Брошь с аметистом

— Не знаю, чего вы ожидали, — хмыкнул Алоис и, жестом подозвав лакея, взял бокал с шампанским. — Страдания легкомысленной цыганочки, которая из объятий погонщика мулов переходит к драгуну, от драгуна к тореадору, и так, пока не умирает от руки покинутого любовника. — Кузен! — воскликнул Друитт. — Не заставляйте нас с мисс Транси краснеть за вас! Видите этого круглоголового молодого человека с роскошной бородкой? Нет-нет, вон там, за столиком. Так вот, услышь он ваш нелестный отзыв о «Кармен», он с удовольствием бы вызвал вас на дуэль. Большой романтик он, этот француз. Начинающий композитор, между прочим. Птичка моя, вы не смотрели её? — Нет, виконт, — покачала головой Эмили и сложила руки на кремово-белом платье. — А зря, — и он красноречиво посмотрел на Алоиса, который счёл за лучшее не заметить этот взгляд. — Говорят, через десять лет «Кармен» будет самой популярной оперой в мире. Но увы, не здесь. Многие наши соотечественники слишком закостенелы, чтобы оценить это творение по достоинству. Не говорите, что даже сцена с гаданием не вызвала в вас и капли сострадания! Предсказанная скорая смерть — сколько трагизма! Я сам чуть было не лишился чувств. А героиня, которую вы так невежественно окрестили легкомысленной? Да она вся вовне, вся жизнь, вся свет, без теней, без недосказанности! Как смело! — По мне, так ничего более пошлого и безобразного я не встречал. — Вы вульгарны! — заключил тот привычным возмущённым тоном. Они ещё немного поспорили о какой-то американской оперной певице, имя которой Эмили слышала в первый раз, и виконт Друитт, убедившись, что танцевать кузина пока больше не будет, отошёл к юной темноволосой девице с приглашением. Полонез давно закончился, и стали играть контрдансы. Снаружи громко шелестел дождь. — Тебе принести что-нибудь? — хмуро спросил Алоис. — Не нужно, я не хочу есть. — Я возьму нам фрукты. Эмили по привычке кивнула. Лорд Джон Меннерс, хозяин дома, добродушно улыбнулся ей издалека. Он тоже не танцевал, хотя достойно для своего возраста выдержал открывающую процессию и сейчас что-то втолковывал двум неразговорчивым сыновьям. Ни она, ни Алоис не испытывали особого желания идти на приём, но Друитт уверял, что это «совершенно необходимо» и вызвался представить их обоих, и вот теперь уже два часа, как они вынуждены задыхаться в душном, хоть и просторном зале. Эмили считала танцы и хотела поскорее вернуться домой. Она вздохнула и скучающе огляделась по сторонам. Ни одного знакомого лица. Да и на что она надеялась? Канцлер герцогства привык быть в окружении самого высшего света, так что камерные вечера, где ей удавалось завести несколько знакомств, явно не годились, чтобы считаться «принятой». Да и будет ли она когда-то «по-настоящему» принятой? Эмили тихонько покачала головой, отгоняя бесцельные мысли. — Мисс Транси! Она даже не успела оглянуться, когда изящная рука в белых лайковых перчатках тронула её за плечо. — Мисс Лоусон, — с улыбкой кивнула Эмили, наконец обернувшись к девушке. Слава богу. Теперь по крайней мере будет с кем поговорить (или точнее, помолчать). Но что она здесь делает? Дженни ведь ещё тоже не была представлена в свет как следует. — Как я рада вас видеть! — затараторила та. — Я и понятия не имела, что мы тут встретимся и что я вообще попаду сюда! Здесь чудесно, правда? Я ещё никогда не была на настоящих балах, моя тётушка наконец сдалась и согласилась взять меня с собой. Как я рада! — Да, здесь очень мило, — только и выговорила Эмили. — Кто вас представил? Я видела, вы танцевали с высоким джентльменом в белом. Тётя сказала, что помнит его на выпускном фото её сына. Они оба закончили Уэстонский колледж, разве не здорово? Как жаль, что мой двоюродный брат не смог поехать, так они бы повидались