ONLY THE GOOD DIE YOUNG (Полная версия)

Сон – это та промежуточная Область, которая отделяет материальную Явь от Зарассветья, совершенно особый мир... Пока человек живет в Яви, Сон ему необходим, через него он соприкасается с Вечностью, приобщается Великих Тайн... Ангелы и прочие обитатели Зарассветья крайне редко там бывают – Сон для них пройденный этап. Разве что возникает нужда связаться с кем-то из еще живущих, передать весть или знамение. А вот демоны в Сне обретаются постоянно, еще с большей охотой, нежели в Преисподней. В Преисподней скука, а в Сне так легко влиять на людей, подчинять их себе, искушать и соблазнять, совращать с пути истинного. Вот еще одна причина, по которой ангелы стараются без крайне важной надобности Области Сна не посещать. Татьяна в последнее время многовато спала, но сон не приносил должного отдохновения, потому что всегда сквозь дрему слышала она чей-то зов, настойчиво манящий ее в Царство Сна. Зов не громкий и не угрожающий, но настойчивый и, главное, беспрестанный... «Приди!» Татьяна не желала откликаться. И уж тем более не собиралась приходить... Однако с каждым днем ей все труднее и труднее становилось подниматься по утрам, и весь день она потом ощущала вялость и слабость. Нужно было хотя бы попытаться покончить с этим. Поэтому в следующий раз, услышав неизменное «Приди!», Татьяна решилась пересечь границу, отделяющую Сон от Зарассветья. Место, где она оказалась, не было особо примечательным, но красивым и даже приятным. Скорее всего, она сама создала его. Местность напоминала опушку леса, все было проникнуто мягким, синим светом. Стояла ночь, вернее, густые сумерки, наполненные ощущением покоя и безмятежности. Только черные силуэты деревьев и кустарников нарушали общее впечатление идиллии. Листья на них казались слишком острыми. Они окружали Татьяну, словно скрывая от нее путь назад. Тени от них тянулись к ней хищно, но никакой тревоги, а тем более страха она не ощущала. Ведь это был ее сон. Из леса донесся шорох крыльев, и на открытое пространство между деревьями вылетела странная птица. На первый взгляд она походила на сову, но с неестественно длинными, длиннее всего остального туловища ногами, которые придавали ей вид нелепый и отталкивающий. На голове птицы сияла золотая корона. Татьяна, переборов отвращение, приблизилась к ней. - Я пришла, - сказала она. – Ибо в этом был мой христианский долг – прийти. Но не воображай, что это ты вынудил меня. Сова недовольно и растерянно дернула квадратной головой, ее круглые янтарные глаза злобно сверкнули. - Мне просто стало жаль тебя, - пояснила Татьяна. – Жалость - это то, на что я не могу не отозваться. Ты бы снова и снова звал меня, теряя силы. И мой долг сказать тебе, что это бесполезно. Не трать их. Я не отвечу тебе, не стану тебя слушать... Не приму ничего из того, что ты предложишь. Если это так необходимо тебе, если ты так мучаешься... Так жаждешь говорить со мной – изволь. Из жалости и милосердия я исполню это. Но это будет первый и единственный раз. Поэтому говори и говори до конца. Другой возможности у тебя не будет. Сова отцепила свои уродливые лапы от ветки и порхнула за деревья. Татьяна отступила подальше от них. Она стояла в собственном круге света, пределы которого не мог нарушить в Сне ни один демон. Поэтому он не мог приблизиться к ней вплотную, так и остался стоять полускрытый ветвями. Высокая стройная фигура в роскошных одеждах, черные волосы до плеч. Лицо было неразличимо в полумраке, но голубые глаза ярко сияли. - Жалость? – переспросил он по-змеиному свистящим шепотом. – Милосердие? Не я нуждаюсь в жалости и милосердии сейчас. И мучаюсь сейчас отнюдь не я. - Я знаю, о чем ты, - холодно пресекла его Татьяна. – Можешь не стараться. Я слышала тебя в его сознании, я узнала твой голос. Я даже видела тебя... Боюсь, и ты мог меня видеть... Поэтому и возомнил, что имеешь какую-то власть надо мной? Я знаю все, о чем ты можешь мне поведать и что предложить. Мой ответ – нет. Демон немного помолчал. - Для начала