Пьяный проспится, дурак — никогда
— пословица
В Данстарском убежище было тихо. Утро. Все кто убивают ночью — спят, а кто убивает днем — уже ушли, ведь им предстоит долгий путь до цели. Назир, смуглый редгард с по обыкновению язвительной улыбкой, уставился вперед. Перед ним за столом в главном зале сидела слышащая Трина. При чем вид у нее был такой, будто весь предыдущий день она пила алкогольную продукцию низшего качества. К тому же расхаживала девушка лишь в тканевой робе, а не в любимой легкой броне. — Я вижу, что вечер у тебя не задался, — редгард сел рядом и в ожидании очередной превосходной истории сложил руки на столе. — Снова брала на прогулку Цицерона? — Зато задание прошло навеселе. — Подходящее описание твоего внешнего вида, — Назир усмехнулся. — Так что случилось? Зачем ты вообще потащила с собой Хранителя, ему ведь запрещено выполнять контракты? — Непрааавильно, — укоризненно помахала девушка в ответ, — Хранителю запрещено брать заказы на убийство, однако он обязан выполнять волю того, кто стоит в братстве выше его. А кто стоит выше Хранителя? Лишь Мать Ночи и Слышаший. Цицерон может кого-то убить лишь по приказу. Он так грустил вчера… Все же наш друг скучает по своей прежней работе. Жертва была не далеко от Данстара, вот я и подумала, что ничего плохого не случится от совместного приключения на двадцать минут! — Что-то пошло не по плану? — сразу догадался редгард. — Пришлось долго выслеживать цель, а затем делать огромный крюк по пути домой, в общем… Наша ходьба немного затянулась. Вернулись поздно, и вдруг разговор зашел про выпивку… — И ты немного набралась? — Да дослушай, — фыркнула нордка, — ты знал, что Цицерон никогда не пьет? Мне стало интересно почему. У нас пошел разговор по душам. Назир приподнял бровь, ему не хотелось растягивать болтовню, но было интересно чем все закончилось. — Ясно, поняла-поняла. Сокращаю. В итоге он все же набрался. Хорошая новость: он никого не убил, а начал тихо стаскивать вещи. Плохая новость: это могут быть в том числе и твои вещи. У меня он броню стащил. Девушка закончила и торопливо подняла бокал ко рту, пока Назир старательно обрабатывал информацию. Редгард с трудом переваривал чувство юмора темного брата, второе имя которого — Шут. Цицерон никогда не служил при дворе, он попросту был дураком, который предпочитал вести себя весьма экстравагантно. Порой этот фигляр становился весьма раздражающим в своих попытках привлечь к себе внимание. — Так мне не показалось? Я… — мужчина поднялся и пошел в свою комнату, по возвращению из которой с грозным лицом начал кричать по сторонам, — где мой скимитар, шут гороховый?! По убежищу прошлась волна знакомого хохота, который, безусловно, принадлежал Цицерону. — Откуда он смеется? — Назир с готовностью сжал кулаки. — О, я понятия не имею, здесь множество потайных ходов о которых мы не знаем. В одной из комнат потрясающая акустика, — девушка повернулась к собеседнику и расслабленно свесила бокал на спокойном локте, словно ситуация ее нисколько не задевала, — когда он говорит оттуда, то звук раздается везде разом, словно голос Ситиса в голове безумца. Повторная волна смеха. — Ох, шустры пальцы дурака, Ах, как легка его рука, Ножей ведь не бывает много, Когда длиннющая дорога! — Мы можем с ним что-нибудь сделать? А? — Назир неспокойно озирался по сторонам. — Меня беспокоит сам факт того, что дурак в костюме шута ходит по нашему убежищу и делает все, что хочет! Ненавижу такие шутки. — Пусть развлекается, ты же не собирался сегодня никуда выходить, — все так же спокойно ответила Слышащая, покручивая кубок, стоящий на столе. — Я не могу расслабиться в такой обстановке. Без своего оружия я чувствую себя как без рук! Жизнь приучила меня не подставлять спину лишний раз, знаешь ли. — Назира изменчив бывает порыв, Как голый он ходит, покой свой забыв, Одна только мысль: Вернёт шут иль нет Ваш выгнутый, твердый, и длинный предмет! Тут уже под смех шута рассмеялась Слышащая, а редгард лишь хмуро ответил: — Вот ты его поддерживаешь, и теперь он не остановится. Ты же главная! Прикажи ему прекратить и вернуть чужие вещи, тебя он послушает. — Знаешь, с одной стороны ты прав, с другой — что бы мы