с этим человеком и… — Да, виконт — мой кузен. Мой брат тоже здесь. Кстати, он уже идёт. Алоис вернулся в ещё более понуром настроении, чем уходил, с двумя тарелками персиков и красной смородины. По этикету вторую он теперь должен был предложить мисс Лоусон и прожигал её взглядом, видимо, надеясь, что той хватит такта отказаться. — Ой, я обещала следующий танец Эдварду. Извините! Эмили и сама выдохнула и взяла блюдце. Смородина оказалась слишком кислой, но персики ей понравились. Жуя особо сочную дольку, она постаралась улыбнуться: — Нужно дождаться котильона, и вернёмся домой. — Не говори с набитым ртом. Больше они не разговаривали. Алоис только внимательно и как-то недовольно смотрел на неё время от времени, но Эмили не спрашивала, что было не так. Кажется, у него всё ещё болела отдавленная какой-то грузной женщиной нога, и он, как обычно, сердился на всех и вся. От целого канделябра свечей, горящего на столике рядом, у Эмили запекли глаза, она моргнула, отвернулась в сторону и… побледнела. Что он здесь делает? Нет, господи, пусть он будет просто похож! Она столько раз представляла, как они снова увидятся, но всё было не так. Не здесь и не сейчас. А если он подойдёт? Он ведь не знает, что Алоис понятия не имеет об их тайной переписке — или вернее о том, что она должна быть тайной. Боже, пусть это окажется не он! Но вот молодой человек повернулся, как будто почувствовал взгляд между лопаток. Надежды оказались напрасны. Высокий, в тёмно-бордовом дорогом сюртуке, это был маркиз Карр. Эмили опустила глаза, молясь, чтобы её не заметили, по крайней мере, сейчас, пока рядом Алоис. Потом, быть может, им удастся пересечься и... Краска залила лицо. О чём только она думает? Эмили сжалась на стуле, где сидела, и смотрела совсем в другую сторону, боясь скосить взгляд хоть немного. Но она видела, видела, хоть и не хотела: как силуэт в бордовом приближается, и сердце стучало непростительно быстро. Виски взмокли. — А-алоис, мне так жарко, — как-то неестественно, натянуто пробормотала Эмили. — Давай ненадолго выйдем. — Что с тобой? На улице ливень. — Пожалуйста. — Мне не особо улыбается мокнуть под дождём. Хочешь — я тебя не держу. И он махнул рукой, позволяя сестре идти одной. Эмили поднялась, резко, как не позволила бы себе в другое время, и не оборачиваясь зашагала к приоткрытому балкону. Только бы Уильям не пошёл следом. Только бы его не узнал Алоис. Виски у неё взмокли. Танцевали задорную «Причуду мистера Бевериджа», и какой-то мужчина, не успев сбавить шаг, оттеснил Эмили к окну, так что она едва не запнулась о длинную, до пола, синюю штору. Но сейчас это было неважно. Ей просто нужно выйти на воздух. Выйти на воздух, потому что она не представляет, что будет делать, если они правда столкнутся. И только оказавшись под каменным сводом козырька над балконом, Эмили выдохнула. Вздрогнула всем телом, ощутив сырое, резкое прикосновение ветра на голых плечах. По лбу потекли капли, и она не знала, был это дождь или холодная испарина. Сад начинали затягивать сумерки и влажный, зыбкий туман. Вглядываясь в серо-зелёный полумрак, Эмили думала только об одном. Будь её воля, она бы простояла здесь весь вечер, пока все не уедут, только бы не возвращаться в полный гостей зал. Осталась бы до утра, вдыхая запах мокрой земли и зелени, и только. И… снова бы сбежала. Чтобы не заикаться, не бледнеть, не мечтать исчезнуть. Сбежала бы, чтобы потом ненавидеть себя за слабость. Но так всегда было легче. Принять свои же упрёки в глупости, только бы не делать что-то в тот самый момент. Она передёрнула плечами. Как же это было дико, теперь казалось ей. Почти абсурдно. Уильям даже не подошёл, а она позорно убежала у всех на глазах. В дождь. Даже если Алоис что-то до этого подозревал, теперь он