Волчья кровь

    Снег в наших лесах лежал большую часть Круга: бесконечно долгое время от осенних холодов, когда звезды меркли от ветров первых зимних бурь, до весенних паводков, когда Рамн, Ильтиль и многочисленные ручьи разливались в пойменных лесах. Зима была наполнена завыванием Северных Ветров, которые приносили на наши земли снега. Они превращали леса в безмолвную белую равнину до тех пор, пока не приходили холода, при которых моментально оседал ледяной взвесью пар, вырывающийся изо рта. Зима убивала охотников, тративших силы на поиск добычи, убивала бойцов, слишком тяжелых, чтобы свободно ходить по ледяной корке, а зачастую убивала омег и детей, которые целиком зависели от переменчивых успехов на охоте. Последние Круги зима была убийцей, разрушив детское, снежное и волшебное очарование.     Но приходила весна, лучшее время, когда заполнялись мутной водой низменности и ложбины, оживали деревья и просыпалась природа. Мы тоже приходили в себя после зимней охоты, отряхивали линяющие шкуры, а некоторые и вовсе впервые с осени возвращались в волчьи тела. Весна - время сражений, время борьбы, время, когда безумие течки сводило с ума и омег, и альф, время, когда мы побеждали и проигрывали. Время любви.     Проходила весна, наступало жаркое лето, пересыхали озера и некоторые ручьи, зарастали кустарниками и высокими травами леса и уходили на летнюю охоту волки, оставляя в городах омег и волчат. Лето - время волчьего тела, когда некоторые из нас неделями не принимали двуногое обличье, время следа и упоительного течения жизни, когда рождались дети.     Короткое лето заканчивалось, с трудом набрав силу и тут же растеряв ее, постепенно ослабевали Духи Южных Ветров, и наступала осень, быстро и безжалостно расцвечивая листья на деревьях. Это было волшебное время воспитания детей и спокойствия, в извечном наблюдении за угасающей природой. Мир засыпал, но подвергнуться всеобщей дреме нам не давали волчата, бывшие сперва счастьем, а потом и проклятием, когда омеги, убедившись, что дети подросли, окончательно скидывали их на опешившую стаю. Осень пролетала быстро и весело, а затем снова наступала зима. Это было извечным циклом наших земель, Кругом, в котором становилось все сложнее жить, но неизменным даром Великих Духов.     Я брел по шею в рыхлом снегу, исчерпав все силы, и слушал хохот Ветров и стук сердца двуногого. Мы не ходили в зимние бури, когда рыхлый снег не держал тяжелое тело - надо было найти себе логово и переждать, пока затихнет ярость Духов, но Ольтар у меня на спине зарывался ледяными пальцами в шерсть, и я шел и шел, и шел по ледяной воющей пустыне.     - Волк... - прошептал он мне в шею, явно с трудом разлепив смерзшиеся губы, и я дернул ухом, показывая, что слышу. - Давай переждем метель! Мы же потерялись!     Я отрицательно мотнул головой. До искусственной пещеры оставалось всего ничего, и он был неправ: эти земли по праву боя принадлежали мне, и я знал их лучше, чем любой волк моей стаи. Я не мог потеряться в снежном безумии, как не мог потеряться и в безветренную погоду. Я напрягся, собирая последние силы, мощным прыжком вырвался из ледяного покрова и, утопая в снегу, побежал к оврагу, в стенах которого оставил двуногих.     Я был прав, мы быстро добрались до пещеры. Она была вырыта высоко на склоне, с северной стороны, чтобы как можно меньше снега приносилось ветром, и служила хорошим убежищем для глупых молодых волчат, которые не смогли почуять в воздухе ледяное дыхание зимней бури и вовремя добраться до города. Мне не нравилось осознание того, что я веду себя как неопытный ребенок, только-только разменявший двадцатый Круг, и я загнал мысли подальше, сопроводив их щелчком челюстей.     - Что? - спросил у меня Ольтар, восприняв мое движение на свой счет, и я прижал уши к голове и вытянул морду вперед, указывая на почти отвесную стену оврага. - Они там?     Пещера мягко светилась, хоть это и было почти незаметно сквозь ветер и снежную пыль: видимо, двуногие развели костер. Я одним прыжком добрался до ее подножья, потоптался на месте, утрамбовывая снег, примерился, низко приседая на задние лапы, и прыгнул, зацепившись когтями за ледяную землю. Вход в пещеру был узкий, рассчитанный на то, чтобы не впускать холодный зимний воздух, и я обернулся к все еще сидящему на моей спине Ольтару.     Он был весь покрыт снегом, заледеневший пар изо рта покрывал его губы и подбородок, на бровях и ресницах намерзли сосульки, волосы превратились в ледяную корку, и вообще он был похож на олицетворенного Духа Северных Ветров, только очень злого и очень забавного. Я фыркнул, прижал уши к голове, надеясь, что Ольтар не заметит, что я смеюсь.     - И нечего ржать, - пробормотал он, с трудом разлепляя губы и отрывая примерзшие руки от моей шерсти.     Они не гнулись, потому что мешала колом вставшая одежда, и он выглядел так несчастно, что я не выдержал, зафыркал, смешливо щеря клыки, и отвернулся от его укоризненно-злого взгляда. Этот двуногий был в высшей степени забавен.     Он слез с моей спины, отодрав ноги от шерсти, и упал на пол, и мне стало не до смеха. Мы пережидали самые суровые холода в волчьих телах, но и в двуногих текла горячая волчья кровь, поэтому мы редко умирали от переохлаждения или страдали с обморожениями. Но эти... люди, были хрупки и явно не приспособлены к зимним температурам, и пусть истинные холода еще не пришли, все равно зима полностью вошла в свои права.     Я перекинулся, мгновенно почувствовав, как же все-таки холодно, и нагнулся над Ольтаром. Он был в сознании, но подняться не мог - у него явно заледенели до полной нечувствительности руки и ноги, а вставшая колом одежда не помогала ситуации. Я подхватил ледяное тело на руки и понес его в пещеру. Мне пришлось пригнуться, чтобы пройти под низким потолком, и я почти дотронулся носом до рубашки Ольтара. В двуногом теле запахи были не такими яркими и резкими, хотя я по прежнему чувствовал запах сосновой хвои и свежесрубленной древесины, я неожиданно узнал цветы, которыми от него пахло.     Я наткнулся на них всего единожды, когда бегал к северу от города, в ледяных равнинах. Была весна, время боев и сражений, но я уже завершил свой главный бой, и Арвен сладко терся плечом о мое плечо, периодически покусывая меня за холку, а я фыркал, осторожно щеря клыки. Мы просто бежали, внюхиваясь в сладкий аромат пробуждающихся трав, и запах омеги мутил мое сознание. Арвен ускользал, в притворной ярости скалился, убегал, и я долго и упоенно гонялся за ним, пока не прижал к земле, и мы покатились по молодой траве, перекидываясь. Я навис над ним, целуя в смеющийся рот, но он скосил глаза и неожиданно замер, мягко улыбаясь. Я проследил за его взглядом, мягко покусывая за шею.     - Видишь мелкие цветы без листьев? - я согласно выдохнул на только что проведенную мокрую дорожку рядом с его ухом, и он поежился, переплетая наши пальцы. - Это призрачная орхидея. Редкий цветок, я и не думал, что он растет рядом с городом.     Я заинтересованно замычал, распутывая тесемки на его рубашке.     - У нее нет листьев, и она полностью зависит от гриба на корнях. Но она долгое время, много-много Кругов, может расти под землей... Стойко сопротивляться всем невзгодам, но в абсолютном одиночестве, не расцветая, представляешь? - он запустил пальцы мне в волосы и потянул, вызывая сладкую дрожь вдоль позвоночника. - Зато наступает время, когда она находит все необходимые условия, и вырастает во всем своем великолепии. Интересный цветок, правда?     Но тогда я его не слушал, закрывая сладкий рот поцелуем, и даже не знал, что запах призрачной орхидеи встретится мне где-нибудь еще.     В пещере было тепло от мягко потрескивающего костра, двуногие спали в обнимку рядом, укрывшись куртками, и даже не проснулись, когда я пробрался сквозь узкий лаз.     Я опустил Ольтара рядом с костром, придержал, чтобы он не завалился набок, и, присев рядом на корточки, начал выпутывать двуногого из ледяной одежды.     - Что ты творишь? - пробормотал он, начиная мелко трястись от холода и перехватывая мои руки за запястья.     Я посмотрел на него и неожиданно подумал, что темные, синие глаза в окружении замерзших белоснежных ресниц напоминают мне зимнее холодное небо, проглядывающее сквозь запорошенные снегом ветви городского клена, небо, любимое мною в те времена, когда я волчонком восхищался снежной порой.     - Помогаю тебе не умереть от холода. Надо снять одежду, я дам тебе свою, - я осторожно потянул руки, выпутываясь из цепких пальцев.     - Я сам, - буркнул Ольтар, но я видел, что ему теплее.     С его волос и ресниц капала вода, сам он трясся мелкой дрожью, но я знал, что это хорошо: значит тело очнулось от пробирающего холода и пытается согреться самостоятельно. Он быстро, но неловко разделся под моим взглядом и посмотрел на меня насуплено и злобно.     Я опомнился, тряхнул головой, стянул с себя штаны и куртку и протянул Ольтару. Он смущенно фыркнул и быстро оделся, стуча зубами. Штаны пришлись впору, куртка была чуть широка в плечах, но ему явно стало лучше. Он сел у костра, избегая смотреть на меня, а я подхватил сваленные кучей вещи, нашел пару длинных буковых веток, которые предусмотрительные беты моей стаи оставили у стены для растопки, с силой воткнул их в землю и развесил почти сразу зашипевшую паром одежду.     