Брошь с аметистом

Скрипнула дверь лавки. Томас Грин, новоиспечённый жених, молодой мужчина с виднеющимися из-под цилиндра белокурыми волосами, подал спутнице руку. — Благодарю вас, — сдержанно кивнул он чете фотографов и шагнул за порог, отрезающий тепловатый жёлтый свет комнаты. Часы на площади недавно отзвонили восемь. Синел ранний апрельский вечер, на узких мощёных улочках уже зажгли фонари, и счастливая Элен Грин взяла супруга под локоть. Ладони у неё были узкие и маленькие, почти как у ребёнка, и на безымянном тонком пальце блестело колечко. — Как думаешь, я хорошо получилась? — смущённо спросила Элен, глядя под ноги, чтобы не угодить каблуком в расщелину между крупными булыжниками на мостовой. Томас улыбнулся и взял её замёрзшую руку в свою. — Такая красавица, как ты, просто не могла плохо получиться. — Я так счастлива, — тихо засмеялась девушка, и на щеках её зарозовел румянец: то ли от волнения, то ли от вечерней прохлады. Пролетел ветер, взметнул гладкие каштановые пряди. Почти одновременно с этим послышался крик — хотя этот отчаянный, полный агонии вопль было сложно так назвать. Всё произошло в одну секунду. Томас отскочил: кричала Элен, это наверняка была Элен, ведь она только что стояла рядом с ним, правда? И откуда взялось это дьявольское пламя? Элен будто облили бренди и подожгли — чудовищный огонь охватил её всю: жадно глотал длинные волосы, обгладывал до костей руки; в огненной пасти вспыхнуло и загорелось платье. Как такое возможно? Времени думать об этом не было. Девушка метнулась к стене, но ослепляющий жар подкосил её на втором же шаге. Она хотела вздохнуть — глотку и лёгкие обожгло, и визг превратился в слабое сипение. От этого сипения сердце всколыхнулось и ухнуло куда-то вниз. Теперь кричал Томас. В груди у него разрасталась огромная дрожащая дыра. «Это ведь кошмар, правда? Такого не бывает». Но это было, и его красавица-невеста скорчилась от боли, он бросился к ней, и тут же отшатнулся, зажмурившись: слепящие языки пламени опалили ему брови. — Томас! — послышалось ему. Подойти он не мог, горячая стена жара держала его в паре шагов, и ему только оставалось смотреть, как из огня к нему тянется что-то чёрное и обугленное. Тошнотворно пахло палёной кожей, к горлу подступил спазм. Рука. Ещё две минуты назад это была холёная бледная ручка. Томас не раздумывая кинулся к ней, схватил, явно желая вытянуть милую Элен из лап смерти и в ту же секунду осел на землю. Угли, которые секунду назад были пальцами, рассыпались чёрным прахом у него на глазах. Он ошалело поднял взгляд. Его невеста. Его Элен. Миниатюрное золотое колечко тускло блестело в горке серого пепла.

***

      «Я чрезвычайно озабочена случаями самовозгорания в Лондоне. Вчера вечером погибла некая молодая леди по имени Элен Грин. Как ужасно, должно быть, покинуть этот мир столь юной!       Меня глубоко печалит тот факт, что вот уже месяц мои бедные подданные дрожат в страхе, и я не могу допустить, чтобы история повторилась. Разыщите виновных как можно скорее, и пусть на улицах Лондона вновь воцарится спокойствие. Поручая расследовать это дело вам обоим, я верю, что Паук и Пёс британской короны сохранят за собой доброе имя своих семей и найдут преступников.       Писано 8 апреля 1889 года, Её Величеством Викторией, Божьей милостью королевой Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии, защитницей Веры, императрицей Индии». Алоис поднял взгляд и почти сразу же опустил, вчитываясь в изящно выведенные строчки: не верил, что всё понял правильно. За неделю второй раз звучит это имя. Чёртов Сторожевой пёс королевы. Зубы у него скрипнули. — Клод, — ледяным голосом бросил Алоис. — Мне это не нравится. Совсем не нравится. — Что я должен делать? — покорно и бесстрастно, как всегда, отозвался дворецкий. — Он возомнил о себе слишком много. Клод терпеливо ждал приказа. — Мне надо знать, что за история повторяется. К вечеру же чтобы все нужные сведения были у меня на столе. Не смей медлить. — Да, ваше высочество. Сиэль