Ангел с дробовиком

Ты не можешь заснуть. Ты знаешь, что должна, ты знаешь, что тебе это необходимо. Ты пыталась часами. Прошло два дня с тех пор, как Джон забрал тебя с Небес. Большую часть времени ты была абсолютно пьяна, почти не разговаривала с Джоном. Никто из вас действительно не знал, что сказать друг другу, поэтому вы выбрали тишину. И алкоголь. Много алкоголя. Ты пыталась заснуть, но каждый раз, когда ты закрывала глаза, ты снова оказывалась со своей дочерью, и тебе снова становилось больно. Или тебе снились кошмары. Демоны, монстры и темные создания, тянущие тебя в ад. Или затаскивающие Джона в ад. Или затаскивающие вашу дочь в ад. Ты раздраженно ворчишь, когда переворачиваешься с бока на спину, глядя вверх в темный потолок. Ты выбрала комнату дальше по коридору от комнаты Джона, стараясь оставить между вами обоими как можно большее расстояние. Не то чтобы это помогает. Ваша связь, или что-то еще, дает ощущение, что он рядом с тобой. Ты могла почувствовать, когда он отключился, практически сразу после того, как забрался в кровать. Ты не удивлена, ведь он выпил больше, чем ты. Ты ненадолго задремала, но кошмары заставили тебя проснуться. На Небесах нет кошмаров. Тепло и солнечный свет, запах лета и свежих цветов, и звук ножек, бегущих к двери твоей спальни… Нет! Твердо говорите вы себе. Не думай о ней. Будет больнее. Ты все еще можешь так отчетливо представить себе ее лицо. Ее длинные русые кудри. Ее большие глаза. Ты позволяешь себе думать о ней еще несколько секунд, прежде чем пытаешься мысленно оттолкнуть образы. Ты стараешься не вспоминать ее улыбку, звук ее смеха, то, как она прижимается к тебе перед сном. Хотя это сложно. Так много воспоминаний. Похоже, что хотя для Джона прошло четыре месяца, для тебя прошло лет семь. Семь лет мира. Семь лет счастья. Семь лет без боли. А теперь ты снова здесь. После всего, что ты сделала. Все монстры, которых ты убила, и люди, которым ты помогла, твоя награда — жить. Жить в холодном, полном боли мире, который ты помогла спасти. По твоему личному мнению, это дерьмовая награда. Небеса были лучше. Дерьмо. Ты снова думаешь об этом. Ты поворачиваешься на бок и плотнее закутываешься в одеяло. В твоей комнате слишком холодно, чтобы спать. Тебе нужно тепло. Ты помнишь диван в гостиной и уютный камин, поэтому легко встаешь с постели. Твое тело болит из-за неровного матраса, и ты морщишься, когда потягиваешься. Ты накидываешь одеяло на плечи и выходишь из комнаты. В доме ужасно тихо. Чэс еще не вернулся, но ты подозреваешь, что когда он вернется, Джон получит разнос. Ты действительно удивлена, что Зед не появилась.Ты действительно ожидала, что она появится в самый первый день. Но она этого не сделала. Нужно дать ей время. Как только она придет к тебе в гости и увидит, что тебя нет, она придет сюда. Ты идешь по коридору в сторону гостиной, но останавливаешься, подходя к двери Джона. Он беспокойный. Ты можешь почувствовать, как он ворочается во сне. Прежде чем ты успеваешь остановиться, ты тихонько открываешь дверь. Запах сигарет и виски ударяет в нос почти сразу, но на самом деле успокаивает. В этом весь Джон. И тебе не хватало этого. Ты входишь в комнату и закрываешь за собой дверь. Джон проснулся. Но, он еще полусонный. Он слегка пьян, но знает, что ты здесь. Он мог бы даже узнать, как только ты встала с постели. Из-за связи. Он садится, пока ты медленно идешь через комнату в темноте. Твоим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к тьме, но даже тогда ты с трудом можешь разглядеть его очертания в постели. Он отодвигает одеяло, а ты сбрасываешь одеяло с плеч на пол, прежде чем скользнуть рядом с ним. Он ничего не говорит. Он просто накидывает одеяло на вас обоих, а затем осторожно обнимает тебя за талию. Его объятия теплые и успокаивающие. Ты можешь почувствовать себя физически расслабленной, прижимаясь к нему. Как будто твое тело жаждало его, хотя разум — нет. Еще один побочный эффект от связи? Или, может быть, это было больше психологически? Жаждать, чтобы кто-то обнял тебя после всего, что было. Дерьмо в том, что ты не знаешь. В любом случае, ты наконец расслабилась и тебе достаточно тепло, чтобы подумать о том, чтобы снова заснуть. Джон утыкается лицом в твои волосы, а ты утыкаешься своим ему в шею, закрывая глаза и наслаждаясь ощущением его кожи на твоей. Прежде чем ты это замечаешь, ты засыпаешь. В следующий раз, когда ты открываешь глаза, ты оказываешься отдохнувшей, но дезориентированной. В комнате Джона нет окон и будильника, поэтому ты не знаешь, сколько сейчас времени. Ты спала минуты или часы? Трудно сказать. Не то чтобы тебе нужно было куда-нибудь спешить. Ты можешь оставаться в постели несколько дней, как тебе захочется Ты все еще в объятьях Джона. В той же позе, в которой ты засыпала. Хорошо, это означает, что не было никаких кошмаров, если ты не металась во сне. Грудь Джона плотно прижата к тебе, и твои ноги переплетены с его. Внезапно все становится слишком интимным. Слишком тепло. Слишком близко. Слишком неловко. Ты чувствуешь, что задыхаешься. Тебе нужно уйти до того, как он