I could drown myself in someone like you I could dive so deep I never come out I thought it was impossible But you make it possible Nothing But Thieves — Impossible
— Ну же, Джерард, спускайся! Сейчас голос Донны очень сильно нервировал. У Джи и так паника. Он точно взял всё? — Да, мам, сейчас, я проверю, всё ли взял, и пойду! Телефон, наушники, скетчбук, карандаш… всё, что нужно в дорогу, есть (неудивительно, Джерард проверял всё раз в сотый). А что ещё? Может, в комнате валяется то, что нужно взять с собой? Боже, в комнате ничего-то и нет. Что делать? Возможно, спускаться. Чувство, что он что-то забыл, не отпускало. До такой силы вколачивалось в мозг, что это уже было не ощущение, а полная уверенность. У Уэя потели руки. «Успокойся и спустись уже», — говорит он себе. Помогает. Остальные слышат аккуратные шаги по лестнице. — Ну наконец-то! Почему ты так долго? — Извини, я смотрел, точно ли ничего не забыл, — отвечает он матери. — Ладно, давайте уже садиться и ехать, нам предстоит долгий путь, — говорит Дональд, и все с ним соглашаются. Погода стоит прекрасная, но не для Джерарда. Солнце светит чересчур ярко, и в машине от него почти невозможно. Майки тоже не нравится сидеть вот так вот, поэтому он постоянно хмурится, даже когда закрывает глаза. В салоне играет какая-то песня: отец поставил что-то из их с женой любимого, Донна терпеливо вела машину, а братьям на задних сидениях было очень скучно. В какой-то момент Джер вспоминает про плеер в рюкзаке, и это однозначно спасает от этой атмосферы. Майки просит брата дать ему наушник и получает своё. Они слушают что-то из брит-попа (Джи задумался и почти не вслушивался в то, что звучало), а Майк блаженно закрывает глаза, когда слышит что-нибудь у блёр. Так и проходит дорога. Долгая, не то чтобы суровая, но не прошедшая без следа. Больше они не вернутся назад, и это приводило в отчаяние. В конце концов, Джерард понял, что оставил в старом доме нечто действительно важное: своё детство, отрочество и многие планы на будущее. Переезд определённо выбил из колеи парня, который и так еле-еле держался на плаву. Время было сложно считать количеством прослушанных песен, а смотреть в экран телефона не хотелось, поэтому Джерард даже не знал, сколько они ехали. Вряд ли больше часа, но дорога казалось вечностью, более того, даже не хотелось, чтобы она кончалась: хотелось жить в этом моменте езды всю жизнь. Застыть, проезжая по дороге среди кучи других машин, лишь бы не приезжать в новый дом, который воспринимался совершенно чужим и пустым, хотя младшие Уэи дома и не видели (такая привилегия была только у родителей, и это бесило). В какой-то момент Джерард не понимает, что его глаза закрываются и не откроются в течение пары часов. Майки первые полчаса сна своего брата слушал музыку, продолжавшую играть, но потом выключил плеер, чтобы не тратить заряд, и от скуки завёл затянувшийся разговор с родителями ни о чём, потому что песни в машине были отвратными для песен, которые вы слушаете, когда едете из своего родного города в совершенно новый и незнакомый город без возможности вернуться. Нет, эти песни могли бы понравиться Майки позже, но точно, чёрт возьми, не сейчас. А потом они останавливаются на заправке, оплачивают нехилый чек за бензин и какое-то время разминают ноги на улице и даже покупают что-то в супермаркете, где цены, конечно же, выше, чем в любых других. Майки будит Джерарда, потому что уверен, что ноги у брата не протянут без движения до следующей остановки. А потом они возвращаются в автомобиль, едут, Джер опять засыпает, а на следующей и последней по совместительству остановке всё повторяется в точности. И дальше опять дорога. Это время пролетело незаметно. Джи не спал, но его начало снова клонить в сон, когда они подъехали к Кливленду, и через несколько минут он так же сидел с закрывающимися глазами, понимая, что совсем скоро будет в совершенно новом доме и со всеми прилегающими, которые не включали в себя, например, старых друзей или соседку миссис Митчел. Определённо странный и ужасный день, благодаря которому меняется то, что не должно было. Майки легко коснулся плеча брата. — Джи, мы приехали. — А? Хорошо, сейчас… Ноги сначала отказывались двигаться, мозгу хотелось только поспать хотя бы час, а руки застыли, как маленькие части мраморной статуи, будто ещё немного, и с них будут учиться рисовать кисти ученики художественной школы. Но, в конце концов, всё пришло в движение, и даже голова начала прикидывать, что ему нужно сделать, а сделать нужно было много. Действительно много, и это точно знал Джерард, который после дороги успел только отнести одну сумку и раздеться перед тем, как завалиться на кровать в какой-то комнате на втором этаже и заснуть. Наверное, он действительно перенервничал. По закону подлости это была комната Майки, но об этом Джи узнал позже, когда проснулся от долгого и спокойного сна.***
