Закономерные случайности

Клауд чувствовал себя резко повзрослевшим. Совершенно измотанный и злой, с тупой, ноющей болью в груди, в том самом месте, где у него что-то оборвалось, оставив тянущую пустоту, он перегонял сухие всхлипы в яростные удары, не понимая, не веря, что мог так обмануться и остановился только когда у него из рук вырвали меч. Резко по инерции развернувшись, Клауд выбросил вперед кулак, почти нанося удар помешавшему ему человеку. Почти. Клауд отступил. Солджер третьего класса (и откуда только взялся на кадетском этаже) орал на него, тыча пальцем в грудь и потрясая учебным мечом. Он все больше злился, постепенно багровея лицом. Клауд не слышал ни слова, он не понимал, чего от него хотят. Солджер все сильнее распалялся и уже отбросив меч, тряс Клауда за плечи так, что у него мотало голову и клацали зубы, но только когда он замолчал и его взгляд стал каким-то растерянным, Клауд понял, что за теплая влага на его щеках. Разом навалились звуки и ощущения. Оказалось, что полностью взмокший Клауд задыхается и еле держится на ногах – мышцы рук и ног мелко подрагивали от перенапряжения. Со взмокших волос срывались капли пота, одна из них, на мгновение сверкнув под светом ламп, шлепнулась прохладой на самый кончик носа. Еще оказалось, что Солджер был не один, второй подпирал плечом стену и брезгливо кривил губы, разглядывая валяющийся на матах учебный меч, третий шел от двери, смотря на Клауда с теплым сочувствием. Последнее задело, дернувшись как от удара, Клауд вывернулся из потерявших хватку рук и, бросившись ко второму выходу тренировочного зала, торопливо сбежал, делая вид, что не слышит окликающих его голосов. Было плохо и больно. И еще Клауд понимал, что должен как-то защитить Зака. В этот закуток он приходил, когда ему хотелось побыть одному. Клауд случайно нашел этот тупичок в одном из редко используемых коридоров и очень обрадовался, обнаружив, что он заканчивается открывающимся окном, большой редкостью в этом огромном здании. Опершись о колени ладонями, он прижался боком к прохладной стене, переводя дыхание, и медленно подошел к залапанному им же самим стеклу. Распахнув створку и закрыв глаза, Клауд пару раз глубоко вдохнул вечерний городской смог. Забравшись на подоконник, он уткнулся носом в колени, крепко обхватил ноги руками и поежился под порывами прохладного ветра. Все-то у него было не так, как надо. ***** Вернувшись в казармы, Клауд мысленно застонал, сразу же понимая, насколько сегодня подставился, позволив себе сорваться. При его приближении затихала большая часть разговоров, а спину сверлили любопытные взгляды. Оставалось только злиться на свою несдержанность. Сейчас идти коридорами казарм было так же, как в самые первые дни после их с Заком «назначения», которое генерал, по какой-то дикой прихоти, провел официально, заверив своей же подписью. После чего ему с Заком в Шинра перемыли косточки, все кому не лень. Зака это, казалось, абсолютно не волновало или он очень умело притворялся, а вот Клауд чувствовал себя некомфортно под таким пристальным вниманием. Где бы он ни появлялся, его везде узнавали, он слышал смешки и ловил на себе заинтересованные, злорадные, завистливые, а иногда даже сочувствующие взгляды. В казармах с тех пор вообще стало невозможно находиться – те, кто его раньше практически не замечали, теперь все время заговаривали с ним, набивались в друзья и все время задавали вопросы, пытаясь вызнать подробности о его службе у генерала или узнать хоть что-то новое о самом Сефироте, злясь и обижаясь на молчание или односложные ответы Клауда. Правда, в его новом статусе был один, зато большой, плюс - как бы он не бесил своим существованием и поведением неофициальных лидеров курса, дальше словесных оскорблений те не заходили - опасаясь, на всякий случай, вызвать неудовольствие генерала или его лейтенанта. И надо же было ему сорваться, когда только начала стихать волна пересудов, и его ежедневные посещения кабинета генерала стали хоть немного привычными для его товарищей. Клауд сначала опустил голову, намереваясь как можно незаметней, будто это теперь вообще было возможно, пройти к своему месту за полотенцем и мочалкой, но секунду постояв, невесело усмехнулся и наоборот - выпрямился, поднимая подбородок. ***** Клауд вздохнул и провел краем полотенца по груди, удрученно разглядывая себя в покрытом мыльными разводами зеркале. За его спиной звонко разбивались о кафель капли воды из кем-то плохо закрученного крана. На потолке, как раз над головой, мигала единственная включенная им лампа, время от времени погружая душевые в тревожный полумрак. Клауд пристроил полотенце на раковине и попытался пригладить торчащие во все стороны волосы. Сосредоточенно нахмурившись, он тщательно осмотрел свое тело, прощупал мышцы и опустил плечи, расстроено вздыхая, понимая, насколько жалок. Что бы Клауд не делал, как бы Зак ни старался ему помочь с тренировками результат был… слабым. Расстроенное лицо, с покрасневшими от слез веками, вызвало еще больше уныния. Нельзя было в таком виде появляться