Волчья кровь

    Искусственное логово было рассчитано на всю стаю, и в нем запросто могло поместиться и тридцать галдящих, шумных волков в двуногих телах, не то что те двое, которых я оставил.     Я шел по локоть в рыхлом снегу, направляясь в сторону Рамна, и искренне надеялся, что смогу почуять оставшийся на земле след. Это было весьма наивно: я чуял и через двухметровый слой снега, но не в таких условиях, когда в ушах свистит Северный Ветер, задувая снежную крупу прямо в нос. Волки не охотились в зимние бури, отлеживались в городах или искусственных логовах, там, где застала непогода. После того как Духи Северных Ветров успокоятся и затихнут ненадолго, неверное зимнее солнце растопит верхний слой снега, а вечерние морозы превратят его в ледяную корку. У нас были достаточно широкие лапы, чтобы ступать по ней, а такая же тяжелая дичь будет проваливаться и застревать. Настанет время зимней охоты, когда нет смысла ходить стаей, и каждый охотник будет приносить дичь в город самостоятельно. Если найдет, конечно.     Зима - суровое время, и раньше мы никогда не охотились в эту часть Круга. Добычи, сохраненной с летней охоты, хватало на самую безжалостную пору, когда рыхлый снег не застывал, сбивал со следа, отбирал силы.     Я знал, что многие охотники падут в непримиримых снежных лесах: слишком ослабило нас засушливое лето и голодная осень, и, да простят меня Великие Духи, я был этому рад.     Мягкий отголосок, скорее след от следа, я почувствовал, когда пересекал пологую небольшую балку. Но этот путь был далек от пути к Рамну, и я долго топтался на месте, внюхиваясь.     Ветер завывал все яростнее, и я, казалось, слышал злой хохот Духов, загнавших добычу. След проходил с запада на восток, но я не мог точно сказать, в каком направлении двигался светловолосый: он вполне мог уже возвращаясь оставить этот запах. Я все же двинулся на восток, мощными прыжками преодолевая снежный покров. Через несколько десятков метров я остановился, внюхиваясь, но запах оказался слабее, а следовательно, оставлен он был раньше. Значит, светловолосый пошел на запад, к непроходимым буреломам, растущим по берегу Ильтиль, и я обреченно побежал по слабому отголоску следа.     Я добежал до зарослей кедрового стланика, пока еще невысоких, и потому полностью покрытых снегом, и разочарованно заскулил: след потерялся. Я не знал, как теперь мне искать двуногого, и взвыл, воем, которым звали членов стаи. Я не надеялся на ответ, и когда услышал слабый отклик, подумал, что мне показалось. Я вслушивался в злой свист ветра, перестук ломающихся веток и слышал слабые звуки, слишком тихие, чтобы понять, откуда они доносятся.     А затем снова раздался негромкий, на грани слышимости вой, и я недоуменно повел ушами. Казалось, что волк воет в двуногом теле, но даже в двуногом теле мы выли лучше. Это был набор многочисленных звуков, очень смутно складывающихся в указание места, и я оскалился, потряс головой, недоумевая, что за волк забрел на мою территорию, и почему он так странно со мной общается.     Вой повторился, уже отчетливее, и я побежал на звук, догадавшись в чем дело: выл светловолосый двуногий, имитируя наш голос. Я даже не понял, как именно он это сделал, но смекалку его оценил: волчий клич далеко разносился даже в захваченном бурей лесу, он цеплялся за слух, хоть и был абсолютно непонятен и бездарен.     Светловолосый затих, но я продолжал бежать, с трудом пробираясь сквозь чащу и по лопатки утопая в рыхлом снегу. Я остановился, тяжело дыша, у границы крутосклонного оврага, по дну которого протекал глубокий и широкий ручей; он периодически, в полноводные годы, превращался в маленькую речушку. Она впадала в Ильтиль, как и все ручьи в этой местности, и основательно размыла землю. По дну оврага многочисленными перекладинами лежали сломанные бурями и поваленные деревья, спуститься к ручью было невозможно: уж очень крут был склон, а обломанные ветки создавали частокол из опасно блестящих "остриев". В летнюю охоту при обходе территории мы преодолевали этот овраг в наиболее узкой его части мощным прыжком, на который были способны только относительно легкие и поджарые беты. Я однажды стал свидетелем, как рискованно прыгнул Люциан, поскользнулся на влажной, рассыпчатой земле и скатился бы вниз, на сломанные ветки, если бы его не поймал за холку Маркус.     