Фантомхайв. Даже по тому, как быстро перебежал на его сторону придурок Карр, можно было понять, что этот Фантомхайв хоть сколько-нибудь значимая фигура. Но письмо королевы — это уже слишком. Посвящение в тёмные дела государства — уже слишком. Всё, что приносит Её величеству тревоги в преступном мире, должно быть уничтожено, этим всегда занимался граф Транси, и вот появляется какой-то жалкий пёс. Алоис поморщился от омерзения. Фантомхайв не посмеет пошатнуть репутацию Паука и доверие королевы к нему. А если и посмеет, пусть пеняет на себя. — Что-нибудь ещё, милорд? — Нет, ступай. Он бросил письмо в ящик стола и с громким стуком его захлопнул. Не посмеет. Юноша недовольно оглянулся на багровые шторы с золотым тиснением. Их так и не убрали с тех пор, как в лондонское поместье Транси заявился дорогой дядюшка Арнольд и виконт Друитт. В крайнем случае, можно будет обратиться к нему. Друитт не последний человек при дворе и всегда оказывал ему поддержку. В конце концов, именно он привёл Эмили, решив сделать подарок дорогому кузену на день рождения. Алоис не сдержался от усмешки. Как давно это было. Иногда кажется, что вчера, но чаще — что эта девчонка с внимательными серыми глазами всегда была рядом. И только виконт знает, что Эмили Транси вовсе не Транси. Слуги не в счёт. Как её звали до того, как она здесь появилась? Черт её знает. Это и неважно. Главное, что она без пререканий приняла эту фамилию — ту, что он ей дал. Точно. Эмили. Иногда даже она может быть хоть немного полезной. Теперь, однако, нельзя больше терять время. Пора брать всё в свои руки. Алоис, устало поведя глазами, притянул к себе чистый лист бумаги и взялся за перо. Как же начать?.. Длинная тонкая стрелка на часах передвинулась на пятнадцать минут, а дело никак не шло. Алоис раздражённо простонал и улёгся щекой на стол. Совсем ничего в голову не лезет. Надо было приказать Клоду приготовить что-нибудь сладкое. Он прикрыл веки. Ханна осталась в особняке. Клод ушёл совсем недавно. На обед раньше, чем через три часа рассчитывать не приходилось. Захотелось взвыть от отчаяния. Нет, он определённо сойдёт с ума за три часа в полном одиночестве. Всё же Алоис погорячился, когда сказал, что пробудет здесь целую неделю: если повезёт (а в своей дьявольской удаче, обеспеченной стараниями Клода, сомневаться не приходилось), дело будет решено куда раньше. И это гадкое поместье останется позади — до очередного королевского дела или неизбежного визита гостей. Алоис подался вместе со стулом назад, ножки противно заскрипели о пол. Этот звук резко ударил ему по ушам, но назло самому себе он отодвинулся ещё дальше. Наверняка поцарапал дорогой паркет — так что ж с этого? Алоис почти злорадно усмехнулся и прошёлся взглядом по ненавистным золотым вазам. Какая безвкусица. Мерзкий старик обожал выставлять напоказ своё богатство. Пальцы сжались сами собой. Грязная свинья, нацепившая на себя жемчужное ожерелье. В следующую секунду раздался оглушительный звон. Алоис поморгал, всё ещё тяжело дыша: сам не понял, как оказался перед камином, а у его ног валялись осколки — белые изнутри, блестящие ненастоящим золотом снаружи. Он поднял один и только с кривой грустной улыбкой выдохнул: «Лживый ублюдок». Неожиданно громко тикали часы. Алоис не помнил, сколько времени прошло, когда наконец открылась дверь. Он только шагнул на одеревеневших ногах к креслу и устало упал в него. — Давай уже, — протянул он ладонь, не глядя на дворецкого. Тот вложил ему в руки какие-то бумаги. Оксид магния? Что ещё за чушь. Перечитав дважды один и тот же лист, Алоис понял, что в голове у него не отложилось ни слова. Он болезненно поморщился. — Что там, Клод? — Как вы и приказали, я побывал в Уайтхолле, но лорд Рэндел ясно дал понять, что никаких записей о прошлом не осталось. Судя по его гневной реакции, я сделал вывод, что этот случай произошёл в первые годы его службы в качестве инспектора в Скотланд-Ярде и так и не был раскрыт. — А это тогда что? — хмуро ткнул пальцем в