русских со смешным акцентом. – Вы решили нарушать правило два или может вы все захотели на аппарат ИВЛ? – строго спросил Чимин, не повышая голос, но он все равно разносится эхом по огромной аудитории так, что, и правда, можно было услышать, как кто дышит и у кого появилась одышка от такого напряжения. – Вашим куратором будет Мин Юнги, – продолжил Пак. – Анестезиология: Хан Джисон, Чхве Минхо. Куратор: Ким Сокджин. – Психиатрия: Ким Джису, Хван Дарья, Ли Степан. Куратор – заведующий отделением Чон Хосок. За вами я буду особо наблюдать, не думайте раз вы в психиатрии, то я до вас не доберусь, но об этом позже, – снова еле улыбнулся Чимин, но в какой-то момент показалось, что в его глазах что-то блеснуло от радости издевательства над новыми жертвами. – Хирургия: Ким Тэхен, Чон Чонгук, Ан Анастасия, Ан Хеджин, – увидев дубляж фамилий Пак подметил: – интересное сочетание, к вам бы добавить Ким из психиатрии и точно семейство Ким и Ан. Ваш куратор: Пак Соджун. – Каждый день в конце рабочего дня на моем столе должен быть доклад о ваших пациентах. Морально готовьтесь к опросу с моей стороны. Каждое слово, которые вы пишите, вы должны мне доказать. Если я подумаю, что вы угрожаете пациенту – остаетесь с моими выписками на ночное дежурство, если вы не можете мне объяснить причину назначения лекарств – дежурство, если вы меня просто выбесите – ночное дежурство. Надеюсь, здесь все понятно. Через месяц каждый должен пройти стажировку в различных отделениях. Кто с кем, куда и где – я решу за этот месяц. Так что, у всех будет замечательная возможность поработать со мной плечом к плечу. Предел мечтаний, – сухо добавил Пак последнюю фразу к своей долгой речи. – Сейчас я передам вас вашим кураторам, а они обозначат вам фронт работ. Все студенты, как маленькие утята следовали за Паком, который раздавал их по разным этажам своим кураторам. Больница казалась очень необъятной, много переходов, широкие лестницы, табло информации поликлиники, расстановка совершенно отличалась от обычных районных больниц, которые привыкли видеть ребята. – Педиатры, вышли быстро, у меня мало времени на ваши вздохи-ахи, – прорычал Чимин на первой остановке ординаторов. – Перед вами огромное, необъятное отделение с миленькими, маленькими детишками. Любая ваша ошибка – ночное дежурство, а еще вы можете сесть в тюрьму. Удачного дня. – Стойте, доктор Пак, что нам делать? – тихо, пытаясь повысить голос, прокричала Розэ вслед убегающему наставнику. – Ваш куратор тот, кто завален маленькими чудилками, в очках, Мин Юнги, – сказал Пак, даже не повернувшись и лишь ускорив темп, вырываясь из отделения плюшевых мишек и сладостей. Целая кипа желторотиков заваливается в лифт в кромешной тишине, отправляясь на следующий этаж, но не успевает закрыться дверь, как с криками заносится Ким Сокджин. – Дорогу все! Придержите лифт, быстро! Эй ты, Тестостерон, оглох что ли? Лифт! – обратился реаниматолог к одному из ординаторов, а точнее к сыну главного врача. Богатенький, ухоженный, высокий и темноволосый Чон Чонгук. Сокджину наплевать даже если перед ним был бы министр здравоохранения, когда на кону жизнь его пациента. – Эй ты, брюнетка, не кореянка что ли? Говоришь по-корейски? – обратился Ким к девушке ординатору, которая была также в шоке от увиденного, как и большинство. Но только не доктор Пак. Он лишь ушел в угол лифта и решил понаблюдать за шоу от его друга, которое он устраивает периодически и чаще всего перед ординаторами. – А плевать, быстро делаем сердечно-легочную реанимацию. Я качаю, ты дышишь. Ты меня П-О-Н-Я-Л-А? – Хоть я и не кореянка, но я не тупая, – сказала Настя, не поддаваясь панике, в которую вогнал Сокджин всех студентов. Только делая шаг, ее отодвигает парень со словами: – Я сделаю лучше, отойди, детка. – Я сказал ОНА. Или ты давно не целовался с мужиками? Так я предоставлю тебе такую возможность на ночном дежурстве в отделении нейрореанимации, – грозно посмотрел на Минхо реаниматолог, на лице которого заиграли желваки. – Быстрее, «не кореянка», я жду, вдох-выдох. Настя быстро подходит к пациенту на каталке, на котором сверху начинает компрессию Сокджин, запрокидывает голову пациенту, выдвигает челюсть вперед, немного неуверенно, так как боится остаться без пальцев, вдруг он ее прикусит. – Не бойся, протез ему сняли перед операцией. «Давай дыши», —сказал Сокджин уже спокойным тоном. Настя вдохнула и начала этап непосредственной вентиляции легких, синхронизировав темп с Сокджином в ритме 2 вдоха 30 компрессий грудной клетки. Все представление прервал звук остановки лифта на нужном этаже. – Следующая остановка – «отделение реанимации и анестезиологии», а перед вами ваш куратор и кумир Ким Сокджин, – ехидно добавил Чимин, хлопая в ладоши и наблюдая за тем, как бледнеют ординаторы-реаниматологи, в особенности Минхо. – Выходим, - громко