Ангел с дробовиком

Ты больше не можешь находиться в доме на мельнице. Прошел почти месяц, и, если не считать леса неподалеку, ты не выбиралась из этого места. Даже в магазин или в бар. Ты начинаешь нервничать. Тебе нужно дышать и двигаться. К сожалению, шанса не было. Каждый раз, когда ты думаешь, что можешь ускользнуть на несколько часов, Джон внезапно оказывается рядом с тобой. Не то чтобы он действительно мешал тебе, он просто настаивает на том, чтобы пойти с тобой. А это как раз то, чего ты не хочешь. Чэс также предлагает отвезти тебя туда, куда ты хочешь, когда Джона нет рядом. Они оба упускают из виду главное. Ты не хочешь просто уйти. Ты хочешь побыть одна. Ведь это не такая уж и сложная концепция. Часть тебя задается вопросом, не думают ли они, что ты собираешься сделать что-то глупое. Верно, ты не в лучшем настроении, и правда, что ты действительно хочешь влезть в драку. Может быть, их опасения и обоснованы. Но это не значит, что ты не хочешь этого делать. Другая часть тебя знает, чего на самом деле боится Джон, если ты уйдешь без него. Он боится, что ты не вернешься. Такая мысль приходила тебе в голову. Чем больше ты думаешь об этом, тем больше склоняешься к тому, что если ты уйдешь, то это будет ненадолго. Тебе нужно во всем разобраться. Подумать, что ты хочешь делать сейчас, когда снова жива. Связь, которую ты разделяешь с Джоном, никогда не исчезнет, и хотя ментальные упражнения, которые ты выполняешь, помогают блокировать его, ты думаешь, что время, проведенное вдали от Джона, может помочь тебе очистить разум. Потому что прямо сейчас находиться в его присутствии и одновременно ощущать его в своей голове — это уже слишком. Все, о чем ты можешь думать, это о Джоне, и тебе нужно отделиться от него и понять, что ты хочешь делать дальше. Итак, ты начинаешь вынашивать план. Все, что тебе нужно, это подходящая возможность. Она представляется тебе, когда ты слышишь, как Чэс говорит с Джоном о возможной атаке оборотня в этом районе. — На сколько все плохо? — спрашивает Джон с сигаретой во рту. Вы втроем сидите за кухонным столом. Вы с Джоном медитировали, когда вошел Чэс. В основном это было то, что вы делали, когда не пили, не ели и не развлекались. С последним было не очень, потому что связь все еще подавляла. — Уже как минимум два убийства, — говорит Чэс. — Никто не сообщал о том, что его укусили, насколько я могу судить, это не распространилось…. — В моем арсенале есть серебряные пули, — предлагаешь ты. — Об этом не так уж и сложно позаботиться. Если тебе удастся уговорить Джона согласиться на работу, ты сможешь улучить момент, чтобы ускользнуть. Это будет несложно. Преследуешь оборотня, а потом, когда понимаешь, что Джон о нем позаботился — исчезаешь. Все очень просто. — Нет, слишком рискованно, — к твоему удивлению и разочарованию, Джон качает головой. — Джон, ты серьезно? — спрашиваешь ты. — Я чахну здесь. Это идеальная работа, чтобы вернуть нас обоих на поле боя. — Нет, — твердо говорит Джон. — Нет, пока мы не справимся с этой связью. Справиться с этим? Ты бы сказала, что весьма неплохо справляешься.  — Как ты думаешь, что еще мы собираемся делать с этой связью? — с раздражением спрашиваешь ты. — Мы не узнаем, на что мы действительно способны, пока не приступим к работе. — Сначала тебе нужно отдохнуть, — говорит Джон, туша сигарету в пепельнице перед ним. Он встает из-за стола. — Конец дискуссии. Ха! Ты фыркаешь от смеха. — Конец дискуссии? — переспрашиваешь ты. — Ну конечно, простите меня. Простите меня, что ставлю под сомнения ваши знания! Да как я смею?! — Лола, — раздраженно говорит Джон, но ты не останавливаешься. — Пожалуйста, простите меня, о мой господин! — говоришь ты, тоже вставая на ноги. — Не могу поверить, что я посмела пойти против вашего слова! Я просто удалюсь в свою комнату, пока вы не придумаете должное наказание! — Чёрт побери, женщина, — говорит Джон, но ты снова перебиваешь его. — Нет, нет, нет, вы правы. Конец дискуссии. Пока я буду держать свое мнение при себе, может, вы хотите, чтобы я тоже приготовила вам ужин? Погладила ваши вещи? Знаете что, я просто полежу в кровати, пока не понадоблюсь вам! Просто дай мне знать, когда захочешь, чтобы я задрала для тебя юбку, чтобы ты мог вставить. Мне не хотелось бы провоцировать вас и сделать несчастными, господин! — ты делаешь комичный поклон, прежде чем резко развернуться и выйти из комнаты. Ты знаешь, что твой взрыв, это было слишком, но, к черту это. Было хорошо. У тебя есть серьезное намерение ворваться в свою комнату и хлопнуть дверью. Это бы не особо помогло, но это было бы чертовски потрясающе. В любом случае тебе нужно разобраться со своим планом. — Джон, ты не можешь удерживать ее здесь, — тихо говорит Чэс. Ты слышишь это, так что останавливаешься и прячешься за углом, чтобы подслушать. — Я знаю это, Чэс, — говорит Джон. Ты можешь слышать усталость в его голосе, и она настолько сильная, что ты почти чувствуешь ее, даже когда мысленно отгораживаешься от Джона. — Чего ты боишься? — спрашивает его Чэс. — Ты думаешь, с ней что-то не так после возвращения? — Нет, — говорит Джон. — Она все еще Лола. И она злится. Я раньше уже видел ее злой. Когда мы впервые встретились, она была просто клубком гнева и злобы. В ту нашу первую встречу в переулке, на нее было больно смотреть. Когда она охотилась на этого суккуба, она не заботилась о собственной безопасности. Она напала физически, зная, что это не принесет никакого результата. А сейчас она злится еще больше, чем была тогда. Как ты думаешь, что сейчас она может сделать? — Что? Ты думаешь, она попытается погибнуть, чтобы вернуться на небеса? — спрашивает Чэс. — Джон, она не такая. Я знаю ее недавно, но у меня нет ощущения, что она жаждет своей смерти. Она не собирается погибнуть специально. — Вопреки распространенному мнению, я не идиот, — говорит Джон. — Не это меня беспокоит. Чэс на мгновение замолкает, и ты задаешься вопросом, не собирается ли он закрыть эту тему. Но он этого не делает. — Ты боишься, что она уйдет? — он спрашивает. — Из лучших побуждений? — Да, — прямо говорит