Брошь с аметистом

Все расходились. Холл с колоннами на первом этаже был почти пуст. Лакеи услужливо подавали оставшимся мужчинам пальто, а женщины снова благодарили леди и лорда Меннерс за тёплый приём, легко опускаясь в поклоне. Эмили, закусив губу, обернулась. Алоиса нигде не было, а в ушах до сих пор звенел его отрывистый голос. «Давай, иди. Спроси своего маркиза, не даст ли он тебе переночевать у него, как бродячей собачке? Ты его очень хорошо отблагодаришь, не так ли?» Она помотала головой, что вызвало новый приступ боли, но от воспоминаний не избавилась. «В этом тебе нет равных, Эмили. Будешь ластиться и лизать ему туфли. Может, и руки, если он позволит. Что ты стоишь? Проси о новой конуре для себя. Очень хорошо проси. Ты же всегда к его услугам, правда?» Эмили сглотнула тяжёлый ком в горле и нарастающую тревогу. Почему только и Друитта нигде не видно? Даже если Алоис уехал сам, как грозился… виконт должен был остаться. Он никогда не уходит в числе первых. Почему его нигде нет? Она обязана найти его, пока не поздно, наверно, он заболтался с кем-то из своих друзей. Точно, Дженни говорила, что её тётя с ним знакома! Может, они как раз разговаривают. «Хоть бы». Эмили вышла из своего убежища — оконной ниши, полускрытой шторами, — и на мгновение пожалела об этом: канделябры на стенах у парадной двери почти ослепили её. Она зажмурилась; под веками заиграли тёмные круги. «По крайней мере, голова уже не кружится», — через силу приободрила она себя и пошла вперёд, выискивая взглядом знакомое лицо, но вместо этого только наткнулась на несколько высоких фигур. — Что вы, это я должен благодарить, — добродушно пожал руку кому-то из гостей хозяин дома. — Ещё раз поздравляю с чудесной новостью. Дай бог вашей жене крепкого наследника. Леди Меннерс, придерживая мужа под локоть, суховато улыбалась, и эгретка с перьями в её волосах покачивалась с каждым кивком головы. Кроме них в зале никого не осталось. Спросить? Тихо улизнуть, не попрощавшись, в любом случае уже не получится. Эмили неуверенно шагнула на тяжёлых ногах к хозяевам и натянуто улыбнулась, поравнявшись с ними. — Большое спасибо за вечер. Вы очень добры. — А, вы юная кузина Друитта, верно? — повернулся старик, явно напрягая зрение и память. — Мисс Транси, кажется? Она кивнула. Только бы тот не заводил светскую беседу. Она просто не в состоянии выдержать ещё какие-то разговоры, пусть даже самые поверхностные, и в то же время он мог ей помочь. Но чем? «Да, разумеется, попроси остаться в доме канцлера герцогства, а когда он пожелает знать, что случилось, выстави себя полной дурой». «И не только себя», — добавил внутренний голос, и Эмили только раздражённо отмахнулась от него. Продолжала мяться, не зная, что ещё сказать и сказать ли вообще. Однако молчать, обрекая себя непонятно на что, было ещё хуже. — Всё и правда прошло замечательно, — тянула она, нервно сжимая пальцы за спиной, — извините, я немного задержалась на лестнице. Голова закружилась. Мой… — Эмили остановилась на какую-то долю секунды, — брат, должно быть, ушёл вперёд. Странно, я никак не могу его найти. Вы не видели? — Нет, — Меннерс нахмурился, как будто что-то вспомнил. — Нет, не видел. Если я не ошибаюсь, они попросили прощения за ранний отъезд и покинули нас около часа назад. — Простите? — прошептала Эмили, чувствуя, как холодеет сердце. — Они? — Да, виконт Друитт тоже был с ним, — подала голос леди Меннерс. — Разве вы не вместе приехали? Эмили криво улыбнулась невпопад и сделала шаг назад, но потом вспомнила, что надо бы ответить. — Да-да, вместе. — Вы в порядке? — Да. Всё хорошо. Неужели все уже уехали? — спросила она, сама не зная, на что именно надеется. — Должно быть, кто-то ещё остался, вы ведь сами видели, — поджала губы женщина, — но в таком случае вам стоит поторопиться, если вы хотите застать кого-то из ваших знакомых. — Конечно. Доброго вечера. Ночной ветер дохнул в лицо прохладой и запахом отшумевшего дождя. Эмили осмотрелась: слуги помогали забраться последним гостям в экипажи. Их осталось всего четыре, и ни одного из них она не узнавала. Горло пережимало всё крепче и крепче. Что делать? «Проси о новой конуре для себя», — сказал Алоис. Это — всё? Он на самом деле имел это в виду? Какой бессмысленный вопрос. Если