прервал Сокджин. – Я забираю её с собой, Чимин, – тем самым вызвав еще раз его еле заметную улыбку в уголке рта. – Продолжаем ИВЛ. Быстро кислород в 1-ю палату, адреналин внутривенно 1 кубик, электроды в стандартные отведения, – громко начал он командовать в своем отделении, в своей альма-матер. – Милая, дыши, нам с тобой еще до конца смены работать, – обратился он к ошарашенной ординаторше. – Я так и знал, Джин, что парням ты не обрадуешься. Забирай! – саркастично ответил Пак, при этом нажимая на следующий этаж лифта. – Вы двое, вон из моего лифта, – обратился он к двум парням, которых ранее определил под крыло Сокджину. – Заткнись, Чимин, – прокричал Джин перед самым закрытием лифта. Снова наступила тишина после шокирующего появления Кима. Половина девушек жалели, что они не в ординатуре по анестезиологии, а другая половина чуть ли не теряла сознание от такого шока. Парни же просто жалели, что не они были на месте «не кореянки», как назвал Ким ординатора Ан. Вдруг среди тишины прозвучал вопрос: – Почему доктор Ким забрал не своего ординатора, разве так можно? – обратилась Хеджин к наставнику. – Видишь ли... – пытается вспомнить имя девушки, закатывая глаза и перебирая пальцами невидимую нить. – Ан Хеджин, – сказала гордо студентка. – Именно так, – продолжил Чимин. – Вы низшее звено в пищевой цепочке больницы – если врач сказал, что он забирает в отделение, значит вас туда забирают, – грубо и властно сказал Пак. – Но, чтобы вы не подумали, что попали в ад...Хотя так это и есть. Первая ваша ошибка: у человека остановка сердечной деятельности с отсутствием самостоятельного дыхания. Как думаете, что будет, если перестать делать искусственную вентиляцию легких? – он вопросительно смотрит на нее. – Что будет если нарушится количество компрессий и вдохов? – повышает голос Чимин. – Это вопрос для всех, товарищи ВРАЧИ, – громко выделяет последнее слово в своей манере. – Впредь, чтобы задавать такие вопросы подумай хорошенько, – наклонился чуть ближе к уху студентки и медленно прошептал: – Остаешься на ночное дежурство. В этот момент двери лифта открываются и перед всеми открывается огромное светлое отделение, в котором идет обход заведующим отделения и его врачами. – Доктор Пак, именно вас мы и ждали, – радостно распахнул руки в объятии Чон Хосок. Заглядывая за его плечо, видит большую ораву студентов: – Неужели это все мне? – смеясь говорит он. – Только трое, прости, – с улыбкой ответил ему Чимин. Эти двое были сладкой парочкой больницы, они вместе учились в университете и вместе проходили ординатуру, а теперь и работают в соседних отделениях. Такие разные, но такие похожие. Небо и земля. Смотря на них, веришь в настоящую дружбу. – Ким и иностранцы, два шага вперед, – сменив улыбку на свое серьёзное лицо сказал Пак, – смотри какой я тебе подарочек припас, лучшие экземпляры, сделай из них «сумасшедших» профессионалов. В ответ Хосок лишь расплылся в лучезарной улыбке. Чон – самый добрый человек во всей больнице, серьезности ему предают лишь очки, которые он никогда не снимает, при этом выглядев как настоящий профессор, хотя им он и является. Далее уже менее людная компания перемещается на следующий этаж. – И наконец, долгожданная хирургия, – не успел договорит Пак, как его перебили: – А как же мы, разве наше отделение не ниже? – спросил один из ординаторов. – Что я говорил о том, чтобы меня перебивать? – вопросительно и со злобой посмотрел Чимин на Феликса. – Так как ты даже не в состоянии запомнить первое и самое главное правило нашего взаимного сосуществования, ты должен выучить все показания, противопоказания к назначению терапии при остром инфаркте миокарда с патологическим зубцом Q по группам препаратов с фармакокинетикой и только попробуй хоть что-то перепутать, – медленно проговорил Пак, чтобы Феликс мог прочувствовать в какой жопе он оказался. – Итак, Ким, Чон, Ан за мной, – быстро сказал куратор. – А вы, мои любители дебоша, остаетесь меня ждать здесь как верные псы, – с милой натянутой улыбкой тихо сказал Пак. Пройдя огромный коридор, они вошли в операционный блок. Ребята оглядывались по сторонам, рассматривая каждую палату, пост медсестёр, капельницы, и пытаясь заглянуть в каждую палату. Чимин так резко остановился, что в него врезалась Хеджин. – Дорогуша, смотри под ноги, или ты хочешь здесь жить? – саркастично проронил Пак. – Быстро надеваем шапочки и маски. Студенты покорно послушались наставника. Они заходят в операционную, за стеклом идет настоящая операция, которую так близко они никогда не видели. Она подходила к концу. Врач устанавливал дренажные трубки в тело пациента и накладывал последние швы на кожу. – Чимин, ты что устроился экскурсоводом? – выходя из операционной, спросил Пак Соджун. Из всего его лица можно было видеть только красивые шоколадные глаза, которые