проснется. Теперь, когда ты немного поспала, может быть, ты можешь вернуться в свою комнату и почитать что-то. Ты начинаешь ерзать, пытаясь высвободиться из его объятий. — Не уходи, — мягко и сонно бормочет он, губами прижимаясь к твоему лбу. Ты делаешь паузу. — Я не…- автоматически отвечаешь ты. — Лгунья. — Ты бы знал. Ты можешь почувствовать его ухмылку, и это заставляет и тебя немного ухмыльнуться. Сжимающее чувство начинает уходить, пока все, что у остается, — это сонливость и голод. Его. Или твой? Черт, ты не можешь сказать. Джон ерзает, чтобы можно было потянуться. В результате его рука крепко обнимает тебя, и ты оказываешься прижатой к нему. Тело реагирует инстинктивно, и ты чувствуешь искру, которую не чувствовала очень давно. Да, Сексуальное желание. Точнее, желание секса с Джоном. Тебе определенно не хватало этого. Ты чувствуешь, как тебя накрывает волна жара, и желание провести руками по телу Джона внезапно становится слишком сильным. Но это сбивает с толку. Это твое желание? Его? Ваше общее? Эта гребаная связь сведет тебя с ума. Когда вы пили, алкоголь притуплял связь. Но теперь, когда вы трезвы, связь возобновилась с удвоенной силой. Достаточно сложно пытаться разобраться в своих чувствах после того, что ты пережила, но делать это, одновременно ощущая чужие эмоции, практически невозможно. По крайней мере, для тебя практически невозможно. Похоже, Джон не испытывает таких проблем, когда он опускается ниже кровати, чтобы вы оказались лицом к лицу, а его рот в темноте ищет твой. Или он слишком устал, чтобы думать об этом. Ты надеешься на последнее. Это будет не первый раз, когда вы двое просыпаетесь вместе только для того, чтобы потрахаться и снова заснуть. Ты помнишь те месяцы после круиза. Выходные вместе в твоей квартире, или в этой самой постели. Достаточно вспомнить этот жар внутри себя, и ты с энтузиазмом откликнешься на его поцелуй. Его губы немного пересохли, но язык влажный и какой-то сладкий. Пьянящая комбинация. Лучше, чем алкоголь (хотя вслух ты в этом никогда не признаешься). Ты тянешься к нему, чтобы углубить поцелуй. Ваши руки зажаты между вами обоими, поэтому единственное, что ты действительно можешь сделать ними, — это вонзить пальцы в его грудь. Его рука, обнимающая тебя за талию, кажется сделанной из стали, на столько сильно он прижимает тебя вплотную к своему телу. Но внезапно ощущения становятся слишком быстрыми. Его рот слишком жаден, а его хватка слишком сильная. Тебе трудно перевести дыхание, но не из-за этого. Это похоже на то, как будто твои чувства перегружены. Его чувства, твои чувства, его прикосновение, твое прикосновение, где это заканчивается? Чье это, чье это? Ты немного отталкиваешься от груди Джона, чтобы отстраниться, и он мгновенно отпускает тебя. Вы оба тяжело дышите, что странно, учитывая, что вы только целовались. — Слишком много, — успеваешь сказать ты. — Прости…. — Нет, не извиняйся, — говорит Джон между вздохами. — Слишком много для меня тоже. Черт побери, он не лгал, когда сказал, что мы сможем почувствовать все, через что проходит другой. Это первый раз, когда кто-то из вас признает связь вслух, и это каким-то образом делает ее более реальной. Знание, что он чувствует именно то, что ты чувствуешь, на самом деле, немного утешает. Полезно знать, что ты не проходишь через эту в одиночку. Ты пользуешься возможностью, чтобы отодвинуться от него, предоставляя вам обоим необходимое пространство. Джон позволяет тебе, но держит свою руку у тебя на бедре. Вы оба пытаетесь перевести дыхание и осмыслить происходящее. Ты не хочешь полностью отступать. Секс с Джоном всегда был твоим лучшим решением для снятия стресса. — Может попробовать медленнее? — предлагаешь ты. Медленный темп обычно не твой любимый. Особенно в отношении секса. Но в данной ситуации, учитывая все, через что вы прошли за последние пару дней, медленный, вероятно — лучший способ действовать. — Да, думаю, я могу это устроить, — соглашается Джон, нетерпеливо кивнув. Он снова наклоняется, на этот раз, захватывая твои губы более нежным поцелуем. Ваши рты осторожно касаются друг друга, языки лишь ненадолго подключаются, чтобы соприкоснуться, прежде чем отступить. Этого все еще достаточно, чтобы заставить тебя вздрогнуть, и Джон притягивает тебя ближе. Его рука обхватывает твою шею сзади, его пальцы зарываются в твои волосы, и ощущение, что его тупые ногти царапают твою кожу головы, приводит твое тело в неистовство. Во второй раз тело Джона снова прижимается к твоему, однако это снова какое-то жадное безумие, и вы оба практически цепляетесь, друг за друга, пока на этот раз Джон не отдаляется от тебя. — Легче, чуть легче, лапа, — мурлычет он, поглаживая тебя по щеке. Ты раздраженно втягиваешь воздух. — Проклятье! — сердито бормочешь ты, убирая его руку. — Что, черт возьми, нам делать? Не могу спать, не могу есть, не могу трахаться… Ты ожидаешь, что Джон тоже рассердится, но он просто тихонько посмеивается. — Это займет время, Лола, — говорит Джон. — Нам просто нужно расслабиться, почувствовать эту связь и двигаться дальше. Но только подумай, если сейчас это было так