его здесь нет, значит, он наконец сдержал слово; значит, ему и правда надоело, — почему же она так медлит, чтобы поверить в это? Мышцы снова заныли, и Эмили сбавила шаг, продолжая бесцельно смотреть по сторонам. Ударил кнут, и одна из карет тихо покатилась по подъездной аллее в сторону темнеющего сквера. «Это — всё?» — снова спросила она себя, ничего не чувствуя, просто слыша голос в своей голове. Холодало. Мужчина, которого лорд Меннерс поздравил с беременностью жены, одарил Эмили непонимающим взглядом из-за занавесок и тоже уехал. Она посмотрела ему вслед, как будто давно знала, как будто хотела о чём-то попросить, но порывисто отвернулась. «Глупость». Мокрый гравий шуршал под туфлями. Вот так — быстро и несуразно всё закончилось. Вспомнился Уильям, но совсем мельком. Она получила то, о чём мечтала: увидела его, получила даже больше, чем могла представить. Момент в коридоре теперь казался сном, так скоро он закончился. Алоиса не было. Он грозился вернуть её на улицу сотни раз, а теперь сделал это. Даже без особого скандала. Просто выплюнул те слова — и всё. Она попыталась вспомнить его лицо и не смогла. Выходит, теперь он по-настоящему оставил её. И больше… — Мисс Транси! Эмили растерянно оглянулась по сторонам, сначала даже не поняв, кто её зовёт, и наконец узнала звонкий голос, когда он дважды повторил её имя. — Дженни, — отозвалась она хрипло. Тонкая ручка в белых перчатках махала ей из окна отъезжающего экипажа. Лошадей остановили. Эмили неловко подбежала, вся раскрасневшись. — Это вы, — выдохнула она. — Боже мой, я подумала, что обозналась, представляете, я как раз говорю тётушке, куда вы пропали, а тут вы из ниоткуда в темноте, в белом, точно как привидение! Разве ваш брат не отвёз вас домой? Мы слышали, как он извинялся перед лордом Меннерсом и сказал, что вам стало дурно, а потом уехал. Я даже не поняла, как… — Джейн, — раздался строгий голос изнутри, — сейчас неподходящее время для разговоров. — Точно, конечно, — спохватилась девушка и перевела голос на шёпот, — садитесь к нам. Миссис Хантли с дочерью тоже здесь, но место найдётся. Эмили, слишком оцепенев даже для обычной благодарности, пробралась сквозь пышные платья и села на краешек сиденья. Смешавшиеся духи опять напомнили о прошедшем вечере, но она силой заставила себя прекратить думать. Прекратить вспоминать. Ничего хорошего из этого никогда не выходило. Глаза понемногу привыкали к темноте, и Эмили только теперь заметила, о ком говорила миссис Лоусон. Хантли? Имя ни о чём не говорило, так что Эмили только удивилась, что эта красивая молодая женщина уже стала матерью. — Вы продрогли до костей, — заметила тётя Дженни, коснувшись её плеча, но больше ничего не сказала. Тряска убаюкивала. Эмили изо всех сил боролась с желанием прикрыть веки, тем более что тело опять размякло и всё, чего ей хотелось — это спать, пусть даже в тесной карете, прижатой пышной тётушкой с одной стороны и прохладной стенкой с другой. Мысли побежали быстрее, едва уловимые, так что и на одной задержаться больше трёх секунд не получалось, но Эмили и не пыталась. Кто знает, может, ничего не происходит на самом деле, может, это тоже сон; она вот-вот очнётся, и бал ещё будет в самом разгаре, а потом они поедут домой… — Вы ведь в лондонском поместье, не так ли? — шепнула Дженни. — Что? — приподнялась Эмили и нашла её взгляд. — Нет, за городом. — Правда? Но ведь уже начался сезон! — Алоис планировал на следующей неделе перебраться, — выдумала она. — Просто сегодняшний вечер был слишком неожиданным. Мы поехали с кузеном. — Девочки, — покачала головой тётушка. — Не волнуйтесь, — улыбнулась миссис Хантли и убрала волосы с лица дочери, которая как раз заворочалась во сне. На этом замолчали. Слышно было только размеренное дыхание девушек и стук копыт снаружи. Кому она обязана такой удаче? Что если бы Дженни не оказалось во дворе? Пришлось бы просить о помощи лорда Меннерса и его неразговорчивую жену. Сколько вообще времени прошло с того момента, как кончились танцы и ей стало плохо, — часа два? И если Алоис уехал час назад… это значит — почти сразу после разговора. Всё вставало на свои места. Вот куда он тогда исчез. Эмили согрелась и устроилась поудобнее, бесцельно глядя в темноту, пока не устала и не закрыла глаза.

