Song/ Universe / EXO
Дорога до дома Мин Юнги занимала какое-то время. Не то что бы это был нескончаемый путь вдоль шоссе с миллионом пробок, но и не соседний поворот дома. Алёна еще какое-то время сидела как вкопанная, и только когда они выехали на центральную дорогу она обратила свой взор в окно. Девушке нравилось разглядывать меняющийся пейзаж. Ночной город безумно завораживал её. Сколько времени она уже находится здесь, не так много, но и не первую неделю, чтобы удивляться и ахать, жадно поедая каждый дом, фонарь, мост, высотное здание с отражающимися покрытиями. Огни большого города на время отвлекли её от безумного вечера. Безумие, которое сама же она себе и устроила. А что сейчас? Едет не домой, и вообще едет в машине парня, с которым настолько всё непонятно, что каждый миг может повернуть её жизнь на 360 градусов и снова вернуть на привычные 0. Мотор заглох, взмах сырых девичьих ресниц, и они уже стоят у высотного жилого комплекса благополучного района Каннам. Личная парковка, шикарный ряд авто. Жизнь, которой живут здешние врачи отличается от жизни тех же на её родине. – Ты хочешь провести всю ночь в машине? – голос Мина всё такой же серьезный, как тогда под козырьком больницы. Девушка еще раз медленно моргает, вдыхая свежий ночной воздух, и уже открывает глаза, внимательно смотря на фигуру напротив, такую же мокрую, но, кажется, уже очень родную. Что она чувствует внутри? Непонятно. Всё смешалось воедино. Безумство, спокойствие, страх, волнение. Всё накрывает её огромной волной, а на выходе лишь молчаливый взгляд и широко раскрытые глаза. Мин подает ей руку и вытягивает из салона, потому что алкоголь, выпитый за всю ночь, начинает брать верх и расслаблять до неприличия все крупные мышцы девушки. Глаза встречаются так близко, что можно услышать дыхание друг друга. – Спасибо, – слегка отходит и закрывает дверь чёрного спорткара Мина. Заветный звук блокировки машины, и двое отправляются ко входу, где еле виднеется тусклый огонек света. Шикарный лифт шикарного дома. Кто бы мог подумать, что такой обычный доктор Мин живет в таком неприлично дорогом доме. Любимое место для них обоих – лифт. Последний их содержательный разговор состоялся в этом же месте. «Надеюсь, сейчас свет не выключат» – одолевают мысли Кан, как раздаётся голос в лифте – 5 этаж. Мин выходит, увлекая за собой девушку, взяв незаметно её за руку, потому что та прибывала в какой-то эйфории и просто смотрела бездумно на металлическую деверь лифта. – Нам сюда, – достает ключи Юнги и проворачивает им в дверном замке несколько раз. Минималистичная квартира Мина предстает перед девушкой. Темные тона вперемешку с серыми и где-то проблескивает холодно васильковый цвет. Минимум вещей, никакой захламлённости, идеальная чистота и гармония. В углу большой комнаты стоит фортепиано из темного дерева, что идеально вписывается в антураж дома. – Хочешь чего-то? – спрашивает украдкой Юнги, смотря на девушку, которая не решается переступить порог и лишь жадно рассматривает глазами обстановку дома. – Ты можешь зайти и посмотреть поближе всё, что нравится, – улыбается Мин, ставя чайник на электрическую плиту. Девушка, последовав совету Юнги, всё-таки сделала шаг и сняла тут же сырую обувь, чтобы не запачкать пол. Проходя вглубь ненароком, она еще больше натянула пиджак, который всё это время красовался на плечах. Полностью сырой, но ей казалось, что без него она обязательно замёрзнет. – Ты играешь? – впервые что-то спрашивает не он, а Кан. – Да, раньше играл, – отвечает Мин, закидывая кухонное полотенце на плечо. – Мо́чи, ореховый пирог, круассан, бутерброд? – устремляет взгляд на девушку, что проходится глазами по черной плитке пола, на которой стоит парень. Юнги очень любил мучное, что иногда можно было заметить по его щечкам. – Зелёный чай и… – внимательно смотрит на стол, где Мин разложил сладости, – кусочек орехового пирога, – задумчиво и полуспрашивая говорит девушка. – Можешь съесть хоть всё и даже содержимое холодильника. Можно всё, - Юнги улыбается и чувствует, что между ними рушится одна маленькая стена, которая выросла за все время молчания. Мин, как истинный джентльмен, не мог оставить девушку в мокрой одежде. Кажется, под ней образовалась лужа, так сильно стекала вода с её длинных светлых волос. Порывшись в своих закромах, он нашел ей свободную длинную футболку с толстовкой и спортивные серые штаны. Переодевшись оба чувствовали себя обновленными и можно сказать чистыми. Усевшись на диван, Юнги предложил девушке кружку горячего зеленого чая. После первого же глотка руки Кан уже не так тряслись, губы стали приобретать розовый цвет, а щеки налились еле заметным румянцем. – Это было тогда? – звучит вопрос, как гром среди ясного неба. Алёна была бы дурой, если думала, что едет пить чай в тишине. – Да, тогда, – делает ещё один глубокий глоток, но чай так сильного обжигает её горло, что глотать становится больно, но показывать она этого не собирается. – Почему ты не сказала? Не сказала, где ты. Я бы приехал, – продолжает Юнги, внимательно смотря на девушку, которая уставилась на причудливой формы вазу, что красовалась на полке Мина. – Ты не спрашивал. Поэтому и не сказала, – холодно отвечает Кан, сама не понимая, чего хочет добиться этим и вообще, что она здесь делает. «Какого хрена всё это происходит со мной?» – заполняет её голову. – Я спрашивал. А ты сказала, что всё хорошо. И вообще, – отставляет в сторону кружку с кофе, – ты сказала, что Настя заблудилась в другом районе, а не всё это, что слышало полбольницы. Молчание снова повисло между ними, долгое время Кан думала, что же сказать, что она на самом деле хочет сказать, как выйти сухой из воды. – Я боялась испортить отношения. Наши отношения, – поворачивается и смотрит на Мина с таким лицом, словно совершило преступление и всё, что они так бережно строили как наставник и ученик рухнуло из-за неё. – Они давно были испорчены, – глаза не спешат переключаться на другие предметы, смущаться или задумываться о чем-то. – Не понимаю, – искренне хмурит брови Кан, полумрак и лишь очертания лиц друг перед другом. – Они испорчены с того самого момента, когда ты впервые зашла в отделение. В тот самый день, – впервые взгляд отвела Алёна, не зная, что сказать, куда себя девать, что делать. Ничего не знает и понимает, что из это истории ей уже не выбраться сухой. Последняя стена рухнула, а что за ней непонятно.***
Даша сидит в комфортных условиях на удобном сиденье в тёплом салоне, совершенно не отдавая отчёт своим действиям. Здравый рассудок покинул это тело после третьего яблочного мартини. В голове Хван всё весело и беззаботно. Но всё-таки иногда проскальзывает вопрос: «Что я вообще такое сейчас творю?». Чимин не проронил ни единого слова, внимательно следя за дорогой и меняющимися фонарями на ней, которые лишь изредка освещали мокрый асфальт ночного города. Дальний свет включен, кажется, Чи собирается совсем не в свой район, а куда-то за пределы города. Пейзаж ночного города со всеми его достопримечательностями сменяется изредка меняющимися картинами ночной природы. Даша не знает куда заведёт её эта ночь. Даже не может подумать о каком-то подвохе, куда они едут, ведь Пак молчит, как преступник на допросе. Он лишь властно указал взглядом на переднее сидение машины. – Куда мы едем? – решилась хоть на что-то Хван. Более скромная и не такая дерзкая, как под действием коктейлей. Слегка потупила взгляд, боясь смотреть в глаза и устремила взор на напряженный руки Чимина с массивными кольцами. – Не считаешь, что уже поздно это спрашивать? – поворачивает свой холодный взгляд на девушку, которая всматривается в тёмные картины за лобовым стеклом машины, наблюдая как по стеклу скатываются капли закончившегося дождя. – Но всё же, – продолжает она. – Я же сказал, – делает паузу Пак, взяв в руку телефон, на котором мелькают уведомления от полученных сообщений, – лечить твою влюбленность. – Да нет у меня никакой влюбленности, – вырывается с уст Хван, которая тут же затихает на последнем слоге фразы. – Ага, – ухмыляется Чимин, вжимая руки в руль сильнее, прибавляя еще десять километров к скорости и еще. Он замечает, что девушка бледнеет и спрашивает: – Как сильно тебя укачивает? – Ну, бывает, – Даша не шевелится, вцепившись рукой в кресло, а на спидометре всего 120 километров в час. – Отлично, – слышится в ответ, что заставляет впервые повернуться на предмет её мыслей. Красивый, а такой холодный. Даже когда везет к себе домой остается таким холодным, как думала девушка. Проезжая еще какое-то количество знаков о снижении скорости, Чимин, естественно, этого не делает. Хван совершенно не понимает ничего в дорожных знаках и вождении машины, но обведённое обозначение 90 в кругу и разницу спидометра 120 она видит явно. – Не хочешь сбавить скорость? – вдыхает побольше воздуха, чтобы унять икоту, при этом процеживает слова неловко и неуверенно. – Зачем? – улыбается так загадочно и неожиданно тормозит. – Приехали. Удивлению девушки нет передела. Они стоят, кажется, на середине какой-то дороги, где вокруг ни души, как она думала. Голые деревья, полный мрак, что невозможно ничего разглядеть, чёрный цвет властвует в апогеи. Слышен каждый шорох одиноко стоящего дерева и взмах крыльев ночных жителей. Вдруг из разных сторон раздаются звуки ревущих моторов авто. Даша вылезает из своих мыслей благодаря оглушающему свету и звуку. – Добро пожаловать на закрытые ночные гонки. Вы готовы? – голос оглушительный и такой живой, что захватывает своим безумством людей, которые появились, такое ощущение, что за секунду. Только что это была пустая дорога с голыми деревьями по краям и какой-то пустошью, а сейчас это самое настоящее ралли. – Вылезай. Ты со мной, – командует Чимин, открывая дверь со стороны Даши. Та лишь смотрит на него своими широкими карими глазами полными непонимания. Насколько абсурдно она сейчас выглядит? Небесный брючный костюм и лодочки на ночной трассе для ралли. Такое точно может быть только во сне. Сумасшедшем сне Хван. – Чимин-и, наконец-то, – хлопает его по спине темноволосый парень с зубочисткой во рту. – Ты на своей сегодня? – А у тебя есть что мне предложить? – улыбается блондин, вскидывая рук в свои густые волосы. – Группа поддержки? – обращается к нему друг, заглядывая за плечо Пака, где Даша неумело и громко хлопает дверью его машины. – Детка, ты что творишь? Это тебе не грузовик. Эта малышка любит ласку, – поглаживает машину, словно она его самая любимая девушка, темноволосый друг Чимина. – Почти, – отвечает вскользь Чи. – Ну