сильно, представь, как будет, когда мы будем трахаться. — он издает тихое рычание. Ты можешь слышать в его голосе ухмылку и фыркает от смеха. — Если все будет лучше, чем было раньше, нам нужно убедиться, что мы не навредим себе, — говоришь ты ему. Ты шутила только наполовину. — Разве эта связь тебя не волнует? Ты не ошеломлен? Не только во время этого, но даже когда мы просто сидим в гостиной и пьем. — Конечно, волнует, — говорит он. — Иногда мне кажется, что моя голова вот-вот на фиг взорвется. Я злюсь и не знаю, твой гнев это, или мой. Это я голоден или ты голодна? Я пьян или ты? Это сводит с ума. Ты бы никогда не узнала, если бы он не сказал. Пока ты громко и злобно рычала, он был тихим и сдержанным. Как всегда, не так ли? — Тогда как ты можешь оставаться таким спокойным? — спрашиваешь ты. — С тех пор, как я очнулась, ты вел себя на удивление сдержанно. — Потому что я смертельно устал, — признается Джон. — И потому что теперь, когда ты проснулась, я могу отдохнуть. Ты здесь со мной. Чэс жив. Зед… ну ладно, думаю, это не подходящее слово. Астра упокоилась. Моя сделка сорвана. Впервые за много лет… у меня нет миссии. Ты не думала об этом. Ты все время забываешь, что у него не было того мира, который был у тебя. И не было того времени, которое было у тебя. Четыре месяца — небольшой срок, чтобы осмыслить случившееся, тем более что он пытался вернуть тебя все это время. Как бы ты ни злились на него, и да, ты все еще чертовски зла, что он вытащил тебя с Небес, ты ценишь время и усилия, которые он вложил, чтобы вернуть тебя. Мысль о том, что он не поступил так, если бы он знал, где ты, несколько утешает, но ты не знаешь, обязана ли ты ему поверить. Люди склонны идти по пути «если бы я знал», чтобы обвинить кого-то или что-то еще. Но это не имеет значения. Невозможно изменить то, что произошло. Теперь ты в мире смертных. По крайней мере, пока ты не умрешь по-настоящему. Единственное, что тебе сейчас помогает это знание того, что когда ты умрешь, ты точно знаешь, что тебя ждет. Небольшой коттедж в летней деревне и маленькая девочка с русыми волосами и глазами отца… — Ты скучаешь по ней, — мягко говорит Джон. Он, должно быть, почувствовал боль в груди. — Да, — говоришь ты, сдерживая слезы. — Она была похожа на тебя, — говорит Джон. — Я всегда думала, что она похожа на тебя. Твоя мать тоже так думала. Джон на мгновение молчит, словно пытается придумать, что сказать. — Я никогда не любил детей, — в конце концов, говорит он. — Я имею в виду, никогда не думал, что они у меня будут. Особенно после «Ньюкасла». Если хочешь поговорить о… — Если ты предлагаешь, чтобы мы действительно привели ребенка в этот долбаный мир, то категорически нет, — перебиваешь ты. — Мы видели монстров этого мира. Настоящих чертовых монстров. Мы, блядь, сражались с ними. Ты думаешь, я хочу втянуть ее в это дерьмо? — Черт побери, женщина, я не предлагал тебе завести ребенка! — восклицает Джон. — Я только хотел сообщить тебе, что если ты хочешь поговорить о ней, я не против. Это мило с его стороны. Ты задаешься вопросом, не хочет ли он втайне больше узнать о том, какой была бы его дочь. Ты можешь почувствовать любопытство. — Я просто не хочу больше ничего слышать о Небесах. Вот оно. Вот в чем дело. Он не хочет слышать еще что-то о том, куда никогда не сможет попасть. — Потому что ты все еще не думаешь, что не попадешь туда, — заканчиваешь ты мысль, которую он не озвучил. — Нет, — говорит Джон. — Моя душа была записана внизу задолго до того, как этот демон овладел ею. Ты не станешь с ним спорить, потому что знаешь, что в конечном итоге это ни к чему не приведет. Вы оба слишком упрямы. Вместо этого ты тянешься к нему в темноте, и твоя рука осторожно касается его щеки. Он кладет свою руку на твою. Ты используешь это прикосновение, чтобы потянуться вперед и снова поцеловать его. На этот раз ты пытаешься игнорировать его эмоции и просто сосредотачиваешься на ощущении его губ на твоих. Он снова делает это медленно, не пытается поглотить тебя так, как он на самом деле этого хочет. Ты наслаждаешься его мягкими губами, касающимися твоих, позволяя твоему языку коснуться его только один раз. Просто чтобы подразнить. Он стонет и инстинктивно притягивает тебя ближе. На этот раз, прежде чем он снова станет напористым, ты со стоном отстраняешься. — Бля, — выдыхает Джон, прижимаясь лбом к твоему. — Я не могу сказать, это потому, что прошло какое-то время, или потому, что это связь. Все, что я знаю, это то, что вся моя кровь прямо сейчас устремилась в одно определенное место. Это вызывает у тебя тихий смех. — Я не обижусь, если тебе придется найти кого-нибудь еще, — говоришь ты. — Я не уверена, будет ли у нас сегодня полный секс. Вы двое никогда не были единственными друг для друга, и у тебя нет иллюзий, что он хранил целомудрие с тех пор, как ты умерла. Это Джон Константин и все кричит о том, что это было не так. Джон качает головой, к твоему удивлению. — Не сработает, я хочу тебя, — говорит он с рычанием. Ты можешь почувствовать его дыхание на своих губах, как будто он хочет поцеловать тебя и сдерживается. — Я пробовал