наверняка решил, что всё куда серьёзнее, чем на самом деле. Эмили совсем озябла, но не обращала внимания. Она и правда убежала, словно была замужней женщиной, пойманной за поцелуем с любовником, а не глупой девчонкой, которая всего лишь переписывается с молодым человеком о рисунках и путешествиях. Было ли что-то большее? Она думала, что да. Чувствовала, что да. Но… если оно и было, то только для неё, в её голове и нигде больше. Эмили ждала, сама не зная чего. Ждала, подрагивая от холода и слабо растирая пальцами одной руки вторую замёрзшую ладонь. Капли крупно стучали по блестящим кованым перилам. Музыка. Из зала приглушённо донеслось фортепиано, хотя скорее всего она просто только сейчас его услышала. Небрежный перебор клавиш, полный тоски и брошенной надежды. Прохладным воздухом становилось больно дышать. Вот бы вернуться и стойко, как ни в чём не бывало, выдержать разговор. Вот бы не чувствовать удушающий стыд за всё: за слова, мысли, поступки, иногда — за само своё существование. Быть кем-то ещё. Она покачала головой. Такой роскоши не представится. Всё, что она может, это стараться заглушить стыд, чтобы хоть однажды не чувствовать себя жалкой, и остаться, несмотря на пылающие щёки. Ей никогда ничего не добиться, убегая. Кто-то удивлённо охнул. Эмили и сама попятилась от неожиданности. — Извините, — сказали они одновременно. Она сумела разглядеть кудрявые чёрные волосы незнакомца. Жёлтый свет из-за штор мягко ложился на его строгое лицо. — Прошу прощения, — скупо кивнул наконец он. — Не знал, что здесь кто-нибудь есть. — Да, — только и сказала Эмили. — Вам лучше войти. Будет неприятно, если кто-то в зале начнёт шептаться о вас или обо мне. Она поблагодарила человека. Собралась с духом и проскользнула обратно. После спокойной темноты снаружи свет почти слепил, но здесь было куда теплее. Эмили только сейчас заметила, как заледенела на улице, и захотела выпить чего-нибудь горячего. А ещё лучше принять тёплую ванну и укрыться одеялом почти с головой, но… беспокойное чувство говорило, что ещё слишком рано и нельзя вот так уйти. Что сегодня что-то случится. Или просто она хотела, чтобы что-то случилось? Эмили подняла глаза. Вот что это было. Танцевали вальс. Медленный, с тягучей печальной скрипкой. За фортепиано сидел тот самый человек с усами, на которого указал виконт, а среди разноцветных пар кружилась Дженни… с Алоисом. Внутри что-то оборвалось вместе со скрипкой. Он же Дженни терпеть не мог. А его больная нога? «Он не ждал меня». И каждый мысленный довод Эмили о том, что она ушла сама, что так было принято, что танцевать ей не особо хотелось, разбивался о глухое: «Он не ждал меня». Веки задрожали, и Эмили торопливо отошла к столику. — Неужели! Прелесть моя, вы так бледны, — выглянул из-за колонны Друитт. — Я уж было думал, что потерял вас. Что это с вами? — Мне стало дурно, — сказала Эмили, не глядя на него. — Я вышла подышать свежим воздухом. — В такую погоду?! Вы же совсем… — Дождь почти кончился, — прервала его она. — Я в порядке. Только немного устала. — Вы и вправду совсем юная пташка, если этот бал вас утомил. Но ведь нужно с чего-то начинать. Эмили пробормотала: «Да, конечно», — и виконт отошёл, пообещав принести что-то, что «вмиг излечит даже самое уставшее тело и угнетённый дух». Она сняла шаль со спинки стула и накинула на плечи. Тонкая воздушная паутинка была куда лучше, чем ничего, но её всё равно знобило. Шелест платьев слышался совсем рядом. Она не хотела смотреть на танцующих, но и не могла себе позволить глупо уставиться в пол, поэтому только наблюдала за пианистом, который сидел ближе всего. Руки с тонкими смуглыми пальцами летали с волнующей лёгкостью, едва касаясь клавиш. Как странно было это сочетание с вязкими звуками скрипки. В груди