Первая каста

      — Демон! — продолжал издалека кукарекать расправитель Кит.       Голос его был слышен с каждым шагом все ближе, нужно немедленно хоть что-то предпринять. Я высунулась из камеры: моих потенциальных мучителей пока не видать в поле зрения. Огляделась сначала вправо (откуда меня и привели), затем влево. Длиннющий мрачный коридор с множеством таких же камер, который слева заворачивается в пока неизвестном мне направлении. Можно попытаться спрятаться в одной из множества камер, а можно скрыться в дальней части коридора. Любое решение сейчас — это пытать удачу: я прекрасно понимала, что шанс спрятаться от стремительно приближающихся недоброжелателей ничтожно мал, но все же проскользнула в дальнюю часть коридора.       — Демон разломил оковы! — Кит позвенел цепями в доказательство спутникам своих слов, — Видите?       — Уважаемый мистер расправитель, с демоном мы разберемся, не паникуйте. — удивительно низкий и незнакомый мне мужской голос звучал, словно темный шелк. — Расскажите мне подробнее. В кого вселился демон?       — В первокастовую девку хозяина. Она посмотрела на меня своими кровавыми глазами — и меня просто парализовало! Вы представляете? Так я сразу, как демон с плена своего меня выпустил — за крестик нагрудный вцепился, молитвы всякие вспоминал и бежал!       Я осмотрела коридор. Не повезло, не фартануло: это тупиковый коридор. Снизу и сверху нет шахт вентиляции, прятаться больше некуда. Вот черт! Нужно было спрятаться в одной из тех камер. Я притулилась к стене и старалась вести себя тише воды и ниже травы. Кит сказал, что его парализовало под моим взглядом. О чем он говорил вообще?       — Ваше описание ситуации очень похоже…       — На что? — интонация Кита была не разбери какой: то ли паническая, то ли с неким интересом. Панический интерес — такая вот она была.       — Мистер Кит. — незнакомый бархатный голос продолжил. — Похоже, что Вы имели дело с Одаренной Тьмой.       — Чего? — Кит, как и я, не понял ни единого слова с только что произнесенных несвязных бредней.       — Вы в университете проходили дисциплину про дары?       — Да я вообще-то не ученый какой… — я услышала звук чесания затылка. Ну да, чтобы мучить людей — знать особо много не нужно.       — Вы ведь знаете, что среди обычных людей есть особенные — Одаренные? — незнакомый голос выдержал короткую паузу, — Люди могут быть одаренными светлой силой — это дары Шепфа. Таких среди нас очень много — их зовут Одаренные Светом. Но есть и другие случаи, намного более редкие случаи. Они случались на моем веку всего два раза. А поверьте — жил я не мало. Этих двоих силами тьмы одарил Шепфамалум. Они — Одаренные Тьмой. Но ваша девка с первой касты… Раз ее не убили при рождении — она никакая не Одаренная.       Я застыла как вкопанная. Что за бред сивой кобылы? Незнакомец прав: если кто кем и был одарен — то точно не я.       — Так она не демон? — в голос Кита начала возвращаться былая уверенность.       — Нет, мистер. И, думаю, она не могла далеко сбежать отсюда. Хозяин не будет доволен, если ее не поймают.       И Кит, словно бык на красную тряпку, кинулся одну за другой открывать двери камер. Я вжалась в стену еще больше: бежать некуда. Спрятаться негде. Надеяться, что пронесет — глупо. Я закрыла глаза в ожидании своей участи.       — Вот ты где, скотина! — Кит дернул меня за руку сильнее ожидаемого. Я просто свалилась на пол. — Будешь сейчас знать у меня, как расправителя в дураках держать!       Как я не пручалась, как не выкручивалась — теперь уже разьяренного Кита после моей выходки миновать не удалось. Удары прожигали нежную кожу один за другим, рассекали длинные и глубокие порезы. Расправитель все повторял:       — Будешь знать, как не корится хозяину!       Удар. Разливающаяся горьким ядом боль.       — Будешь знать, как Кита в дураках держать!       