так что, прокат и костюм? – улыбается Пак. Столько радости на его лице видел только Джису. Давние друзья вместе приехали из небольшого городка с окраины Кореи. Два друга мечтали о лучшей жизни, приключениях и веселье. Один ушел в экстрим и гонки, а другой стал статным доктором Паком, грозой всех врачей, пациентов и студентов, но страсть к скорости из него не ушла даже сквозь года. Даша, как послушная собачка, стояла у темно серебристой Мазератти, от колес которой еще исходил запах резины, подгорелой резины из-за резкого вождения Пака. – Пойдем, – ухмыляется он, застёгивая молнию на рубашке. Перед девушкой предстал совершенно другой Пак Чимин. Его тело приобрело привлекательные изгибы в сочетании с идеальном костюмом для гонок: черный фасон с ярко-красными вставками на ногах и руках, выполненный из натуральной кожи. – Какого х.. – вырывает из уст Даши, которая смотрит, не отрываясь, на него. «Чертов Пак Чимин». – Ты со мной, иначе… – указывает на нижнюю пухлую губу Чимин, – никакого сладкого, – ухмыляется, видя, как вогнал девушку в краску, в краску всех оттенков красного. Ничего не ответив, она следует за ним, цокая своими лодочками, очерняя край брюк машинным маслом и грязью дороги. Дверь перед ней он не собирается открывать. Гоночная машина достаточно низкой посадки, но безумно красивая, ярко-красная, словно кричит, что именно за ней должна быть победа. – Выигрыш сегодняшней гонки…жизнь, – смеется и громко покатисто произносит ведущий, – и, конечно, джекпот на 300 000 вон, – оглушительный свист накрывает Хван, которая до конца не понимает на что она соглашается и что с ней вообще будет через минуту. Много девушек в облегающих нарядах, готовых ухватить лакомый кусочек в виде гонщиков, которые облачились все в кожаные костюмы для гонок со шлемами в руках. – Разве у тебя не должен быть шлем? – спрашивает Хван, как только через нее нагибается Чимин и пристёгивает девушку к сидению. – Ты же не хочешь вылететь в окно на первом же повороте? – подмигивает ей. Она не узнает своего наставника доктора Пака. Он заигрывает, флиртует и улыбается. «Это не Пак Чимин». – Шлем где? – у Даши начинается паника, которая подкатывает к горлу и душит её голос, командуя, чтобы та заткнулась. – Не бойся, рыжик, он мне не нужен, – Чимин возлагает свои руки на руль, проверяя все датчики в машине и рассматривая в зеркало своих соперников. На минуту он закрывает глаза и набирает в грудь много воздуха, растворяясь в атмосфере автомобиля. – А я и не про тебя, а про себя, – повышает голос, как её перебивает толпа орущих людей. – На старт. Внимание, – впереди стоят красивые и худые девушки в яркой одежде, которая сверкает от лучей фар машин, и не менее яркие флаги для ознаменования начала гонок красуются в их руках. – Марш. Рёв двигателей. Даша просто начинает молиться, чтобы выйти живой из машины и не улететь и вправду при первом же повороте. Чимин отключается от окружающего мира. Есть только он и машина. Второстепенно в этих отношениях проверка желудка Хван на прочность. Смотря сколько она выпила, он сделал это зря. Громкий и резкий звук колес, которые тронулись с места старта гонки. Резина стирается за секунду, одаряя всех смотрящих огромным потоком пыли и выхлопного газа. Сначала Пак ехал достаточно медленно, по его меркам, когда же Даша просто готова была лезть на крышу и выпрыгнуть из этой машины-убийцы. – Это мы еще даже не едем, – улыбается Чи, наблюдая испуганные глаза девушки, которая закрыла их, увидев первый поворот. Пак резко выворачивает руль, ровняясь с другой машиной кислотно-зеленого цвета, оставляя её позади глотать пыль. – Первый ушёл, – произносит радостно Чимин. Прямая дорога, на которой он еще больше прибавляет скорость. Даша ощущает давление и скорость всем своим телом. Хотя раньше никогда об этом не задумывалась, чем отличается 40 и 160 на спидометре, ведь всё одинаковое. Кажется, её вот-вот разорвёт, а на спидометре уже 190. – Чимин, пожалуйста, – кричит она, закрывая глаза руками. – Я только начал, – он вошел в азарт и не собирался останавливаться, резко выворачивая руль на очередном повороте. Дорога была непредсказуемой и опасной. Трасса была не как на гонках, а использовалась общественная дорога со всеми буграми и выбоинами. В один момент соседняя машина попала в огромную дыру в асфальте, которую в ночное время было плохо видно, не зря же эти дороги перекрыты. Но не для этих ребят. Еще немного и финиш будет перед носом Пака, как с ним поравнялся его друг Джису. Шли ноздря в ноздрю, подпирая друг друга, от чего Даша стала тихо хмыкать, впадая в полную панику. – Я не хочу умирать. Да прекрати это, – вдруг девушка прервалась, чувствуя как все коктейли в её желудке решили потанцевать в бешеном ритме и показать кто тут главный. Последний рывок и вот уже скорость 230 и Чимин пересекает финишную прямую, оставляя Джису у разбитого корыта. Хван чувствует твёрдость и отсутствие давления, быстро она распутывается от ремней безопасности и как ошалелая дергает ручку в машине. Оказавшись на земле. Настоящей твёрдой земле, где воздух щекочет ноги и забирает под пиджак, она буквально падает на ноги. Её желудок не в силах сдерживать всё, чем она сегодня увлекалась и показывает, что бывает, когда мешаешь водку с виски и запиваешь это ромом. Чимин облокотившись смотрит на не самую приятную картину для Хван, озаряясь улыбкой. – Надеюсь, твоя влюбленность улетучилась так же, как и выпитый яблочной мартини, – единственное, что слышит девушка, прежде чем снова поддаться зову организма.***
Song /You me at six / Take in the world
Ночь полностью опустилась на город и прокралась в самые потаенные уголки. Никому не скрыться от темноты, которую она несет, покрывая своим покрывалом всех и каждого. Алёна всё также сидела, потупив взгляд. Юнги же не мог оторваться от неё. Снова темнота и снова он слышит, как она дышит. Кажется, это то, что он обожал делать. Ему не нужны слова, признания, лишь бы она просто стояла рядом или сидела. Просто была. – Юнги, – начала девушка свою речь, даже понятия не имея, что говорят в таких случаях. Попадать в неловкие ситуация было профессиональной работой Кан, с которой она не всегда хорошо справлялась. Почти никогда. – Я правда не знаю, что сказать, и нужно ли что-то говорить, – девушка решила сделать последний оставшийся глоток уже не теплого чая, – но когда я только пришла в больницу, я надеялась на шквал эмоций, связанный с маленькими пациентами, которые отчаянно борются за жизнь, – девушка жестикулировала, показывая маленьких крох, насколько у нее это может получаться. – Я знала, что будет трудно, но, – Алёна осеклась, делая еще глоток, но кружка оказалась пустая, на дне не было ни капли. – Я налью тебе чаю, – улыбается мягко Мин, плавно встав и медленно подойдя к чайнику, который ещё не успел остыть. – Я могу и холодный попить, – добавляет она, заметив, как он собирается поставить воду на огонь. Тогда придётся ждать в тишине или продолжать речь, которую она еще не закончила даже в своей голове. – Ты вся дрожишь. Какой холодный чай? – добавляет Мин и включает конфорку на плите. – Это не от холода, – тихо пробормотала Кан, но Мин умел улавливать даже самые тихие звуки, словно летучая мышь. Не подав знака, он начал резать хлеб под бутерброды. 3 часа ночи – самое время, чтобы поесть бутерброды. Сам прекрасно понимает, что в горло не только кусок не полезет, да даже глоток воды. Ожидание хуже всего. И он увеличивал его вдвойне своими медленными телодвижениями. Алёне же тем более не хочется есть, скорее хочется провалиться под пол, но и с другой стороны, хочется так сильно обнять Мина со спины, вдыхая его аромат и утопая в нем с каждой секундой всё больше и больше. Эти чувства разрывают на части. Убежать и быть рядом. Свист чайника и оба вылезли из своих дум. Кто-то чуть быстрее, а кто-то с жертвами. Последний взмах ножа и Юнги слегка промахивается и режет свой большой палец. Нож слегка соскользнул или же это невнимательный Мин забыл, что у продуктов есть свойство заканчиваться под острием, а вот пальцы достаточно чувствительны к действию лезвия. – Ащщ, – прошипел Юнги в полумраке. – Что случилось? – Алёна подходит к нему, не решаясь на то, чтобы поддаться своему желанию и лишь устремляет взгляд на кровавую руку врача. – Давай под воду. Сейчас прекратиться. Где у тебя бинты? – она сосредоточена и серьезна, словно и не пила весь вечер, как пират на судне после добычи золота. – Там, – указывает на небольшую тумбочку под широким телевизором по середине комнаты. Кан не надо объяснять два раза, она сразу же идёт к цели и разбирает непонятные коробки с ватой, шприцами, пластырями. И наконец заветная перекись, спирт и бинт. Аккуратно подойдя к Юнги, девушка обрабатывает его руку, совершая нехитрые движения, чтобы завершить перевязку. Он, конечно, мог и сам всё это сделать, но какой парень в здравом уме откажется от такого рода внимания? Всё это время Юнги внимательно смотрел на лицо девушки, которая нежно прикасалась мягкой кожей к ладони, подушечкам пальцев, словно его ласкает шёлк и шифон. До безумия приятно, хочется, чтобы она всегда так держала его руку и не отпускала. Но у всего хорошего есть конец. – Ты должен быть аккуратен, – Кан поднимает глаза на Мина и добавляет. – Иначе с кем мне потом лечить детишек? – легкая улыбка срывается с её губ. Она всё еще надеется на отношения наставника и ученика. Наивность девушки порой вырывается, когда она совершенно не хочет принимать ситуацию во всех красках. – Ты не договорила, – напомнил Мин Алёне о её незаконченной речи. – Да, – поправила волосы – Я не уверена, что смогу, – замолкает девушка и погружается в какой-то абсанс – Сможешь что? – приходится задавать наводящие вопросы, как утопающему студенту на экзамене. – Что смогу дать то, что ты хочешь, – заканчивает фразу Кан и выдыхает. – А ты знаешь, что я хочу? – задает вопрос Мин, запутывая Алёну еще больше. – Ну…не совсем. Но могу предположить, – тупит взгляд, устремляя его на запачканный стол и раковину. – Думаю, не знаешь, – сжал руку, чтобы Алёна наконец-то оторвала свой взгляд и посмотрела на него. – Мне не нужен от тебя секс. Не сейчас, – после этой фразы он увидел, как еле заметный румянец пробежался по лицу девушки, но та совершенно не подала виду. – Я привёз сюда тебя, потому что ты сама меня попросила. Я делаю то, что ты меня просишь. Я бы рад быть просто твоим наставником, но я тоже не могу, – глубоко вдохнул Мин, – не могу смотреть на тебя, как смотрят наставники на своих учеников. Я просто хочу быть рядом