Я взвыл, моля про себя Духов, чтобы они не занесли светловолосого в этот овраг, но, к моему разочарованию, ответный вой, заглушенный свистом ветра, раздался с его дна, где сейчас был засыпан снегом ручей.     - Волк!     Я вздохнул, посмотрел на склон, круто уходящий вниз, и превратился, по грудь увязнув в глубоком снегу. Это было глупо, очень неразумно было идти в двуногом теле, но так хотя бы был шанс, что если я упаду и кубарем покачусь на дно, то проскользну мимо сплетения острых, будто заточенных веток.     Холод обжег нежную кожу двуногого тела, и я, с трудом двигаясь, начал аккуратно спускаться. Снег, достигающий середины груди, все же помог, и я, окончательно заледеневший, благополучно добрался до дна. Под ногами скользили ветви дуба и бука, поломанные ветром, и я опасался неверно поставить ногу и провалиться в ручей, а то и сломать себе что-нибудь. К тому же я даже не представлял, где находится светловолосый: ветер, поутихший на дне оврага, но все еще яростно завывающий наверху, мутил и смешивал запахи, а двуногое тело не позволяло мне слышать ни стука сердца, ни воя, если он и был.     Я стоял посреди бушующего безумия по грудь в ледяном снегу и осознавал всю глупость своего положения: зачем я пошел спасать этого самца? Он был обречен еще тогда, когда пошел к Рамну, не почувствовав ледяного дыхания Северных Ветров, и было глупо бежать в зимнюю бурю, к тому же к берегу Ильтиль. Но это была моя земля, мой дом. А они были гости, и, хоть и не были моего вида, я чувствовал за них ответственность.     - Волк! - неожиданно тихо, почти беззвучно прозвучало вдали, и я пошел на голос, с трудом преодолевая нагромождение ветвей, невидимых под толщей снега.     Я прошел всего пару метров и окончательно выдохся, с отчаянием оглядывая снежную равнину. Я не слышал больше ни голоса, ни воя, только свист ветра и хохот Духов Северных Ветров. Можно было рискнуть и превратиться, и я так и собирался сделать, несмотря на то, что ветки не выдержали бы веса моего тела, когда услышал тихий треск.     Я и опомниться не успел, когда ветки подломились, и я с треском провалился в естественную пещеру, потолок которой был образован тесным переплетением ветвей. За мной хлынул снег, и я перекатился по дну высохшего за это лето ручья, уворачиваясь от снежной массы, которая мгновенно закрыла дыру от моего падения.     Стало тихо, будто я сидел в доме за слюдяными окнами, деревянными стенами и наблюдал за зимней бурей.     - Ты кто?     Я резко обернулся, сетуя, что не заметил двуногого раньше, и наткнулся на кинжал и агрессивный взгляд голубых глаз.     - Ты кто? - повторил он, прижимая кинжал к моему горлу, и я медленно поднялся с колен. - Отвечай!     Я был выше него, но ненамного, зато сильно шире в плечах и массивнее, и мне не составило бы труда вырвать нож у него из рук и скрутить двуногого в захвате, но я остался стоять, пораженный агрессивностью его взгляда.     Он смотрел яростно, но я знал этот странный блеск: так смотрит загнанная добыча.     - Отвечай!     Я резким, неуловимым движением схватил его за тонкое запястье, сжал руку, заставляя выпустить кинжал, и открыл было рот, чтобы ответить, как он потянул руку на себя. Я автоматически подался вперед и согнулся от резкого удара коленом в живот, хватая воздух. Светловолосый схватил меня за плечо, и я опомниться не успел, как оказался на спине: камни на высохшем речном дне впивались в лопатки, в ушибленном затылке эхом отдавалось сердце, а светловолосый сел верхом мне на бедра и прижал лезвие к горлу.     - Отвечай, ублюдок!     Этого я стерпеть не смог: во мне яростным набатом взвыли инстинкты. Я напрягся, чувствуя, как разливается жар по телу, услышал, как трещат собственные кости, и с громовым рыком щелкнул пастью у него перед носом. Он чудом успел отдернуть лицо, скатился с меня, прижимаясь ко дну реки, и я извернулся, нечаянно задев лапой нависшие над нами ветви, прижался грудью к земле, потому что потолок был слишком низок для меня, и зарычал на двуногого, оскаливая клыки.     - Волк? - изумленно пробормотал он, отползая, и я хотел уже броситься на него и отгрызть ему голову, как раздался громкий треск.     Я замолк, и мы синхронно вскинули головы к переплетению ветвей. Они громко трещали, грозя обрушить на нас толщу снега, и я обреченно прижал уши и зажмурился, зная, что ледяная лавина погребет нас здесь навеки.     Но треск вскоре затих, и я рискнул приоткрыть одно веко. Светловолосый расширившимися глазами смотрел на ветки, а потом перевел на меня голубоглазый взгляд.     Мы долго смотрели друг на друга, а потом он фыркнул и тихо рассмеялся. Я решительно не видел в ситуации ничего забавного, но он так заразительно и весело фыркал, что я тоже клацнул челюстью, смешливо щеря клыки.     - Да уж... - хмыкнул он, отсмеявшись. - Ты полон сюрпризов, волк.     Я неопределенно повел ушами, приподнялся на лапах, но задел холкой ветви и испуганно лег, когда они затрещали.     Светловолосый покосился на угрожающе скрипящий полог и пробормотал:     - Ты бы снова провернул этот твой фокус, а то сдохнем ненароком, когда ты все тут разнесешь.     Я был не виноват, что волчье тело моего вида вырастало до таких размеров, но иначе было не выжить в суровых зимах наших земель. Я рыкнул, презрительно оскалив клыки, но все равно послушно напрягся, перекидываясь. Встряхнул головой под изумленным взглядом, взъерошил рукой черные, коротко стриженные волосы и поднялся на ноги, чувствуя себя до странного неловко.     - Я повторю свой вопрос, пожалуй, - удивленно фыркнул светловолосый. - Ты кто?     - Без ножа на этот раз? - я выгнул бровь и сел, обхватывая себя за плечи.     - Ну... - он смущенно пожал плечами и выпрямился, поежившись и смешно подогнув ноги. - Я не ожидал. Выл волк, а не странный мужик разбойничьего вида.     - Что значит "разбойничьего"? - недоуменно нахмурился я.     Я выглядел обычно. Ничего примечательного: черные волосы, янтарные глаза, того чистого цвета, который бывает у лесных волков, приземистая фигура, средний рост, мозолистые руки и много шрамов или серая шкура, крепкие когти, острые клыки и мощное тело. Я не обладал умильной мордой Маркуса или красивой шкурой и общей смазливостью Салтара, или даже крепким, подтянутым телом Люциана. Я просто дрался и побеждал, зарабатывая новые шрамы на шкуре, прокладывал Путь и делал это хорошо.     - Разбойничьего... Ну бандитского... - я недоуменно покачал головой, и он вздохнул. - Агрессивно ты выглядишь.     Я поморщился. Было странно такое слышать, учитывая, что не я напал первым.     - И это повод кидаться на меня с кинжалом? Ты тоже выл.     Он смущенно кашлянул.     - Довольно бездарно, - добил я. - Но неплохо для... двуногого.     - Человека.     Я наклонил голову набок.     - Человек. Мы люди. И возвращаясь к вопросу: ты кто?     - Волк.     Он посмотрел на меня: тяжело и внимательно. Скользнул взглядом по фигуре, задержался на лице, всмотрелся в глаза, и я сдержал желание оскалиться. Прямой взгляд - это вызов, но двуногий... человек мог об этом не знать.     - Волк... - пробормотал он. - Пусть будет волк. Где Айдас и Неринга?     Он произнес это встревоженно, явно вспомнив только сейчас, и я фыркнул. Первое, о чем я спросил бы: где моя стая.     - В пещере. Надежное место, я отнес их туда.     - Надо выбираться, - мгновенно поднялся он на ноги, сжимая кулаки.     