Еще удар. Кровь стекала тонкими струйками по ногам и стенах. Как я не кричала — страдания не прекращались. Удары терзали тело один за другим. Из-за боли от следующего удара у меня начало темнеть в глазах, мир медленно расплывался и сливался воедино с темнотой…       — Здравствуй, девочка.       Я открыла глаза. Вокруг был пустырь. Выжженный лес, обугленная трава. В небе сплошной мрак. А на меня смотрело настоящее чудовище: оно словно было соткано из тьмы, и лишь в груди ярким огнем светилось отчаянно трепещущее сердце. Я подорвалась и начала пятится. Чудище вцепилось когтистой лапой в мою руку.       — Не меня тебе следует бояться.       Я с трудом сглотнула. Нашла в себе остатки былой смелости, чтобы внимательнее рассмотреть чудовище: обезображенное, словно обугленное лицо, чем-то походило на человеческий череп, вот только зубы были длиннее и острее. Вместо человеческих ступней — копыта. Да и высотой он… Очень высокий, в общем.       — Кто Вы? Зачем Вы меня украли?       По пустырю устрашающим эхом покатился злобный смех чудища.       — Никто тебя не воровал. Ты оказалась здесь, ведь ты — мое дитя, не Шепфа.       Я опешила.       — А кто Вы?       — Меня звали Шепфамалум. А этот пустырь — моя тюрьма, что для меня любезно предоставил братец. Добро пожаловать.       — Я умерла?       — Пока нет. Хотя кто-то очень постарался, чтобы это так и было. Ты здесь не просто так. — Шепфамалум посмотрел на меня внимательнее. — Пришло тебе время узнать немного о себе. То, что говорил охотник в подвале — правда: есть те, кого одаривает Шепфа. У них светлые силы — управлять растениями или погодой. Но они не так сильны, как ты — он коснулся одним когтистым пальцем моей груди, и в ней ярким заревом всполохнул красный огонь — я одарил тебя кое-чем особенным.       Я застыла, смотря на горящее красное зарево в груди.       — Растить траву — хороший дар. — Шепфамалум презрительно улыбнулся. Он точно не считает выращивание травы хорошим даром. — Но заставлять этого одаренного растить траву, потому что так хочешь ты — он снова ткнул когтистой лапой в огонь — гораздо лучше. — Чудище откинулось чуть назад, будто очень доволен проделанной работой.       — Вы хотите сказать, что тогда в камере я заставила расправителя остановится?       — Сила подсознания гораздо глубже, чем ты себе сейчас представляешь. При должном умении ты способна заставить человека делать то, что хочешь, так, что он будет искренне верить в свое истинное желание вершить то, что вершит. При должном умении ты можешь копаться в чужих мыслях, эмоциях, страхах и даже давить на эти страхи.       — Эмм… — я замялась, ведь не подобрала, что сказать.       — Сейчас ты еще не осознаешь, на что способна. Но когда придет время — оценишь мой дар.       — Почему я? Я же невольница из первой касты.       — Ты лишь рождена в неволе. Я дал тебе шанс на свободу.       — Как мне этим пользоваться? Как оно работает?       — Когда придет время — поймешь.       Все вокруг начало затягивать тягучим туманом. Последнее, что я услышала от Шепфамалума, было «Уничтожай все клетки, в которые тебя садят».       — Вставай, девчонка!       Кто-то трусил меня за плечи, тело ужасно болело. Добро пожаловать в реальность.       — Эй! — тяжелые, словно камни, ручищи не прекращали теребить меня. — Работа сама себя делать не будет! Вставай!       Я с трудом раскрыла глаза. Казалось, словно всю ночь кто-то щедро смазывал их суперклеем «Секунда». Руки, ноги, да и всё тело не желало подчиняться воле.       — Хватить бока отлеживать, ленивая девица! — Кит склонился надо мной, словно грозовая туча. — Хозяин распорядился, что сейчас ты идешь с остальными рабочими в поля, что возле гетто.       — Но университет… — хрипло выдавила я.       — Университет?! — в дальнем углу камеры прозвучал надменный голос Перкинса. — Ты там больше не учишься. Я не собираюсь больше ни цента спускать на утеху первокастового отребья! — он ненадолго замолчал, затем взглянул на Кита — окатите ее водой из ведра. Иначе так и будет слоняться по полю без толку, как вялая тарань.       