с тобой. Мне от тебя ничего не нужно. Просто не отталкивай меня. Не убегай, – всё это время он не отрывал взгляда от глубоких зелёных глаз Кан, которые, кажется, светились ярче, чем все драгоценные камни мира под прожекторами камер. Внутри сердце билось бешенной птицей у обоих. Мин хотел сказать намного больше, чего бы он хотел. Обнять и никогда не отпускать. Сказать, что когда он видит ее, то сердце замирает, дыхание исчезает, а воздух подогревается так сильно, что обжигает его легкие настолько, что хочется их вырвать из груди вместе с предательским сердцем, доставляющим такую нестерпимую боль. Алёне хотелось прыгнуть в пучину, которая шептала: «Утони в его объятьях. Прекрати строить стену. Пусти его в свой мир. Обними и никогда не отпускай». Но эмоции лучше приглушить, иначе она может ими захлебнуться, что никогда больше не выплывет. Девушка не хотела дышать Мином, хотя весь аромат, всё вокруг были пропитаны им, она сама была полностью погружена в него и не заметила того, как сильно сжалась сердце при словах «Я просто хочу быть рядом с тобой». – Я не буду убегать, – ответила девушка, – но и ты не пытайся меня догнать. Когда я смогу, ты узнаешь об этом первым, – в этот момент девушка взяла больную руку Юнги и нежно сплела с ним пальцы. Это самая малая часть, которую она могла дать ему взамен и хоть как-то подтвердить свои слова. Малая часть для неё и огромная для него. Еще долго они так стояли в полной тишине, наслаждаясь ей и утопая в темных глазах друг друга, не замечая, как первые лучи солнца ознаменовали новый день. День, где между ними нет стен, но они всё еще далеко друг от друга, но при этом на расстоянии вытянутой руки.***
Джин шёл вдоль знакомых улиц и длинных дорог, не взирая на мигающие машины и собирающийся дождь над его головой. Совершенно его не волновало, что только что он вступил в огромную лужу и ботинки насквозь промокли. Наперевес была бутылка виски, которую он всё-таки открыл. Глотки были увесистые и долгие, словно он пытался в один присест выпить всю бутылку и заглушить поток мыслей в своей голове. Горько, но не горче этого вечера. Приятное жжение по горло, то, что обожал Ким. Радость сменялась злостью. Сам не понимал на что он рассчитывал, когда шёл на этот вечер, что он думал Ан ему ответит и ответит ли вообще. Ноги сами привели его к знакомому дому. Дому, где он очень много времени проводил когда-то. Дом, где засыпал и проспался, где куролесил и переживал тяжёлые моменты своей жизни. Никакой охраны, никаких ключей, заходи кто хочет. Тем более у него еще остался дубликат ключей с давних времен. Несколько этажей пешком казались ему совершенной пыткой. Невыносимо нести своё бренное тело на пятый этаж. Вытирать ноги он даже не спешит. Квартира с дверью из тёмного дерева. Очень мрачно. Увесистый стук Кима кулаком по дорогой двери, потом по стене. Один, второй. Он долбиться всё яростнее и яростнее. Использовать звонок вообще не в манере Джина. Тем более пьяный Ким забыл о существовании таких. – Открывай, – кричит он, не боясь разбудить соседей в округе. Его уже давно перестало волновать, что о нем подумают и что скажут. Даже если придется разбираться с полицией. Для него сейчас это всё лишь песчинки под ногами, грязь, о которой и думать не стоит. – Я знаю, что ты дома! Открывай! – снова кричит и ударяет кулаком о стену, смачно выпивая из горла терпкий виски. Неожиданно дверь открылась, но перед глазами Кима, оказался совершенно не тот человек, к которому он так яростно ломился, чтобы допить бутылку виски. – Где Чимин? – спрашивает он у удивлённой Хван, что прибывает в тихом ахере, смотря на расстёгнутую рубашку Кима, где виднеются ключица и часть груди. Его вид слегка потрепанный и влажный. Не укрылся он и от дождя, от чего его рубашка облепила подтянутый торс. – Ты куда смотришь? Где Чимин? – проходи через порог и всматривается в комнаты, слышав лишь как вода яростной струей течет, донося звуки из ванной комнаты – Понятно. Выпьешь? – махает бутылкой, скидывая ботинки в разные стороны и устремляется на кухню Пака. Даша поражается, как Джин властвует тут, как у себя дома. Ни здравствуйте, ничего, просто берет и командует как хозяин. – Садись, малышка Хван, – указывает на нее пальцем и слегка прищуривает глаза. – Это же ты там так танцевала, – парадирует девушку, показывая извивающиеся движения, – после трех яблочных мартини, – улыбается. – О, да, я тоже после них шалю, – смеется, пытаясь хоть как-то расположить к себе девушку. – Да, это я. Даша, – тихо проговаривает она, еще больше теряя свою дерзость. Джин и Чимин – равно поникшая и трясущаяся Хван. – Даша, скажи, если бы я тебя поцеловал, то ты меня оттолкнула? – делает увесистый глоток из горла бутылки и наливает в бокал Даше, вручая заветный приз. – Выпей. Она выпивает почти залпом, прокручивая разные мысли в голове: «Только этого мне не хватало. Он же не хочет меня поцеловать? Что за психи меня сегодня окружают?». – Ну так, – настаивает Джин, облокотившись на спинку стула. – Вы хотите меня поцеловать? – тихо и робко спрашивает девушка, но уже не отводит взгляд. «Почему бы и нет?» – вдруг мелькает в голове Хван. – При чём тут ты? Я её поцеловал, а он как влепит мне пощечину, – показывает смачный удар Ан в воздухе, отрываясь от спинки и шикает – Я разве заслужил? Даша прикрывает рот руками от удивления: – Вы и Настя? Вы поцеловались? – улыбка не сходит с уст девушки. Она забыла про ненормального и пугающе сексуального Чимина, который ушел в душ 10 минут назад, тут наклевывается кое-что поинтереснее. – Ну не то чтобы. Она меня потом ударила и такая: «Придурок, отвали». Она всегда такая? – пародии Джину удавались сомнительно, но девичьи крики были и правда похожи. –Да, всегда, – смеется Даша и смотрит на Джина с улыбкой, которая никак не сходит. – Вы мне не нравитесь, – переводит дыхание и ловит на себе удивленный взгляд Джина. – Не нравлюсь? Ты же хотела, чтобы я тебя поцеловал, – улыбается Ким и делает еще один увесистый глоток виски, от чего не отстаёт и Хван. Куда в нее столько лезет, еще и после гонок? – Вы знаете. Вы же хотите её использовать. И она это знает, если не заметили, Настя не глупая, скорее наоборот, – глотнула Даша и покривилась от жгучей выпивки. – Это я как раз заметил, к сожалению. Почему нельзя быть проще и просто согласиться? – и вправду спрашивает это Джин у Хван. – Наверное, потому что тогда она бы не была собой. И вправду, отвалите от нее, вы лишь даете надежду, что может что-то получиться, но по факту вам нужно только одно, – Даша размышляет обо всём с задумчивым лицом, она и вправду верит во всё, что говорит. Её голос звучит твёрдо и уверенно. Это так сильно забавляет Джина. – Ты говоришь такие умные вещи. А сама то где? Что ты тут делаешь? Думаешь ты ляжешь спать под пуховое одеяло, а утром тебе не будет стыдно? – щурится на неё, наливая ещё один бокал виски. – Мне всегда стыдно. Даже когда я ложусь под пуховое одеяло, – парирует Хван. – Хорошо. Чего ты хочешь от этой ночи? Секс? Обнимашки? Что он, – указывает на ванную, где плескается Чимин, – признается, что влюблен в тебя, такую маленькую и зажатую при виде него, такого сильного и пугающего. И вы как в фильме про любовь: он будет тебя оберегать, а ты будешь его успокаивать? Ты правда в это веришь? – использовал приём Пака и перегнулся через стол. – Я никогда не обманываю себя и других. Серьезные отношения не для меня, – добавляет в свой монолог Ким. – Тогда чего ты так бегаешь за ней? Сколько раз она сказала тебе нет? – Даша выдавила эти слова через силу, пытаясь не отвечать на все едкие фразы Кима. Он пьян и поэтому говорит, что думает, хотя он всегда так делает. Разницы нет. Но тут он подливает выпивку и стреляет хищным взглядом, потому что девушка задела его за живое, прикрытое безразличием и игрой. – Просто у неё очень вкусная губная помада и такие глаза, знаешь, кажется, она готова меня сжечь одним взглядом, – улыбается Ким, потирая нижнюю губу, вспоминая приятные и тёплые ощущения, что растекались по его груди, когда наконец-то дорвался до желаемого. – Может вам просто поесть губную помаду? А глаза обычные. Карие. Такие же как у меня, – добавляет девушка, прерывая мечтания Кима. – Может поцелуемся и узнаем? – вместе делают глоток и неотрывно смотрят друг на друга, словно и вправду хотят это сделать. Шум за спинами неожиданно прекращается. Вокруг наступила абсолютная тишина, но как гром среди ясного неба раздаётся. – Вы что тут такое делаете? – Чимин протирает мокрые волосы полотенцем, бросая его на свободный стул и присаживается рядом с Джином. – Какого чёрта ты такой пьяный? – Моя Афродита снова меня отшила, – выпивает снова из горла и угощает друга, который отклоняет его бутылку, устремляя взгляд на Хван, которая внимательно наблюдает за картиной двух друзей. – И что же случилось? – еле отрывает свой взгляд и смотрит на Кима. – Она отвесила мне пощечину, – снова виски летит в топку к больному желудку Кима. Утром кому-то будет очень плохо. – А ты что сделал? Можешь говорить полными предложениями. Я же слышал из ванной, как ты заливался минуту назад. – Всего лишь поцеловал её, а она такая: «Придурок, отвали», – начал размахивать руками, представляя повторную картину для Даши, которая всё также улыбалась на его актерскую игру. – А ты думал, она к тебе в койку прыгнет, как твои медсестрички? – на автомате впивает из бокала Чимин, только потом понимая, что это не вода, а виски. – Почему бы нет? Я же идеален, – улыбается Ким, переводя взгляд на Дашу. – Правда же? – Ты идеальный придурок, – смеется Чимин и указывает глазами девушке, чтобы та шла с кухни. Без слов она поднимается и идёт по направлению, который указал Пак. Вдали находилась комната. Уголок одеяла приветливо был открыт. На кровати лежала свободная серая футболка, спортивные свободные штаны и даже белая маска для сна. «Возможно он не такой уж и козел, – подумала Даша и принялась облачаться в домашнюю одежду Пака, вдыхая её свежесть. Она имела особый запах, не просто кондиционер и стиральный порошок, а какой-то уют и забота. – Он точно обо мне заботиться, – её уже никто не перебудит. – Можешь же быть хорошим, но, видимо, когда никто не видит. Жаль», – с этими мыслями Дашу встречает Морфей по ту сторону тёмной ночи, которая вот-вот закончится, но не для Пака и Кима.***