будто светились после каждой удачной операции. Он был высок и имел атлетический склад тела. – У меня для тебя три подарочка и сын главврача, – последние он добавил полушепотом, как бы выделяя, что теперь его отделение под надзором. – То есть четыре. А где еще один подарок? – спросил Соджун, снимая хирургический халат, запачканный кровью после операции – у тебя настолько плохо с математикой. Как ты считаешь дозировки препаратов. Чимин не заставляй меня беспокоится, – пытался подколоть его друг. – Твой подарок номер четыре перехватил Сокджин, – ответил Пак. – Не говори, что он снова пугал их жмуриками с анафилаксией, – спросил Джун, отвлекаясь на секунду от мытья рук. – Нет, один из предоперационных решил дать остановку на томографии, знаешь, из твоих – ответил Чимин. – Я рад с тобой поболтать, но я должен и своих птенцов попугать, так что увидимся, – сказал он быстро и растворился в мелькающих дверях операционной.***
Отделение анестезиологии и реанимации. Пак Чимин развозил своих подопечных. Та часть работы, которую он ненавидит, потому что в этот момент он мог бы заниматься лечебным процессом. Было ощущение, что в отделении пол как будто проваливался от жара. В этом месте такое бывает частенько. Отдающий наставления Сокджин уже начинал выбиваться из сил, от реанимации прошло уже 15 минут. Видя всю ситуацию, Настя решилась на смелый шаг. – Меняемся, – сказала она, смотря на Сокджина, который ее как будто не слышит, – я сказала меняемся, доктор Ким, я смогу качать с тем же темпом, – глядя в уставшие глаза добавила студентка. Тот кивнул, и Настя быстро сменила Кима на компрессии грудной клетки. Наблюдавшие за этим студенты были ошеломлены тем, что какая-то незнакомка, иностранка еще и студентка кричит на врача, говоря, что ему делать в его отделении. Тем более девушка. Минхо злился, так как на ее месте должен был быть он. – Эй ты, светловолосый, – обратился Джин к другому ординатору, Джисону, – быстро делай адреналин внутривенно, а ты, выскочка, ставь электроды, – добавил врач. – Разве это не сестринская работа? – возмущенно сказал Минхо. – Выскочка-неженка, что-то новенькое. Подойди ближе, чтобы я мог тебе кое-что сказать на ушко, – почти шёпотом произнес Джин. Медленно подходя, Минхо напрягся от такого близкого контакта с куратором. – Еще одно слово, и ты вылетишь с программы. Если я говорю делать – ты делаешь. Думаешь, я поставлю тебя сразу на наркоз и реанимацию? Думаешь, если ты написал экзамен на 5, и ты накаченный парень, то мы сразу побратаемся и будем обсуждать твои ночные похождения, а днем ты будешь меня заменять на операциях? Еще раз меня выбесишь – будешь собственноручно заменять дыхательный контур на всех аппаратах ИВЛ в отделении. Ты меня понял? —по буквам сказал Джин последнюю фразу, вкладывая всю свою злобу и усталость от напыщенного ординатора. Минхо даже слова не мог проронить, но видно было как его лицо краснеет от злости, что его отчитывают как маленького ребенка, который разбил окно футбольным мячом. Настя продолжает реанимацию со всеми выполненными поручениями Сокджина, который заметил, как девушка начинает тоже уставать. Но та, на удивление, ни слова ему не сказала, лишь шёпотом считала количество толчков. – 27, 28, 29, 30, – шептала она, попутно проверяя пульс и замечая, что на 25-ой минуте реанимации прослушивается пульс. – Доктор Ким, пульс. Возможно, мне кажется, и это мой собственный, но… – замялась студентка под конец фразы. – ЭКГ-монитор, белобрысый, быстро! Что видишь? – обратился к Джисону врач. – Синусовый ритм, пульс восстанавливается, – ответил, заикаясь Джисон. – И? – вопросительно смотрит на него Ким – Грудная клетка, она двигается, дыхание восстановилось, – крикнула Настя, а потом осеклась, понимая, что это слишком эмоционально. Сокджин рассмеялся такой реакции студентки: – Зрачки, «не кореянка», проверь, – с улыбкой добавил он. – Меня зовут Анастасия. Настя, – она берет фонарик, включенный на телефоне, и проверяет реакцию зрачков на свет. В этот момент она немного пугается и дергается на месте, потому что зрачки сужаются от света, а это значит, что пациент приходит в себя, и сердце они завели. – Ана...ана...ст…– в общем, Настя еле выговорил Сокджин с непонятным акцентом,– Хорошая работа, – протягивает ей историю болезни, – теперь это твой пациент. Палата 1. – Но…– замялась Настя, – я ординатор хирургии. – Сегодня ты мой ординатор, и это не обсуждается, – грубо ответил Джин, – попытайся его не убить, иначе будет жалко твоей силовой тренировки над его телом, – оценивающим взглядом осмотрел запыхавшуюся девушку Джин и ушел прямо по коридору в ординаторскую.***