других, когда тебя не было. Но все они не были тобой. А мое тело знает, чего хочет. Это должно быть связь. Та, которую вначале никто из вас не заметил, пока ритуал Папы Миднайта не сделал ее сильнее. А еще он скучал по тебе. Ты изгибаешься своим телом, прижимаясь к его эрекции. Он стонет, и ты чувствуешь, как искры снова пронизывают твое тело. Только на этот раз ты можешь отличить его желание от собственного. В нем больше отчаяния, и ты обдумываешь все варианты, прежде чем сократить расстояние между губами. Ответ Джона мгновенный. Он углубляет поцелуй со стоном. Но прежде чем он слишком увлечется, он слегка отступает. — Скажи мне, на что ты будешь согласна, — выдыхает он, касаясь своим носом твоего. — Все, что ты согласишься мне дать, меня устроит, лапа. Ты снова целуешь его, пользуясь возможностью провести своим языком по его. На этот раз он стонет громче, жадно принимая твой язык. Ты скользишь рукой по кровати и грубо обхватываешь его член сквозь боксеры. Его бедра тут же дергаются вперед, а зубы касаются твоей нижней губы. — Думаю, мне удастся помочь тебе, — хрипло говоришь ты, засовывая руку под ткань. Джон взволнованно стонет. Ты крепко сжимаешь, а потом начинаешь гладить его член. Его рот соединяется с твоим, и ты позволяешь ему вести в поцелуе. Ты пытаешься сосредоточиться на том, что делаешь, а не на том, что чувствуешь. Потому что, как только ты концентрируешься на своих чувствах, они снова начинают все подавлять. Итак, ты концентрируешься на члене Джона в своей руке, на том, как его бедра подергиваются, подергиваются вместе с твоими движениями. Ты настолько сосредоточена, что не слышите вопрос, который он задает между поцелуями. — Что? — спрашиваешь ты, затаив дыхание. — Могу ли я потрогать тебя? — спрашивает Джон. Его рука сжимает твою попку — факт, о котором ты не догадывалась, пока его пальцы грубо не вонзаются в тебя. Кажется, дела идут хорошо, поэтому ты киваешь. — Да, черт возьми. Его рука стаскивает твои трусики, и ты шевелишь бедрами, чтобы выскользнуть из них. Трусики отправляются куда-то вниз кровати. Рука Джона шершавая, она между твоими бедрами, но как только его пальцы проходят по твоей киске, он становится ласковым. Весь контроль над связью немедленно уходит на хер, как только он к тебе прикасается. Твое тело теперь содрогается вместе с ним, когда ты ускоряешь движение руки, а его два пальца отчаянно входят и выходят из тебя. Дыхание кажется чем-то второстепенным, потому что ваши рты болезненно сталкиваются друг с другом. Губы Джона оставляют твои, скользят по твоей щеке и скуле, пока он не найдет то, что ищет. Он жадно посасывает это особое место между твоей шеей и плечом. Все твое тело дрожит, когда ты приближаешься к оргазму. Твоя рука все еще интенсивно надрачивает Джону, и он издает громкий стон, прежде чем кончить тебе на бедро. Ситуации, когда вы оба не можете больше сдерживаться из-за напряжения случались редко. Однако, учитывая все, что произошло, и то, насколько вы оба взволнованы, не удивлены, что ни один из вас не выдержал. Он осторожно убирает руку, которая была между твоих ног, и ты позволяешь его смягчающемуся члену выскользнуть из своей руки, вытирая его кончик простыней. Сердце бешено колотится, когда ты перекатываешься на спину и закрываешь глаза рукой. — Ебаное дерьмо, — выдыхаешь ты между вздохами. — Лапа, ты сама сказала это — соглашается Джон. — По крайней мере, из всего этого вышло что-то хорошее. Это было потрясающе. Ты слышите шорох и чувствуешь, как он встает с постели. В темноте ты можешь увидеть, как он проходит через комнату в свою ванную. Ты закрываешь глаза рукой, как только он входит внутрь, и тянется к выключателю. Яркий свет не беспокоит, так как ты успела закрыться от него. Ты слышишь, как он включает кран в раковине, чтобы помыть себя. Когда ты слышишь, что его шаги возвращаются к тебе, ты выглядываешь из-под руки. Он улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать тебя, проводя теплой губкой по твоей ноге, чтобы убрать беспорядок. Ты мурлычешь в знак признательности за жест и целуешь его. Твоя рука скользит на подушку над головой. — Не знаю, как ты, но я хочу есть, — мягко говорит он, прокладывая путь вверх по твоей руке кончиками пальцев. Это заставляет тебя вздрогнуть. Он касается своих инициалов у тебя на шее, где, как ты уже чувствуешь, будет засос. — Как насчет того, чтобы я приготовил нам хороший завтрак? Хорошая идея? Впервые за много часов мысль о еде действительно кажется неплохой. С тех пор, как ты проснулась, ты почти не ела, но знаешь что тебе нужно. Ты чувствуешь себя слабой и неуверенной. Хотя отчасти это может быть просто из-за оргазма. Джон изо всех сил старается вести себя, как будто все нормально. Хотя это явно не так. Однако ты ценишь это, поэтому слегка улыбаешься и киваешь. — Хорошо. Звучит хорошо, — говоришь ты. — Я подойду к тебе через несколько минут. Его улыбка становится немного шире, и он наклоняется, чтобы быстро поцеловать тебя, прежде чем снова выскользнуть из постели. Ты смотришь, как он одевается, и чувствуешь, как на тебя накатывает чувство