Он не заметил никаких изменений в комнате, когда проснулся. Хотя эту комнату Джерард видел во второй раз в своей жизни, и он вряд ли мог перечислить хотя бы пять предметов в ней с ходу. Сердце сжималось от понимания, что теперь не будет старого дома и мебели, в окне не будет виднеться старая площадка, а те друзья, что были у Уэя, останутся проживать свои другие жизни в своём другом городе. Стало так больно внутри, будто каждый орган, каждая клетка и каждая надежда надломились и вытекали отовсюду: из ушей, рта, глаз и старых ран, закрытых временем и таких же кровоточащихся даже спустя годы. Пора спускаться. — Привет. Ты как там? Выспался? — говорит Майки, когда видит брата, немного ошеломлённого и с растрёпанными волосами, идущего вниз по лестнице. — Не знаю даже, спать не хочется, но голова раскалывается — Ты точно перенервничал. Или выпил слишком много энергетиков. Или всё вместе, в общем, иди в свою комнату и досыпай. — Я не хочу никуда идти… — говорит Джи и задумчиво добавляет: — Кстати, а где моя комната? Майки вскидывает голову. — Оу, я забыл, что ты проспал то, как Донна рассказывала про каждый угол в этом доме. Твоя комната вот эта, — он повёл брата вверх по лестнице и показал на дверь, что находилась рядом с той, в которой Джерард проспал несколько часов и не был этим доволен. — И в чьей же комнате я спал? — В моей. Ты не видел, что там стоят мои сумки? — Если честно, я тогда мог видеть только расплывчатую кашу из разноцветных пятен. — Ты точно не в порядке. Давай я покажу тебе всё в этом доме, а ты обещаешь запомнить это, и тогда можешь рассчитывать на пиццу, которую заказал Дональд. — И они спустились, начиная обход с самой прихожей. По Майки не скажешь, что он был обычным подростком. По Майки вообще не скажешь, что у него есть базовые потребности и что он не питается солнечной энергией, достигая дзена одновременно. Его бывшие одноклассники думали, что Майки продаёт что-то вроде духов со старушечьим запахом, книжек на непонятном языке и оружие. И он мог бы так делать, но карманных денег было как раз достаточно для того, чтобы купить пару чизбургеров, охлаждённую банку Липтона и отложить (большую) часть в копилку, которую он разобьёт, будучи студентом, чтобы покупать пару чизбургеров и охлаждённую банку Липтона. Джерард считал, что из его брата не может вырасти примерного гражданина. Нет, может, конечно, но до поры до времени, пока он не бросит работу в офисе и не сделает яркий ирокез, а потом пойдёт работать в тату-салоне, потому что даже люди вроде Майки срываются на разные штуки. Внутри таких людей обычно кроется бунтарство, которое сложно разглядеть сразу. Джерард видел его в том, как Майки называл родителей по именам, когда они вдвоём, и ещё по куче мелочей, что были неотъемлимой частью его брата. — Слушай, из тебя вышел бы отличный экскурсовод. Ты так похоже рассказываешь, я даже зазевал. — Помолчи, а то я запихну тебя в кладовую, о существовании которой ты и не догадывался до этого момента. — Вообще-то, я знал, что у нас есть кладовая. В каком доме нет кладовой? Только если в крошечном или… — Крошечные дома и есть кладовые, если ты не знал. Одни большие кладовые, — перебил его Майки. — Ну вот именно! Тогда я даже не знаю, как ты мог подумать, что я усомнюсь в существовании кладовой в нашем доме. — Хорошо-хорошо, ты уничтожил меня своей логикой в пух и прах. Тебе показать, где ванная? — Да как ты вообще мог подумать, что… Да, давай. После этого Майки показал Джерарду ванную и ту самую кладовую, и они пошли на кухню, где разогрели по кусочку вегетарианской и пепперони, а потом взяли яблочно-виноградный сок в пакетиках и пошли пересматривать «Сумерки» в гостиную. Этот дом был ещё совсем чужим, но всё не так плохо, когда Майки бесится с Эдварда на экране, а Донна кричит со второго этажа, что они должны пойти спать после того, как дойдут до титров и послушают Supermassive Black Hole.***