делали без таких выходок? Так ведь со скуки можно было бы сразу в гроб залазить. Рядом с Бабеттой. — Я же как-то жил до появления этого Шута. И неплохо жил. Между прочим, со своим скимитаром! — Назир решил, что еще раз накричать на стены и потолок лишним не будет. — Ох, будет потеха, Игрушка цела! Ее вы найдете, Где много вина! — Посмотри в запасах, где вино стоит, — посоветовала Слышащая. — Я на такое не подписывался, — уже более спокойно ответил Назир, идя в сторону кладовой. — Что здесь происходит? Кажется, я слышала Цицерона, — в зал вышла Бабетта, она хмурилась от непривычного света в комнате, выходя из тьмы, в которой ее вампирские глаза светились двумя красными огоньками. — Шут совсем с катушек слетел, — коротко ответил редгард, скрываясь в кладовой. — Что? Опять? Что на этот раз? — Ничего страшного, решил поиграть в «горячо-холодно» с чужим скимитаром, — ответила Слышащая. — В безумии счастье и шут веселится, Моментом занятным позволь насладиться — Простите, конечно, вы шутку не сразу, Возможно и двинете разик по глазу! — Интересно, — Бабетта села за стол к Слышащей, — сколько бы заработал Цицерон, если бы ему платили за каждый глупый стишок, вылетевший экспромтом? — Он бы настолько разбогател, что купил бы себе пару островов, которые засеял морковкой и сладкими рулетами. — Оружие найдено, — Назир победоносно вышел из кладовой, — слава Ситису, я уже думал порву Цицерона на конфетти. — Силой гнева, я полагаю, — съехидничала Бабетта, — что-то я не вижу его поблизости. — Гадит издалека, — фыркнул редгард. — Не то, чтобы я не понимал выгодность подобной стратегии или не пользовался такой сам, однако уличить кого-то в трусости приятно. — А. Так Цицерон обманщик? Трус? Ловлю ваше слово, мотаю на ус! Не злите шута, он бывает хитёр, И ножик его временами остёр! — Он мне угрожает? — не понял Назир. — Не принимай близко к сердцу, это обычные похмельные бредни, не больше, — заверила Слышащая. — Он не будет причинять вред брату по оружию, пока тот достоин называться братом, все нормально. — Мне не нравятся размытые формулировки, — напрягся редгард, привязывая оружие к поясу. — Знаешь, в чем проблема таких, как Цицерон? Он прекрасно знает как ты думаешь, ты для него — понятная книга с раскрытыми страницами, а вот он для тебя — загадка. Врет он? Говорит правду? Ты никогда не знаешь. И в его вранье нет логики. Он будет врать не из-за выгоды или результата, нет. Просто потому что это весело. Сегодня он твой друг, завтра ты заступила ему дорогу и он твой враг, который непоколебимо перережет тебе горло, — Назир выглядел крайне серьезно. — Мой тебе совет, деточка — не спускай с Цицерона глаз. Если ты считаешь его своим приятелем, не глупи — у шута уже есть свои друзья. Тараканы в его голове. Для ассасина Темного Братства ты слишком мягкосердечна. Не забывай — мы все здесь опасные преступники, занимающиеся контрактами на убийство. А в темном братстве так заведено — предателей убивают сразу, как это было при Люсьене Лашансе, с которого заживо шкуру содрали, посчитав предателем. — Не запугивай девочку, — попросила своим обманчиво-детским голосом Бабетта. — Просто закончу на том, чтобы ты почитала про это. Или призвала Люсьена, чтобы он сам тебе все рассказал. — Я знала про ту резню, — коротко ответила Слышащая, не поднимая взгляд на редгарда, — это было в убежище, где Цицерона назначили Хранителем. А еще это произошло очень давно, и произошло не с нами. — Здесь есть зерно смысла, — махнула головой Бабетта. — А ведь хорошее настроение как рукой сняло. — Не злись, просто я каждый раз удивляюсь как тебя занесло в это место, и почему Матерь выбрала Слышащей тебя. Ты умеешь убивать, но по характеру… Едва ли тянешь на ассасина. Слишком уж ты не похожа на Астрид, уж прости. — А, Астрид, — холодно протянула Слышащая, вставая с места. — Это та, что предала все заветы Темного братства и хотела избавиться от меня, чтобы не потерять власть, да? Что договорилась с Мароном, чьего сына убило наше же Братство? Ну, понимаю, самая хитрая, умная женщина, которую только можно вспомнить. — Ребята, хватит, — Бабетта недовольно хлопнула ладонью по столу, — вы с утра себе весь день испортите такими