крупные чёткие строчки Алоис. — Это результаты проведения судебно-медицинского исследования последних двух жертв, неких миссис Абигейл Мур и миссис Элен Грин. Обе горели при невероятно высокой температуре. На телах, а вернее, в том немногом, что от них осталось, были замечены следы оксиды магния. Клод многозначительно замолчал, будто Алоис сам должен был догадаться, что из этого следует. Он фыркнул. — И что дальше? — Оксид магния, или же жжёная магнезия, представляет собой чрезвычайно огнеопасное вещество. От следующей паузы Алоису захотелось швырнуть бумаги дворецкому в лицо, но тот всё же продолжил. — Жертвы не были никак знакомы между собой, что значительно уменьшает вероятность преднамеренного убийства. — И всё же это дошло до ушей её Величества. — Всё верно. Единственное их сходство: все они молодые счастливые невесты. Я не нашёл в их прошлом никаких тёмных пятен или следов того, чтобы они перешли кому-то дорогу. Элен Флоренс Грин, в девичестве Смитфилд, окончила благотворительную школу для девочек в Гринвиче и устроилась гувернанткой в местном доме. Спустя три года переехала в Лондон со старшим сыном хозяина, где они и сыграли свадьбу в скором времени. — Надо же, — фыркнул Алоис. — Новая Калвик. Старик Томпсон рассказывал, как эта дура смотрела на Манби. Не удивлюсь, если кто-то из родственников Грина пришёл в бешенство от подобного мезальянса. — Грин-старший без каких-либо возражений дал благословение на их свадьбу. — Тогда месть прежней пассии? — Люди странные существа. Однако ваша догадка была бы идеальной, если исключить, как мала вероятность похожего сценария в девяти различных случаях, произошедших за последние несколько месяцев. Алоис потёр виски. — Слишком мало информации. Лучше приготовь обед. — Разве не вы сказали, что дело не терпит отлагательств? Ответного взгляда хватило, чтобы Клод склонился в полупоклоне с привычным «Да, ваше Высочество». Тц. Как же бесит. После обеда Алоис снова принялся писать. То ли на сытый желудок думалось лучше, то ли недавняя злость придала ему сил, но совсем скоро оба письма были готовы. Он запечатал конверты и пригладил тонкую дорогую бумагу. — Отправь завтрашним же утром. Чем раньше их получат, тем лучше. — Как скажете, господин. В конце концов, подстраховаться никогда не бывает лишним. Вопрос только в том: кто окажется полезнее? Совсем скоро подали чай, зелёный с крыжовником, и тёплые пышные булочки с вишнёвым джемом. Алоис задумчиво жевал, глядя на заходящее оранжевое солнце. — Не хочу, — отвернулся Лука. В густой темноте за окном шумел ливень. — Тебе нужно есть, чтобы поправиться. Не упрямься. Джим развернул полотенце и отломил кусочек пирожка — еще тёплый. У него невольно потекли слюнки: блестящая хрупкая корочка, щедро промазанная яйцом, так и просилась в рот. Джим убрал с лица мокрые волосы и вспомнил, что не завтракал сегодня. — Держи, — твёрдо сказал он. — Я не хочу, чтобы ты болел. Завтра ты поправишься, и мы пойдём на реку смотреть лягушек. — А с чем он? — примирительно спросил мальчик, выглядывая из-под одеяла. — Не знаю, — беспечно ответил Джим и махнул рукой. — Тётя Лайла много напекла, я бы взял больше, но её старик как погонится за мной. Еле ноги унёс. Сам попробуй. Лука высунул маленькую худую ручку и взял кусочек, потом ещё один и ещё. Жевал он медленно и долго, морщась от боли в горле, когда глотал. Джим смотрел, как исчезает пирожок, и улыбался почти счастливо. — Вкусно? — Да. — С чем он был? — С вишней. Джим мечтательно прикрыл глаза и проглотил слюну; ему даже показалось на секунду, что он и в самом деле чувствует полузабытый кисло-сладкий вкус. Лука смущённо улыбнулся ему в ответ. В доме было тепло, а за окном по-прежнему шумел ледяной ливень. — Будут ещё какие-либо приказания? — выдернул его из тёмного давнего вечера голос. Губы сами собой скривились. — Нет, — резко ответил Алоис. Чем быстрее будет решено это дело, тем лучше. Тем быстрее он вернётся домой. Если есть хоть какое-то место, которое можно так назвать.