Отделение педиатрии. Трое ошарашенных педиатров стояли на пороге огромного отделения и не понимали куда себя деть. Субин и Розэ просто поражались, насколько многогранное место, куда они попалили, рассматривая все до малейших деталей. Алёну же привлек застекленный полубокс с больной девочкой, у которой на руке красовалась розовая «бабочка». Она внимательна наблюдала за тем, как малышка четырёх лет рисовала рисунки, смотря в маленькое окошко больницы. Её глаза были серые, но такие большие и бездонные, что в них можно было провалиться. На глазах застыли маленькие слезинки, потому что малышка не видела так давно свою маму, которая могла общаться с ней только в специальном костюме и не могла полностью тактильно почувствовать тепло. При этом сгорала каждую ночь от невыносимой лихорадки с сильнейшими ознобами, из-за чего Мин уже не спал несколько ночей, следя за состоянием малышки. Незаметно к Алёне кто-то подошел и сказал: – Милашка поступила три дня назад в тяжелом состоянии, Лихорадка Денге, шоковое состояние, сильнейшая гипертермия, тахикардия, гидроторакс. Мы купировали тяжелое состояние, но это только начало. – Этим кем-то был куратор Мин. Он казался очень усталым, но при этом минуту назад он так искренне улыбался трем девчушкам, который повисли на нем, крича «Доктор Мин, я нарисовала вам рисунок», «Доктор Мин, я сплела вам браслетик». – Здравствуйте, – удивленно и медленно сказала Алёна, не ожидая такого внезапного появления. – Кан Алёна, верно? - спросил Юнги, – такое необычное имя, вы верно студентка по обмену? – Да, я и еще трое студентов. Они в других отделениях – в психиатрии и хирургии, – ответила быстро Алёна. – Интересно. Давно у нас не было студентов по обмену, – заинтересованно ответил Мин, видя, что к ним подходят двое других ординаторов. – Итак, все в сборе. Ближайшее время мы с вами будем бороться за жизни этих крохотулек, – указывая на полубокс, в котором находилась девочка, которую разглядывала Алёна. – Хоть вы и ординаторы, все же, каждый из вас несет большую ответственность. Любая ваша ошибка стоит страдания этих ангелочков, и не только. Надеюсь, вы ответственно подойдете к продолжению вашего обучения. Я постараюсь вам помочь, но помните, что только вы в ответе за все, что творится там, – он вновь указывает на палату юной пациентки. Ребята напряглись, потому что до конца не осознавали, что детство закончилось, и теперь их ждут серьезные испытания, в первую очередь, моральные. Смогут ли они справится с ними или же сломаются при встрече с неизбежным?***
Отделение психиатрии. – Спасибо коллеги, – с этими словами заведующий закончил обход, – а теперь вы, юные умы, – обратился Хосок к новобранцам своего отделения, – меня зовут Чон Хосок, я буду вашим куратором, сейчас я хочу показать вам интересную пациентку. Все трое студентов последовали за новым покровителем для них, серьезным и обаятельным доктором Чоном с безумно заразительной улыбкой. Попутно осматривая отделения, ребята заметили, что оно состоит из нескольких потоков коридоров, которое разделяются на мужское, женское, палаты для «острых пациентов», детское отделение, также разделенное на несколько секторов, и отделение психотерапии. Они не ожидали такого разнообразия, которое им представляет больница. Заходя в палату, Чон пропускает своих студентов, все четверо видят такую картину: женщина стоит у окна и никак на реагирует на изменение численного состава в комнате. – Добрый день мисс Лу, – начал Хосок, – помните, я приходил к вам ранее? – Конечно помню, доктор. Мы с вами знакомы больше трех лет. Мой сын постоянно упекает меня сюда, когда я начинаю жить полной жизнью, – с недовольством говорит пациентка, даже не повернувшись к собравшейся аудитории, – но сейчас, как я могу наслаждаться своей жизнью, когда я заперта в этих четырёх стенах? Эти медсестры постоянно пичкают меня этим гребаным карбамазепином. Они думают, так я станут более уравновешенной. Эта глупая Энн из 32-ой палаты постоянно хочет играть в нарды. А я ненавижу нарды. Он постоянно меня преследует, этот Луи из 2-го подъезда. Я знаю, он хочет, чтобы мы были вместе. Я боюсь его. Вот вы видели? – испуганно сказала она последнюю фразу, впервые подавая какие-либо эмоции, — там за кустами, он смотрит на меня из бинокля. Только здесь я в безопасности, – с этими словами она села на стул и заплакала. В другую минуту женщина пошла за книгой, что валялась на полу открытой, – я хочу прочитать Джейн Эир. – Тогда мы не будем мешать вам, – внимательно выслушал Хосок, делая попутно заметки в истории болезни мисс Лу, поправляя очки, чем зачаровал девушек, что внимательно следили за каждым его движением, мимикой, сменой позы на стуле напротив кровати пациентки. Выйдя из палаты, ординаторы пытались систематизировать то, что они услышали, но все мысли были также разрознены, как и у их пациентки. – Что думаете, коллеги? – спросил Хосок, снова поправляя очки. – У нее скачка мыслей. Бред преследования, —сказал Степа протяжно, вспоминая каждое слово