позволь мне поприветствовать тебя, княжна, - начал он совсем другим, мягким и глубоким голосом. - Я тебя приветствовать не стану. - О, я знаю! Это ниже твоего достоинства, не так ли? Вот, что привлекло меня в тебе – твоя гордость, не только твоя красота. Ты могла бы стать моей Госпожой. Великой Княгиней Ада! Я еще никому до тебя не предлагал столь высокой чести. С того самого мига, как я тебя увидел... Заглянул в твои чарующие глаза – я твой покорный раб. Я у тебя ничего не прошу, ничего не требую. Я лишь предлагаю – свою руку, все, чем я владею, и всего себя, без остатка. - Твои речи так банальны, что даже смешны. Сотни женщин слыхали их от тебя, не так ли? - Сотни тысяч, – усмехнулся демон в ответ. - И все они падали к моим ногам рано или поздно. Ты просто не осознаешь того, что я тебе предлагаю, не осознаешь свою истинную суть. Разве ты ангел? Ты была рождена для бури, для войны, для власти. Твой удел - повелевать и править. Держать в своих руках чужие судьбы, казнить и миловать. Тебе не суждено было стать императрицей на Земле, так стань ею на Небе! Разве ты не мечтала отомстить тем, кто погубил тебя и твоих близких? - Все это я уже слышала от тебя, - сказала ему Татьяна. – В тот день, когда я оказалась здесь. Ты следовал за мной всю дорогу, пока я шла к Свету, и соблазнял меня. Но я не поддалась. Не поддамся и теперь. - Разве я не мил тебе таким? - Не стану скрывать, - медленно произнесла Татьяна, - что сердце мое трепещет, когда я вижу твой облик... Но я знаю, что это лишь облик. И что под ним – тьма, грязь, ложь. И когда я вспоминаю об этом – ты мне противен. - Но разве с твоим супругом было иначе? Ты рождена быть королевой... И рядом с тобой может быть только король, он и привлек тебя, в своей славе, в своем блеске... Я видел его в битвах... Герой, воин... Настоящий Арес, не так ли? Величественен и неистов, как языческое божество, в его мужестве и доблести... Что ж, я понимаю, чем он тебя прельстил... Ты полюбила не мужчину. А героя... Но ты выбрала не того короля в мужья... Рядом с тобой должен быть кто-то более достойный. Более могущественный. Более... прекрасный. - Ты не можешь понять, да? – догадалась Татьяна. - Ты все говоришь, но не можешь этого осознать, почему ты так красив, а он нет, но почему для меня он прекраснее тебя? Вот это тебе недоступно. Она вдруг до резкости отчетливо вспомнила один из тех дней, когда они с Генри еще не были женаты, поэтому она не могла сопровождать его в битвах. Но ждала и встречала после каждой. В тот день он вернулся с победой, утомленный до изнеможения, но счастливый и гордый. Она выбежала навстречу его коню, как только воины появились из портала. Солнце слепило ее, запутывалось в волосах Генри, его лицо оказалось затенено, черты были почти неразличимы, только глаза сияли подобно двум чистейшим сапфирам. Он показался ей тогда столь сказочно прекрасным, что она, забыв свое королевское достоинство, бросилась прямо к нему прежде, чем он спешился... Генри наклонился, обхватил ее за талию рукой в железной перчатке и поднял на седло. Его доспехи, прокалившиеся на солнце, обожгли ей руки, их острые края больно надавили сквозь тонкую ткань платья, но Татьяна не замечала этого. Она все же не осмелилась поцеловать его на глазах у всего войска, просто прижалась своим лбом к его разгоряченному лбу. В нем было столько силы и нежности в тот момент, что она чуть не захлебнулась ими. Демон уловил ее чувства и злобно осклабился. - Впрочем, надо отдать ему должное, он в ангельском обличии прекрасен, поистине прекрасен, даже я это признаю. Но что если и от него останется лишь оболочка? Тебе ведь известно, что именно самым прекрасным ангелам была суждена участь Падших? Знаешь, почему это так? Потому что их красота была так велика, что воспламеняла любовь во всех сердцах, часто – запретную. - Влечение, не любовь. - Пусть влечение! И из твоего князя вышел бы прекрасный ангел тьмы... А из тебя – прекраснейший! Почему бы вам обоим не избрать эту судьбу, меня это удовлетворит... А