Пол ночи Настя ворочалась в кровати, прокручивая каждый момент этого странного вечера и ночи. Из головы никак не шло его завершение. Ким, конечно, всегда подавал знаки внимания, излишнего внимания, которое так не нравилось девушке. Но она никак не могла подумать, что невинный флирт может перейти в действия. В этот самый момент Ан осознает, что это надо заканчивать или что-то предпринимать, потому что дальше может быть хуже. Но то, что он сделал, вызвало слишком много эмоций, которые она не может объяснить до конца даже самой себе. Разум подсказывает ей, что это может плохо закончится. Для Сокджина это всего лишь игра, очередной пункт в списке желаний на новый год. А с чем в итоге останется она? Ни с чем. «Нет, так не пойдет» – крутиться в её голове. Вот уже солнце пробирается сквозь плотные шторы в комнату девушки. Ночь так быстро закончилась, но, с другой стороны, кажется, длилась вечность. Настя успела подумать почти о всей своей жизни и настолько сильно себя накрутить, что в её голове созрел план: «Я должна его избегать. Насколько это возможно». Как долго вообще можно избегать своего куратора, с которым ты должна проводить почти 24 на 7? Утренний кофе и шутки Стёпы всегда бодрили девушку. Хотя кофе она не очень любила, но сегодня он просто необходим, чтобы не завалиться спать прямо во время конференции. Гениальная идея устроить общую конференцию врачей и студентов после вчерашнего фуршета. Зал однозначно наполниться ароматами амбре от спиртсодержащих напитков. Студенческий блок в общежитии явно обеднел этой ночью. Две студентки так и не вернулись в уже родные пенаты, чем заставили волноваться свою подругу еще больше. Никуда не деть тревогу, которая выработалась за годы дружбы с этими непредсказуемыми девчонками. Стёпа и Настя шли по тем же улицам и той же дорогой, что и ночью, от чего у девушки снова нахлынули воспоминания о Киме, который измеряет маленькими шагами метры бетонной плитки с бутылкой виски наперевес и тёплые губы, которые впечатались в её памяти. «Скоро закончится. Всего месяца потерпеть и всё» – насколько неправдивы были её мысли? Но обманывать себя легче всего и проще. Конференц-зал впервые был так пуст. Возможно, конференция сегодня затянется на неопределённое время, потому что похмельные тела прибывают на свои места очень медленно. Ни Алёны, ни Даши. Ан лишь шумно вздыхает, как видит перед собой одну из главных целей этого дня – доктора Янг. Она была одной из постоянных анестезиологов отделения, которая неожиданно не исчезала в отпусках или больничных. Постоянный врач отделения гинекологии, личный анестезиолог при экстренных родах и неотложных гинекологических операциях. – Здравствуйте, доктор Янг, – обратилась Ан к кудрявой девушке, которая, казалось, была старше её всего на пару лет, с точеной фигурой, аккуратным орлиным вырезом глаз и идеально бледной кожей. – Здравствуйте, – повернулась врач, отвлекаясь от записи в истории болезни. – Вы что-то хотели? – теплый взгляд устремился на девушку с неподдельным интересном. – Я бы очень хотела понаблюдать за вашей работой в отделении. Я сейчас прохожу блок анестезиологии и мне бы хотелось с вами поработать, – Ан выказала ей необходимое уважение и с горящими глазами смотрела на девушку, которая внимательно слушала её, не отрывая взгляд. – Ваш куратор Сокджин? – спросила она, но не дождавшись ответа продолжила: – Надеюсь, у тебя не будет проблем из-за побега, – улыбается врач и одобрительно кивает. – Что вы. Думаю, он будет рад избавиться от надоедливого ординатора на некоторое время и заняться более важными вещами, – аккуратно пытается выкрутиться из ситуации, надеясь, что всё-таки те ординаторши из гинекологии не стали пускать слух про её общение с Кимом после вчерашнего обхода. Как только фраза была договорена в двери показался Ким, за которым следовала неоднозначная компания в лице Хван и Пак Чимина. Дождавшись, когда невыспавшаяся Хван подойдет к подруге, она нетерпеливо спросила: – Как спалось? – Мягко, – отвалила Даша, как заметила на себе пару лишних глаз. – Ким тебя готов сожрать взглядом, – переводя взгляд с него на подругу, пытаясь отвлечь её от своей персоны и интереса к проведенной ночи не дома. – Думаю, подавиться при попытке, – выпаливает Ан и усаживается на место. – Так вы…? – спрашивает Настя, устремляя взгляд на нее и потом на серьезного Пака, который что-то обсуждает с Кимом и доктором Янг. – Нет. Ничего не было. Было, конечно, но не то, о чем ты спрашиваешь, – поток слов Хван был невнятен и вперемешку на русско-корейском. Видимо она не до конца протрезвела. – Понятно, что ничего непонятно, – проговаривает Ан, как слышит писк микрофона. Знак, что немноголюдная конференция должна начаться. Всё время девушка ловила на себе взгляд, но не решалась повернуться, чтобы увидеть знакомые пару глаз, которые вчера были в непростительной близости, что кажется находятся перед ней до сих пор. Нудные выступления, протяжные речи, зачитывание историй болезни в душном зале. Всё еще тяжелее после похмелья. Наконец заветные приободряющие слова главврача, глаза которой ищут нерадивого сынишку, который даже не удосужился прийти на конференцию, так же как Кан и Мин. Слишком много вопросов после такой, казалось, безобидной научной конференции. Пак Чимин решил, что сегодня студенты обойдутся общей конференцией. Ночь с Джином даёт о себе знать. Спали они всего час, проснувшись на полу от запаха оладий, что смогла приготовить Хван на быструю руку. Тишина за завтраком и неловкость заполнила каждого без остатка при поедании кулинарных изысков в мужской холостятской берлоге, лишь звук вскипевшего чайника разряжал обстановку среди них. Даша, как и предполагала, чувствовала стыд, так как не помнила больше половины вечера и ночи, но отчётливо понимала, что была дома у самого Пак Чимина в его одежде и под его одеялом. Всё вокруг там было его. Ей на минуту показалось, что и она тоже стала принадлежать ему. Сумбурная ночь, которая закончилась в мгновение ока. Ан была уже готова покинуть зал, как мужской голос остановил её: – Доктор Ан, можно вас на минуту? – никогда он не был более тактичен, чем сейчас. Интонация голоса Джина была строгой, словно он готов отчитать девушку за всё содеянное. Она лишь повернулась без ответа на источник звука – Прежде чем менять себе куратора, наверно, нужно проинформировать нынешнего. Не думаете об этом? – серьезный голос всё также сопровождал интересующийся взгляд. Ощущение, что он превратился за одну ночь и один час в куратора, настоящего куратора. Без флирта и едких фраз. – Простите, доктор Ким. Так я могу поработать с доктором Янг? – девушка чувствует, что возможно всё себе напридумывала, и совсем ни к чему не приведет вчерашнее событие. Всё это её глупые мысли и вообще сон. Возможно значимость всех событий для Кима стремиться к нулю или вовсе он ничего не помнит. – Можешь, – ответил Ким, но как только Ан уже было собралась следовать к своему новому наставнику он добавил: – но только до конца недели. Ты моя, – в воздухе повисло молчание, – ординатор, – последняя фраза звучала двусмысленно, как раз в манере Джина. Именно этот смысл в неё и вкладывал. Он всё помнит слишком хорошо. Весь разговор Ким смотрел то в глубокие карие глаза, то на иссохшие обветренные губы девушки, прокручивая раз за разом вчерашний поцелуй. Всего лишь поцелуй, но занимавший так много места в его воспоминаниях.***
Кан неспешно шла от машины Юнги, не взирая на то, что кто-то может увидеть их вместе, что кто-то что-то может сказать. В голове девушки не выходили события прошлой ночи, впрочем как и у её подруг. Неужели наконец-то между ней и Мином всё будет как раньше? Хотя как раньше точно не будет. Оба впервые были откровенны. Настолько откровенны, что по прошествии ночи они могут отдалиться еще больше или же наоборот приблизиться настолько, что дальше уже может стать стыдно. – Ты где шлялась? – раздаётся звонкий голос подруги, которая скрестила руки на груди, ожидая ответа. – Тебе повезло, что Чимин до сих пор в похмельном синдроме и не ринулся тебя искать. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что они одни в раздевалке, тихо прошептала: – Я была у Юнги. Не знаю, что между нами, но надеюсь, всё будет как раньше, – надевает халат и убирает растрепанные волосы в пучок, потирая уставшие глаза. – Вы такие, конечно…– сделала небольшую паузу Ан, – путешественницы. Одна с Чимичангой, другая с…– устремила взгляд на подругу, замечая, как та напрягается от каждого её слова. – Всё сложно, – вздохнула Алёна и вместе с Настей вышла в приёмное отделение, которое снова кишило как улей, вынимая их из тяжёлой думы. Глаза Ан уже искали нового куратора, с которой ей будет намного легче и без лишней неловкости. Алёна же пыталась протрезветь и не уснуть, потому что ночь была бессонной, но до безумия приятной и искренней. – Неужели наша звезда снизошла до простых смертных? – Чимин перекидывает ногу на ногу и потирает висок, устремляя свой взгляд на потрепанную и помятую Кан. – Доктор Пак, извините за… – не успевает договорить девушка, как сразу слышит резко изменившийся голос: – Ты знаешь правила. Пришла после меня – дежурство. И, – встаёт и указывает пальцем на девушку, – с тебя все капельницы у мужской половины отделения. Ты же любишь поразвлечься, – увлекая за собой поникшую Кан. Он устремился к смотровой, одернув штору, что закрывала пациентку. – Ну что, Толик и Болик? – обратился Пак к Стёпе и Даше, которые склонились над пациенткой. Один пытался выслушать хрипы в легких спереди, а другая сзади, попутно считая число дыхательных движений. – У вас что мозги в синергизме работают? Сначала смотрит один, а потом другой. Не одновременно! – одёргивает руку Стёпы и показывает жестом, чтобы те прекратили цирк, который они устроили. – Простите моих студентов. Расскажите еще раз что случилось? – обращается Пак к пожилой женщине, пытаясь сохранить остатки самообладания. – Доктор, говорю же, три дня назад резко поднялась температура. Высоченная была, аж 39. Трясло как после рубрики городских новостей. Ночью семь потов сошло. Кашель замучал, а сейчас еле дошла до вас, одышка ужасная, слабость, кости ломит до боли в животе, – женщина говорила спокойно, переводя дыхание время от времени, размахивая руками и активно жестикулируя. – Что наслушали, голубки? – скрещивает руки на груди, переводя взгляд на студентов Чимин. – Жесткое дыхание и влажные хрипы, – отвечает Стёпа, поправляя фонендоскоп на шее. – Стучи, – обращается Пак к Кан, потряхивая её за локоть, доставая из какого-то транса. Алёна неспешно с слегка дрожащими руками становиться позади женщины и простукивает грудную клетку в проекции легких. Её лицо меняется, когда она слышит изменение звука и резко достает фонендоскоп. Чимин также меняется в лице и облегченно вздыхает. Кан сосредоточена, как никогда, кажется, она совсем забыла, что у неё дикое похмелье и трясучка рук исчезла, словно по дуновению ветра. – Не слышу дыхания. Похоже не шум трения плевры. Может здесь жидкость? Нужен рентген, – Алёна даёт заключение, до конца не осознавая, насколько все было сказано на автомате. Она не уверена в своих словах, поэтому делает большие паузы между ними. – Твой пациент, – резко выпаливает Пак Чимин, передавая историю болезни девушке. – А вы, – указывает на Ли и Хван, – следуйте за мной на встречу приключениям, – вальяжно махнув подолом халата, утянул студентов в сторону следующей смотровой, прихватывая кипу бумажек с информацией о новых пациентах. Алёна смотрела на историю болезни как завороженная, не веря, что Чимин не высказал своё экспертное мнение о её некомпетентности и пребывании из педиатрии. Девушка пересадила пациентку на сидячую каталку и повезла на встречу к рентген кабинету. Там она узнает подтверждение или опровержение своих догадок.***