пациентки. – Неплохо, доктор Ли, – одобрительно произнес заведующий – Девушки, парируйте, – обратился Чон, внимательно смотря в глаза каждой из девушек, от чего обе немного потерялись. – Ей дают нормотимики для нормализации настроения. Возможно, у нее резкие скачки настроения, – неуверенно, замедляясь, говорила Дарья. – Молодец, но этого недостаточно. Потому что вы мне должны рассказать все от и до. Идите к медсестре и возьмите полную историю пациентки. Через два часа жду подробного отчета, – Быстро сказала Хосок. – Время пошло. Ординаторы остались ошарашены таким заданием в первый день, хотя, с другой стороны, неужели они ждали поблажек? Доктор Чон решил применить шоковую терапию, заставляя думать их и разбираться в ситуации, вспоминая всё, что они изучали. – Он такой необычный, – тихо сказал Джису на ухо Даше. – Кстати, я Джису, приятно познакомится, – неловко протягивая к ней руку и робко улыбаясь, говорит брюнетка с идеальными чертами лица, которые соответствуют всем стандартам корейского понятия красоты. – Мне тоже приятно, я Даша, – замешкалась Даша, но все же поздоровалась в ответ, – думаю, он безумно умный, уверенна здесь все не так просто, как кажется на первый взгляд. – Давайте просмотрим эту огромную историю, – говорит Степа, показывая на толстенную историю болезни, откуда высыпаются десятки листков с обследованиями, записями врачей, консультациями, лечением. Множество всего. У девушек исчезает улыбка на лице, и они понимают, что день будет долгим. Возможно, они увидят другую сторону доброго профессора Чон Хосока, которая может сильно отличаться от представляющийся им доброго лучика света и надежды этой больницы.***
Отделение хирургии. – Итак, юные таланты хирургии, удивите меня, – начал диалог Соджун после ухода Чимина. – Что вы имеете ввиду, доктор Пак? – осмелилась спросить Ан Хеджин, после того как ее дважды наградил неодобрительным взглядом Чимин ранее. – Тайны? Интриги? Расследования? Нет? – вопросительно стал смотреть на них куратор. – Что вы готовы сделать чтобы попасть на операцию? – снова спросил он их, неоднозначно смотря на каждого. – Я готов на всё, чтобы учиться у лучшего врача этой больницы, – резко вылепил Чонгук, пытаясь задобрить наставника. – Ты знаешь, что я не люблю больше всего? – спросил с серьезным лицом Пак. – Я не люблю подхалимство. Ты видишь меня первый раз в жизни и уже готов встать на четвереньки за место под солнцем, называя самым лучшим врачом, – с азартом продолжал Соджун, – ты такой интересный. Как далеко ты можешь зайти? – Я не это имел ввиду. Просто думаю, что вы многому можете меня научите. Если и учиться, то только у лучшего. Я вас не подведу, – гордо ответил Гук. – Вы же уже успели познакомится с доктором Сокджином? – спросил у других ординаторов, переводя взгляд, Соджун. – Да. Доктора Кима мы уже видели за работой, – ответил Тэхен. – Доктор Ким Сокджин обожает работать с такими как ты, – саркастично произнес Соджун, – поэтому я хочу, чтобы ты поработал с ним пару дней. Делай все, что он говорит и тогда, может быть, я позволю тебе посетить мою операционную. Все зависит от отзывов доктора Кима. Согласен? – Да, я согласен. Когда мне приступить? – спросил Чонгук с недовольным лицом, понимая, что пути назад нет. – Прямо сейчас, и передай ему, что я меняю тебя на ту ординаторшу, что он забрал у меня с утра. Завтра она должна быть здесь. Пусть довольствуется твоим обществом. Ты, конечно, не прекрасная представительница женского пола, но очень сильно постарайся ему понравиться, – окончил Соджун. Повернулся и жестом показал двум другим ординаторам следовать за ним. Этот тест Соджун всегда проводит на ординаторах, чтобы узнать, насколько эгоистичны его студенты и готовы вытеснить остальных ради своего благополучия. Как всегда, тест дал плоды, и его предположения оправдались. Молоденький, богатенький, блатной сын главврача любит идти по пути наименьшего сопротивления, не умеет ждать и хочет все сразу. То, что Соджун любит больше, чем травмы с обширными операциями, так это сбивать спесь с таких надменных студентов.***
Отделение анестезиологии и реанимации. – Где я могу найти доктора Ким Сокджина? – спросил Чонгук на посту медсестер. Те указали на открытую дверь в палату 3, где Ким списывал показатели с монитора. Его глаза быстро бегали, рассчитывая мысленно сколько он должен влить растворов, чтобы мужчина, лежащий на этой койке, смог самостоятельно дышать. Усталые глаза Кима устремились на стоящего в дверях студента. – Тестостерон, что забыл здесь? – безэмоционально исподлобья обратился Джин к ординатору. – Доктор Пак Соджун сказал, что я должен провести в вашем отделении пару дней для оценки моей пригодности, прежде чем вернуться в хирургию. – Что учудил? – спросил Ким. В ответ Чонгук просто посмотрел вниз, думая, как бы тактично описать ситуацию. – Не прошел