удовлетворения. Его удовлетворения. Но опасения все же есть. Он беспокоится о тебе. Он старается не вызвать у тебя гнев или печаль. Даже если ты расстроена из-за него, даже если он знает, что ты столкнулась с трудностями, он все равно рад, что ты с ним. Ты можешь сказать, что именно это он хочет сказать тебе. — Просто чтобы ты знал, — говоришь ты, прежде чем он сможет высказать свои мысли. — Я все еще злюсь на тебя. Не думай, что то, что я подрочила тебе, означает, что я не хочу тебя побить. Джон только хихикает. — Я именно это и подозревал, — говорит он, подходя к комоду, чтобы взять сигарету. Он засовывает ее в рот. — Разрешаю тебе врезать мне прямо сейчас, если хочешь. Ты решаешь поиздеваться. — Мне не нужна подачка из жалости, Джон Константин, — ругаешься ты. — Я врежу тебе, когда буду в порядке и буду готова врезать тебе. Джон фыркает от смеха, закуривая сигарету. — Как хорошо, что ты вернулась, лапа, — говорит он, натягивая пару свежих черных брюк и белую рубашку. Его фирменный вид. Ты задаешься вопросом, есть ли у него вообще другая одежда.  — Да, да, — отмахиваешься ты. — Иди, готовь завтрак. Я голодная. Перед тем как выйти из комнаты, он изображает поклон. Как только он скрывается из виду, ты позволяешь своей улыбке угаснуть и уступить подавляющим чувствам сомнения и печали, которые ты сдерживала. Ты знаешь, что он это чувствует, потому что ты чувствуешь, что его собственные темные мысли делают то же самое. Это похоже на то, что ты буквально оказались на «американских горках эмоций». Как ты должна справляться с этим день за днем? Ты не знаешь, сможешь ли. К счастью, тебе не нужны сразу ответы на все вопросы. Вначале тебе надо встать с постели, а потом поесть. Шаг за шагом. Ты встаешь с постели Джона и осматриваешь простыни в поисках нижнего белья. Как только ты его найдешь, то вернешься в свою новую комнату за свежим комплектом одежды. Ты забрала свои вещи из хранилища и засунула их в угол своей новой комнаты, так что тебе нужно время, чтобы найти одежду. Ты надеваешь джинсы и майку, прежде чем отправиться в ванную, чтобы освежиться. Впервые за несколько дней ты видишь свое отражение, и это вызывает холодную дрожь. Глаза выглядят пустыми, вокруг них есть темные круги. Щеки выглядят впалыми, и в целом ты выглядишь так, будто тебе необходимы еще несколько дней отдыха. Ты не похожа на ту, кем была. Волна гнева накатывает, и, прежде чем ты понимаешь, что делаешь, ты ударяешь свое отражение, разбивая зеркало. Когда ты убираешь руку, то видишь, что рука порезана. Ты ожидаешь, что порезы заживут быстро, как порез на ладони, но это не так. Интересно, почему. Как бы то ни было, ты разберешься с этим позже. А пока промываешь руку холодной водой. Когда ты входишь на кухню, Джон возится у плиты. Сигарета болтается у него во рту, когда он помешивает яичницу лопаткой, напевая себе под нос. Звука шипения ветчины на другой сковороде, сопровождаемого запахом, достаточно, чтобы у тебя «потекли слюнки». Ты явно голоднее, чем думала. Подходишь к столу и опускаешься на ближайший к стул. — У меня в ванной надо заменить зеркало, — говоришь ты. — О, так вот что это было? — спрашивает Джон, махая тебе правой рукой. — Ты это почувствовал? Джон кивает, кладет лопатку и вынимает сигарету изо рта. — Почувствовал, — говорит он. — Нам нужно быть немного осторожнее. — В общем, если ты пойдешь по своим делам и кто-то решит выбить из тебя все дерьмо, то я почувствую это, — громко замечаешь ты. — Прекрасно! Становиться, блядь, все лучше и лучше! — Я уверен, что есть ментальные тренировки, которые мы можем применить, чтобы научиться блокировать друг друга, — говорит Джон, кладя сигарету на раковину, прежде чем вернуться к плите. — Нам просто нужно провести небольшое исследование. Как только мы проведем его, перейдем к проверке нашей магии. Посмотрим, что мы сможем со всем этим сделать — Что ты имеешь в виду? — спрашиваешь ты. — Ну, как я это вижу, — говорит Джон, переворачивая ветчину, чтобы она поджарилась с другой стороны. — Я был могущественным до возникновения этой связи. Ты обрела могущество после наших приключений с суккубами. Теперь, с этой связью, магия должна стать еще сильнее. Будет интересно посмотреть, на что мы способны. Это тебя беспокоит. Любовь Джона к могуществу не секрет. — Ты заставляешь меня нервничать, когда так говоришь, — говоришь ты ему. — Что бы ты ни планировал, просто знай, я категорически не одобряю. Джон ухмыляется и раскладывает яичницу на две тарелки. Пока он заканчивает готовить завтрак, ты достаешь апельсиновый сок и столовые приборы. Это такая обыденная и домашняя задача, что она действительно полезна. Занимает разум чем-то другим, кроме того дерьма, через которое ты пробираешься. Ты снова садишься за стол, и Джон ставит перед тобой тарелку с едой. — Ешь, а потом, я думаю, нам нужно подышать свежим воздухом, — говорит он, садясь на свое место. — Черт возьми, да, — говоришь ты, беря вилку. — Может мы просто пойдем в парк, или что-то в этом роде, и поваляемся на солнце? — Я знаю идеальное место, — ухмыляется Джон. Ты с энтузиазмом принимаешься за завтрак, Джон