Настя следовала за доктором Янг по пятам, не отставая ни на шаг. Впервые она была в пенатах отделения гинекологии. Несмотря на то, что акушерство и гинекология считаются братьями близнецами, мало кто обладает такой одинаковой любовью и способностями к обеим дисциплинам. Всегда вставал выбор ты либо акушер, либо гинеколог – другого не дано. Гинекологию и акушерство представляли врачи, в большей своей части, представители прекрасного пола. Хотя от прекрасного в них только женские облики, а по факту здесь всё намного жестче, чем в любой другой специальности. Женский коллектив – это всегда очень тяжело, особенно в условиях бешеной конкуренции. – На сегодня у нас кесарево сечение. Посмотри пациентку. Узнай рост, вес, сопутствующие заболевание и т.д и т.п, – спокойно выговаривала врач, когда они встали на перекрестке, где правый поворот. – Это ординаторская, а левый – коридор с палатами. Я дойду до реанимации, а ты по пришествию напиши осмотр в протокол анестезии и жди меня в ординаторской, – указывает на табличку, рядом с которой они стоят. – Палата? – кричит ей вслед Ан. – Пятнадцатая. Она там одна, – слышится ускользающее эхо Янг. Волнение Насти распространялось от кончиков пальцев до макушки. Девушка совсем забыла, какого это опрашивать беременных, особенно на большом сроке, особенно для анестезии. «Наверно не надо вести себя как терапевт, наверно надо больше упор делать на трансфузиях и выкидышах, узкий ли таз, – мысли заполоняют голову, которая изрядна болит от бессонной ночи. – А вдруг она не знает, что у нее узкий таз? Может там вообще предлежание? Ужас, – страх наполнял её, а мысли разъедали здравый рассудок. Но всё же девушка не могла продолжить всё также стоять на месте и просто тупить в пустой коридор. – Соберись. Сама сбежала от Кима. Теперь выкручивайся. Надо быть самостоятельной». Не то чтобы девушка пряталась за ним, как за стеной, и он всегда выручал её. Этого не было. Как только Сокджин стал её непосредственным начальником, что-то изменилось. Ким стал строг и серьёзен, шутки стали более металлическими, без легкости и непринужденности. Всё же с ним она чувствовала некую безопасность, так же, как и с Соджуном. Настя понимала, что в экстренной ситуации они точно её не оставят и помогут. Здесь же всё по-другому. Сложно выходить из зоны комфорта, где тебя кидают в пустой коридор с палатами наполненными беременными женщинами, у которых неожиданно начнутся схватки или ещё хуже потуги. Студентка набрала побольше воздуха в легкие и зашла. – Здравствуйте. Могу ли я вас осмотреть? Я врач-ординатор, – спокойно говорит девушка, наблюдая за обстановкой в палате. Женщина очень молодая и сама видимо худая, но огромный живот, кажется, перевешивал её настолько, что было тяжело даже сидеть на кровати. Колоссальная нагрузка на позвоночник, как минимум дополнительных 10 килограммов. – Мой врач сказал, что частые влагалищные исследования не рекомендованы, – заявила рыжеволосая пациентка. – Я не так выразилась. Я буду вести ваш наркоз. Анестезию. Понимаете? Мне не обязательно делать это исследование, – пыталась расположить к себе девушку, смягчая голос и внимательно смотря в глаза. – Тогда, конечно, – легла на кровать пациентка. Настя задала необходимые вопросы и провела измерение давления, проверила неврологические симптомы, прослушала лёгкие, звеня металлической накладкой со своим именем на фонендоскопе. Если бы она могла привезла сюда аппарат ЭКГ и КТГ , чтобы точно убедиться, что и у ребёнка всё в порядке. Хотя это выходило за пределы её компетенции, но девушке казалось, что так будет правильнее, следить и за матерью, и за плодом. – Как только операционная будет готова, мы вас позовем, – закрыла свои записи и отложила ручку, отдвигая стул от кровати пациентки. – Спасибо, доктор… – повисла пауза, и только тогда Настя поняла, что даже не назвала своего имени. – Ан. Доктор Ан Анастасия, – залепетала она, осекаясь в произношении. – Доктор Ан, – улыбнулась девушка и закрылась одеялом. Настя всегда чувствовала некоторое облегчения после опроса пациентов именно в отделении, словно здесь уютно и она может расслабиться и никуда не спешить. На нее не давят посторонние взгляды, есть только она и пациент. Путь до ординаторской казался очень долгим, потому что девушка неспешно перебрила ногами, заглядывая в свои записи, которые она по привычке написала на русском. Странно работает её уставший мозг, – пациентка говорит на корейском, а записи у нее на русском. Переступая порог ординаторской и закрыв двери, она поймала на себе две пары удивленных глаз. Но больше это было даже не удивление, а заинтересованность. – Доктор Ан, – раздаётся голос на всё пространство, что кажется отдаётся эхом. – Доктор Ким и доктор Ким, – выделяет интонацией каждую фамилию, хотя они абсолютно одинаковые, устремляя свой взгляд на кудрявого Тэхена. «Его волосы всё больше и больше кудрявятся. Он что живёт в гейзере, откуда такая влажность?» – впервые пробегают в её голове мысли не панического характера по поводу истории болезни. Девушка тихо села за компьютер, разбираясь, где же здесь папки с шаблонами осмотра анестезиолога. Она вдыхает и пытается всё расставить по местам, не запутаться в подчёркивании нужных слов и формулировке диагноза с показателями давления, пульса, частоты дыханий. Такие простые вещи вызывали у неё сегодня большие проблемы. Ан чувствовала себя первокурсницей, впервые увидевшей больницу изнутри, словно вокруг миллион разных ярких лампочек, а внимание попросту рассеиваться, как только одна из них меняет цвет или вовсе гаснет. Так же ей было сложно сосредоточиться из-за пристального взгляда Сокджина, который она чувствовала всем своим нутром и боковым зрением, естественно. – Ким, – начал своё обращение к Тэхену Сокджин, не отрывая взгляда от Ан, – у тебя есть девушка? Повисло неловкое молчание, от чего Тэ начал кашлять в кулак, не понимая неожиданности вопроса. – Нет, – еле слышно говорит Тэ и продолжает печатать что-то в компьютере. – Как думаешь, она была бы против, если бы ты был гинекологом? Знаешь, постоянный контакт с женщинами, интимные вопросы, тет-а-теты, – поясняет свой вопрос, но кажется спрашивает он вовсе не Кима, хотя не разрывает с ним зрительного контакта, как истинный внимательный слушатель. – Ну…– Тэхен правда замялся и не понимал очередная ли это проверка или же он так хочет отвадить его от операционной, чтобы тот пошел на палаты. Слишком много «но» и «почему» крутиться в мыслях. Главное не оступиться. Но что именно хочет услышать Джин? – Ты бы была против, Ан? – неожиданно обращается он к девушке, которая увлеченно пишет осмотр, проверяя орфографию и пунктуацию. Студентка не поморщилась и даже не ушла в себя, как делала это до сих пор. – Думаю нет. Это просто работа. Очень глупо выбирать себе кого-то по наличию контакта с отпрядённым полом или спектром оказываемых услуг, – грамотно и чётко расставила все точки над i, продемонстрировав свою точку зрения. – То есть я могу спокойно идти на операцию? – раздаётся неожиданный вопрос, что заставляет выглянуть из своих мониторов и Тэхена, и Настю. – В смысле? – удивленная Ан выгибает бровь и смотрит на ехидное лицо Сокджина. – Ты же не против? – глаза светятся самой искренней улыбкой, которую никак не может излучать похмельный Джин, не после такого количества алкоголя и сна на полу в доме Пака. Разговор заходит в тупик, заставляя читать между строк фразы, которые не говорят вслух представители в данном помещении. – Ты всё? – резко открывается дверь, и доктор Янг уже в маске и шапке предстаёт перед врачами. Настя нажимает кнопку печати и устремляется за новым куратором уже с готовым осмотром и формой для протокола анестезии. Вопрос остается в воздухе для всех. Открытая концовка, хотя это только самое начало.***
Кан пробирается в забитый грузовой лифт с сидячей каталкой, на которой устроилась пациентка, пылающая жаром, от чего её ладони изрядно вспотели. Огромная толкучка, кто-то на лежачей каталке, кто-то с рентгеновскими снимками устремляется в своё отделение, чтобы начать терапию и подтвердить диагноз. Все заняты своими делами. Дверь открывается на нужном этаже и, кажется, бьет ярким светом в глаза, заставляя последние слезиться, словно в них кинули песок. Огромная очередь извивается и закручивается в спирали – именно такой ажиотаж сегодня у рентгенологов. Сзади девушка чувствует дыхание, которое проносится тонкой струей и еле доносится вперемешку со знакомым запахом. – Привет, – тихо проговаривает темноволосый врач, застёгивая верхнюю пуговицу халата. – Здравствуйте, – на автомате говорит девушка и поворачивается к тому, кто её окликнул, – доктор Мин. – Всё хорошо? – с этими словами очередь слегка продвигается, а Мин лишь украдкой пытается положить руку на плечо Кан, но осекается, понимая, что его могут неправильно понять. – Да. А у вас? – немногословная Кан, пытается держать дистанцию, потому что до конца не понимает своих чувств после прошедшей ночи, чего она хочет и что ей нужно. – У кого легкие – во второй кабинет, – доноситься голос рентгенолога, которая выглядывает из двери в огромных очках, напоминающих лупу. Одновременно дернулось несколько человек, в числе которых была Алёна и Юнги. Он же, как истинный джентльмен, уступил ей место в очереди со словами: – Мы можем попробовать дружить. Может кофе? – фраза была сказана так неожиданно и рвано, что девушка не успела среагировать вовремя, перед закрывающейся дверью она лишь прошептала: – Я тебе позвоню. Рентгенологи были