Было на удивление (или нет, Джерард не знал средней температуры не только в Кливленде, но и во всём Огайо в принципе) жарко в то лето. Засушливый зной, высасывал из всей кожи сок, и все мысли паром выходили из ушей под действием разрушительного солнца. Вся семья сидела дома, если была такая возможность. Дональд купил на всех дешёвые вентиляторы, и у Майки иногда причудливо застывали волосы, когда он с насквозь мокрой головой освежался, сидя под прохладными ветерком, а очухивался только тогда, когда волосы были жёсткие… и застывшие. Иногда у него, наоборот, была причёска, прилизанная, как у аристократа, хотя Майки выглядел с ней, как кот-неудачник, которого постригли слишком коротко. У братьев появилась целая цивилизация в доме, состоящая только из них. Эта цивилизация выступала за свободу мыслей, отмену жары и возможность играть в игры в сутки напролёт. Третье им точно удалось. — Как ты вспоминаешь все эти слова? У тебя вместо извилин Шекспир? — сказал Джерард, когда продул очередную партию в скрэббл. Они играли в эту игру постоянно, потому что были без ума от того, что не забудут все слова этого мира за месяц, что проведут в почти полной изоляции от общества. Как тренировки в космосе. Майки немного застенчиво улыбнулся. У него затекли ноги от долгого сидения на ковре в одном положении. — Нет, я просто думаю словами, а не образами. — Как по буквам помнить слово «магнолия»? Я помню, что это слово зелёное. — Поэтому ты и художник. — Да, а ты… мой брат, — осёкся Джерард, когда понял, что Майки не занимался чем-то творческим, тем более связанным с буквами и словами. В ответ Джер получил немного грустную улыбку, в глубине которой билась надежда. После этого Джерард несколько раз видел, как Майки прятал свои стихи. Он ни разу не смотрел, точно ли это стихи, потому что личное пространство важнее президента Америки, но иногда, после почти бессонных ночей его брат начинал говорить рифмами, и это о чём-то определённо говорило. Засушливо было далеко не всё лето, но большую часть. Иногда начинались сильные ливни, и длились по нескольку дней, заливали так, что, казалось, можно было плавать прямо в тех больших лужах, в которых отражалось хмурое, тёмное небо и которые испаряло позже солнце. А потом, когда луж не оставалось, воздух снова становился сухим и ещё более жарким. Около месяца братья привыкали ко всему. И они, конечно, не приняли всё, что их окружает, но были вполне довольны тем, что было. Поэтому в августе они выходили на улицу (обычно по вечерам) и шли по улицам. А однажды они нашли какой-то скейт-парк и стали сидеть там. Дни проходили ещё быстрее, чем раньше, дожди стали лить чаще, но меньше, и Джерард часто промокал насквозь, в то время как Майки всегда носил свой синий дождевик. Начинали надоедать игры, которые нравились раньше, и мальчики временно переходили на другие. У Джерарда заканчивались скетчбуки, у Майки — его записные книжки (которые выглядят непримечательно, но у них всегда есть приклееная резинка для ручки), которые он теперь постоянно носил с собой. И тогда они поняли, что это странное лето заканчивается, и начинается школа, которая будет странной уже в более плохом смысле. — Я там не выживу. — Не драматизируй, Джерард. — Я не драматизирую, просто… Майки, ты видел школы? И подростков в них! Это просто кошмар. — Да, но всё не будет настолько плохо, насколько ты это себе представляешь. Иногда подростки добрые, в конце концов. — Проблема в том, что они добрые иногда, и ты это знаешь. Это всё так сложно. — Джерард меняет своего положение с сидячего на лежачее и падает головой на подушки, раскидывая руки и смотря в потолок. — И зачем родители вообще решили переехать? — Думаю, тут просто больше возможностей. И я уверен, что всё будет не так, как ты считаешь. Если что, мы можем сбежать с уроков и есть начос на скейт-площадке. Школа вообще не такая важная, как о ней говорят. — Да, наверное, ты прав, — сказал Джерард и приблизился к брату, чтобы обнять его. Они провели этот день вместе, пересматривая мультсериалы своего детства со смутным пониманием, которое в определённые моменты заставало в расплох: через неделю начнётся учёба. И это определённо пугало.