what's wrong with you

Лиам и забыл, когда в последний раз нормально высыпался. Если до этого он постоянно сидел по ночам за компьютером, судорожно набирая тексты будущих статей, чтобы не потерять работу, то сейчас он просто не мог уснуть. Пейн никогда не страдал бессонницей до встречи с Маликом, но теперь в его голове постоянно крутились слова брюнета: "Сам того не подозревая, ты сделал меня зависимым от тебя. Я ждал твоего сообщения каждый день. Ты был единственным, кому, казалось, было интересно общаться со мной в тот год. Представь, какого мне было, когда в один прекрасный день ты просто не зашёл в приложение, Лиам. А потом прошла неделя, месяц, и я понял, что я тебе больше не нужен. Ты сделал мне больно. А я сделаю больно тебе. Уверен, что прямо сейчас тебе хочется уйти отсюда, но я же тебя не держу. Не я назначаю все эти встречи, это ты приходишь сюда. Ты мог отказаться и в первый раз, но интерес и любопытство заставили тебя всё-таки оказаться передо мной. Теперь, как бы плохо тебе ни было, ты не сможешь не закончить свою книгу, Лиам. Потому что ты пишешь ее не ради меня. Ты пишешь ради себя". Хуже всего было то, что Пейн понимал - Зейн прав. И из-за этого парень просто ненавидел брюнета. Ненавидел за то, что тот пронес оружие в школу, лишив жизней невинных людей. Ненавидел за то, что тот совершенно не раскаивался в своем поступке, считая, что поступил правильно. Ненавидел за то, что смеялся, когда видел статьи о том, что во всем виноваты компьютерные игры и плохая музыка, найденные в его комнате ("Люди вечно найдут, кого винить", - сказал он. - "Но правда в том, что ни игры, какими бы жестокими они ни были, ни музыка, какой бы призывающей она ни была, не делают меня таким, какой я есть. Посмотри на это, у нас здесь четыре вырезки про мой день [Зейн всегда говорил "мой день", но так и не объяснил почему]. Сколько из них обвиняют лично меня?"). Лиам ненавидел Малика, потому что это было легче, чем ненавидеть себя. Кто просил его делиться своей историей с первым попавшимся человеком в анонимном чате? Несмотря на то, что на тот момент они общались уже довольно долго, Пейн все равно не должен был это делать. Пейн не должен был приходить к Зейну. Пейн не должен был впутываться в эту историю. Потому что теперь он напуган и потерян. Лиам не выходил из дома уже несколько дней, наивно полагая, что это лишит его желания продолжать писать. Парень упорно игнорировал любые телефонные звонки, которые даже не были от Зейна, потому что у Малика не было его контактов. Но чем дольше Пейн старался не думать об этом, тем больше вспоминал о своем детстве. Он даже нашел страницы нескольких своих бывших одноклассников, но быстро закрыл крышку ноутбука, потому что это было слишком. Парень не мог смотреть на счастливые лица этих людей, понимая, что они живы только потому, что Лиам струсил. А потом мысли опять возвращались к Зейну. Пейн словно испытывал ломку, желая раскрыть историю этого парня до конца. Наконец, Лиам уверенно встал с дивана и включил телефон. Он доделает свою работу. Парень сделает ее быстро, чтобы больше никогда не встречаться с Маликом. А потом... Потом он что-нибудь придумает. Следующие недели были наполнены насыщенной работой, из-за которой Лиам здорово похудел и приобрел довольно заметные мешки под глазами, хотя до этого никогда их не имел, сколько бы бессонных ночей ни провел. Он связался со многими людьми, которые хоть каким-то образом были связаны с Зейном. И хоть большинство из них предпочло не связываться с журналистом, все равно нашлись те, кто ответил на все вопросы парня. Некоторые из найденных людей были в школе во время теракта, поэтому Пейн смог заполнить дыры в рассказе Малика (который, кстати, шатену пришлось буквально выпытывать у Зейна, проводя там чуть ли не каждый день). Лиам даже смог поговорить с матерью брюнета. Она оказалась немногим приятнее, чем ее сын, поделилась некоторыми детскими фотографиями и смешными историями. А также немного всплакнула, виня себя в том, что произошло. Полностью посвящая себя работе, она с раннего возраста оставляла его одного, не делала с ним домашнего задания, редко интересовалась, как прошел его день... Но прошлого уже не изменить, так что ей пришлось принять тот факт, что ее сын оказался в тюрьме. Он поступил ужасно, лишив семью того авторитета, которым она обладала. Отца уволили с работы, а ей пришлось каждый день смотреть на лица людей, чьих детей убил ее