его тест на совесть? – По взгляду Чонгука Джин понял, что прав. – Сказал пару лишних слов, – ответил Гук, – и еще…– добавил тот: – он сказал, что меняет меня на ту ординаторшу, что с утра помогла вам в проведении реанимации в лифте. – «Не кореянку», на тебя менять? – выгнув бровь посмотрел очень удивленно Сокджин, – что ты умеешь, кроме того, как играть мускулами, сынок главврача? Джин никогда не стеснялся в своих выражениях. Он был слишком хорош, чтобы ему хоть слово кто-то сказал против. Уверенный в себе, начитанный, умный, реаниматолог с большой буквы. Но имел скверный характер, очень прямолинеен, жесток в выражениях и заносчив. Чонгук не смог ничего сказать на такое дерзкое высказывание, но минуту подумав выдал: – А что может она? Тем более, анестезиология — это не ее профиль. Что в ней такого особенного, что вы не выгнали ее после того, как завели сердце? – Любишь грубить? – медленно поднялся с локтей, которые опирались о столик, выдвинутый из аппарата искусственной вентиляции легких. Сильно опираясь на ладони и показывая напряжение всем своим видом, – в этом отделении – это моя прерогатива, тестостерон. За нарушение субординации ты можешь остаться здесь на очень долгое время, – протянул последнюю фразу Джин, – обращайся ко мне на ВЫ и шёпотом. – шёпотом выделил последнюю фразу Ким. – А что касается «не кореянки» – она менее тупая, чем ты, который даже не догадался лифт придержать утром во время инцидента с моим пациентом, поэтому завтра она уйдет в хирургию, – перешел на спокойный тон врач, – а мы с тобой развлечемся вдоволь, – протяжно с хитрой улыбкой продолжил Ким. – Сиди здесь и записывай все показатели в историю до конца смены, – перешел на резкий тон, – а конец твоей смены в 8 утра завтрашнего дня. Не благодари, – выходя из палаты сказал Сокджин, закрывая дверь.***
Отделение терапии. – Итак, наконец вы в самом лучшем отделении в мире, по совместительству в вашем личном аду – отделение терапии с кардиоблоком. Здесь работает уникальный человек Ким Намджун – заведующий отделением, кардиолог и по совместительству ведущий кардиохирург. У него столько корочек о обучении, что у меня уже голова болит, а у вас? – длительно и очень интересно, словно сказочник рассказывал Пак Чимин. – Ты, – тыкает в Мунбёль, – идешь в приемное отделение и будешь знакомиться с врачами в нем, скажи, что ты из терапии и готова на всё, – улыбаясь словно чеширский кот, сказал он. Мунбёль напряглась, видя странный взгляд, с которым произносит фразу ее куратор. – Расслабься. Просто делай всё, что они говорят. Нужны лишние руки, – обратился снова Чимин к ней. Мунбёль спокойно отправилась к лифту навстречу неизвестности приёмного отделения, от которого у всех бегут мурашки по телу при одном только упоминании, а кровь в жилах будто закипает. – Вы два дармоеда, будете меня развлекать, – расселся на удобное кресло Чимин, скрестив руки на груди. – Ты, – указал на Феликса, – разберешь эти рентгенограммы и напиши мне заключение на отдельном листе. Если каким-то чудом ты окажешься прав, заполнишь истории. У тебя забежали мурашки, я знаю. А если нет, я заставлю тебя рассказывать мне как рентген-лучи проникают через ткани, чтобы мы увидели такие чудо снимки, ноу-хау современного общества, – ехидно расплылся в улыбке Чимин, вкладывая в каждое слово все больше и больше сил, как будто разгоняясь перед тем, как пересечь линию финиша. – А ты, моя милая светловолосая принцесса, – обратился он к Хенджину, – займешься самым прекрасным занятием. Иди в отделение гастроэнтерологии и спроси, кому нужно ставить клизму и желудочный зонд. Ну знаешь, такая трубочка с дырочками, чтобы туда текла водичка, чтобы желудочек стал чистеньким, – выделяя каждое уменьшительно-ласкательное слово, будто он говорит это для маленькой девочки, которая хочет сладкий пирожок. – Доктор Пак, я знаю, что такое желудочный зонд, – обиженно сказал Хенджин. – Милая Рапунцель, ты нарушил главное правило нашей взаимной любви – остаешься на дежурство и делаешь то же самое. Вперед, —прокричал последнее слово, будто подгоняя лошадь Чимин. Еще в более довольном экстазе расплылся Чимин на кресле, не понимая, как он жил без ординаторов несколько месяцев их каникул и зачисления. Может показаться, что он тиран и любит издевательства над студентами. Так, он лишь пытается выбить из них дурь, заставить ценить работу всех звеньев больничной цепи и просто разлечься, смотря как те бегают в припрыжку, угождая ему во всем.***