очень взбудоражены. Не прошло и половины рабочего дня, а они донельзя завалены бумажками, которые только успевай разгребать, да подписывать. – У вас всё чисто. За исключением раздробленного перелома большеберцовой кости, – даёт заключение рентгенолог. – Но со стороны лёгких всё чисто. Чонгук довольно принимает рентгеновский снимок и заключения, всё еще не отрывая от монитора глаза. Кан же в это время начинает подготавливать пациентку, помогая ей встать и указывает направление и дает необходимые команды. – Значит это всё-таки правда? – говорит Чон, подписывая какую-то бумажку, склонившись над столом, от чего его чёлка свисает, а большие глаза внимательно выводят каждую букву. В ответ он слышит лишь тишину. – Ты и правда очень весёлая, не успел первым тебя перехватить, – добавляет он, отрываясь от бумаг и уже смотрит в глаза Кан, которая всё так же не понимает парня. – Ты еще не протрезвел что ли? – выдает резко и агрессивно, пытаясь отвадить его внимание от себя. – Знаешь, мне жаль, что я родился мальчиком. Но только, когда я здесь, – улыбается и осматривает девушку с ног до головы, словно экспонат в музее. – Переспал бы с Соджуном и был бы на самых классных операциях, а не на подсосе у Чана, – закидывает голову и чешет затылок. – Что ты несёшь, придурок? – Кан явно начинает злиться и выходить из себя. – Не дышите, – слышится со стороны рентгенолога. Чонгук подходит почти вплотную и шепчет девушке на ухо: – Это не я. Это вся больница, Доктор Кан, – показательно выделяет её звание. – Кофе после бурной ночи. Очень мило. С этими словами он устремляется из рентген кабинета, вальяжно переступая с ноги на ногу, понимая по изменившемуся лицу Алёны, как сильно он её выбесил. Ему доставляло это неимоверное удовольствие. Находить слабости и задевать за живое, считая, что сам он неуязвим. Наконец Алёну вынули из думы слова рентгенолога: – Доктор посмотрите, – голос звучал обеспокоенным и серьезным. Как девушка и подозревала на рентгене был горизонтальный уровень жидкости и конечно же очаг пневмонии. Она не расстроила Пак Чимина. Слух педиатров всегда намного чуткий, чем у обычных терапевтов. Дети требуют особого внимания и точности. – Нужно простучать эту зону, – показывает пальцем на экране на уровень жидкости, – вдруг нужна будет пункция, – кажется её слова адресованы больше себе, чем врачу-рентгенологу. Выйдя из кабинета, девушка еще долго размышляла над словами Чона. Понять, что он придурок не составляло труда. Но. Всегда было это «но». Все и правда говорят о их романе, хотя никакого романа и вовсе нет. Неужели теперь её буду воспринимать только как студентку, которая переспала с куратором и всё? Неэтично, противно и неправда.***
– Ну что, любительница яблочного мартини, – обращается Пак к Даше, резко затормозив из-за чего девушка врезается в его спину, – жди здесь, когда кто-то крикнет: «Нам нужен терапевт». Ты наказана. Даша приходила в недоумении. За что и почему такое его «наказание»? То немногое, что она помнила, не давало ей повода сомневаться, что она этого точно не заслуживает, за исключением воспоминаний, когда она проснулась в мягкой кровати в спортивных вещах Пака, окруженная его запахом и атмосферой его дома. – За что? – повысила голоса, не рассчитав, что хрипотца после бурного кутежа будет точно её преследовать. – За плохое поведение на конференции и после неё, – выделил последнюю фразу и многозначительно посмотрел на девушку, при этом смяв губы. Студентка нервно сглотнула. Чимин уже понял, что его губы для неё как наваждение. И это его совершенно устраивало, даже забавляло. Сам же врач показал жестом на Стёпу и отправился с ним в отделение, бдить и следить за непослушными пациентами. Девушка сидела на стуле, болтая ногами, словно ей пять лет. Невысокий рост и высокие каталки и кушетки позволяли ей чувствовать себя на этот возраст и, конечно, вечные «наказания» Пак Чимина подливали масла в огонь. – Вы к кому? – спрашивает медсестра у сотрудника скорой помощи, который еще не успел и рта открыть, входя в зал. – Терапевту. Упал в обморок. Менингеальные симптомы, – дал короткое заключение мужчина средних лет в яркой спецодежде. – Доктор Хван, он ваш, – окрикнула Дашу медсестра, которая была уведомлена Чимином, что девушка будет за дежурного терапевта. Видимо он решил устроить ей полный разнос, потому что нагрузка на этой должности колоссальная, но пока студентка этого еще не поняла. Ординатор подошла к каталке, которую расположили дальше от прохода, чтобы не сбивать новые каталки, приезжавшие сюда с перерывом в 10 минут. – Смотрите на меня, – обращается Даша к мужчине, светя при этом в его глаза попеременно фонариком, наблюдая содружественную реакцию зрачков на свои действия. Хорошо. Пациент часто моргает, не понимая, где он находиться, но ни слова не говорит. – Вы понимаете, где находитесь? – концентрирует на нём свой взгляд и говорит слова громко, что так не привычно для девушки, но по-другому он её попросту не услышит. – В больнице, – сглатывает мужчина и еще быстрые начинает моргать и двигать глазными яблоками. – Успокойтесь. Расскажите, что произошло, – голос Хван звучит мелодично и приятно, напоминая трель соловья. Сердце мужчины бьётся как ненормальное, он вцепился руками в каталку, боясь потерять единственную опору, которая удерживает на плаву и каждый раз закрывая глаза, пропадая куда-то далеко, с трудом размыкает их. – Я стоял на остановке. Всё было хорошо, но резко голова закружилась, онемение в руках, знаете, как будто много-много маленьких иголок прям в кончиках пальцев, а потом всё стало угасать, стало резко темно. Я слышал голос, но никого не видел. Потом скорая, звук сирены, мигалка, потом… – мужчина резко остановился и судорожно начала дергать рукой, пытаясь что-то вспомнить. Глаза забегали с новой силой, казалось, сейчас он упадет в обморок. Зрачки расширились, вены на любу набухли и на шее тоже. – Успокойтесь. Всё хорошо. Вы в больнице. Я ваш врач – доктор Хван, – Даша слегка напугало такое развитие событий. Голова раскалывалась и собрать все осколки воедино было тяжело. Она вспоминала всё по крупицами, каждое слово вылетало у нее из головы. Минуту за минутой. Собрав уставшее тело в руки, она начала исследовать неврологический статус. «Упал. Они говорили про менингит. Его и проверю». Девушка начала изучать мышечную систему, насколько он может сопротивляться различным движениями, разжать и сжать руки, поднять их самостоятельно и до какого уровня. Перейдя к самому интересному, она заметила, что все менингеальные симптомы оказались положительными. Не было возможности полностью склонить голову к груди, колено при выпрямлении снова сгибалось. «Хм. И правда. Керниг и ригидность мышц затылка» – проноситься в голове Даши. – И что дальше?» – сопоставив данные девушка решила задать пару вопросов: – Были ли у вас простудные заболевания в последнее время? – Да, ОРВИ, позавчера выписали. Мне стало лучше, но температура 37. Мелочь. И кашель, – ответил мужчина, рефлекторно кашляя, вспомнив о его наличии с таким звуком, словно сейчас выплюнет на пол кусочек легкого. – Хорошо, – девушка отложила перчатки, которые порвались минуту назад после последней проверки нервной системы. – Мне нужен анестезиолог. Нужно, наверно, сделать спинномозговую пункцию, – обратилась Хван к медсестре. – Вообще-то у нас это делают ординаторы. Не думаете, что отвлекать врачей от операции и наркоза не уместно? – девушка с призрением смотрела на Дашу, оценивая каждое её неуверенное движение и слово, чувствуя превосходство над ординатором. – А уместно будет, если я попаду в паутинную оболочку или поврежу корешок спинного мозга? Тогда тоже не будем их звать? – девушка была дерзкой и строгой, голос не предвещал неуверенность. Она знала, что говорит и поняла по изменившемуся лицу молоденькой медсестры, что та это тоже почувствовала. – Звони, – бросила ей в лицо Даша и направилась к стойке заполнять документы.***
– Ким, – громко кричит, войдя в предоперационную, Сокджин, – сегодня ты увидишь тайну рождения в этой операционной. Хотя нет, – он осекается и переводит взгляд на девушек, что мыли руки перед тем, как приступить к процедуре наркоза для пациентки. – Это увидит доктор Ан, а мы увидим операцию по удалению кисты яичника. Такая огромная, – руки Джин растянулись до невообразимых размеров, заставляя глаза Тэхена также округлиться. – Не выдумывай, хвастун, – перебивает его Янг, сидя на стуле в белоснежной операционной, заполняя протокол анестезии. – Соль, ты не даешь мне произвести впечатление, – шикает на неё Ким. – Как такое возможно, ты же в первый же день вызвал два обморока своим появлением в лифте, – смеется девушка, откладывая ручку от истории болезни. – Чудесно было. Жаль доктор Ан не поддалась на провокацию, – тянется в улыбке, смотря как девушка наблюдает все движения Янг. Он понимает, что к ней она испытывает огромное уважение и боится сделать лишнее движение, сказать слово и просто наслаждается, что дышит с ней одним воздухом. Будь он на месте Янг, она бы отмахивалась от него и даже бы не смотрела. «Почему она не смотрит на меня с таким же восхищением?» – думает про себя Ким. – Тогда она мне нравиться еще больше. Сбежала от тебя после трёх дней в реанимации, не упала при первой встрече в обморок. Что с тобой? У тебя иммунитет? Где делают такую прививку? – саркастично начала выпаливать Янг, смеясь и видя, как некоторые слова отражаются на меняющемся лице Джин не в сторону улыбки. – С доктором Кимом мы часто виделись в операционных и реанимации и до этих трех дней с пересменкой. Сбежать от него можно только если на Луну и то, думаю, мы и там встретимся, – Ан мягко улыбнулась, кратко посмотрев на замершего Кима. Он не ожидал, что она, в своем роде, будет его защищать от саркастичной выпадки Янг, к которым он уже давно привык, считая это неким обрядом на удачный наркоз. Она и правда от него сбежала и, кажется, все трое это понимали, но только Ким и Ан знали истинную причину, не озвучивая её вслух, чтобы не пришлось с этим разбираться. Но как бы Насте не хотелось, он явно не собирался сбавлять обороты, обозначив, что она его ординатор, выделяя частицу, указывающую на принадлежность только ему. Чувство собственничества у него появилось сразу после того поцелуя. Это стало его точкой невозврата. Очередная ли эта игра, и когда он наиграется выкинет её в мусор как остальных или же выкинут его? Вот что заботило Кима, но он никогда не произнесет это вслух. Ведь это будет значит, что он проиграл, не начав игру. – Это точно. У меня и на Луне связи есть, – улыбнулся Ким, поправляя маску на лице. Отвечать Янг в своей манере уже не было нужды. Но мысль, что далеко Ан не удалось сбежать, доставляла ему огромную радость. «Давно у меня не было такого предвкушения от добычи. Будет интересно» – проносится в голове Джина. Самоуверенно и нахально, не зная, кому принадлежат эти мысли, можно подумать, что перед нами любименький сынок главврача Чон Чонгук. Общего у этих двоих было намного больше, чем могло казаться не первый взгляд.***
