Госпожа бабочка

POV Лука. Через три недели меня выписали из госпиталя. До сих пор помню тот ужас, что испытала я, впервые за долгое время, шагнув по, когда-то живой улице. Теперь же это, лишь пристанище для трупов и развалин. При виде ещё не остывших обломков, так дорогих когда-то зданий и раскиданных трупов, знакомых и так близких когда-то людей, в моей душе появилась ещё одна рана. Она настолько велика, что все остальные по сравнению с ней, лишь жалкие царапины. Зияя и сжигая всё внутри, лишь одним только своим присутствием, эта рана даровала мне новую ещё не изведанную досёле боль, и каждый раз она только росла и росла во мне опустошая, выворачивая, сдавливая всё внутри. Вот что чувствовал и что описывал мне он в своих письмах. Боль утраты вот что это. Худшая боль из изведанных мною. Не дыша, перешагиваю через трупы и обломки, чуть припорошённые первым снегом, будто укрытые белым больничным одеялом. И с каждым моим шагом не могу удержать слёз, пеленой затмившие мне глаза. В нос въелся тот зловонный приторный запах смерти и разлагающихся трупов, а по телу прошагала кавалерия мурашек из-за прикосновения ледяного ветра, который эту вонь разносил. Я уверена, что картину, которую я увидела перед собой не раз присниться мне в моих же кошмарах. Моему взору предстало действительно омерзительное и в тоже время мучительное зрелище. Не могу поверить, что останки, когда-то живых и задорных мальчуганов кидают заледеневших от наступления морозов, как дрова в тележки и бесцеремонно сваливают в яму, которую они гордо называют братской могилой. Для меня это лишь яма закиданная костями. И как бы не было обидно и больно осознавать, что в такое время мало кто придерживаются традиций даже по отношению к мёртвым, осуждать за такое я не могу, ведь нужно как можно быстрее закопать все тела или же они только сильнее начнут разлагаться. И тут я действительно не выдержала, и слёзы ручьями или даже реками потекли по лицу. Как бы не старалась остановить их, без толку, только сильнее разревелась. Возможно, я проплакала так весь день, стоя у этой так называемой братской могилой, если бы рядом не было того, кто смог утихомирить эту боль в себе и во мне лишь одним объятьем. Гакупо прижал меня к себе и всеми силами не хотел отпускать толи из-за моего вполне не адекватного состояния, толи не хотел, чтобы я увидела его красных и усталых глаз. Но оба мы знали, что если разожмём объятия прямо сейчас, наши искалеченные сердца не выдержат из-за понимания того, что всех этих людей погубили не враги, а мы сами. Так и отвлекали друг друга, объятьями не давая мыслям калечить нас, но стоять вот так вечность мы явно не могли и поэтому, отпустив друг друга, мы уже более сдержано начали читать высеченные на камне имена погибших. -Хм… интересно время лечит?- тихо прошептала я хриплым от слёз голосом, проводя пальцем по именам на камне. -Не лечит,- не колеблясь, ответил Гакупо, выдыхая горячий пар и с тоской смотря в серое небо. – Оно попросту не умеет. Время как неуклюжая медсестра лишь слабо перевязывает раны бинтами новых ощущений, чувств, окружения давая на время забыть о боли. Но стоит дёрнуть за одну ниточку, как небрежно повязанные бинты спадают. Бух. И ты снова мучаешься со старой ещё гниющей раной, да только боль новая и в стократ сильнее старой. -Неуклюжая медсестра говоришь,- прошептала я, тоже вскинув голову к верху. Неужели я и вправду никогда не перестану чувствовать эту ужасную боль, и мне ещё предстоит ползти как израненный солдат времени, вечно больной и вечно усталый? И неужели у близких мне людей тоже глубоко в сердце засело это ужасное чувство? Громкий стук в дверь вернул меня из раздумий. Из-за двери показался Гакупо, и как не в чём не бывало, улыбнулся своей глуповатой улыбкой, смотря на мои полупустые чемоданы. -Замечталась принцесса? -Если бы,- с иронией произнесла я.- Ты точно уверен, что хочешь уехать? -Я устал, и ты устала. Мы оба хотим покоя и тем более тебе опасно оставаться в городе, иначе власти зашевелится. Ты не хочешь уезжать?- тихо спросил он, садясь на кресло и откидываясь на спинку. -Я очень хочу, но хочешь ли этого ты? Ведь мы в миг потеряем то, на что ты батрачил всю свою жизнь,- произнесла я, пытаясь увидеть в его глазах хотя бы маленькую частицу сожаления. - Знаешь, думаю всё, что ни делается то к лучшему, поэтому я никогда не буду сожалеть о прошлой жизни, никогда. Да и думаю Кайто. сможет добиться того, что бы компания была на новом уровне. Или ты сомневаешься в этом и до сих пор ему не доверяешь?- хитро произнёс он. - Ты о чём? Я настолько уже сошла с ума, что доверяю даже Шарлот. И кстати я всё,- пробубнила я, закрывая чемодан. -Отлично. Снова послышался стук в дверь и теперь из неё выглянули угрюмые близнецы. -Госпожа, господин,- поклонились близняшки.