делает тоже самое. Это так знакомо. Джон готовит вам завтрак после того, как вы проснулись вместе. Когда вы начали регулярно встречаться, это стало своего рода традицией. Ты чувствуешь, как Джон наблюдает за тобой, и смотришь на него. — Что? — спрашиваешь ты не смотря на полный рот еды. — Ничего, — отвечает Джон. — Я просто все еще привыкаю к тому, что ты действительно здесь. Со мной. Ты откидываешься на спинку стула. — Так сильно по мне скучал? Ты мне льстишь, Константин. — Разве можно меня в этом обвинять? — спрашивает Джон, беря чашку сока. — Нет, я же такая горячая. Джон открывает рот, чтобы ответить, скорее всего, чем-то пошлым и неуместным, когда вы слышите звук хлопков. Голос Зед внезапно заполняет комнату. — Джон Константин, ты эгоистичный придурок! Вы оба поворачиваете головы, чтобы посмотреть на ангела, который стоит в нескольких футах от вас. Если бы взгляд мог убить, ты была бы мертва… снова. — И тебе привет, лапа, — говорит Джон. Взгляд на Зед, приносит множество воспоминаний. Не только небесных воспоминаний, но и более старых. Те, что были в разуме Джона, когда она знала, что он умрет, если ты не пожертвуешь собой, и ничего не сказала. Мало того, она знала, что ты ушла, и не чувствовала необходимости говорить Джону. Есть шанс, что если бы она сказала Джону, он бы не притащил тебя с небес. Очевидно, ты никогда не узнаешь, так ли это. Но ты злишься, и тебе все равно. Ты чувствуешь, как тебя охватывает гнев, и, прежде чем ты успеваешь остановиться, бросаешь вилку и встаешь со стула. — Лола? ЛОЛА! — Джон понимает, что ты собираешься сделать, и вскакивает со стула, чтобы попытаться остановить. Слишком поздно. Ты бьешь кулаком прямо в челюсть Зед. Она почти не вздрагивает, но твой кулак разрывается от боли. — Что за херня! — шипишь ты боли, а Джон тоже ругается и потерает свой кулак. — Довольна собой? — сердито спрашивает Зед. — Когда мы были в голове у Джона, я сказала тебе, что когда я проснусь, я собираюсь врезать тебе- напоминаешь ты ей. — Только что ударила ангела, — говорит Зед. — Поздравляю. — Лучше ты, чем я, — говорит Джон. — Да, ты, блин, это заслужила, — говоришь ты, пробуя согнуть и разогнуть пальцы. Кажется, что рука не сломана, хотя порезы снова открылись и снова кровоточат. Джон подходит, чтобы осмотреть твою руку. Как только он прикасается к тебе, кожа начинает срастаться. Что ж, это объясняет кое-что. — Почему ты не сказала ему, где я была? Ты также забыла сказать ему, что позволила мне войти в его разум, зная, что ему не выжить? — О, прямо как чертов ангел, — сердито говорит Джон, глядя на Зед. -Ты знала, что Лоле придется пожертвовать собой, чтобы спасти меня, но ты абсолютно ничего не сказала. Типичный. — Я знала, что нужно делать, — говорит Зед. — И это даже не то, для чего я здесь. — она обходит Джона. — Не могу поверить, что ты украл ее душу с Небес и вернул к жизни! — Она никогда не была мертвой, — самодовольно говорит Джон. — Я сохранил ее тело. На похоронах похоронили подделку. Прямо у тебя под носом. — Джон, сколько раз все должны тебе говорить, — разочарованно говорит Зед. — Правила существуют не просто так! Ты не можешь перестроить их под свои нужды! — Ну, да, — говорит Джон. — Лола жива, и не благодаря тебе. Я сделал то, что должен был сделать. Однако, если бы ты поделилась тем крошечным фактом, что она была на гребаных Небесах, я бы снял заклинание сохранения и позволил бы ей уйти с миром. — Видишь ли, ты сейчас так говоришь, но мы оба знаем, что это неправда, Джон, — говорит Зед. — Если бы я сказала тебе, что она на Небесах, ты бы мне не поверил. Вы действительно не в настроении говорить об этом всем снова. — Боже, просто заткнись уже! — ты бросаешь в их сторону. — Это уже сделано. Не надо стоять здесь и спорить об этом. Не тогда, когда мы с Джоном уже безумно разозлились. Хотя сейчас я почти полностью виню тебя, Зед. Но Зед смотрит между тобой и Джоном сузившимися глазами. Должно быть, она заметила, что он исцелил твою руку. Она указывает на вас обоих. — Что это? Что я здесь чувствую? — спрашивает она. Ты даже не хочешь принимать в этом участие. Так что ты просто поднимаешь руки и отступаешь. Пусть Джон объясняет. Ты поворачиваешься к столу и снова садишься. Ты сейчас слишком голодна для этого дерьма.  — Часть ритуала, — говорит Джон, понимая намек. — Не беспокойся об этом. Лола в порядке. Я в порядке. Все в порядке! — он также возвращается на свое место. — А теперь, если ты не возражаешь, мы прекрасно завтракали, прежде чем ты прервала нас. Он не успевает взять вилку, как звук открывающейся и закрывающейся входной двери эхом разносится сверху. — Джон? Ты дома? — доносится громкие голос Чэса. — Черт, просто потрясающе, — бормочет Джон, кладя вилку обратно. Он проводит руками по лицу и смотрит на тебя. Ты пожимаешь плечами и ешь яичницу. Зед все еще стоит в стороне, сердито скрестив руки. Ты игнорируешь все кроме завтрака. Джон может продолжать объяснять. Ты не сделала ничего плохого. Все, что ты сделала, это очнулась от комы. Вот почему ты почти не обращаешь внимания, когда Чэс входит в комнату. — Что происходит? — говорит