Я спокойно поднял голову, глядя на него. Он был худой, жилистый и явно сильный: в этом я убедился на собственном до сих пор ноющем животе. В двуногом облике мое восприятие несколько менялось, и я с удивлением понял, что он красивый, но не такой, как Салтар: просто резкие черты и гармоничная внешность. Длинные волосы, не такие как у... человека - взъерошенная копна, прикрывающая уши, а как у Салтара, до талии, волки не носили: это было непрактично, а прагматизм у нас ценился выше всего, но... человеку бы пошло, и он явно давно не стригся. Он был бы очень интересным волком. Вот только кем?..     - Ты хочешь выбраться сейчас?     - Ну ты же шел меня спасать, я правильно понял? - нагло спросил он и вдруг нахмурился. - Кстати, я - Ольтар.     Он неизвестно зачем протянул мне руку, и я воззрился на нее со смешанным чувством. Мы не произносили своих имен так просто, как это сделал двуногий. Имя - священная тайна, дарованная Духами, его знали только родители, члены стаи и партнер, и назвать его другому волку - это значит доверить часть своей души. Я не мог довериться двуногому, он был непонятен, он был не моего вида, и поэтому мои инстинкты в ужасе взвыли, когда я, непонятно почему, вложил свою ладонь в его и сказал:     - Виктор.     Он серьезно кивнул, сжал мою руку и потянул на себя, помогая мне подняться. Я встал на ноги, отдернул ладонь, отступил на шаг, оглядывая неверный свод веток, и спросил:     - Что будем делать? - не то чтобы я не знал, как выбраться, просто мне было интересно, что предложит... Ольтар, теперь я мог его так называть.     - Все просто. Ты превращаешься...     - Перекидываюсь.     - Перекидываешься, - послушно кивнул он. - Лучше разгрести там, где ты упал, меньше шансов, что нас засыплет, а потом мы попробуем выкарабкаться.     Я кивнул, ведь так и собирался сделать, и потянулся, перекидываясь. Пришлось лечь, чтобы не задеть ветки над головой, и я пополз к снежной стене, оставшейся на том месте, где я упал.     - Просто фокусник, - непонятно пробормотал Ольтар, и я глянул на него, но он всего лишь улыбнулся и отошел подальше.     Я осторожно начал отгребать снег, слушая угрожающее поскрипывание ветвей и усиливающийся вой ветра. Когда я увидел серое хмурое небо, за мной образовалась внушительная гора снега. Я перекинулся обратно, сразу же заледенев от хлынувшего под ветви холодного воздуха, и прокричал, надеясь, что Ольтар услышит меня сквозь свист ветра:     - Идем!     Он услышал, подошел, пробираясь сквозь наваленный снег, и прокричал:     - Давай первый!     Это было правильно - я был вожаком, и это было в моем праве и моей обязанностью: прокладывать Путь. Но он был всего лишь хрупким двуногим, и я сомневался, что он сможет выбраться без моей помощи, поэтому замешкался, неуверенно на него глядя. Но Ольтар смотрел хмуро и требовательно, и я даже хмыкнул: этот взгляд очень напоминал взгляд омеги, которому что-то требовалось, и он собирался этого добиться.     Я зацепился за ветку бука, подтянулся, осторожно перенес вес тела назад, зацепился ногой за другую и, оттолкнувшись, упал спиной в рыхлый снег. Я хотел выпутаться и помочь Ольтару, но он справился сам, падая рядом.     Я поднялся на ноги на утоптанном снегу, потянул за руку двуногого, помогая ему, и пошел по уже заметенному пути, который оставил недавно. Мы выбрались на берег реки, пробираясь через острые ветки, и я с облегчением перекинулся перед крутым склоном оврага.     Ольтар стоял рядом со мной, по грудь утопая в снегу, и я показал мордой себе на спину. Я не успел подумать, что мне придется перекидываться обратно и объяснить ему, как Айдасу, как почувствовал цепкие пальцы на холке, и Ольтар забрался мне на спину.     Я помчался вверх, по крутому склону, снег хорошо удерживал меня от падения, и я тогда даже не подумал, почему тяжесть на спине не кажется мне противоестественной.