Джон. — А это было бы так плохо? — спрашивает Чэс — Но для кого? Для нее? Или для тебя? Когда Джон не отвечает, он продолжает  — Разве эта связь между вами двумя не должна помочь вам почувствовать то, что чувствует другой? Что она чувствует? — Это не так просто, — говорит Джон. — Медитация помогает, но она изо всех сил блокирует меня. — Вот один глупый вопрос, — говорит Чэс. — Ты пробовал просто спросить ее? Ты подавляешь еще одно недоверчивое фырканье. Да правильно. Как ни странно, вместо этого фыркает Джон. — Брось, — говорит он. — Она, наверное, не сказала бы мне, если бы я спросил. — Наверное, нет, — говорит Чэс. — Но ты не узнаешь, пока не попробуешь. — Слушай, несмотря ни на что, я не знаю, что у нее в голове, — говорит Джон. — А если я не знаю ее намерений, то я не могу доверять ей. — Но ты не в праве решать, готова она к работе или нет, — говорит Чэс. — Она взрослая женщина, Джон. Ты стащил ее с неба, оторвал от мира и дочери. Ты не можешь ожидать, что она когда-либо смириться с этим. Ты должен быть счастлив, что она хоть что-то хочет делать. — Я, черт возьми, это знаю, — рявкает Джон. — Но я не могу отпустить ее в этот мир. Нет, пока она не сможет нормально контролировать себя. Ты перестаешь слушать, слишком раздраженная и злая, чтобы беспокоиться о реакции Чэса. Вместо этого ты идешь в свою комнату, чтобы немного подумать. Приятно знать, что твои ментальные тренировки работают. И насколько хорошо. Ты понимаешь, что он не знал, что ты слушаешь, иначе он бы прекратил разговор. Он больше не может чувствовать тебя так сильно, как раньше. Это пригодится, когда ты уйдешь. Оказавшись в комнате, ты опускаешься на кровать и обдумываешь возможные варианты. Ты можешь подождать, пока он заснет, но на это может уйти несколько часов, и неизвестно, будет ли это глубокий сон. Зная его, наверное, нет. Твой взгляд замечает бутылку виски на комоде. Она была среди твоих вещей из квартиры, и ты нашла ее, когда искала одежду. Ты знаешь, что Джон уже выпил. Чтобы его споить, не потребуется много времени. Это определенно заставит его крепко заснуть. Как только он отрубится напившись, ты можешь его хоть с кровати на пол скинуть, он и не дернется. Ты делала это раньше. Пьяный и спящий Джон не должен заметить, как ты уходишь. Чэс может заметить, если он еще не удалился в свою комнату, но ты разберешься с этим, если до этого дойдет. Из того, что ты услышала, ты понимаешь, что можешь уговорить Чэса позволить тебе уйти. Ты не можешь уговорить Джона. Поэтому, когда ты слышишь, как Джон уходит в свою комнату, ты берешь бутылку виски и два стакана. — Входи, — говорит он, когда ты стучишь в его дверь. Ты открываешь ее и заходишь внутрь, захлопывая ее за собой. — Перемирие, — говоришь ты, ставя бутылку и стаканы ему на тумбочку. Ты можешь увидеть, как плечи Джона слегка расслабились. Он, наверное, думал, что ты пришла, чтобы снова врезать ему. — Спасибо, черт возьми, — говорит он и нетерпеливо тянется, чтобы открутить бутылку. — Мне тоже жаль. Мы скоро выйдем в поле. Но не для этой работы. Оборотни могут быть весьма неприятны. Если ты не будешь осторожна, понадобится всего один укус. — Да, я знаю это, — говоришь ты ему, когда он наливает вам обоим виски. — Меньше разговоров, больше выпивки. — Я могу это устроить, — говорит Джон. Он протягивает тебе стакан и чокается с тобой. Ты сидишь рядом с ним на кровати и делаешь вид, что делаешь глоток, пока он делает большой глоток. После этого вы ведете беседу, пока пьете. Когда Джон не смотрит или слишком занят разговорами, ты подливаешь ему еще виски. Он слишком увлечен, чтобы понять, что ты на самом деле не пьешь, и с течением времени он пьянеет, пока его язык не начинает заплетаться, и он, наконец, ставит свой стакан на тумбочку. К этому моменту бутылка почти пуста, и ты едва успела допить свой первый стакан. — А сейчас, — говорит он, ожидаемо поворачиваясь к тебе, как ты и предполагала. — Давай чем-нибудь займемся, а? Ты не можешь не закатить глаза. Ты была готова к такому исходу. Потому что, когда Джон пьян, он хочет трахаться. Ты встаешь и сбрасываешь ботинки, а он развязывает галстук и ложится посреди кровати. Ты ставишь свой стакан рядом с его, прежде чем залезть на Джона. Он уже растянулся на спине, и его руки скользят по твоим голым бедрам, когда он задирает твое платье. — Хорошо, но только поцелуи, — говоришь ты ему. — Ты слишком пьян для секса. — Черт возьми! — восклицает Джон. Быстро схватив тебя за бедра, он прижимает тебя к себе. — Меня это никогда не останавливает. — Может быть, когда твой партнер также пьян, — говоришь ты, проводя рукой по его волосам. Он удовлетворенно стонет. — Но я не на той же стадии. — Женщина, которая умеет пить, — говорит Джон с пьяной ухмылкой. — Такие женщины мне по сердцу. Ты поднимаешь бровь, когда слышишь его формулировку. — Я тебе по сердцу, Джон? — ты не можешь не спросить, понизив голос до хриплого тона. — О, лапа, ты же знаешь, что оно уже твое, — мурлычет он и тянется к тебе. — А сейчас, давай, поцелуй меня. Его рука поднимается, чтобы схватить тебя за затылок, и он притягивает тебя к себе, чтобы поцеловать, прежде чем ты успеешь ответить. Его губы неуклюже скользят по твоим губам в пьяном тумане, так что ты перехватываешь контроль, просовывая язык в его рот с мягким вздохом. Он стонет, и ты практически проглатываешь звук. Ты можешь чувствовать его эрекцию через брюки и тянешься, чтобы расстегнуть их. Рука, не сжимающая твою голову, возбужденно сжимает твое бедро. Он не ожидал, что ты на самом деле прикоснешься к нему. Ты можешь сказать это по тому, как он отчаянно сжимает тебя. Ты лезешь в его брюки и обхватываешь его член, лаская его твердыми и быстрыми движениями. Ты знаешь, что когда он такой, то думает только об одном. И ты счастлива, дать ему это. Потому что ты знаешь, что сразу после он моментально отрубиться. Если отбросить пьяные признания, ты все еще полна решимости уйти ненадолго. Если бы это было трезвое признание, то было бы другое дело. Так что ты грубо дрочишь ему, стараясь быстро довести до края. Он слишком пьян и потерян, чтобы