***

Карета стояла. Холодный влажный воздух заставил вздрогнуть. — Мисс Транси, — раздалось с улицы. — Вы слышите? — Да? Я… конечно. Что такое? — Вы так крепко уснули, мы подумали, что вам снова нездоровится. Тётя возвращается в Йоркшир, и я поеду с ней. Вы уверены, что не можете остаться в Лондоне? Ваши слуги в любом случае должны быть здесь, хотя бы экономка. А завтра ваш брат приедет за вами. Эмили встала, всё ещё ощущая немеющую дрожь в теле после сна, и спустилась на мостовую. Юная мисс Хантли — теперь Эмили заметила, что та всего немного младше неё самой — уже проснулась и заинтересованно смотрела на незнакомку, как будто ждала чего-то, а её мать разговаривала с тётей Дженни неподалёку. — Мы не держим слуг в Лондоне, — Эмили наконец вспомнила, о чём её спрашивали, и сама удивилась своему охрипшему голосу, — только когда приезжаем. — Что? — Дженни будто не поверила своим ушам. — Почему? — Не знаю. Девушка торопливо подошла к тёте и что-то ей сказала; Эмили не слышала — что. Сейчас, вероятно, около четырёх утра. Казалось, вот-вот должен был пойти дождь: в воздухе стояла душная влага и знакомый запах приближающегося ливня. Ни одно окно не горело. «А завтра ваш брат приедет за вами». Может, стоит сказать, что не приедет? Но тогда они непременно спросят, придётся рассказать — почему, придётся рассказать всё, что происходит, а это было бы уже слишком. Ни одну мало-мальски правдоподобную причину, по которой Алоис не мог её забрать, придумать не получалось. Она снова забеспокоилась, пусть это беспокойство и ощущалось как сквозь толщу воды, и подошла к ближайшему дому. «Болтон Стрит», — гласила блестящая медная табличка. Эмили нахмурилась. Где она могла её видеть? Попытки напрячь память принесли только новую волну давящей боли в висках. — Дорогая, — подозвала её жестом тётя Дженни. — Идите сюда. Эмили поспешно приблизилась. Мисс Хантли тоже подошла к матери и устало оперлась об её плечо. — Иди в дом, милая, простынешь. И скажи миссис Хьюз, чтобы подогрела тебе молока. Вы не голодны, мисс Транси? Эмили повернула голову, как будто ослышалась. — Нет. Совсем нет, — и привычно сцепила ладони в замок перед собой. — Я всё же думаю, что и вам не помешает чашка чего-нибудь горячего. Молоко всегда помогает при потрясениях. Вы упали в обморок, не так ли? Мне только что рассказали. — Я... Мне стало нехорошо. — Даже не думайте по этому поводу переживать. Когда я только вышла в свет, то и дело теряла сознание на балах, — мягко улыбнулась миссис Хантли. — Уже совсем поздно. Не будем задерживать наших путешественников. — Что вы, — решительно возразила та, — первый поезд в Йоркшир отправляется через полтора часа. Я уже не так молода, чтобы выдержать всю эту тряску в карете. Единственное что — дождь может застать нас всех врасплох. — Тогда пройдёмте в дом? Ваш кучер может спуститься на кухню и тоже отдохнуть. А вы, дорогая, оставайтесь до утра, отдохните как следует, а утром мы сообщим вашему брату, где вы. Все согласились. Эмили позволила себе выдохнуть и разжать оцепеневшие ладони, только когда оказалась одна в светлой, мило обставленной спальне. На диване у окна лежала целая гора красных бархатных подушечек. Вспомнился Алоис. Вспомнилась их гостиная и глубокое кресло, полное такие же подушек. «Их гостиная… Его». Как легко Эмили называла поместье Транси «их домом». Всё, что находилось там, на самом деле принадлежало ему. Шёлковые платья, книги, альбом, украшения — ничего из этого не было её. Рука сама собой потянулась к