он, как только видит Зед. Ты можешь почувствовать, как его взгляд останавливается на тебе, и ты поднимаешь на него взгляд. Он выглядит удивленным, но не выглядит рассерженным. Фактически, он кладет сумку и пересекает комнату подходя к тебе. Прежде чем ты понимаешь, что происходит, Чэс наклоняется, чтобы заключить тебя в крепкие объятия. — Привет, — говоришь ты, роняя вилку, его поведение дезориентирует тебя. Но ты обнимаешь его как можно сильнее — И тебе привет, Чэс! — Рад видеть тебя, Лола, — говорит Чэс. Он отстранился и слегка похлопал вас по голове. — Ты выглядишь так, как будто тебе надо поспать. Еда выглядит вкусно. На сковороде еще есть? Джон ухмыляется, явно испытывая облегчение от безразличного отношения Чэса. Он кивает, указывая большим пальцем на плиту. — Угощайся Зед выглядит наоборот недовольной. -Ты что, издеваешься надо мной сейчас? — она спрашивает. — Чэс, как ты можешь с этим мириться? Чэс пожимает плечами. — Да ладно тебе, Зед, — накладывая себе на тарелку еду. — Это же Джон. Я знал, что он просто так все не оставит. Он никогда так не делает. — Как долго ты знал, чем я занимаюсь? — спрашивает Джон. — Несколько недель, — говорит Чэс, наливая себе чашку сока, прежде чем отнести ее и свою тарелку к столу. Он садится на стул напротив тебя и Джона. — Ты проболтался об этом однажды ночью, когда был пьян, а я нес тебя в постель. Ты делаешь глоток сока, когда он это говорит, и невольно фыркаешь в свою чашку. — Так держать, Константин, — говоришь ты. — Почему ты ничего не сказал? — спрашивает Джон. — Подумал, что ты скажешь мне, что происходит, когда тебе понадобится моя помощь, — Чэс пожимает плечами — Или когда ты знатно облажаешься — Да, вытащить ее обратно с Небес это значит облажаться, — говорит Зед. Это значительно меняет атмосферу. Ты не собиралась рассказывать Чэсу о Небесах. На самом деле ты не собиралась говорить об этом ни с кем, кроме Джона. Чэс озабоченно смотрит на тебя, но ты слишком занята тем, что смотришь на Зед. — Свали отсюда, маленький ангелочек, — тихо говоришь. — Прежде, чем я заставлю тебя это сделать. — Хорошо, я уйду. Но знайте, к каким бы последствиям это ни привело, я надеюсь, что никто другой не пострадает из-за этого, — говорит Зед, а затем исчезает. — Лола… — начинает Чэс, но ты не хочешь слышать вопросы. Ты уже видишь жалость в его глазах, а ты ее не переносишь. — Итак, насчет того, что ты несешь Джона в постель, — говоришь ты, меняя тему. — Мол, просто уложить его поспать или ты присоединился к нему? Мне нужно знать по определенным причинам. Это вызывает смех у Джона, и даже Чэс улыбается и хихикает. — Чэс бы не справился со мной, — самодовольно говорит Джон, беря вилку и возвращаясь к своему завтраку. — Да, продолжай говорить себе это, Джон, — шутит Чэс в ответ. — Я просто никогда не пытался залезть тебе в штаны. — Ооооо? — говоришь ты, придвигая стул ближе к Чэсу, когда Джон бросает на него взгляд. — Продолжай…. Чэс наклоняется к тебе, как будто раскрывает большой секрет. Что, вероятно, так и есть. Ну во всяком случае так ты теперь думаешь. — Ну, знаешь, однажды ночью, много лет назад, Джон был особенно подавлен, — начинает он. — Да, да, я набросился на Чэса, и он вырубил меня, конец истории, — прерывает Джон. - Ты поцеловал меня! — говорит Чэс. Ты воодушевлена этими сплетнями по многим причинам. В основном потому, что ты всегда любила истории, которые ставят Джона в неловкое положение. А это явно одна из них. Кончики его ушей красные, и ты можешь почувствовать стыд и смущение, исходящие от него волнами. — Знаешь, — говорит он, бросая на вас и Чэса мрачные взгляды, указывая на вас вилкой. — Я никогда не думал об этом, но вы двое в одной комнате на самом деле можете быть опасным сочетанием для моего здоровья. — Тебе становится слишком жарко? — спрашиваешь ты, пока Чэс копается в своей еде. Он смеется над твоим комментарием, от чего ты улыбаешься. — Даже не пытайся заставить меня думать об этом, — говорит Джон. — Доедай завтрак. Нам нужно вытащить тебя из этого дома. — Да-да — говорит Чэс. — Поговорим позже, — говоришь ты Чэсу, который ухмыляется в ответ. Просто присутствие этого человека в комнате уже очень помогает тебе. Ты не можешь почувствовать эмоции Чэса, но он явно не злится на Джона или на тебя. Мало того, вы с Джоном вынуждены контролировать свои эмоции. Это помогает эмоционально отстраниться друг от друга. Джон, кажется, думает также, потому что теперь он улыбается еще ярче, пока вы втроем доедаете завтрак. Когда вы закончили есть, вы втроем выходите на улицу. Здесь жарче, чем ты думала. Но тебе это нравится. Как только ты ступаешь на солнце, ты закрываешь глаза и позволяешь теплу окутать тебя. Немного поодаль от дома, рядом небольшим прудом, есть поляна, и Чэс расстилает принесенное одеяло, чтобы вы все могли на нем сесть. Джон снова курит сигарету в солнечных очках, садится на землю и прислоняется к ближайшему дереву спиной. Ты лежишь на спине на одеяле, глядя в небо. День ясный, дует легкий ветерок. Это потрясающе. После того, как ты была взаперти в этом доме, ты наконец чувствуешь, что можешь