ответить взаимностью, но это нормально для тебя, поскольку ты не ожидаешь сейчас от него чего-то. Его рот жадный, и он едва позволяет тебе отстраниться, чтобы дышать. Каждый раз, когда ты пытаешься это сделать, он сжимает твои волосы сильнее, и притягивает тебя обратно. Когда он кончает, все его тело содрогается под тобой, и ты должна признать, что гордишься тем, как на него влияешь. Он падает на спину, тяжело дыша, когда ты убираешь руку. — Ммм, я просто немного выпью и позабочусь о тебе, — сонно бормочет он, уткнувшись лицом в подушку. Он отключается, даже не успев стереть сперму. Это оказалось проще, чем ты думала. Ты вытираешь руку о простынь и вылезаешь из постели. Тихонько обуваешься, но он даже не шевелится. Ты на цыпочках выходишь из его спальни и тихо закрываешь за собой дверь. Убедившись, что он ничего не слышал, спешишь в свою комнату. Ты стараешься поддерживать пульс нормальным, стараешься не показывать свое волнение, чтобы оно не разбудило его. Ты знаешь, что это возможно. Ты отчетливо помнишь, как однажды ночью проснулась от его возбуждения, когда он решил позаботился о себе сам, потому что ты слишком устала. Ты уже собрала сумку и теперь достаешь ее из-под кровати. Ты перебрасываешь ремень через плечо и быстро осматриваешь свою комнату, чтобы убедиться, что не упустила ничего важного. Джон все еще крепко спит, когда ты спешишь мимо его комнаты. Ты добираешься до винтовой лестницы, когда голос окликает тебя. — И куда это ты собралась? Ты ругаешься себе под нос и поворачиваешься лицом к Чэсу. Он похож на отца, который не одобряет твои действия. Ты чувствуешь себя подростком, которого только что поймали на попытке смыться. — Ухожу, — говоришь ты, наблюдая, как он встает с дивана. — На несколько дней. Может немного больше. — Я сомневаюсь, что Джон согласился на это, — говорит он, подходя к тебе. — Вот в чем дело, Чэс, — говоришь ты, поправляя сумку. — Вопреки тому, что он думает, Джон не мой гребаный сторож, так что мне не нужно его согласие. Он не может указывать мне, что делать. Мне нужно время. Мне нужно разобраться во всем. Я не могу этого сделать, когда он так крепко держит меня, что я, блядь, не могу дышать! — Я понимаю, — говорит Чэс, его взгляд мягкий и понимающий. — Я действительно понимаю. И я не собираюсь тебя останавливать. Ты взрослая женщина. Уверен, ты даже сможешь убить меня, если я попытаюсь встать у тебя на пути. Я даже представить себе не могу, через что ты сейчас проходишь. Но Джон заботится о тебе. Он действительно любит тебя. — Я знаю, что это так, — говоришь ты Чэсу. — Но если он хотел, чтобы я осталась, ему нужно было прямо попросить меня остаться. Так что прекрати говорить всю эту фигню в его оправдание. — Ты знаешь Джона, — говорит Чэс, пожав плечами. — Он сам — одно огромное оправдание. Я могу сказать, что у него на уме, но не в сердце. — Что, правда, то правда, — бормочешь ты. Ты обдумываешь это, прежде чем протянуть руку и обнять Чэса. Он крепко обнимает тебя в ответ, и ты целуешь его в щеку. — Позаботься о нем, Чэс. — Я сделаю все, что смогу. Но ты знаешь, что я не смогу помешать ему отправиться за тобой, как только он проснется, — говорит Чэс, когда ты отстраняешься. — Я буду знать, когда он будет рядом, — говоришь ты, касаясь своего виска. — Он не сможет найти меня. — Береги себя, — говорит Чэс. — Ты тоже. Когда прохладный воздух ударяет тебе в лицо, ты чувствуешь облегчение. Твоя машина по-прежнему припаркована там, где ты ее оставили несколько месяцев назад, и ты садишься на водительское сиденье. Ключ на самом деле все еще в замке зажигания, и, к твоему облегчению, машина оживает, когда ты его поворачиваешь. Бензина не так много, но ты недалеко от одного из своих аварийных убежишь, так что думаешь, что все будет нормально. У тебя есть несколько убежищ на непредвиденный случай, там есть машина, наличка и самое необходимое на случай, если тебе понадобится срочно сваливать. Джон не знает ни об одном из них, а оплата за них автоматически списывается с твоего счета, поэтому о них можно было не беспокоиться. Ты опускаешь окно, когда отъезжаешь от дома на мельницу. Чем дальше ты удаляешься от дома, тем больше расслабляешься, чтобы проверить связь. Вы с Джоном не расставались с тех пор, как ты вернулась, и тебе любопытно посмотреть, каково это, когда тебя нет рядом с ним. Его присутствие далеко не так подавляюще, как раньше. Фактически, ты едва можешь почувствовать его, если позволишь своему разуму открыться. Тебе действительно немного грустно, и у тебя определенно болит сердце. Однако нельзя быть уверенной, что это связь. Тебе может быть просто грустно, из-за того, что ты уезжаешь. После круиза у тебя, по крайней мере, всегда было представление о том, когда ты снова увидишь Джона. Ты сожалеешь, что все так сложилось. Но тебе нужно оценить свои собственные чувства и решить, чего ты хочешь. Ты знаешь, что хочешь Джона. Это ясно. Тем не менее, жизнь дала тебе второй шанс, и не нужно тратить его впустую взаперти в доме на мельнице. Поездка проходит без происшествий. Ты не понимала, что уже так поздно, пока не остановились у склада. Сейчас почти десять, и облака закрыли луну, так что почти ничего не видно. Ты паркуешь машину рядом с дверью помещения, чтобы можно было включить свет и осмотреться. Ты переставишь ее, когда будешь уверена, что другая машина в порядке. Ты вылезаешь и достаешь из кармана ключи от склада. Когда ты открываешь дверь, то улыбаешься, видя, что вещи все еще там. Машина немного пыльная, но выглядит неплохо. Нет никаких признаков того, что кто-то копался в вещах, так что это тоже плюс. Ты открываешь дверь черного автомобиля эконом-класса и находишь ключ, приклеенный к нижней части водительского сиденья. Автомобиль заводится сразу. Бак уже полон. Ты оставляешь двигатель включенным, чтобы машина немного прогрелась, пока ты идешь к багажнику, открываешь, проверяешь содержимое. Есть еще одна сумка, в ней деньги, одежда, туалетные принадлежности и немного оружия. Идеально. Кажется, все на месте, поэтому ты возвращаешься к своей старой машине, забираешь вторую