В приемном отделении, как всегда, царил хаос. В одной части – кричащие детки, которые только что проглотили скрепки. Непонятно, кто кричит больше, ребенок напуганной криком своей мамы или мать не понимающая, что именно он проглотил: скрепку или деталь от игрушки, или таблетку для похудения. В другой части – пьяный мужчина, просящий оставить его в больнице, потому что жена выгнала из дома, а на улице холодная осень. И все это вперемешку с бабушкой, которая предлагает всем остренькое домашнее кимчи, ведь она уже второй день блюет кровью, но кимчи при этом есть хочется еще больше. Мунбёль понимает, что вся больница – это круги ада, и этот самый первый. Она подходит к первому врачу, который похож на терапевта и говорит: – Здравствуйте доктор, – замешкалась Мунбёль разглядывая его бейдж. Врач, не дав шанс это сделать, ответил: – Доктор Ким Намджун, слушаю вас. Он был высок, с аккуратно уложенными светло-русыми волосами, как будто не провел здесь уже три часа, принимая каждого второго пациента, так как часть врачей ушли в отпуск. Его очки придавали ему солидности, а идеально выглаженная рубашка и брюки под халатом вводили в ступор. Почему этот красиво сложенный человек в идеальном виде для конференции по важным вопросам медицины стоит здесь и самостоятельно снимает ЭКГ, попутно записывая осмотр пациента? Мунбёль немного застыла от близкого контакта с врачом, но потом сказала: – Доктор Пак Чимин послал меня в приемное отделение, я новый ординатор по терапии – Мунбёль. – Отлично, ты мне как раз и нужна, – улыбнулся доктор, с лёгкостью демонстрируя свои ямочки на щечках,– сними ЭКГ вот у той женщины, – показывает на соседнюю смотровую комнату врач, – если будет что-то непонятно или что-то суперсложное подойди ко мне и просто спроси, – добавил он. – Я не кусаюсь, – снова улыбнулся врач, чем засмущал студентку до предела. Мунбёль не понимала, как в одном отделении может сочетаться энергетика тирана Пак Чимина и лучезарность Ким Намджуна. Она следовала указаниям врача и приступила к новой работе. В другой части приёмного отделения творился хаос. Женщина пыталась всех медсестер угостить кимчи при этом у нее случился позыв к рвоте, и она излилась кровью с кусочками редьки. – Вызовите хирурга сюда срочно, – сказала медсестра, – и доктора Ким Сокджина, думаю ему тоже придется осмотреть эту пациентку. Через пять минут в отделении уже со своим ординатором стоял Пак Соджун, надевая перчатки он подошел к пациентке и начал опрос. В итоге которого выяснилось, что женщина каждый день горстями ела кимчи, заедая его острым соусом, которым приправляла рис с острыми свиными ребрышками. – Что выдумаете, доктор Ким? – обратился Соджун к своему ординатору. Только Тэхен хотел сказать слово, как в диалог вмешались: – Это язвенная болезнь с кровотечением, – из толпы сказал Сокджин . – Я обращался к другому доктору Киму, – улыбаясь, сказал Соджун своему другу, протягивая руку для приветствия, которая находилась в перчатке. – Ты же ей не…– указывает на руку Сокджин, подразумевая пальцевое ректальное исследование, вызвав хохот Соджуна. – Нет, Джин, я еще не успел, – и еще сильнее засмеялся Пак, – предлагаю такую радость ординатуры вам, доктор Ким ТЭХЕН, – выделил имя ординатора наставник, – после этого отвезите женщину на эндоскопию и позвоните мне, как только они начнут, – дал последние указания Соджун и отошёл в сторону с Джином. – Ходят слухи, что ты забираешь у меня ординаторов из-под носа, – снимая перчатки и улыбаясь, говорит Пак. – Твой Тестостерон сам пришел, честное слово, я его не звал, – поднимая руки, как будто его поймали на воровстве драгоценностей в банке, сказал с издевкой Джин, прекрасно понимая, что речь о другом ординаторе. – Сокджин, – улыбаясь сказал Соджун. – Я верну тебе ее завтра. Немного попугаю только кричащими аппаратами в анестезиологии и слюнявыми пациентами, что она каждый раз будет прятаться за твою широкую спину лишь бы не попасть ко мне на смену, – растворился в хохоте, придумывая каждое слово, как будто это какой-то коварный план. – Только ты ее не бей, а то тебя посадят за насилие над женщинами, – сказал Соджун в смешке, а твой план в прятанье за широкую спину мне нравится. – На самом деле, она у тебя не из робкого десятка. Я назвал ее «не кореянкой», а она мне сдерзила, представляешь? – со смехом и удивлением стал рассказывать Джин. – Неужели кто-то смог тебе дать отпор, еще и девчонка? Обычно ты их так пугаешь своим эпатажем в лифтах на каталке, что они просто падают в обморок при твоем виде, – ответил Пак. – Просто я всемирный красавчик, и ты это знаешь, – сказал Джин. В этот момент повисло молчание, и оба рассмеялись в один голос.***