нормально дышать. — Итак, в чем загвоздка? — спрашивает Чэс после того, как вы некоторое время молчали. — Или я попаду под перекрестный огонь? — Ты в безопасности, приятель, — говорит Джон. — Хотя возможно мы можем действовать тебе на нервы. — Это неизбежно, — говорит Чэс, вытягивая перед собой длинные ноги. Он откидывается назад, чтобы опереться на локти. — Мы с Джоном связаны, — говоришь ты, не открывая глаз. — Мы чувствуем все, что чувствует другой, и, по сути, мы скреплены на всю оставшуюся жизнь. — То есть, вы женаты? — с улыбкой спрашивает Чэс. Вы с Джоном смеетесь. — Не совсем так, — говорит Джон, туша сигарету в траве. — Духовно, эмоционально и магически связаны. Это была цена, которую я должен был заплатить, чтобы удержать ее привязанной к этому миру. — С учетом всего, неплохая цена, — говорит Чэс. — Да, я просто сгусток радости, который нужно постоянно носить с собой, — саркастически говоришь ты. Джон отстраняется от дерева, чтобы подойти к тебе. — Думаю, да, — говорит он, падая на одеяло. Он ложится на спину и кладет голову тебе на живот. Он скрещивает руки, чтобы устроиться поудобнее. Ты можешь почувствовать его сонливость, и трудно не поддаться этому чувству самой. Ты пытаешься оттолкнуть его сонливость как можно дальше и вместо этого сосредоточиться на солнце. — То, что сказала Зед, — говорит Чэс через мгновение. — Это правда? Вот он. Вопрос о Небесах. Ты поворачиваешь голову, чтобы посмотреть на него, когда открываешь глаза. — Ага, — киваешь ты. — Да, это правда. — На что это было похоже? — спрашивает Чэс. Джон уже задремал, так что ты не против ответить на вопрос Чэса, даже если вспоминать все это немного больно. Ты не можешь винить его за любопытство. Тебе бы тоже было любопытно на его месте. Он выглядит полным надежды на столько, что нельзя не улыбнуться. — Спокойно, — говоришь ты. — Тепло, безопасно. Время на самом деле движется по-другому. Все как бы сливается воедино. Это было удивительно. — Звучит хорошо, — с улыбкой говорит Чэс. — Это было хорошо, — говоришь ты. — Никогда не строила никаких планов. Просто ждала, что принесет следующий день. Дневная дрема. Ужин на крыльце по вечерам. Мы собирали чернику по утрам. -Мы? Ты снова представляешь дочь и чувствуешь, как у вас сжимается грудь. — Моя дочь, — говоришь ты прежде, чем успеваешь остановиться. — Я не знал… — начинает Чэс. — Я имею в виду…. Его тон покажется тебе странным, пока вы не обдумываешь ситуацию. — Нет-нет-нет, у меня никогда не было дочери, — говоришь ты ему, понимая, что он имеет в виду. — Но если бы этот мир не был таким дерьмовым, было бы здорово, если бы у меня была такая. Взгляд Чэса полон сочувствия и понимания. — Ты знаешь, что мир дерьмовый, — говорит он. — Я не думаю, что кто-то из будущих родителей думает иначе. Но ребенок приносит в мир что-то хорошее, и вы растите его, чтобы помочь ему сделать этот мир немного лучше. По крайней мере, я так это вижу. Ты никогда не думала об этом так. — Да, думаю, я понимаю тебя, — говоришь ты. Чэс кивает на Джона и приподнимает бровь. Ты понимаешь вопрос и киваешь. Брови Чэса подняты так высоко, что скоро смогут просто скрыться в волосах — Мы не планируем размножаемся, приятель, — бормочет Джон. Похоже, он спал не так крепко, как ты думала. Чэс хихикает. — Я думаю, что Вселенная только что вздохнула с облегчением, — шутит он. — Но, честно говоря, наличие дочери меняет мужчину. Когда родилась Джеральдин, я знала что сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее. — Да, но, единственный способ защитить ее прямо сейчас — это не приводить ее в этот мир вообще, — говоришь ты. — Достаточно того, что происходит со мной и Джоном. Кроме того, я даже отдаленно не готова к ребенку, и мы не будем больше обсуждать эту тему. Голова Джона все еще лежит на тебе, и он поворачивается, чтобы посмотреть на тебя через свои солнцезащитные очки. — Ты в порядке, лапа? — спрашивает он. — Нет, — говоришь ты, поднимая его голову, чтобы он сдвинулся. Ты садишься. — Мне нужно побыть одной. Вернуться внутрь. Вернуться в холод и темноту, где ты точно знаешь, что есть алкоголь, и никто ничего от тебя не ждет. Где никто не хочет слышать о том, через что ты прошла. Никто не хочет, чтобы ты говорили об этом. Намерения Чэса благородны, и ты знаешь, что он просто пытается предложить тебе кого-то, с кем можно поговорить, кроме Джона. Но ты не хочешь говорить. Тебе нужно побыть одной в своей комнате. Вот где тебе нужно побыть прямо сейчас. — Лола, — говорит Джон, беря тебя за руку, когда ты пытаешься встать. Ты замираешь и смотришь на него. — Мы справимся с этим. Я смогу помочь тебе. Я обещаю. — Джон, — перебиваешь ты его. — Сделай нам обоим одолжение и перестань давать мне обещания. Ты забираешь руку и встаешь на ноги. Ты можешь чувствовать на себе их взгляды, когда идешь обратно в дом на мельнице, и чувствуешь, как чувство вины Джона накатывает на волнами. Из-за этого тебя начинает мутить, и хочется вырвать. Ты обхватываешь себя руками и возвращаешься внутрь, останавливаясь только для того, чтобы взять виски из гостиной, прежде чем запереться в своей комнате.