вы будете вместе. И ваша жизнь обретет новый смысл. Татьяна посмотрела на него почти с жалостью. - Вечное страдание – это, по-твоему, новый смысл? Страдание без исхода и цели? Демонов так часто изображают несчастными и тоскующими, на картинах, в скульптуре... и эти изображения так красивы бывают порой, что те, кто смотрят, забывают... Забывают о том, что в этих страданиях виноваты только они сами. Более того: эти страдания их добровольный выбор. - Когда твой муж станет одним из нас, ты будешь продолжать считать так же? - Мой муж НИКОГДА не станет одним из вас! - А вдруг – УЖЕ? Как ты можешь знать? - Я знаю. Тебе нечем прельстить его... Как и меня. - Ты просто еще не изведала настоящих наслаждений... Что ты о них знаешь? О власти, о мести, о возможности причинять боль? Этот так сладко, каждый раз, когда тебе приводят очередную жертву. Это происходит в три этапа, сначала ты наслаждаешься чувствами, ужасом, отчаянием, желанием жить, тоской, безумной надеждой на какое-то спасение, на то, что это, быть может, всего лишь сон... Потом – пытки, физический контакт, унижение... Но это еще не самое сладкое. Дать надежду, утешить, пообещать прекратить истязания и отпустить... Почти отпустить... А потом обречь на смерть и видеть, как последняя надежда угасает в глазах – вот подлинное блаженство! Не говори, что это оставляет тебя равнодушной. - Не оставляет, - процедила Татьяна, задыхаясь от отвращения к себе самой. – Ты был бы плохим искусителем, если бы не ведал о моих тайных и низменных желаниях. Что ж! Я никогда не лгала и тебе лгать не стану. Подобные греховные помыслы посещают любого. Но уж с этой мерзостью в себе я сумею справиться. Сумею посмотреть в глаза своим порочным чувствам и сказать им – нет. И ты искушаешь меня слишком грубо, слишком прямолинейно... - Я всего лишь говорю тебе о высшем наслаждении... Татьяна снова вспомнила о Генри, и снова при воспоминании о нем, словно теплый свет разлился в душе. - А мой муж говорил, - возразила она, - что высшее наслаждение в другом. В том, что когда тебя боятся, ждут от тебя кары, распрощавшись с последней надеждой... можно помиловать и простить. Дать человеку возможность родиться заново на твоих глазах... Быть грозным, но и милосердным. Ведомо ли тебе это? Ее собеседник моргнул и дернулся, став вдруг на секунду до ужаса похожим на ту отвратительную птицу, в образе которой он прилетел сюда. - Значит, твой муж совершенен? Но пусть! Тогда поговорим начистоту, княжна. Пусть твой король воплощение совершенства, но он мой пленник сейчас, он в моей полной власти... Помнишь ли ты об этом? Татьяна подняла на него глаза. - Не ты захватил его в плен, это был Ориас. Так почему ТЫ говоришь со мной о нем? Демон усмехнулся. - Ориас? А зачем он ему? Ориас храбрый вояка и великий искусник в составлении гороскопов, но он глуп и больше ни на что не способен. Что ему делать с Архангелом после того, как он протащил его в цепях по Аду за своей колесницей, чтобы потешить тщеславие? Он все равно продал бы его другому демону или отдал в обмен на какую-либо услугу. Но он предпочел подарить его мне. - Но почему именно тебе? Тонкие губы изогнулись в улыбке самодовольной и насмешливой. - Скажем так, Ориас пытается добиться моего расположения, а это поистине королевский подарок, который не смог оставить меня равнодушным. Ориас увлечен мной... уже давно, а меня роман с подобным ему солдафоном мало привлекает. Татьяна почувствовала, что краснеет до корней волос. Он намеренно посвящал ее в эти низкие подробности, чтобы смутить. - Даже странно, что Ориас сам не позарился на него, он вполне в его вкусе... Наверно хотел преподнести мне его живым... И неиспорченным. И он, конечно, красавец. В своем грубом роде. Если уж я не могу добиться тебя, может мне стоит удовлетвориться им? - Ты омерзителен, - сказала Татьяна, подавляя в себе гнев. – И ты глуп. Если думаешь, что я когда-нибудь позволю тебе ко мне хотя бы приблизиться!.. - Подумай сама! Ты же ангел, не так ли? Ты не веришь в случайности, не имеешь