сумку и выключаешь двигатель. Ты гасишь фары, и как только ты закрываешь дверь, то слышишь это. Очень отчетливый вой. Ты смотришь на небо, облака разошлись, видна полная луна. — Дерьмо, — волосы на затылке встают дыбом, и ты бросаешься обратно к складу. Ты закрываешь багажник и бросаешь сумку на заднее сиденье. Как только ты садишься за руль и хлопаешь дверью, ты мельком видишь что-то в зеркале заднего вида. Очевидно, оборотень был недалеко. Ты можешь видеть, как его красные глаза светятся сквозь тьму, когда он приближается к тебе. — Серьезно? Серьезно?! Да ты, блядь, издеваешься?! — восклицаешь ты, запирая двери. Ты поворачиваешься и забираешься на заднее сиденье за сумкой. Однако, прежде чем ты успеваешь открыть ее, слышишь звук лап идущих по бетонному полу, в блок склада входит оборотень. Ты сразу замираешь, стараясь не дышать слишком громко. Сердце бешено бьется, и ты знаешь, что оборотень это слышит. Существо кружит вокруг машины, его когти стучат по земле. Он похож на обычного волка, только намного крупнее с большими клыками. Ты по возможности стараешься не двигаться и задерживаешь дыхание, пока он проходит мимо задней двери. Внезапно мир качается, когда оборотень швыряет свое тело в сторону машины. Автомобиль почти поднимается на два колеса, прежде чем снова упасть на все четыре. Ты держишься за сиденья, чтобы оставаться на месте, желая, чтобы твой пульс замедлился. Нужно сохранять спокойствие. Последнее, что тебе нужно делать, это паниковать. Оборотень снова наваливается на машину, и снова мир содрогается. — К черту это! — ругаешься ты, открывая сумку. Оборотень не сдастся. Он уже учуял тебя. Нужно вооружиться и побыстрее. Ты нашла пистолет, но он не заряжен, так что теперь придется искать нужную обойму. Оборотень в третий раз врезается в машину, и дверь возле тебя слегка вдавливается внутрь. Однако недостаточно, чтобы ее можно было открыть, ты считаешь себя удачливой. — Серебряные пули, серебряные пули, дерьмоблядьчерттебядери… Раздается громкое рычание, а затем оборотень оказывается на багажнике машины и голодными глазами смотрит на тебя через заднее лобовое стекло. Его зубы оскалены, а изо рта практически валит пена. Ты хватаешь нужную обойму в тот момент, когда существо ударяется о стекло. Однако стекло держится. Оно слишком толстое, чтобы сразу треснуть. Еще одна удача. — Черт, дерьмо, дерьмо! — ругаешься ты, перелазя обратно на водительское сиденье. Ты включаешь задний ход и нажимаешь на педаль газа. Автомобиль быстро рвется назад, с тошнотворным хрустом сбивая с пути твою вторую машину. Однако оборотень впивается когтями в багажник и остается на месте. Ты выкручиваешь руль, надеясь скинуть его. Не срабатывает. Но ты вжимаешь тормоза. Оборотень теряет хватку, скулит и падает… У тебя дрожат руки, когда ты ставишь машину на ручник и пытаешься вставить обойму в пистолет. Все же ты успеваешь сделать это до того, как раздается еще один рык. На этот раз оборотень прыгает на дверь со стороны водителя. Ты мгновенно реагируешь, поворачиваясь и направляя пистолет в окно. Оборотень прыгает еще раз, это стекло не такое толстое, как заднее стекло. Это отличная возможность отразить нападение, но если ты выстрелишь сейчас, ты рискуешь попасть пулей по стеклу, а не по зверю. Ты карабкаешься назад на пассажирское сиденье, прицелившись в оборотня, который продолжает биться головой в окно, пытаясь пробиться сквозь стекло.  — Давай, ублюдок, — бормочешь ты, взводя курок. — Разбей стекло, попробуй. Оглядываясь назад, ты можешь сразу сказать, на сколько чертовски глупо это было. Как только стекло разбивается, ты делаешь два выстрела. Это все, что тебе удалось, поскольку оборотень, бьющийся своим телом о машину, снова ее поднимает. Твоя спина попадает в дверь пассажира, и выстрелы не попадают в намеченную цель. Первая пуля задела ухо оборотня, а вторая попала в крышу машины. Существо тянется к тебе своими огромными передними лапами, вонзая когти в твою ногу, прежде чем ты успеваешь увернуться. Когти оставляют после себя три глубоких пореза, когда ты подтягиваешь колени к груди. Ты почти не чувствуешь боли, и снова прицеливаешься. Ты стреляешь еще несколько раз, и на этот раз попадаешь. Когда оборотень с воем отступает, из ниоткуда с визгом появляется желтое такси, так сильно врезаясь в зверя, что он отлетает. Ты падаешь на сиденье выдыхая «Бля!» когда кровь из ноги начинает растекаться по сидению. Ты смотришь на это буквально в течении секунды, потому что знаешь, что должна убедиться в том, что эта гребаная тварь мертва. Ты вылезаешь из машины и оборачиваешься назад, чтобы посмотреть на оборотня. Он все еще рычит, пытаясь подняться на лапы, но ты разряжаешь остаток обоймы ему в голову. Он снова падает и бьется в конвульсиях, прежде чем, в конце концов, замереть. Через мгновение тело снова превращается в мужчину, и тебе приходится отвернуться, чтобы не видеть лица этого несчастного. Бедный придурок. Тяжело дыша, ты прислоняешься к поврежденной машине и вздрагиваешь. — Ты, черт возьми, ненормальная?! — гневный крик Джона раздается, как только он открывает дверь со стороны пассажира. Он выскакивает, и ты видишь, что он тоже хромает. Если тебе больно, значит, ему тоже больно. — Лола, ты в порядке? Эта тварь тебя укусила? — спрашивает Чэс. Ты едва видишь, как он выходит из машины, как он уже оказывается рядом с тобой. Он обнимает тебя за талию, чтобы ты могла опереться на него, а не на машину. Ты шипишь, когда нога пульсирует болью, и слышишь, как матерится Джон. — Нет-нет, только царапина, без укуса, — заверяешь ты их. — Я в порядке, все нормально. — Что заставило тебя поверить в то, что ты сможешь справиться с этой тварью в одиночку? — спрашивает Джон, когда он, наконец оказывается возле тебя и Чэса. Ты тяжело вздыхаешь. — Я не охотилась в одиночку, — огрызаешься ты. — Бедный парень, должно быть, был уже здесь, прятался от людей. Город находится в милях от этого склада. Наверное, надеялся изолироваться. У меня действительно выдался дерьмовый вечер, — твоя нога все еще сильно кровоточит. — А теперь исцели меня, чертовски