болезненно тянуло. Наверно, и вправду не стоило выходить на балкон в дождь. Не прошло это ощущение и после того сливочного пунша, любезно предложенного кузеном, и всё же Эмили не оставляла чашку, которая была для неё островком спокойствия. Не нужно было думать, куда деть руки, не нужно было сочинять причину отказа, если её кто-нибудь пригласит. Она нервно поправила волосы. Конечно, если пригласит… Её никто не приглашал, не считая одного отставного офицера и, конечно, самого виконта. Алоису в первом же танце отдавили ногу, и он весь вечер разговаривал с какими-то знакомыми, угрюмо потягивая вино. И всё-таки… ему это не помешало предложить вальс Дженни. Той, которую за глаза называл «язык без костей». Внутри что-то неуютно переворачивалось. Эмили не знала, что это. Пусть танцует, бога ради. Она никогда не любила танцевать с Алоисом, слишком хорошо помнила, как он высмеивал её деревянность на первых уроках с миссис Дженкинс. Так почему сейчас ей вообще есть до этого дело? Эмили отпила ещё немного. Мягкий ванильный вкус обволакивал горло, согревал изнутри, но не мог приглушить одного — неясной встревоженности. Алоис вернётся. Вернётся ведь? Лоусон — смешливая болтушка, но никто не сможет отрицать, что она очень даже мила и настоящая… дочь графа. В танцах исчезала её неуклюжесть. Она двигалась изящно. Эмили совсем забыла, что обещала не смотреть на них. Даже Алоис вёл девушку уверенно, элегантно, пусть и должен быть уже изрядно выпившим. Вёл с той аккуратностью, до которой никогда не снисходил с ней, Эмили. Она понимала — почему. Ведь Лоусон — такая живая, улыбчивая и тёплая. «Глаза рыбьи», — прозвучал в воспоминаниях голос Алоиса, когда он фыркал над её отстранённостью. Эмили вздохнула, прогоняя навязчивые мысли. «Совсем раскисла». Она собиралась остаться. Быть стойкой. Хоть один раз попробовать по-другому. И попробует, даже если только ради себя. Она натянула улыбку, подняла подбородок. Если задуматься, вечер был вполне неплох. По крайней мере, здесь симпатично. Повсюду букеты с белыми и синими анемонами. И музыка приятна, даже если внушает невыносимую тоску. Эмили захотела сделать что-то, что бы вывело её из меланхолии, но понятия не имела — что. И, осмелившись, наконец поискала глазами Уильяма. Он не танцевал, а стоял у столика в другом углу зала вместе с тем черноволосым мужчиной, которого она встретила на балконе. Эмили не знала, чего хотела. Чтобы он взглянул на неё? Подошёл? Но всё равно продолжала смотреть. Видела его высокий подтянутый силуэт, плавные движения рук, когда он что-то объяснял другу. Вспомнила его вежливость и обходительность, и сейчас Уильям казался ей точно таким, каким она его представляла, когда читала письма или рассматривала рисунки. «Пусть подойдёт». Эта мысль так резко возникла в её голове, что она даже испугалась. Алоис же увидит. «Алоис слишком занят румяными щёчками Дженни», — возразила она сама себе. А даже если и увидит, она скажет, что их разговор — чистая любезность. Эмили настойчиво пыталась убедить себя, что имеет на это право. Она ведь хочет именно этого. Поговорить с ним снова. Потому что Уильям был единственным, с кем можно поговорить, с кем хочется поговорить. Он ответил ей взглядом так неожиданно, что Эмили встрепенулась. Моргнула. Попыталась улыбнуться, пусть и вышло не сразу, потому что уголки губ задрожали некстати. Уильям почтительно кивнул ей издалека, но на этом вальс кончился, отзвучала последняя нота и пары, уставшие и весёлые, стали расходиться, так что маркиз скоро затерялся среди платьев и фраков. Мужчины выходили через боковую дверь в курительную, кто-то с нетерпением засел за карточные столики, а остальных лорд Меннерс пригласил в Большую гостиную. Эмили колебалась. Конечно, единственным вариантом для неё