собственный сын. Она так и не набралась смелости навестить его (хотя Лиам думал, что просто не хотела). Малик же на встречах вел себя подозрительно тихо, пытаясь понять, что задумал Лиам. Шатен никогда не приходил к нему чаще двух раз в неделю, поэтому логично было предположить, что за этим что-то скрывается. Так что же это? Осознание, что они дополняют друг друга? Что они связаны? Было что-то странное во взгляде Пейна, что заставляло кровь бурлить в венах. Так выглядел человек, точно знающий, что делать дальше. Когда-то Малик и сам замечал этот блеск в глазах, но теперь, глядя в зеркало, когда ему разрешали бриться, он видел только тоску. Но брюнет не позволял себе думать об этом, вместо этого сосредотачиваясь на Пейне. Наконец, история была закончена. Она обрела связность и четкость, полностью описывая тот самый день и события, которые ему предшествовали. Лиам не приукрашивал, чтобы придать Зейну более невинный вид. В его тексте были только факты, которые он слышал от других и подтверждал в различных источниках. Но единственное, чего ему не хватало - истории Зейна и Луи. Несомненно, она также повлияла на Малика, но никто из них не собирался ее рассказывать. Вскоре Томлинсон сам позвонит Лиаму и всё-таки прольет свет на некоторые события, а пока Пейну оставалось только приняться за редактирование, а затем отправить свое творение издательству. *** Луи и Зейн начали встречаться неожиданно для друзей, потому что не проявляли никаких признаков заинтересованность друг другом раньше. Найл не считал их идеальной парой, но смирился, пытаясь проникнуться симпатией к брюнету, который казался довольно умным и рассудительным парнем. Пара почти всегда была вместе, игнорируя все насмешки или язвительные комментарии в их сторону. Хоран никогда не видел, чтобы они проявляли свои чувства на публике, но был уверен, что они зашли куда дальше, чем просто поцелуи, судя по засосам на шеях. Парень смирился с тем, что, приглашая Луи в гости, автоматически приглашал и Зейна. Эти двое выглядели как пара, во взаимоотношениях которой царили порядок и понимание, но однажды Томлинсон признался, что это не так. По правде говоря, Луи думал, что Малик не способен любить кого-то. Брюнет был красивым, внимательным, тихим, но он не был сочувствующим. Если Томлинсон говорил ему о своих проблемах, то не находил утешения, потому что (как думал шатен) Зейна воспитывали по-другому. В его семье жаловаться было не принято. Луи быстро это понял и постепенно их диалоги свелись к минимуму. Зато молчание для них не было неловким. Два парня, довольно часто подвергавшихся оскорблениям или язвительным комментариям за принадлежность к сексуальному меньшинству, нашли утешение в тишине. Их отношения тоже зародились в ней. Луи как-то забрался на крышу гаража, стоявшего недалеко от спортивной площадки, где нашел курящего Малика. Прогуливая физкультуру и передавая друг другу сигарету, они пришли к соглашению, что вдвоем им будет проще. В их отношениях было много странного: они не ходили на свидания, не обсуждали планы на будущее, не клялись друг другу в верности, не целовались на прощание, но зато каждый из них готов был уйти ночью из дома, чтобы забраться в спальню другого, Луи однажды чуть не ударил отца Зейна, услышав от того неприятные слова, направленные больше на брюнета, чем на Томлинсона. Малик присутствовал на семейном ужине у шатена, ведя себя прилично в кругу близких людей своего парня. Они стали первыми друг для друга, но этот опыт не был ужасным, потому что Зейн оказался прекрасным партнёром и не сделал Луи больно. Они не говорили друг другу "я люблю тебя", потому что это было бы враньём. Их отношения были побегом от реальности, их тихим уютным миром, где никому ничего не надо было доказывать и притворяться, что являешься кем-то другим. И Зейн, и Луи понимали, что когда-нибудь это закончится. Поэтому, когда пришло время, они расстались без слез и криков. Просто пожелали друг другу удачи и обнялись на прощание. С того самого дня они соблюдали дистанцию, не общаясь друг с другом, но кивая при встрече. Впрочем, вскоре они перестали делать и это. Каждый пошел своей дорогой, все ещё иногда возвращаясь к воспоминаниям друг о друге, но упорно стремясь вперёд, к тому будущему, которое их ждало. Луи не разговаривал с Зейном до того самого дня, когда всё-таки оказался в столовой и мужественно встал прямо перед Маликом, не показывая своего страха оружия в руках парня.