болит. Ты протягиваешь руку, но Джон не собирается брать ее. Если бы это была другая ситуация, ты бы не винила его. Но тебе очень больно, а это значит, что ему тоже больно, поэтому он неохотно хватает тебя за руку. Как только твоя кожа касается его, боль уходит, и кровь перестанет течь. Ты смотришь вниз, и с восхищением наблюдаешь, как следы когтей срастаются сами собой. — Если ты не была на охоте, то какого черта ты здесь делала? — требовательно спрашивает Джон, позволяя твоей руке выскользнуть из его руки. Ты смотришь на Чэса, который убирает руку с твоей талии теперь, когда ты можешь стоять самостоятельно. — Я немного приберусь тут, — говорит он. Ты не отвечаешь Джону, и когда он переводит взгляд между тобой и машиной, ты видишь, как он сложил два и два. Понять, что происходит, несложно. Бокс на складе. Сменить одну машину на другую. Вероятно, он также может увидеть сумку на заднем сиденье. — Понятно, — резко говорит он. — Даже не чувствовала надобности оставить записку? Напоить меня и удовлетворить, чтобы самой ускользнуть? — Ты не оставил мне выбора, — говоришь ты ему. — И сейчас действительно не время говорить об этом. Мы должны помочь Чэсу разобраться с этим беспорядком. И тебе нужно время, чтобы понять, что именно ты собираешься сказать ему. Ты знаешь, что это грубо. Но сейчас тебе до этого нет дела. Джон крепко сжимает челюсти, но больше не давит на тебя. Чэс сел за руль твоей машины, а вы с Джоном отходите, чтобы он мог загнать ее в бокс. Он достаточно большой, чтобы в нем поместились обе машины. К сожалению, они изрядно потрепаны и в данный момент тебе ни к чему. Ты осматриваешь землю в поисках гильз, а когда находишь их все, то идешь и забираешь свои вещи из машины. Даже переносить их из машины в машину утомительно, это может означать только одно. Тебе нужно вернуться в дом у мельницы. Почти все время ты чувствуешь на себе взгляд Джона, но не встречаешься с ним взглядом. Тебе не нужно знать, как они тебя нашли. Он, вероятно, почувствовал, что твое присутствие уходит, когда ты уезжала. Ты забеспокоились об этом, как только сама начала чувствовать это. Это единственное объяснение, почему он так быстро нашел тебя. Как только Чэс позаботился о машинах, и вы втроем собрали все битые стекла, ты запираешь бокс. Когда ты заканчиваешь, Джон разговаривает по телефону. Ты не знаешь, кому он звонил, но судя по всему, он просит кого-то об одолжении. Не зная, что еще делать, ты забираешься в машину. Чэс уже ждет на переднем сиденье. — На сколько все плохо? — спрашиваешь ты его, закрывая дверь. — Он даже не стал ждать, пока я что-нибудь скажу, — говорит Чэс. — Он просто знал. Никогда не видел, чтобы он так быстро трезвел. Джон возвращается к машине и забирается на пассажирское сиденье. — Я обо всем позаботился, — говорит он. — Кто-то должен прийти и разобраться с телом. Они привыкли к таким вещам. Они выяснят, кто такой этот бедняга, и на всякий случай сожгут тело. — Мы закончили здесь? — спрашивает Чэс. Ты знаешь, что он разговаривает с Джоном, но он смотрит на тебя в зеркало. Джон бросает на тебя быстрый взгляд через плечо, прежде чем достать сигареты из кармана. — Да, мы закончили. Давай пойдем домой. Ты подавляешь вздох и падаешь на сиденье. Вся обратная дорога к дому на мельнице наполнена тишиной. Ты сидишь сзади, скрестив руки, а ум сосредоточен на своих мыслях. Теперь, когда вы снова находитесь рядом, присутствие Джона почти подавляет тебя. Но ты пытаешься контролировать себя. Когда вы вернетесь, начнется дерьмовое шоу, и ты начнешь думать обо всем, что хочешь сказать ему, потому что этот список очень длинный. Проходит несколько минут, прежде чем Джон вытаскивает из бардачка бутылку с водой и бросает ее тебе. Он знает, что ты хочешь пить и вымыть ногу. Ты ловишь бутылку и сомневаешься, прежде чем использовать остальную часть воды, чтобы смыть кровь. Ты берешь какой-то предмет одежды из сумки, и вытираешь ногу, прежде чем сунуть все обратно в сумку. После этого вы все втроем снова молчите. Джон изредка выдыхает дым в открытое окно. В конце концов, он отбрасывает сигарету в окно. Обратный путь намного дольше, чем должен был быть. Или, может быть, это просто так кажется. Чэс подъезжает к дому, и вы втроем выходите из машины. Ты берешь свои сумки, но Чэс забирает их у тебя, не спрашивая. Ты ценишь это, потому что, хотя нога зажила, она все равно немного болит. Оказавшись внутри дома, Чэс сразу направляется в коридор, оставляя тебя и Джона одних в гостиной. Ты слышишь, как он бросает твои вещи в комнату, прежде чем уходит в свою. Джон снимает плащ и бросает его на пол, засовывая руку в карман брюк. Он вытаскивает еще одну сигарету, и ты смотришь, как он засовывает кончик между губами. Ты остаешься неподвижной, скрестив руки на груди. Ты была почти у цели. Почти свободна. Ты должна была понять это лучше. Ты никогда не освободишься от Джона Константина. Воздух тяжелый от напряжения. Руки Джона на его бедрах, с губ свисает сигарета. Он начинает ходить по комнате, и тебе не нужна связь, чтобы точно знать, насколько он в ярости.  — Ты собираешься поговорить со мной или просто будешь продолжать смотреть и думать? — сердито спрашиваешь ты после почти десяти минут молчания. Тебе следует быть осторожной, но, ты конечно же забиваешь на это. — Что тебе сказать, Лола? — спрашивает Джон, останавливаясь и глядя на тебя. — Ты хочешь уйти? Давай, вперед, уходи! — Во-первых, как? У меня теперь нет средства передвижения, — говоришь ты. — Во-вторых, тебе нужно посмотреть на это с моей точки зрения. Я понятия не имею, где я теперь вписываюсь! Я отдала все, чтобы спасти тебя. Я смирилась со своей смертью и была спокойна, а теперь я вернулась сюда и внезапно мне нужно жить. Я понятия не имею, что делать. И держать меня здесь взаперти не выход! Я не могу просто сидеть и ничего не делать. По крайней мере, там я могу начать создавать какое-то подобие новой жизни! — Что ж, тебе больше ничего не мешает, — практически рычит Джон, вынимая сигарету изо рта. Облако дыма кружит над его головой, когда он резко выдыхает. — Ты объяснила