разговорами. — Кто куда, а я в комнату, — нордка развернулась и пошла прочь из главного зала. Бабетта подошла к тумбе, взяла с нее книгу и приложила Назира по одному из самых мягких мест его тела, от чего мужчина дернулся и с непониманием обернулся на вампиршу. — Что ты городишь?! Вот к чему ты это начал? — Согласен, был резок. Это все треклятый Шут меня разозлил! — Теперь Цицерон виноват, — Бабетта устало вздохнула. — Солнце встает, я очень устала и иду в свой гроб. А ты попытайся больше не связывать нашу малую семью с поступками старого, большого Братства. И не говори, что Слышащая недостойна своего места. Астрид была права перед смертью — она честнее всех нас вместе взятых, кто как не она передаст волю Матери не исказив слов? Учти, Мать Ночи посчитала ее достойнее других, подумай об этом перед сном, когда в голове соберется ворох мыслей. Вот чертовка, и откуда она знает, что Назиру не спится допоздна? Последнее время бессонница стала более частым явлением. Беспокойное прошлое все чаще напоминает о том, что как бы сильно он не хотел начать другую жизнь — прошлого не изменить. Бабетта права, сравнивать их со старым братством глупо. Последнее время что-то изменилось, возможно, вина за это лежит на плечах самой Слышащей. Он не мог вспомнить момента до или во время власти Астрид, когда бы его беззлобно разыгрывали или хлопнули в наказание как ребенка. Возможно, в этом и заключалась миссия новой Слышащей — изменение атмосферы Братства. Назир запнулся, обернувшись он долго всматривался в темноту коридора, как будто пытаясь понять, шел ли кто за ним. Паранойя прошлого давала о себе знать. И именно она не позволяла верить счастью новопостроенной Семьи. Слишком рано для радости. По крайней мере, доверять полоумному шуту или вампирше, чей возраст был больше, чем его собственный помноженный на десять — это какая-то интересная манера самоубийства. Единственной в этом балагане оставалась Слышащая, которая свято верила во все, что творит с Братством. Безумство это или гениальность — спорный вопрос. На данный момент редгард был готов поклясться, что это безумство. По крайней мере для него. Это безумство — подпускать кого-то так близко к сердцу. Нож в сердце убивает быстрее, чем удар в печень. И весьма болезненно. Стало быть все то, что происходит в убежище — глупость. Слышащая еще не поняла свою ошибку. Они не враги, не друзья. Просто сборище тех, кому нужны деньги и кто умеет убивать, а большего им не надо. В чем смысл обманывать себя? — Слышащая! — звонкий голосок раздался по коридору и Трина остановилась. Ее нагнала Рун. Наполовину редгардка, еще слишком молодая, чтобы ее руки по локоть пропитались чужой кровью, но за душой она хранила тайну страшной мести. Цицерон смеялся, когда она пришла к Братству. Но все же она здесь. — Письмо из Вайтрана, сказано передать Слышащему Темного братства лично в руки. — От кого? На лице Рун разгладились морщинки улыбки, она обернулась, черные глазки забегали в поисках нежелательных свидетелей. — Вроде как от Драконорожденного. Самого. Настало время Трине проявить серьезность. Она махнула головой, взяла письмо и развернулась в сторону своей комнаты. Неужели ему что-то надо? Он же хотел наслаждаться всем, как будто это какая-то игра! Как будто это осталось игрой… для него. Трина закрыла комнату на ключ изнутри, Поставила на письменный стол две лампы, чтобы не упустить ни слова из того, что адресовано ей. С хрустом плотная бумага конверта была порвана и в руке оказалось основное послание:Дарова, как жизнь?
Мне нужны твои услуги как главного сисадмина ассасинов.
Слышал, что вы карты не принимаете, да?
Дошло? Пластиковые карты!
Надеюсь, что ты посмеялась.
Приезжай в Вайтран, затусуем, сыграем в карты. Ну, те, где короли, дамы и куча цифр! Познакомлю тебя кое с кем. Где я живу, ты знаешь, где пью — тоже.
Твой Азя :)
Нет, он правда ничего не уяснил. Он все еще верит в то, что мир вокруг — игра. Никакой серьезности. Трина встала, скомкала письмо и со злостью кинула его в постоянно горящий камин. Она уже и забыла, что ее бесит этот придурок. К тому же он будил в ее голове воспоминания, которых она всегда старалась избегать. Память о совершенно ином мире.