Ледяная вода пусть и не самое приятное, что происходило со мной за последние пару дней, но в чувство привела довольно быстро. И вот я, в заношенных лохмотьях и с наспех собранными волосами, сижу в повозке вместе с остальными рабочими в пути в поле. Я окинула взглядом истерзанные плетью руки: навряд во мне теперь можно узнать ту успешную Ивиэн Морган. Что теперь будет с моей жизнью? Что теперь будет со мной?..       В раздумьях я и не заметила, как мы добрались до поля: золотым ковром его устилала присохшая рожь, а нежно-голубое небо тянулось далеко за горизонт, что конца-края не видать. День обещал быть ясным, даже палящим. Женщина, что сидела возле меня, взяла серп и уже направилась к золотым коврам.       — Тебе что, особое приглашение нужно? — Кит толкнул меня в бок.       Я с трудом слезла с повозки, взяла последний серп и пошла к остальным рабочим.       — Не правильно ты, деточка, делаешь. Смотри, как надо. — и женщина подхватила клок сухой ржи, натянула его на себя и резким движением срезала. — Попробуй.       Я с благодарностью улыбнулась ей и повторила все в точности, как та показала. В руке красовался почти профессионально срезанный клок.       — С такими ручками только жатвой заниматься… Но ничего, потренируешься, и будут с тебя люди. — Женщина ласково улыбнулась. — Я Джози.       — Иви. — Представилась я в ответ.       — Знаю, милочка. Извини меня за мою бестактность, но что ты здесь забыла?       Я посмотрела на Джози с легким непониманием.       — Ты же хозяйская дочь. Негоже барышне в поле спину гнуть. — пояснила она.       Я присела прямо на свежесрезанную полянку.       — Никакая я не барышня, Джози. Такая же, как вы все. Просто миссис Перкинс очень любила меня.       — Так почему же ты здесь?       — Потому что любила меня только она.       — Что за трепли? Вам работы мало? — Кит уставился на нас грозным взглядом.       Джози взялась дальше за работу, кинув мне напоследок:       — Здесь и вправду лучше языком не трепаться, а то можно нагоняй получить.       Я стала рядом с Джози и тоже продолжила работать эту адскую работу. Солнце было в зените и жгло, словно огонь. Нам всем выдали по стакану воды. Я никогда не думала, что буду так счастлива обычной смертной воде.       На ночь меня снова упекли в ту же камеру, не забыв попутно приковать руки цепями. Я сама себе улыбнулась: какие же идиоты. Вновь открыть замки труда совсем не составило. Я понимала, что на этот раз шанса на ошибку быть не может и я должна сбежать. В голове вертелись слова Шепфамалума: «Гораздо лучше, если он это сделает, потому что так хочешь ты». И как так мне надо хотеть, чтобы другой человек безоговорочно сделал то, что мне надо? Хорошо было бы, если бы я это поняла до того, как с кем-то встретится.       Я открыла тяжелую дверь, ведущую с подвала в холл особняка. Кажется, вокруг ни души. Отлично. Нужно пробраться в свою комнату, захватить хоть немного одежды и рвать когти отсюда. Я без малейших проблем сумела прокрасться в некогда собственные покои: все было так, как я оставляла, когда была здесь последний раз. В груди что-то защемило. Я опустила голову и глубоко вздохнула.       — Как раньше уже не будет. Он сам так сказал. — прошептала я собственной обители.       Я скинула из себя тряпье рабочего класса и пулей влетела в гардеробную. На душ, к моему превеликому сожалению, времени совсем нет. Нужно брать одежду постатуснее, чтобы никто не догадался, что я беглянка. И платочек этот захвачу, повяжу на руку, чтобы красное свечение чипа прикрыть. Я носилась по комнате, словно ураган, укладывая вещи в рюкзак, затем, выбрасывая одно, укладывала другое. Жаль, что нельзя брать с собой больше вещей, но я должна быть на легке и готовой оперативно сорваться с места в любой момент.       — Куда-то собралась?