права верить? Веришь лишь в Промысел Божий? Тогда ответь. У меня не было ни малейшей возможности покорить и тебя, даже просто приблизиться к тебе, заговорить с тобой. Но вот сейчас... Я говорю с тобой. Не странно ли что из всех семидесяти двух правителей Ада именно к Ориасу попал в руки твой ангелочек, и он приволок его именно к моим ногам? Так в чем здесь Божий Промысел? В том, что я получил против тебя оружие, о котором не смел и мечтать? - Мечтать ты смеешь, - холодно ответила Татьяна. – Но не более того. Никакой власти ты надо мной не получил. Ты говорил мне тут о силе своей мести, о могуществе. Да, возможно, я только ангел. И мне не дано этого понять. Но так ты – просто демон. И тебе не дано понять силы моей любви и веры. Ты не способен любить. И верить не способен. Я не могу усомниться в своем муже, как и он во мне. Ни один из нас не поддастся на твои искушения и соблазны. Это невозможно. - А это мы еще посмотрим! Ты отвергла меня, предпочтя мне какого-то мальчишку, а я не прощаю обид. Ты заставила меня страдать. Меня – Князя Тьмы! Заставила меня вожделеть недоступного. А это унизительно. И за это я хочу отомстить... Нужно стать демоном, чтоб понять, как велика жажда мести... Ею все можно преодолеть. - Но не любовь. Ты демон, тебе не понять. - Я привык получать, что хочу. Не привык, чтобы меня оскорбляли отказом. И буду мстить. Месть сладка... Тебе это еще предстоит узнать. Ты недосягаема, но твой муж в моей власти. И ты будешь мучиться вместе с ним, зная это. Я могу даже лишить его ангельской сущности. Это не сложно, достаточно просто отсечь ему крылья. И он станет всего лишь одним из мириад грешников, отданных нам. Но это неинтересно. Я хочу подчинить себе Архангела. И у меня в запасе вечность, чтобы добиться этого. И миллионы способов. Но еще не поздно все исправить, ТЫ можешь все это отменить. Лишь согласись стать моей невестой, обручиться со мной – и он свободен. - Даже если бы это не было ложью... Мне унизительно выслушивать от тебя столь банальные и предсказуемые речи. Как будто ты и в самом деле думаешь, что я могу на что-то согласиться. К чему весь этот балаган? Ты жалок и смешон. – Ну что ж, - собеседник Татьяны глубоко вздохнул. – Остается надеяться, твой супруг разделяет эту точку зрения на меня. Но я не думаю, что кажусь ему таким уж смешным и жалким... теперь. Что ему передать? Привет от тебя? Рассказать ему о том, что ты могла спасти его и отказалась? - Спасти его, погубив свою душу? И ты полагаешь, он бы благословил меня на это? Принял бы от меня такое? - Ну, разумеется, не принял бы... Хорошо же, - демон усмехнулся. - Я пожалуй сообщу ему, что ты согласилась. А я не выполнил свою часть нашей сделки и все-таки решил его убить. Подумай, каково ему будет умирать, полагая, что ты в моих руках. Татьяна дрогнула, но лишь на мгновение. - Он никогда в это не поверит, - сказала она твердо. - Никогда не поверит, что я смогла бы оступиться. - Даже ради него?.. И ты это называешь любовью?! - Именно ради него. И это и есть любовь. Я говорила – тебе не понять. На этот раз молчание затянулось надолго. Татьяна уже было подумала, что ей стоит уйти. Но у ее собеседника было, что сказать ей на прощание. - Значит, - голубые глаза зловеще сверкнули, - демонам недостает изобретательности?.. Ты считаешь меня банальным? Что ж, я проявлю изобретательность, ради тебя пусть будет так... Вам еще придется умыться кровавыми слезами от моего умения быть небанальным. Ты еще пожалеешь о своих словах, когда САМА придешь ко мне. - Я этого не сделаю никогда. - Сделаешь. Я, может, несколько уступаю Ориасу в искусстве читать небесные знаки... Но если я хочу добиться их сути, они открываются мне так глубоко, как никому. И не только звезды волен я вопрошать, но и камни, что сияют в глубинах земли, и все деревья, и травы, растущие на ее поверхности, поверяют мне свои тайны. И все они говорят одно – ты придешь ко мне. И сама позовешь. Это предначертано и непреложно. - Значит, все они ошибаются. Кроме того, в предначертания