мне свою точку зрения. Давай, иди, дверь открыта! Он поворачивается к тебе спиной, и ты борешься с желанием стукнуть его по затылку. Хотя очень хочется. Ты даже сжимаешь руки в кулаки. — Серьезно, Джон? Серьезно? Ничто не останавливает меня? — спрашиваешь ты, гнев берет верх над тобой, когда ты пересекаешь комнату и встаешь перед ним. — Не отворачивайся от меня, черт тебя дери! Посмотри мне в глаза и скажи, что у меня нет причин оставаться! Когда он оглядывается на тебя, ты видишь не только гнев на его лице, но и боль. Он не хочет, чтобы ты уходила. Он хочет, чтобы ты осталась с ним. Почему он, блядь, просто не может этого сказать? Вместо того, чтобы просто придумывать оправдание за оправданием, почему тебе следует остаться. Связь. Но ни разу он не попросил тебя остаться, потому что он хочет, чтобы ты осталась. — Лола, — говорит он. — Нет, не говори мне» Лола «, Джон, — рявкаешь ты, снимая куртку. Ты кидаешь ее на пол и вытаскиваешь сигарету у него из его рта. Ты кидаешь ее на пол и тушишь ботинком. — Ты знаешь, почему я пожертвовала собой ради тебя. Ты видел, какие Небеса для меня. Ты знаешь о моих чувствах. Тем не менее, когда дело доходит до дела, ты не можешь сказать то, что действительно хочешь сказать. Его лицо не меняется, когда ты говоришь. Ты не позволяешь этому остановить тебя. Потому что теперь, когда ты, наконец, начала говорить тебя уже не остановить. — Мне нужно было уйти, потому что мне нужно было разобраться, что мне делать с этой новой жизнью, которую ты только что вложил в мои руки. То, о чем я не просила. А ты заставляешь нас медитировать на эту дурацкую связь, пытаясь пробраться ко мне в голову. Ты действительно думал, что мне это не надоест? Твоя грудь вздымается, а руки сжаты так крепко, что ногти впиваются в ладони. Ты видишь, как Джон сжимает ладони от этого ощущения. — Ты хочешь знать, почему я закрываюсь от тебя? Потому что я терпеть не могу чувствовать из-за тебя то, что ты никогда не произносишь вслух. По крайней мере, трезво. Несколько неряшливых признаний в пьяном виде меня не убеждают, Константин. До этого со мной все было хорошо, потому что я могла обманывать себя, думая, что это просто обычное развлечение. Потому что это было тем, что мы об этом говорили, верно? Ты беспокоился о том, что я влюблюсь в тебя? Мы уже прошли этот чертов момент. Мы прошли этот момент, прежде чем я, блядь, спасла тебе жизнь. Мы прошли этот момент в ту секунду, когда ты решил остаться со мной в том круизе. Теперь он блокирует тебя. Он не хочет, чтобы ты чувствовала то, что чувствует он. И по какой-то причине это злит тебя еще больше, поэтому ты стискиваешь зубы и говоришь ему то, что действительно хочешь сказать. Слова, которые ты сдерживала в течение дней, вылетают с такой пугающей скоростью, что ты не можешь их остановить. — Я хочу уйти, но больше всего на свете хочу, чтобы ты попросил меня остаться. Я хочу, чтобы ты признал, что хочешь меня. Потому что я хочу тебя. И если ты чертовски туп, чтобы это видеть, тогда нахуй это дерьмо. Я задолбалась. Твое сердце сильно бьется о грудную клетку. Джон стоит неподвижно, его глаза сосредоточенно сузились, когда он изучает твое лицо. Ты можешь снова почувствовать его присутствие в своем сознании, и на этот раз ты можешь отбросить его чувства, не закрываясь полностью. Это позволяет ему почувствовать то, что ты чувствуешь, хотя бы на мгновение. Просто чтобы он знал, насколько ты серьезна в том, что говоришь. После целой минуты молчания ты недоверчиво фыркаешь и отворачиваешься от него. Хорошо, тогда у тебя есть ответ. Если он такая тряпка, чтобы рассказать тебе, что он чувствует, пошел он на хуй. На хуй это все. Но его голос останавливает тебя, когда он называет твое имя. Не «Лола». Твое настоящее имя. То, которое он никогда не произносил. Ты забыла, как просила Зед сказать ему. Ты поворачиваешь голову назад, чтобы посмотреть на него. — Пожалуйста, останься, — тихо говорит он. — Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной. Ты бросаешься на него, и он мгновенно ловит тебя, сжимая руки вокруг, когда прижимает тебя к своей груди. Ваши губы соединяются в неистовом поцелуе, практически пожирая друг друга. Он спотыкается и коленями ударяется о подлокотник дивана. Ты отстраняешься от поцелуя, давишь ему на плечи и заставляя сесть. — Это было так чертовски сложно? — спрашиваешь ты, развязывая галстук. Это буквально все, что тебе нужно. Вам обоим нужно перестать танцевать вокруг своих чувств друг к другу. Это слишком утомительно. — Я скажу тебе, что чертовски сложно, — рычит он в ответ. Одна рука снова обвивается вокруг твоей талии, когда он хватает тебя между ног. Свободной рукой он задирает юбку твоего платья, просовывая руку между твоими ногами. — Вспоминать, как все было до того, как это случилось. Как практически каждую вторую чертову неделю я заставлял тебя стонать под собой, умоляя чтобы я позволил тебе кончить. Как бы плохо не шли дела, я знал, что ты в относительной безопасности, и ждал встреч. Как, когда мы не были вместе, я все еще чувствовал твои руки на себе и твои красивые губы, обхватывающие мой член, — он нетерпеливо отодвигает твои трусики в сторону и проводит большим пальцем по твоей киске. Твои колени немедленно подгибаются, и ты приостанавливаешь расстегивание его рубашки, чтобы снова схватить его за плечи, на этот раз чтобы опереться. Ты издаешь стон, и это, кажется, подстегивает его. — Вспоминать каждый стон, каждое проклятие, каждое грязное слово, срывающееся с твоих прекрасных губ. Вспоминать, как ты потом улыбалась мне, как ты смеялась, как ты чувствовала себя в моих руках, как ты смотрела на меня… Это превращалось в совершенно иное признание. Не то чтобы ты жаловалась. Ты можешь почувствовать напряжение связи между вами, но стараешься держать все под контролем. Ты не можешь позволить себе быть поглощенной его ощущениями. Не сейчас. Не тогда, когда вы оба наконец-то добрались до этого. Его пальцы шершавые, когда он вводит два внутрь тебя, и на этот раз ты стонешь громче от неожиданного ощущения, немедленно напрягаясь, чтобы сжать