– Скука, – проговаривает Чон, смотря на кипу бумаг, которыми наградил его Чан. – Малышка, – протягивает он, смотря на медсестру, что задержала на нём взгляд чуть дольше положенного, – помоги мне, и я прокачу тебя сегодня до дома, – победоносная и тёплая улыбка Чонгука могла заставить таять любое девичье сердце, даже самой закрытой зубрилки и самой холодной леди. – А меня прокатишь? – строгий мужской голос врезается в уши Чона, – малыш, – добавляет сладко, но как будто выплевывает мусор Чимин. – Вы, конечно, красивый и властный. Мне такие ох как нравятся, – облизывается Чонгук, не выходя из амплуа, – но в вас есть один минус, – улыбается парень, не замечая, как начинает злится похмельный Пак. – Сейчас моя властность оставить тебя на дежурство в морге, – вручает ему лист со своим заключением для истории болезни. – Мои медсестры выполняют только свою работу. Еще раз с ними заговоришь, и я тебя заставлю надеть их маленькие халатики и раздавать еду в обед на моём этаже в одних трусах. Усек? – склонился Чи, внимательно смотря в глаза Чонгука. – Усек, – ответил Чон, без злости и ненависти, словно ему совершенно всё равно, что нужно будет делать. Его сегодня ничего не бесило и не напрягало. Взор парня уставился на девушку, что возвращалась снова в приемное отделение после рентгена. Кан была уставшая, но всё такая же легкая, в меру неуклюжая, запинаясь о порожки в приемном отделении. «Строит недотрогу, а сама же с Мином. Хм. Ожидаемо» – ухмыльнулся Чонгук. В его теории, в мире нет места нормальным человеческим отношениям, всё имеет интимный подтекст. Всего можно добиться либо через связи, либо через постель, а лучше, когда это всё вместе. Приятнее. Искренние чувства он испытывал, наверно, только к своему другу, настоящие дружеские чувства. Он заменил ему брата, который уехал на учёбу в Америку, посвящая всего себя любимому делу, забыв, как сильно нуждается в нем Гук под натиском давления родителей. Вот перед ним возникла фигура Сокджина, который изрядно потрепанный прошлой ночью стремиться к двум студентам Хван и Хан. Девчонка вызвала студента, чтобы тот помог сделать спинномозговую пункцию для подтверждения диагноза, но тот лишь мог удивленно хлопать глазами, так как Сокджин большую часть своего времени уделял лишь Ан, которая, на минутку, была ординатором хирургии. «И тут всё понятно. Она сломается. Нужно время. Ким настойчивый и она окажется в его списке трофеев» – подумал Гук и неосознанно поймал себя на мысли, что ему стали хоть на долю секунды интересны их жизни, он думает о них, размышляет. Хоть и в своей извращенной манере. – Стоит посмотреть на шоу, – сказал себе под нос и отправился к компании из психиатра и двух анестезиологов. «Ну точно, как в анекдоте». Ким пришёл весь взвинченный и напряженный. Волосы взъерошены, рубашка помята, словно его трясли на протяжение получаса амбалы из бара. – Что у вас? – серьезный голос и темные глаза уставились на двух студентов. – Доктор Ким, нужна спинномозговая пункция. Менингит, – девушка была спокойна, но как только почувствовала на себе взгляд Кима, сразу же участилось дыхание, которое чувствовала только она. – И что? Почему я? У меня операция, – возмущенный Сокджин уже начал надевать перчатки. – Ты думаешь, я всё сам сделаю? – кинул в Хван перчатки. – Выгибаем спину и обнимаем руками коленки, – командует Ким без лишней любезности пациенту, предварительно снимая с него кофту, оголив спину, исцарапанную, словно после встречи с дикой кошкой. – Дашуля, обрабатывай спиртом, все дела и бери иглу с мандреном, – строгий голос, но из его уст «Дашуля» звучит не так строго, что заставляет девушку успокоиться. Студентка полностью следует его указаниям. – Между какими позвонками делаем? – задает вопрос, шикая на студентку, которая была в одном миллиметре, чтобы воткнуть иглу в спину мужчины. Тишина озарила Сокджина. – Не говори, что ты сейчас хотел вколоть вслепую, – строгий и холодный. – Между четвёртым и пятым поясничными позвонками, – произнес мужской голос сзади. – Спасибо, но я вас не спрашивал, доктор Чон, – Джин даже не развернулся, словно на что-то обиделся. Ему не хотелось разговаривать с Чонгуком, не хотелось его замечать. Для него парня не существовало в этих стенах. Не сегодня. Замечая неуверенность в движениях Даши, Ким аккуратно направляет её руку своей. Тёплые длинные пальцы аккуратно обхватили руку девушки, надавливая чуть сильнее, чем могло вообще ощутиться касание. – Аккуратно, но в меру сильно прокалываем кожу и подкожно жировую клетчатку, – рука покрывает небольшие кисти Хван, от чего та слегка заливается румянцем, но вовремя очухивается, пытаясь сама управлять своими движениями. Сокджин отстраняется и лишь тихо говорит: – Почувствуешь сопротивление тканей. Какие структуры мы должны пройти, Хан? – обращается к своему ординатору Ким громко и чётко. Еле чувствуется контраст его голоса, когда он говорит с Хван, а когда с Ханом. – Межостистую связку, желтую связку, твердую и паутинную оболочки, – парень похожий на бельчонка отвечает быстро и внимательно наблюдает за движениями девушки. Он ей не завидует, скорее переживает какое внутреннее волнение она испытывает, вспоминая их первую встречу и как сильно она расстраивается из-за промахов или неудач. – Когда окажешься в нужном месте давление исчезнет, словно после какого-то щелчка ты провалишься, – говорит Ким, погрузив свою руку на её, управляя иглой с мандреном под ярким взором студентов. – Чувствую. Провал, – сказала девушка, ослабив руку и хватку. Ким потянул мандрен и из иглы по капельке стала выходить прозрачная, но не кристально чистая спинномозговая жидкость, кажется, она имела мутный оттенок, что насторожило врача. – Давай пробирку, – скомандовал Джин, повернув голову на Гука. В роли медсестры парень поднес пробирку к игле, куда стекло определённое количество жидкости. Джин измерил давление, под которым выходит жидкости и объявил: – 300 миллиметров водного столба. Надеюсь, расшифровывать не надо, – извлекая иглу, он завершил манипуляцию со словами: – Напишите всё сами, у меня операция, – кажется, что-то не на шутку его рассердило, но никто из троих студентов так и не понял что.***
– Ох, Су, твою мать, разрыв кисты и левого яичника. Сильное кровотечение, – раздаётся в соседней операционной, от которой только что отлучился Сокджин, попутно контролируя давление пациентки, которое оказалось не такое стабильное как ему хотелось. – Что сидишь? – взоры обрушились на Тэхена, который хлопал огромными карими глазами. – Интубировать надо. Расстилаемся, – возмущенно переходя на крик начала говорит взвинченная женщина, скидывая окровавленную простынь на белоснежный пол операционной, в миг он стал кроваво-красным, омрачая даже свет внутри помещения. – Я? – показывает на себя ошарашенный студент, который в душе не знал дозировок миорелаксантов и вообще стадии наркоза и как всё это должно происходить. Пораскинув мозгами и оценив свои скудные знания в анестезиологии, он направился в соседнюю операционную, которую разделяла лишь толстая стена и кафель. – Доктор Янг, нужна ваша помощь. Разрыв кисты, переходят на открытый доступ, – парень сказал лишь эти слова, а Янг уже бросило в дрожь. – И где же носит, мать его, Сокджина? – вопрос был брошен в воздух и естественно оставлен без ответа. Ан, как на автомате, начала рыться в телефоне, не попадая по клавишам, ища заветный номер, который всем нужен был. – Я его наберу, – сказала студентка и резко встала с насиженного места рядом с капельницей за кипой бумажек. – Звони и смотри за нашей. Если что добавь Фентанила. Вон ампулы, – указала на столики с двумя флаконами пяти миллилитровых ампул лекарства. Всего лишь добавить, но когда? «Нужно смотреть записи, когда закончиться Фентанил, когда надо добавить, главное перекрыть всё, вдруг воздух, вдруг эмболия» – паника начала охватывать девушку, как на той стороне телефона слышаться: – Да, слушаю. – Доктор Ким…– не успевает договорить девушка, как её прерывают: – В реанимацию? Они закончили? Или, – протягивает Джин, – ты просто соскучилась? – улыбаясь сказал парень и не заметил сам для себя, как это произошло, словно на автомате. – Разрыв кисты. Лапаротомия, доктор Ким, быстрее, – девушка начала нервничать, пытаясь не подавать это в голосе, но он слегка дрогнул. – Успокойся, уже иду, – спокойно и ровно сказал Джин, но, казалось, тембр его голоса был низким и очень приятным, что обладал и правда эффектом успокоения. Подтверждение слов Кима не заставило себя долго ждать. – Я сегодня нарасхват, – громко и чётко сказав, он направился в операционную, где кричали и метали молниями гинекологи. – Дамы, спокойно, всего лишь разрыв кисты, сейчас заинтубируем. Ким, – громко позвал он Тэхена. Парень стоял ошарашенный, пока Янг манипулировала с миорелаксантами и переписывала назначения. – Можно? – обратился он к ней, почувствовав себя хирургом, который всегда это спрашивал у него. – И сам знаешь, что можно, выпендрёжник, – Соль как всегда хмыкнула на Сокджина и закончив направилась к девушке, что только что ввела последнюю ампулу фентанила. – Как дела? – обратилась Янг к пациентке, та лишь кивнула и тихо прошептала, что всё отлично. – Сейчас начнём, зови неонатолога, – обратился врач, что рассекала мышцы и добралась до плодного пузыря ребёнка. Ловкие движения и ребёнок был извлечен. Первый вдох и крик озарил операционную доносясь и до соседней. – Ким, ты пропустил таинство рождения, – слышится задорный голос Сокджина. Только что в приёмном отдалении он был мрачнее тучи, а сейчас же не заткнуть от саркастических и веселых высказываний. Ким вернулся в своё русло. – Извлекаем плаценту и уходим, – слышится из уст врача-акушера. Ребёнок был более чем здоров, розового цвета, в первородной смазке, маленький, даже крошечный, но такой желанный и по истине чудесный. Не был похож на ужасного головастика или еще хуже. Самое настоящее чудо. Иногда все эти возгласы и мучения стоят того, чтобы услышать заветный крик и увидеть самые родные и любящие глаза. В тот самый момент сердце бьется так бешено, что вот-вот выпрыгнет из груди, и не только у матери.***