- Разрешите выполнить ваше последнее поручение. -А, да разрешаем,- немного ошарашено их поведением произнесли мы. Они кивнули и, взяв наши чемоданы, понесли их вниз. Мы же последовали за ними. В отличии от близняшек мы шли не спеша, в последний раз оглядывая тёплый и уже настолько родной дом, запоминая каждый угол и каждую картину, улыбаясь глупым и порой неприметным вещам, вспоминая весёлые и грустные моменты. Так и шли до ворот, любуясь всем этим незаметным, но уже въевшимся в нашу жизнь вещам: заснеженному саду который был прекрасен даже зимой, деревянной беседкой с которой много воспоминаний о шумных летних вечерах и, конечно же, изрезанными воротами у которых долго ждала его. Много что связывала нас всех тут, и я бесспорно боялась это потерять. Но всё, что не делается всё же к лучшему. У ворот уже стояло полно народу. Честно меня взяла тоска, что я буду видеть все эти лица очень редко. Все стояли молча и ждали нас не пророня ни слова. -Мы будем скучать,- прервали тишину близнецы и кинулись нам в объятья. -Ну-ну вы же будете нас навещать?- спросила я, гладя их по белокурым макушкам. -Мы постараемся,- смущёно произнесла Рин, вытирая слёзы. -Если будет время. Ведь мы теперь играем в самом большом театре города,- продолжал Лен, гордо задрав нос. -Да спасибо господину за это,- протороторила белокурая, кланяясь. Он же нечего не ответил, лишь улыбнулся. -Ну что, теперь я,- произнесла Мей, обнимая меня.– Пиши мне не забывай, а то я с ума сойду. -Хорошо.- улыбнулась я, хотя сама ели сдерживаю слёз.- Ну, а ты то будешь приезжать? -Постараюсь, если конечно Кайто не будет загружать меня по полной, то буду приезжать. Но наверное не так часто советник всё таки.- она тоже еле сдерживается, чтобы не заплакать, это было видно по её трясущимся рукам и дрожащему голосу. – Кстати это тебе,- Мей достала из кармана медальон и повесила мне на шею, ещё раз обняв меня и поцеловав в лоб, она отошла в сторонку и отвернулась, видимо, чтобы я не видела её опухших от слёз глаз. Следующий подошёл Кайто и Шарлот. Мы все обнялись, но молчали, нет уже не из-за неприязни к друг другу, а скорее из-за привязанности. -Ты смотри не обижай её, а то педалей то навешаю,- проворчала Шарлот, кидая пристальные взоры на Гакупо, на что он театрально закатил глаз. Мачеха ещё раз обняла меня, и отошла в сторонку, дав наконец-то братьям поговорить, но они были не так уж и многословны. На прощанье, улыбнувшись друг другу и похлопав по плечу, даже не сказав друг другу, типичное прощай, они, развернувшись, разошлись по сторонам. Для меня это не было так уж и странно, ведь слова порой совсем не уместны. Мы ещё долго стояли просто так, изучая друг друга печальными взглядами, но потом всё-таки сели в карету. Я до- последнего наслаждалась их из кареты, и отвела взгляд, лишь тогда когда их силуэта было уже не разглядеть. Гакупо смотрел только вперёд и не разу не оглянулся назад. -Буду скучать,- прошептала я, вертя в руках медальон Мейко. -Я тоже, но не всё так печально они же будут навещать нас. Кстати что за цветы,- спросил Гакупо, смотря на букет искусственных нарциссов, лежащих у меня на коленях. -А нарциссы. Жаль искусственные, настоящих, увы, в такое время не сыщешь. -А зачем?- с любопытством произнёс Гакупо. - Заехать кое-куда надо. Мы остановились у кладбища на окраине города. Еле-еле уговорила любопытную варвару остаться в карете. Взяв букет, я направилась искать могилу своего спасителя. На похороны не ходила, но навестить обязана, как бы больно ни было. Могилу я нашла на удивление быстро, будто меня тянули за руки. Честно это даже немного напугало. Проводя пальцем по высеченному на камне имени, я вспоминала все, что меня связывало с ним. -Глупый шут, идиот… тупой идиот,- неистово шептала я, а все мои слова сжигали всё нутро, заставляя говорить только правду. – Любила… я тебя очень сильно любила… любила…чёрт возьми. Говнюк. Как ты мог… как мог умереть? Больно. Неистово больно. Глотать слёзы и быть настолько слабой. А ведь раньше я не проронила бы не слезинки. Что ты сделала с нами, что ты сделала с нами, война… Соплижуйка чертова, прекрати хныкать, чёрт возьми, какой ты сильной была, сильной. И как бы я не остонавливала слёзы ничего не получалось, пока я не почувствовала ту тёплую руку у себя на плече что вела меня сюда. Нет теперь, я не испугалась, вспомнив его слова, что говорил мне во сне, на душе стало тепло, будто тебя укрыли мягким одеялом. Я не понимала то ли у меня паранойя, толи ветер действительно шепчет моё имя. Так нежно и трепетно. Всё-таки смахнув слёзы, я положила нарциссы на могилу и ушла не оборачиваясь, как и шептал мне ветер. "Любовью тюльпан и горчанка зажглись, И дивный красавец, влюблённый Нарцисс, Расцвёл над ручьём и глядит на себя, Пока не умрёт, бесконечно любя…"