его. Он стонет в ответ. — Мысль о том, чтобы потерять тебя, снова потерять тебя, — шипит Джон, продолжая трахать тебя пальцами, и глядя в твое лицо. — Она не выносима. Я не могу ее вынести. А значит, не буду. И если мне придется умолять тебя остаться, чтобы убедиться, что этого не произойдет, я так и сделаю. Я не боюсь умолять, если в результате получаю, то что мне нужно. — Что тебе нужно, Джон? — ты стонешь от удовольствия. — Давай, скажи мне, что ты хочешь? — Тебя. После этого ты вряд ли сможешь сформировать связную мысль. Твои руки запутываются в его волосах, когда ты прижимаешься к нему. Его большой палец гладит твой клитор, и ты уже чувствуешь, как приближается оргазм. — Я останусь, — выдыхаешь ты. — Я останусь с тобой. Настала его очередь стонать. Рука вокруг твоей талии сжимается еще сильнее, поскольку он держит тебя так близко, как только может, продолжая двигать пальцами, пока ты не кончишь прямо здесь, на диване, прикусывая губу, чтобы не кричать слишком громко. Он убирает руку почти сразу после этого, но только для того, чтобы снять с себя одежду. Ты торопишься сделать то же самое, роняя свое платье и трусики кучей на пол и нетерпеливо выбиваясь из ботинок. Когда он полностью обнажен, он встает и крепко обнимает тебя, жадно ловя твой рот. Ты позволяешь ему контролировать поцелуй, но только на мгновение и только для того, чтобы отвлечь его настолько, чтобы толкнуть назад на диван. Как только ты это сделаешь, ты залазишь к нему на колени, и он снова обнимает тебя. Его член твердый и горячий между твоими бедрами, и ты трешься о него в течение нескольких секунд, прежде чем опускаешься, чтобы грубо насадиться на него. Он стонет, когда ты начинаешь скользить по нему, он едва ли дает тебе время приспособиться, прежде чем начинает толкаться навстречу. Ты чувствуешь, что твой контроль над связью снова начинает ускользать, но ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы не потеряться в его ощущениях. Хотя это чертовски заманчиво. Ты прижимаешься к его груди, позволяя ему продолжать заданный темп. Джона толкается глубоко и быстро, желая, чтобы ты чувствовала каждый его дюйм. Ты ощущаешь слишком много, но не можешь остановиться. Не остановишься. Одна из рук Джона соскальзывает с твоей талии, и его рука крепко обхватывает твою задницу, направляя каждое вращение твоих бедер так, чтобы оно совпадало с его членом, погружающимся в тебя до самого основания. Другая его рука прижимает тебя к нему, так что тебе не удается даже пошевелиться. Тебе некуда бежать, если вдруг ты решишь задуматься об этом. Ты лежишь на нем, полностью в его власти, одной рукой сжимая подушку дивана рядом с плечом Джона, а другой цепляясь за подлокотник над его головой. Тепло накатывает волнами, и тебе требуется вся твоя силы воли, чтобы не быть поглощенной его ощущениями. Ты пытаешься сосредоточиться на собственных ощущениях и эмоциях, но Джон все еще присутствует в сознании, тяжелое присутствие на задворках твоего разума, от которого ты больше не можешь избавиться. И ты даже не уверена, действительно ли ты хочешь избавиться. — Давай, лапа, — он задыхается, прижимаясь к твоим губам между поцелуями с открытым ртом. — Не пытайся побороть это! Он пытается утянуть тебя в эту связь. Он хочет, чтобы ты была поглощена им, чтобы ты забыла, чтобы даже не думала о том, чтобы уйти от него. Но ты не можешь себе этого позволить. Ты боишься. Ты боишься, что если поддашься магии, то сдашься. Потому что, если ты позволишь эмоциям Джона поглотить себя, если ты сдашься, что останется от тебя? Кем ты тогда станешь? Да, ты выбрала это. Да, ты решила остаться с ним. Но ты не собираешься жертвовать собой. Не снова. Ты борешься с ним мысленно, пока он продолжает вторгаться в твое тело. Ты резко целуешь его в ответ, двигаешься вместе с его толчками. Ты блокируешь его эмоции. Даже если ты уже кончила один раз, ты можешь почувствовать, как близится второй оргазм. Джон еще не кончил, но он точно близок. Ты это точно знаешь. В такие напряженные моменты он никогда не держится долго. Хотя ты не знаешь, почему он сдерживается, почему он все тянет и тянет, и так решителен в этом. Он никогда не отказывался от собственного удовольствия, когда оно доходило до точки невозврата. А сейчас он безусловно на этом этапе.  — Лола, — стонет он, хотя ты можешь поклясться, что это больше похоже на мрльбу. — Позволь мне почувствовать тебя. Почувствовать тебя? Он безжалостно трахает тебя на всю длину и кажется что это длится вечно. Что еще он хочет почувствовать? И ты понимаешь. Он не хочет, чтобы его эмоции поглотили тебя. Он хочет, чтобы вы установили связь, чтобы твои эмоции могли захлестнуть его. Он хочет буквально утонуть в магии, которая держит вас связанными. Он хочет снова почувствовать все, что ты чувствуешь. Пока ты пытаешься бороться с потерей себя, он делал совершенно противоположное. Он хочет утонуть в шквале ощущений. Он хочет вместе спрыгнуть с края. Это, безусловно, меняет ситуацию. — Хочешь почувствовать меня? — ты тяжело дышишь, и по лицу расползается медленная улыбка, когда ты начинаешь сильнее прижиматься к нему. Он стонет, и рука, которая не сжимает твою задницу, поднимается, чтобы лечь на твою щеку, заставляя тебя отстраниться, чтобы ты могла видеть его лицо. Его глаза такие темные, что они могут быть почти черными в тусклом свете гостиной, и его зубы стиснуты, когда он пытается сдержаться. — Впусти меня, — почти рычит он. Ты закрываешь глаза, впиваешься в его рот и исполняешь его желание. Это не похоже ни на что из того, что ты когда-либо испытывала в своей жизни. Поток эмоций отправляет тело в такое же безумие, как и месяц назад, но на этот раз, когда ты кончаешь, похоже, что кожа пронизана электричеством. Ты чувствуешь, как Джон входит в тебя, когда вы оба практически кричите от переполнения ощущений. Воздух вокруг внезапно меняется, и несколько лампочек вспыхивают ослепительным множеством искр. Огонь в камине возвращается к жизни на несколько мгновений, прежде чем снова погаснуть. Книги разлетаются с полок, падая кучей на пол. Джон продолжает двигаться