в спальне, только не после того, что он сегодня уже наделал. Немного потоптавшись перед зеркалом, Клауд состроил серьезную хмурую мину, холодно прищурив глаза, и скривился - настолько это было ужасно, тогда он скопировал широкую улыбку Зака - но и это тоже было… как-то не то. Нелепое существо в зеркале озадаченно нахмурилось, прихватило зубами нижнюю губу, и почесало стянутую мылом кожу на плече. Иногда Клауд почти ненавидел зеркала. ***** Устроившись в постели и накрывшись с головой тонким одеялом, Клауд вслушивался в тихие, и не очень, разговоры. Сегодняшний вечер ничем новым не удивил - обсуждались занятия, тренировки, девчонки, строились планы на будущее, рассказывались истории из жизни, и все так же большая часть его товарищей считала, что Клауду очень повезло, они откровенно ему завидовали и мечтали занять его место. Клауд постоянно слышал о том, как бы кто-то из них показал себя перед генералом, поразил его и насколько был бы полезней самого Клауда, и только сильнее сцеплял зубы, хорошо понимая, как наивны эти мечты и насколько обсуждаемый ими генерал не соответствует реальному человеку. Немного повозившись в неудобной кровати, Клауд закрыл глаза, старательно отгоняя мысли о завтрашнем дне. Ему очень не хватало Зака. ***** Страйф топтался у двери уже почти десять минут. Сефирот, улыбаясь, прислушивался к шороху, хорошо различимому для него бормотанию и тяжелым вздохам, но когда ему это надоело, поднялся из-за стола. В конце концов, раз Страйф так боится заходить в его кабинет, то он может и облегчить ему эту задачу. Сефирот сегодня ждал Страйфа. Ему было интересно, как поведет себя мальчишка. Сефирот не мог отрицать того, что ему понравился отпор, который он получил вчера от Страйфа. Он наслаждался его злостью и дерзостью, тем, что они были, несмотря на исходящий от дрожащей фигуры сильный запах страха. Это удивило своей непривычностью. И странно взбудоражило. Сефирот почувствовал себя нашедшим незнакомые следы охотником. Он вывел мальчишку на чистые реакции, заставил раскрыться, методично ободрав с него защитные щиты, нормы поведения, и возможность думать над своими действиями и словами, чтобы добраться до самого нутра, и получил нечто неожиданное. Сефирот действительно не ожидал, что за робкими взглядами, раздражающей неуверенностью, попытками быть как можно незаметней, нескладностью и вечно покрасневшими от слез, после его словесных выпадов, веками, прячется твердый стержень, который Сефирот вчера отчетливо разглядел. Находка порадовала, хотя на подтверждение своих первоначальных подозрений в отношении Страйфа, Сефирот уже и не рассчитывал, на третий день их знакомства начав сомневаться, что в раздражающем мальчишке есть та самая гнилая суть, которую он так уверенно взялся доказать Заку. Однако, эти сомнения только заставили удвоить усилия. И Сефирот понимал, что действовал так, не только защищая Зака, к его мотивам примешалась ревность. Страйф отнимал у него Зака, его время и внимание. Его друг, казалось, был абсолютно очарован или одержим мальчишкой, он сбегал к нему при малейшей возможности, все чаще оставляя вечерами Сефирота в пустой квартире. Увидев Страйфа вживую, Сефирот ощутил разочарование, не понимая, чем этот испуганный почти ребенок, с бестолковым восхищением смотрящий на него, смог настолько зацепить Зака. Было горько от того, с какой легкостью Страйф стал значимей его для Зака, без усилий подвинув его на второе место. Между подростками был тот уровень близости, который очень напоминал ему отношения Анджила и Генезиса, и Сефирот всерьез опасался и в этот раз оказаться рядом, но немного в стороне. Страйф изначально воспринимался противником, и если бы Сефирот нашел хоть малейшее доказательство его меркантильности в отношении Зака, то он бы его уничтожил, не простив игры на чувствах. Сефирот больше не собирался позволять чему бы то ни было причинять вред тем немногим, кто был для него дорог. Как и отнимать их. Но сейчас, когда Страйф доказал свое право на присутствие в жизни Зака, а значит и Сефирота, он был доволен своим проигрышем. Зак действительно нашел кого-то интересного, стоящего внимания. И Сефирот решил начать свое знакомство с Клаудом, раз уж избавиться от него не вышло. Страйф еще не был своим, но и чужим быть уже перестал. Было очень любопытно, что ему сможет дать мальчишка. Сефирот надеялся, что Страйф научится не бояться его и, также как Зак, примет таким, какой он есть. Сефирот уже взялся за дверную ручку, но приостановился и задумался. Вчера он поймал себя на совершенно нелепом желании, ему остро захотелось, чтобы это не Зака, а его так отчаянно защищал Страйф, его отстаивал, за него злился и обижался. Не то чтобы Сефирот нуждался в защите, просто этого… хотелось. Была и еще одна странность, возможно это ничего не значило и было всего лишь реакцией на собственный азарт и неожиданное сопротивление, но нависая над вздрагивающим от каждого его слова Страйфом, он чувствовал пробегающие по телу волны слабого, но вполне узнаваемого возбуждения. Сефирот потянул дверь на себя.