Обнимающиеся двуногие зашевелились, забормотали что-то непонятное, но не проснулись, и я с усмешкой уселся рядом с Ольтаром. Он обхватывал себя за плечи, глядя в костер, но уже не трясся. Я покосился на его мокрые волосы и со вздохом прислушался к тихому вою ветра.     - Ты не замерзнешь? - неожиданно и глухо спросил двуногий.     - Нет, моя кровь горячее твоей, - ответил я.     Меня разбирало любопытство, но замерзший человек (я ведь могу так называть его вид?) явно не был расположен к общению. Двуногие... Люди все еще спали, и я пробормотал себе под нос:     - И как они не проснулись?     Но Ольтар услышал меня и пояснил, потирая плечи:     - Они устали, замерзли и проделали долгий путь.     - Ты тоже можешь поспать, - я посмотрел на него. - Я посторожу.     - Нет, - он резко мотнул головой, и я поежился от холодных капель воды, попавших на голое плечо. - Я достаточно выспался.     - Что?     - Я потерял сознание, когда упал в овраг, а очнулся от воя волка... твоего, то есть, уже под этими ветками, - я понимающе кивнул, и он продолжил: - Ты меня искал?     - Да.     - Зачем?     Они были гостями на моей земле, они были разумны, интересны мне, необычны, я подарил им свою добычу, признавая их право находиться на моей территории, а они накормили меня рыбой и не потревожили мой сон, я не мог оставить их умирать, потому что прекрасно знал, каково это, замерзать в зимней буре - какую из этих причин я должен был назвать ему? Почему он не понимал очевидных вещей? Я нахмурился.     - Что значит "зачем"?     - Зачем ты нам помогаешь? Кто ты вообще такой?     - Волк, - я пожал плечами.     - Это я слышал. Что ты делал у Алнейры?     - У Рамна? Я почувствовал странный запах на охоте и пошел проверить. Как вы оказались на берегу?     Он пристально посмотрел на меня, и я не смог понять, чего в его взгляде больше: подозрительности или интереса.     - Поиграем в вопросы? - непонятно пробормотал он, и я недоуменно нахмурился. - Корабли, на которых мы... плыли, разбило течение Алнейры, а нас чудом выбросило на берег.     - Что такое "раб"? - вспомнил я смутно услышанный ночной разговор.     Его глаза резко потемнели, и он почти прорычал:     - Неважно.     Я нахмурился, не понимая причины такой внезапной ярости, но решил не переспрашивать.     - Что такое "корабли"?     - Большие, такие, деревянные сооружения для путешествия по воде, - изумленно фыркнул он. - Вы не строите такие? Как вы пересекаете реки и озера?     Я нахмурился. Неужели двуногие не умели плавать?     - Вплавь. Или перепрыгиваем. Зачем вы попытались пересечь Великую Реку?     Он пожал плечами.     - Кое-кто из людей тешил себя надеждой открыть новые земли и захватить их.     Я тихо рыкнул. Это была моя земля, по праву боя, по праву крови, и никто, кроме другого альфы, не смел у меня ее отнять.     - Твой вожак?     - У меня нет... "вожака"! - яростно воскликнул он и затих, напряженно глядя на заворочавшихся двуногих. Но они не проснулись, и Ольтар обернулся ко мне. - Что думает твой вожак по поводу того, что ты нам помог?     Я неопределенно повел рукой и повторил за ним:     - У меня нет вожака.     - Ты волк-одиночка? Но кто тогда тот, белый? Он тоже умеет превращаться? То есть, перекидываться?     Что значит "одиночка"? Мы жили стаями со времен Первых Песен, когда наш вид только зарождался на этой земле. У каждого из волков была своя роль, предназначение, но все мы были семьей, и каждый был готов умереть за каждого. Мы жили и умирали, охотились и пировали, сражались и любили. Мы не изгоняли волков из стаи - провинившийся всегда получал второй шанс, а если груз вины был неподъемен - любой из нас почитал за честь принять смерть от клыков альфы или от равного. Я не понимал, о чем спрашивает Ольтар. Неужели в обычаях двуногих было жить по одиночке? И что значило его заявление "у меня нет вожака"? Он был непостижим, и я отчаялся что-либо понять.     - У меня нет вожака, потому что я - хозяин этих земель. Белый - один из альфа-волков моей стаи. И да, он тоже умеет перекидываться. Мы все умеем.     - И сколько вас? - заинтересованно спросил Ольтар, всем телом оборачиваясь ко мне и положив подбородок на согнутую в локте руку. Он окончательно согрелся и уже не дрожал, но светлые волосы были все еще темные от растаявшего снега.     Я иронично приподнял бровь, и он фыркнул.     - Ладно-ладно. Что значит "один из"? Ведь альфа-вожак-то должен быть один? Или твоя стая устроена иначе, чем стаи обычных волков?     Я недоуменно нахмурился, взъерошивая волосы. Обычных волков? Но мы и были волками, о чем он говорил? Я открыл было рот, собираясь спросить, как с другой стороны костра, в который давно пора бы было подбросить веток, раздался хриплый ото сна голос самки:     - Что за чертовщина тут творится, Ольтар?