в тебе, пока полностью не кончает в твое безвольное тело. Только после этого он замедляется и останавливается, крепко обхватывая талию, чтобы убедиться, что ты не двинешься, чтобы слезть с него. Не то чтобы ты могла, даже если бы попыталась. Ты почти уверена, что не сможешь даже пошевелить ногами, и ты едва можешь отдышаться. Твоя грудь движется так быстро, что тебе приходится заставлять себя делать медленные глубокие вдохи, чтобы избежать гипервентиляции. Вы оба в поту, и его голова откидывается на подлокотник. Джон убирает твои волосы с лица и целует. Это далеко не так жестоко, как раньше. Этот поцелуй нежный и сладкий. Почти извиняющийся. Ты ничего не можешь сделать, кроме как неуклюже поцеловать его в ответ, пока это не окажется слишком для тебя, и ты позволяешь своим губам оторваться от его губ. — Ебать…., — выдыхаешь ты тяжело дышать. Джон хихикает, задыхаясь. — Я только что так и сделал, лапа, — говорит он, шлепая тебя по заднице. — Я так и сделал. — Мы…сделали что-то с вещами…. — говоришь ты, нерешительно обводя комнату взглядом. — Сексуальная магия — мощная вещь, — говорит Джон, уткнувшись носом тебе волосы. — Хотя я никогда не участвовал, в чем-то настолько мощном. — Так не может быть каждый раз, — говоришь ты. — Мы разрушим дом, если это каждый раз будет так. — Я думаю, это было так интенсивно из-за того, что произошло впервые, -усмехается он. — Не узнаем больше, пока не исследуем это детальнее…. — Я даже ногами не могу пошевелить, — говоришь ты. — Никаких дальнейших исследований. Ты чувствуешь его ухмылку.  — Ты можешь это почувствовать? — мягко спрашивает он. — Да, ты все еще внутри меня… — Нет, не это, — говорит Джон. Он наклоняет твое лицо к своему и снова кратко целует тебя. — Почувствуйте связь. Это определенно другое ощущение. Присутствие Джона больше не похоже на вторжение. И снова трудно отличить его эмоции от твоих, но ты подозреваешь, что это потому, что вы оба испытываете сходные, по крайней мере, на данный момент. Ты не знаешь, как это описать, кроме чувства завершения. Это пугающее ощущение, с которым ты совсем не готова справиться, но у тебя нет энергии, чтобы бороться с ним, поэтому ты расслабляешься в нем. Ты позволяешь его чувствам захлестнуть тебя, когда закрываешь глаза. Его рука прокладывает легкий путь вверх и вниз по твоей спине, и ты отпускаешь диван, чтобы вместо этого прикоснуться к нему. Ты обнимаешь его за шею и прижимаешься лбом к его лбу. Он целует, и ты охотно отвечаешь. На самом деле это почти как необходимость. Вы оба должны касаться друг друга прямо сейчас, иначе вы понятия не имеете, что произойдет. И ты действительно не хочешь узнавать. Когда он слегка отстраняется, то слегка колеблется, прежде чем сказать: — Мне очень жаль, что я полный придурок. — Извинения приняты, — хихикаешь ты. Сердце взволнованно трепещет, и слова, которые ты действительно хочешь сказать, застревают в горле. Ты не можешь их произносить, но знаешь, что Джон их чувствует. Об этом можно судить по тому, как его глаза расширяются, а улыбка слегка колеблется. — Лола, — говорит он. Он делает паузу, чтобы сглотнуть, и твоя улыбка также исчезает, поскольку ты также чувствуешь слова, исходящие от него. — Я… -Какого черта здесь случилось? О черт! ЧЕРТ! Серьезно, вы двое! — восклицает Чэс, входя в гостиную. Он сразу же закрывает глаза, чтобы не видеть вас двоих обнаженных на диване. — Черт возьми, Чендлер, — рявкаешь ты, бросая на него взгляд через плечо. — Ты, блять, нашел способ испортить момент. — Я услышал, как что-то ломается, блядь, и пришел убедиться, что вы не разрываете друг друга на части, — говорит Чэс. Он шарит в углу комнаты и вытаскивает одеяло из одного из шкафов. Не глядя, он бросает его на диван. Одеяло приземляется вам с Джоном на ноги. — Ну, разве что, совсем немного, — говорит Джон с самодовольной ухмылкой, когда ты отстраняешься от него, чтобы взять одеяло. Он помогает тебе развернуть его и накрывает вас обоих им. — Но не в том смысле, как ты думаешь. Убедившись, что вы прикрыты, Чэс может взглянуть в вашу сторону и расслабить плечи. — Я уверен, что когда-нибудь увижу повтор, — говорит он, указывая на волшебное зеркало по пути на кухню. — Дерьмо, — ругаешься ты. Вы забыли об этом. Теперь ты вспомнила, почему существовало правило «никакого секса в гостиной». Если бы вы с Джоном хотели записать свои сексуальные развлечения, вы бы использовали камеру, как обычные люди. — Да я не против, на самом деле, — говорит Джон. Он тянется вниз, чтобы слепо ощупывать пол в поисках своих брюк. Он находит их и достает пачку сигарет и зажигалку. — Конечно, ты же извращенец, — поддразниваешь его ты. Джон с вызовом усмехается. — Я так понимаю, что ты остаешься, Лола? — спрашивает Чэс, открывая холодильник и вытаскивая продукты. Джон поднимает бровь, когда ты смотришь на него сверху вниз. — Да, на какое-то время, — говоришь ты и шутливо бьешь Джона в грудь — Но я могу уйти, когда захочу, ты понял, Константин? — Да, да, лапа, — приглушенно отвечает Джон, не обращая внимания на сигарету, которую он только что сунул в рот. Он подкуривает и бросает зажигалку обратно на пол. — Я уже понимаю, что с моей стороны было глупо пытаться удержать тебя здесь. Я усвоил урок. — Хорошо, — говоришь ты. — Я не понимаю, почему ты все знаешь, но все равно иногда делаешь всякое дерьмо, чтобы меня позлить. Чэс смеется над этим. — Познакомься, это Джон! — поддразнивает он, ставя на плиту несколько сковородок. — О, мы с ней встречались, — говорит Джон. Он затягивается сигаретой и выдыхает дым в сторону. — Она знакома с каждой частичкой меня. Он акцентирует свои слова легким толчком бедер. Он уже выскользнул из тебя, но действие по-прежнему имеет желаемый эффект. Твое тело содрогается от этого подтекста, но ты слишком устала, чтобы что-то с этим делать. — Просто перестань говорить, — ты прижимаешься к его груди, которая кажется такой теплой и удобной. — Разбуди меня, когда еда будет готова. Ты засыпаешь под ровное дыхание Джона и звуки Чэса на кухне. И впервые с тех пор, как ты вернулась с небес, ты чувствуешь себя как дома.