ушам, чтобы нащупать серёжки. Всё, что сейчас было на ней, принадлежало Алоису. Даже она сама — в какой-то степени. Впервые оформившись так ясно, эта мысль засела в голове, как ничем не выводимая ржавчина. Страх, который Эмили старалась заглушить весь вечер, начал пробираться отовсюду. Сейчас, когда он отказался от неё — на самом деле отказался, ведь теперь её глупые выходки подвели черту, — чья она? Уголки стен снова поплыли, так что пришлось с силой сжать виски холодными пальцами. Чья она? Четыре года, за которые она успела стать «найденной мисс Транси», рассыпались в пыль. Мисс Транси никогда не существовало. Сегодня — последняя ночь, когда она может так называться, когда все ещё считают её такой. И получается, завтра её не будет. Совсем. Как никогда до этого. До… Алоиса. Желудок болезненно скрутило. Все её жалобы. Идиотские желания. Письма, которые доставляли столько удовольствия. Испарилось. Она сама загнала себя в могилу, испытывая его терпение. Как будто бы он не мог её бросить по-настоящему. Как будто ничего не было хуже её жизни в особняке. Эмили нервно рассмеялась и оперлась рукой о резной столбик кровати. Какая дура. «Ты забыла, как это было — до него». Кошмары о прошлом, которые нет-нет да пробивались сквозь душную пелену будней, встали перед глазами. Стылые и мокрые зимы, всегда оставляющие уродливые красные пятна на ладонях. Прерывистый сон, потому что слишком холодно, чтобы спать. Миссис Роджерс в неизменном сером платье, которая не упускала случая напомнить ей, какая она хилая и болезненная. «Такими темпами за Колином пойдёшь». Эмили взглянула на свои запястья, так и не округлившиеся, и поняла, насколько близка к тому времени; к тому, чтобы вернуться туда. Это отвлечённое «туда» не было местом: это было что-то, что она всегда гнала из мыслей, потому что иначе всё тело начинало тревожно покалывать. Только теперь, даже если придётся вернуться, Колина не будет. Будут снова те страшные полгода без него, хуже, чем все годы, что она провела в приюте. Будут кривые тени на потолке, которые пугали её в детстве до смерти, будет слишком жирный суп, и хуже всего — вся её блестящая жизнь здесь снова станет сказкой, которую она представляла себе по ночам, прежде чем заснуть. Сердце напряглось и сжалось, так что даже стало больно. Она сама разрушила всё, просто потому что ей казалось, будто чего-то ей недостаёт. Сама. Потому что захотелось чего-то нового. Потому что решила, будто это новое стоит крыши над головой, еды и не-одиночества. Алоис был для неё не-одиночеством. И теперь больше всего на свете ей хотелось обратно. Потому что ему было до неё дело. Было… Эмили заплакала. Ссутулилась на стуле, ощущая, как кривится в слезах лицо. Как дрожит подбородок, губы, веки. Нос забился слишком быстро, и воздух приходилось хватать ртом, судорожно, как утопающий, втягивать его сжавшимся от волнения горлом. Эмили старалась быть как можно тише, но это едва удавалось. Наконец встала, добралась вслепую до кровати, зарылась носом в подушку. «Сама. Ты сделала это сама». Не будет тёплой постели, пахнущей высушенной лавандой, не будет сада с тюльпанами и сытных обедов, не будет Ханны, книг и званых вечеров, не будет скучных уроков французского, не будет Алоиса. Разозлённого Алоиса, упрекающего Алоиса, непривычно ласкового Алоиса; Алоиса, который придирался к ней и всё равно отдавал свой сюртук, если ей холодно, который учил кататься на лошади и собственнически прижимал к себе. Потому что она была его. Потому что она — была.