был последний. Она не хотела идти туда одной, но, судя по всему, приходилось, так что Эмили только взяла себя в руки и порывисто встала. Стены вдруг качнулись. Её бросило в жар, а в горле образовался приторно-карамельный ком. Что это с ней? Пунш ведь был совсем некрепкий. Или это просто сливки скрадывали жгучесть рома? Она оглянулась: Алоис куда-то исчез и виконта тоже нигде не было, хотя она могла поклясться, что только что видела обоих. Усталость растеклась по всему телу быстро, в одно мгновение. Тихие шепотки и разговоры, на которые она прежде не обращала внимания, показались оглушающим гомоном. Эмили поспешила к двери, надеясь, что прохлада коридора отрезвит её, но тут же оказалась в облаке чужих духов, смешанных между собой, и ей стало ещё более дурно. В полумраке коридора она отстала от остальных и стянула с себя шаль, хотя это мало чем облегчило положение. Сделала несколько шагов на ватных ногах, но совсем скоро оперлась рукой о стену, остановившись. Нужно просто немного отдышаться. А ещё лучше выйти на улицу. — Вы в порядке, леди Эмили? Сначала ей показалось, что этот голос она представила себе сама. Слишком хотела услышать. Но он был настоящим, всего в нескольких шагах позади. Эмили обернулась и взглянула снизу вверх — на обеспокоенное лицо Уильяма. Слабо кивнула. — Где ваш брат? — Не знаю, — выдавила из себя она, надеясь, что её не стошнит прямо здесь. — Ему стоит забрать вас домой. Стоит. Наверное. Но сейчас у него дела поважнее. Да и разве это кого-нибудь заботит? Она выпила сама и теперь должна справиться сама, или хотя бы найти Друитта, который ей поможет, вместо того, чтобы выглядеть так жалко перед маркизом. Но что-то внутри неё отчаянно хотело сдаться. Сказать: «Мне вдруг стало так дурно, милорд», как это делали прелестные жеманные девушки в книжках. И всё же Эмили чувствовала, что выглядит совсем не прелестно и что не может, просто не имеет права вести себя так. Не может себе позволить. Щёки и уши горели, а Уильям не отходил, ждал, пока она оправится. Ей уже было всё равно, в самом ли деле он глядел сочувственно или ей снова хотелось, чтобы это было правдой. Она нарочито бодро закивала на ещё один вопрос, всё ли хорошо, шагнула вперёд и… Окно, возле которого они стояли, поплыло перед глазами, мигнув оранжевым газовым фонарём с улицы. Эмили была уверена, что упадёт. Должна была упасть, потерять сознание и очнуться уже в постели. Но ничего не кончилось. Вокруг всё ещё был сумрак, только теперь её держали крепкие руки, а сердце больно колотилось в висках. Жар отступил, теперь её снова знобило. Она видела поблёскивающие влажные глаза в темноте и не могла поверить. Если ей всё снится… Уильям говорил, но связать его слова во что-то осмысленное не получалось. Она ощущала бархатистую ткань пиджака под своими пальцами и терпкий запах полынного мыла, которое однажды хотела купить в лавке. Отвела глаза. Он держал её осторожно, но вместе с тем так, чтобы она точно не соскользнула на пол. Пускай у неё не было никакого права пользоваться его добротой. Если он сам оказался рядом, ничего плохого нет, верно? Эмили открыла рот, чтобы поблагодарить его, когда Уильям рывком поставил её на ноги. — Прошу прощения, граф, — пробормотал он, глядя ей за спину. — Я к вашим услугам. — Что вы, — ответил ледяной голос, который она знала слишком хорошо. — Я благодарен. Вы уже в который раз помогаете моей семье. Она не хотела уходить. Хотела остаться. Растянуть недавний миг на часы. Хоть раз в жизни. Но неумолимо текли секунды. Виски пульсировали от начинающейся мигрени. Эмили медленно вернулась к Алоису, который стоял прямой как палка и ждал с нескрываемым презрением на лице, а потом они отошли, и возле уха раздался ядовитый шёпот. «А моя сестра к услугам любого, правда?»