Спустя пару часов, наконец-то, приёмное отделение перестаёт гудеть, как нескончаемый конвейер по поступлению пациентов с разных частей города. Тишиной, кажется, наполняется каждое отделение по очереди. По мере того, как спиральная лестница делает новый оборот, шум прекращается. На время можно услышать шумное дыхание каждого, кто поднимается по ней, пытаясь избежать толкучки в лифте или просто, кто решил подумать и взвесить следующее своё решение, или же всего-навсего остановиться на миг и отдохнуть от не прекращающейся суматохи. Пак Чимин внимательно смотрел на снимки с компьютерной томографии, включив негатоскоп. За окном начало уже смеркаться, из открытой створки которого стали доноситься капли дождя, тарабанившие по крыше и подоконнику, привлекая внимание Пака. – Дождь. Очень кстати, – тихо произнес он, как вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. – Я вроде сказал ждать в ординаторской, – строгий тон и нахмуренные брови пепельного блондина устремились на маленькую фигуру, что стояла в дверях, как бедная родственница. – Вы такого не говорили, – ответила Хван, не решаясь совершить шаг ближе, но пятиться назад было бы еще глупее. – И что же я говорил? – вальяжно откинулся на стуле, указывая глазами, чтобы девушка села напротив. – Давай, рассказывай. – Ждать пока не позовут терапевта, – тихий голос и бегающие глаза, ища помощи хоть в ком-то, но ординаторская предательски пустовала. Наедине с ним она чувствовала себя неуютно, беззащитно, помимо того периодически всплывали странные воспоминания с Пак Чимином гонщиком, но Хван их отгоняла, считая это плодом своего воображения. Очень привлекательного воображения. – Ладно. Что у тебя там? – снова перевёл взгляд на историю болезни. Незамедлительно девушка отдала тонкую кипу бумаг со своими записями. Чим внимательно изучал каждое слово, будто ища ошибку в словах, орфографии, запятых, точках, во всём. – Твой диагноз? – изучив всё спросил он. – Серозный менингит под вопросом? Может и бактериальный, но думаю, что серозный более вероятен. – Что это? – вертит в руках снимки КТ перед девушкой, создавая звук отлетающего шифера от крыш во время урагана. Сейчас видимо этот ураган надвигался и на Дашу. – Снимки, – тихо отвечала девушка. – И? – Чимин давил своим холодным и безжизненным взглядом, смотрел словно сквозь, но в это же время и в самые потаённые уголки души. Как такое вообще возможно? Ответа не последовало, от чего Пак перешёл в наступление, в прямом смысле слова, он встал и облокотился о стол, находясь в непосредственной близости к студентке. – Почему их здесь нет? Нет заключения? Стой подожди, – приложил указательный палец к губам и сделав задумчивое лицо, – наверно потому, что ты решила не делать КТ человеку, который упал на остановке и ударился головой. И где же, милая моя, описание очаговой симптоматики или твой осмотр заканчивается только менингеальными симптомами? – И-их не было, – неуверенно пытается соврать Хван. – А ты смотрела? – приближается к лицу девушки, заглядывая в глаза, которые полны ужаса и страха. – Конечно нет. – Доктор Пак, – прервала его тираду медсестра, – результат пункции пациента. – Отлично, – оторвался от испуганной Хван и взял результат исследования, вальяжно и медленно переступая с ноги на ногу. – Смотри, – вновь наклонился и показал ей снимок, направив его в сторону окна, чтобы среди негатива показался мозг. – Что это? – снова тишина на каждый его вопрос. – Это субарахноидальная гематома. Представляешь, это не просто менингит. Он упал. Понимаешь? Упал. Ты что глухая? У тебя даже это здесь написано, – Пак начала повышать голос, снова близко находясь к девушке. – А ты даже не соизволила проверить симптомы поражения извилин. Зачем? У него парестезии. Фигня, – Пак разошёлся не на шутку. Его интонация была строгой, злой, разъярённой. – Сейчас он уже в операционной. Твоя ошибка могла стоить очень дорого, – он посмотрел на девушку самым презрительным взглядом. – Отвечай мне, – крикнул он на неё, глядя прямо в глаза. Его взгляд разъедал, убивал, топтал и унижал. Как один взгляд мог заставить человека чувствовать всю палитру таких эмоций? Чимин никогда ни на кого так не кричал. Первый раз он вышел из себя, даже до конца не понимая, насколько это было хорошо слышно в коридоре всем, кто там находился. Даша испуганная и загнанная. Что делает загнанное животное? Начинает обороняться. Адреналин и кортизол заполняли каждую клетку стрессового тела, отрезвляя девушку с каждым так сильно, что алкоголя ни в одном миллиметре тела не осталось, но страх превратился в желание, желание, чтобы он просто заткнулся и перестал орать на неё. Недолго думая, Хван схватила Чимина за челюсть, сжав её, чтобы поток обидной грязи прекратил литься на неё, и резко впилась ему в губы, чувствуя пухлые половинки на своих. Приятные, тёплые, жгучие, желанные. В тот самый момент её как током ударило, вспоминая все моменты прошлой ночи: «Хочешь?» «Останешься без сладкого» «Надеюсь, твоя влюбленность улетучилась так же, как и выпитый яблочной мартини» Отрезвление по полной. Девушка отстранилась, смотря в широко распахнутые глаза Пака, она подскочила со словами: – До завтра, доктор Пак, – ухватив при этом историю болезни со снимками и закинув её на первый ближайший пост. Скрывшись за ближайшим поворотом подальше от Пака, Даша лишь сползла по стенке. – Твою Мать. Вот это я попала, – мысли преобразовались в слова и отдавались эхом по винтовой лестнице, шумное дыхание, казалось, слышно на всех этажах, но впервые тишина перекрывала всё. Абсолютно всё.***
Выбегая на улицу, порой кажется, что до этого ты и вовсе не дышал. Всё это время тебя душили стены, обстоятельства, взгляды, белые халаты скручивали всё сильнее, перекрывая горло. Мёртвое пространство в легких стало максимальным, заполняя их полностью, что даже глоток воздуха невозможно сделать. Дождь лишь небольшими каплями собирался во что-то боле менее приличное, окрашивая одежду в тёмный серый цвет, асфальт в глубоко чёрный, красный в бардовый, салатовый в тёмно-зелёный, но лишь глаза всё так же оставались карими, глубокими и не темневшими. Даша стояла под дождём ловя каждую каплю, словно этим и дышала. Вокруг неё оказался свежий воздух вперемешку с выхлопными газами, но это ей казалось гораздо чище, чем там. Робкий взгляд, брошенный на этаж терапии, где сидела причина остановки дыхания, где мёртвое пространство покрывало все легкие при самом холодном взгляде в её испуганные глаза. Загнанное животное вырвалось, но только ей всё равно придётся вернуться в клетку и снова оказаться в углу, снова чувствовать давление и снова отбиваться. – Что ты делаешь? – слышится знакомый голос. – Я не знаю, – отвечает Хван и резко оборачивается. Её волосы превратились в слипшиеся сосульки от дождя, они стали, кажется, темнее, чем были. Одежда облепила миниатюрный стан девушки, каждая складка которой отдавала своеобразную тень. Ресницы нависли от скопившихся капель на них, что, кажется, девушка толком не видела собеседницу. Она глубоко вдохнула, чувствуя, как холодный поток воздуха орошает её горло и ноздри, легкие раскрываются, и это ощущение удушения проходит, не сразу, но проходит. – Я влюбилась, – вдохнула Даша ещё больше воздуха, снова переставая дышать, вспоминая серые и холодные глаза Пака, смотря в зелёные глаза подруги, что подошла к ней с зонтиком. Та молча смотрит в влажные глаза Хван, которые не плачут, скорее умываются в этом дожде. Маленькая дрожь пробежалась по телам обеих девушек. – А он меня презирает. Неужели всё не могло быть по-другому? – искренне смотрит в глаза Алёны, ища ответа. – Порой мы не выбираем кого любить. Мы никогда не выбираем, – сказала она и приобняла замерзшую подругу. – Пойдем домой, тебе нужен чай и обнимашки, – тёплый взгляд и дружеское плечо. Порой это единственное, что спасало девушку в такие времена. Дома. В какой-то степени это место и правда стало домом для них. Здесь царила своя атмосфера. Все превращались в домашних котиков в пушистых халатах, спортивных и растянутых вещах с кружками чая, кофе, а иногда и чего-то покрепче. Промокшая Хван и сухая Кан преступили порог общежития, наблюдая, как на кухне весёлая компания из Джисона, Стёпы и Насти живо обсуждали спинномозговую пункцию, новый сериал на KBS и совместный поход в горы. – Правда? Я думала все корейцы ненавидят пешие прогулки. Особенно в горы, – девушка улыбалась искренне, что можно было заметить только, когда она общалась с друзьями. – Стереотип. Я обожаю горы, – отвечал Хан, помешивая ложкой в кружке горячего ромашкового чая. – Мы с другом были в походе в Архангельске и в области. Это было классно, – влился Стёпа в разговор, замечая, как Хан непривычно поморщился, услышав незнакомое слово. – Архангельск – это город в России. Холодный, но с дивной природой. Там есть остров Кий недалеко от Белого моря, безумная красота, – слова Алёны заворожили их нового корейского друга, что тот тут же начал искать доказательства её слов в интернете. – Вау. Это и правда красиво. Там есть скалы? – Джисон был в шоке, его большие глаза увеличились еще больше, загораясь маленьким огоньком от восторга. – А ещё говорят, что на Кие исполняются желания. Особенно, если загадать их у вечернего костра на ветер Странствий, – добавила Настя, наливая кружку чая, и посмотрела на слегка потерянную Хван. – А где у вас можно загадать желание? – На восходе солнца в новый год, – улыбнулся Джисон, добавив: – наверно. Даша беззвучно присоединилась к компании, протирая волосы полотенцем, так как те изрядно промокли. Остальные, вступив в полемику, начали рассказывать различные сказки про Лешего, Кощея и Бабку Ягу, смеясь на реакцию Хана. – Что случилось? – подошла Настя тихо к Даше, что сидела и просто тупила куда-то вдаль. – Чимин? – Почему ты так его называешь? Где уважительное отношение? – резко повернулась Хван, как бы срываясь на подруге. Маленькие искры то и дело летели в сторону Насти. – Он тебя обидел? – пытаясь не замечать претензии Хван, продолжила Ан. – Нет. Просто ты можешь не называть его так, он тебе не друг. Никто, – забрав кружку со стола Даша, отправилась к себе, хлопнув дверью. – Что-то случилось? – обратился Стёпа, прерывая свой живой разговор с коллегами. – Нет, всё нормально, – Настя последовала примеру Даши и тоже решила отправиться в свою комнату. «Что-то точно случилось» – пронеслось в голове подруги, но сейчас она не хочет её беспокоить, так как та явно не настроена на диалог.