Первый рабочий день в качестве ординаторов подходил к концу. В отделении педиатрии Алёна забилась в ординаторской под кипу книг, разбирая случай маленькой малышки, из всех сил она хотела ей помочь и вылечить. Доктор Мин заметил рвение новой студентки. – Доктор Кан, не желаете заняться лечением нашей пациентки? – спросил Мин у студентки. – Но разве не вы занимаетесь ей? – удивленно спросила Алёна. – От помощи и свежего взгляда я никогда не откажусь, – улыбнулся Юнги, протягивая историю болезни студентке. Та молча взяла и незаметно поклонилась доктору Мину в знак благодарности за доверие и шанс. Мунбёль так наловчилась в постановке ЭКГ и даже самостоятельно увидела несколько блокад и аритмий, попутно консультируясь с Намджуном, что не могло не радовать заведующего отдалением. В отделении психиатрии трое студентов упорно разбирали симптомы пациентки и пытались создать одну картину после неудачного представления отчета перед заведующим. Чон Хосок не был жесток со студентами, но в серьезной форме сказал им, что они должны быть более внимательны и на завтрашний день в подробностях все ему доложить с режимом лечения и дальнейшей тактикой. Настя же не отходила от своего пациента, словно от этого завесила её жизнь. У ее пациента еще не нормализовалась деятельность сердца, и периодически скакало давление. Она сидит на стуле с уставшими глазами, которые освещает синее сияние монитора аппарата, к которому подключен мужчина. Внимательно списывает показания монитора, волосы растрепаны, ручка перестаёт писать, от чего Настя начинает злиться и бубнить себе что-то под нос. Как вдруг раздается резкое пищание монитора. На нем мигают цифры. Девушка растеряно нажимает куда-то, не понимая, что происходит. Собравшись, она видит цифры давления – 220/ 140. Схватившись за голову, понимает, что у пациента гипертонический криз – резкое повышение давления, которое очень опасно для жизни. Ищет тумбочку, в которой должны быть необходимые лекарства. Перебирая все в хаотичном порядке, писк снова раздается, она теряет контроль. На минуту задумавшись, делает глубокий вдох. – Да где же этот проклятый Каптоприл? – кричит Настя на всю палату, но ей никто не отвечает, будто все вымерли, – Да, есть, – развалив все коробки, она находит нужную ампулу и набирает лекарство в шприц, вводя в катетер, что стоит в вене пациента, – Отлично, мне нужен Фуросемид. Почему здесь такой беспорядок? – бормочет и продолжает поиски. С угла палаты раздается тихий голос: – Третий ящик снизу, справа под бинтами, – голос принадлежал Джину, который облокотился о дверной проем и достаточно давно наблюдал за всей ситуацией в палате. Он медленно подошел, открыл ампулу и ввел препарат следом за предыдущим, что ввела Настя. – Я думал, ты сломаешься раньше, – сказал Сокджин таким же тихим голосом, – смена для тебя закончена, иди домой, – сухо произнес он. – Что? Почему? —удивленно сказала Настя в спину врачу. Тот, ничего не отвечая, продолжил медленно идти к выходу. – Я все сделала правильно. Я не виновата, что здесь такой бардак, – резко выпалила она. – Бардак здесь устроила ты, – повышая голос, развернулся Джин, облокотившись на дверной проём. – Я слишком сильно тебя вымотал за первый день не в своем отделении, поэтому иди домой, иначе я передумаю, и вы с Тестостероном будете со мной тут от заката до рассвета каждый день, – строго сказал он, снова рассматривая девушку с ног до головы, как какой-то редкий экспонат. – Хорошо. И… – начала Настя, но Джин ее перебил, продолжая пристально смотреть с довольной ухмылкой, – подумай хорошенько прежде чем сказать, милочка. – Не надо делать мне поблажки. И я не милочка, доктор Ким, – резко выпалила Настя и прошла мимо врача, даже не посмотрев в его сторону. Причина, почему он спустил ей эту грубость с рук, так это то, что она единственная, кто не упала в обморок от его шоу в лифте и выдержала всю смену с сохранением стабильного состояния пациента. – Хороша, – пропалил в след ей Джин с ухмылкой.***
Вечером четверо друзей и по совместительству студентов по обмену собрались в общем холле нового общежития и обсуждали своих наставников и бешеные события. – Мы сегодня не видели Пак Чимина, – с облегчением сказала Даша, – такой тиран, я слышала, что он заставил Хенджина делать всем пациентам клизму, а Феликса перебирать все рентгены в отделении. – Хорошо, что мы не в терапии, – сказала Настя уставшим голосом. – Это пока, – сказал Степа, а потом все четверо рассмеялись, им не привыкать к неадекватным преподавателям, кем является Пак Чимин. – У тебя все хорошо? – шепотом спросила Алёна у Насти, видя ее состояние, пока Даша со Степой снова начали обсуждать свою пациентку. – Доктор Ким меня вымотал. Реанимация, потом постреанимационное ведение, а потом еще это давление его как скакануло. Думала, у меня сердце остановится. А потом, он начал меня прогонять и говорить, что я сломаюсь. В общем, они все такие токсичные, эти мужики, лучше бы я просто стояла и тупила в лифте. – Не переживай. Теперь ты будешь в хирургии и с ним увидитесь только на наркозах. Думаю, это его обычный день, он даже не запомнит тебя. Позже, возможно. Сейчас просто проверка на стойкость. Ты прошла. Думаю, твой куратор оценит это, – успокаивала Алёна подругу, после чего все четверо допили чай и решили выспаться перед новым не менее тяжелым днём.