я не верю. Господь одарил нас благом самим избирать себе путь. Какой-то небольшой предмет с глухим стуком упал на траву и покатился к ногам Татьяны. Обычных размеров свеча из синего воска. - Ну раз так, тебе нечего боятся, не так ли? Ты сможешь смело взять это и устоять перед искушением? У тебя всегда будет выбор, воспользоваться ли моим даром или нет, не это ли та свобода, о которой ты толкуешь? Или ты все-таки боишься? Татьяна пожала плечами и подняла свечу. В этот самый момент сон начал таять, Татьяна почувствовала, что ее уносит оттуда, прочь от этого леса, холодный ветер со свистом пригнул деревья, и они гулко зашумели, зашуршали листьями, и в этом шелесте донесся до нее, удаляющейся, голос демона: - Ты кое о чем забываешь, княжна. О ВРЕМЕНИ. Здесь, в Сне, его нет... *** Ответ Татьяны Демону (стихами внезапно 0_0) Я знаю много. Слишком. Чересчур, Чтоб жизни «грубой» посылать проклятья. Еще не отболело сердце после бурь, Еще не стерлись шрамы на запястьях. Ты рассуждаешь о Добре и Зле... Я Зла без рассуждений навидалась. Ты споришь, что важнее на земле - Мне с боем эта истина досталась. Поверь, я знаю, что такое Зло, В нем нет величия, а только грязь и низость. Но это ощутить мне помогло Присутствие Добра и Света близость. Меня ломала тьма, печаль, позор, Давила нищета, душила бесприютность, И щупальца свои протягивало Зло, Используя беды сиюминутность. Оно шептало: «Сдайся, покорись! Покой, свобода, все здесь, только сдайся! Забудь других и с Тьмою не борись, Есть только боль – жить дальше не пытайся. Сгасив огонь в душе, от жертвы отрекись, Жизнь для других и боль, и труд напрасный. Ты Злу служить достойно поклянись, Получишь все – и сладостное рабство». Да, умереть удобно и легко. Еще удобней жить во тьме и грязи… Но я привыкла подниматься высоко, Пусть даже очень больно будет падать. Да, мне пришлось и биться, и страдать, Идти сквозь грань потерь и униженья, Чтоб Злу свою свободу не отдать... И боль всегда я предпочту паденью. И смерть, и Зло я видела вблизи. Я Злу сказала – нет, в душе взрастила стойкость. Дано блестеть жемчужине в грязи, Цвести рассветной розе на помойке. Раз тот удар я выдержать смогла, Хоть трудно, буду жить, приняв Добра Венец. И я несу свой Свет назло всем силам Зла. Служитель Света я. Я – Воин. Я - Боец. Ах, сколько легкости в твоих словах! Как будто Свет и Тьма тебе открыли тайны! Ты разве знаешь, что такое страх, Предательство, позор и чернота отчаянья? О Зле не говорят красивых слов. Им не гордятся, Зло удел ничтожеств, Тех, у кого прогнила в жилах кровь, И кто не в силах выбиться из множеств. Глупцы! Убогие рабы самих себя! В них сил нет, чтобы с тьмой в себе бороться Ведь если рабски приползти под руку Зла – За грех и слабость отвечать им не придется. …А ты еще поймешь когда-нибудь потом, Если сумеешь мой ответ принять достойно, Что лучше в бой Добра идти, но со щитом, Чем на щите у Зла себя распять покорно… *** - Таня! Танюша! Проснись! – Татьяна с трудом открыла глаза. Она лежала в своей кровати, а над ней склонилась Ольга и осторожно трясла ее за плечо. Рядом с кроватью стояла Мария. Татьяна приподнялась на локте и, взглянув на часы, с удивлением обнаружила, что уже почти одиннадцать. - Я так долго проспала? - И довольно крепко... Прости, я не хотела тебя беспокоить и будить... Но пришлось... Тебя хотят видеть. - Я сейчас буду готова. Татьяна села и откинула одеяло, собираясь встать. Что-то выпало из складок постели и покатилось по полу. - Что это? – Мария наклонилась поднять предмет. - Оставь! Не трогай! – воскликнула Татьяна, побледнев. Она разом все вспомнила, увидев синюю свечу. – Не смей к этому прикасаться. - Как знаешь, - пожала плечами Мария. - Кто хочет меня видеть? – спросила Татьяна, усилием воли пытаясь сдержать гулко забившееся сердце. Она потом обдумает и решит, что со всем этим делать. – Маттиас? Кто еще мог искать ее здесь? У нее не было других знакомых, которые посетили бы ее в доме родителей. - Да, - ответила Ольга. – И с ним еще один... вернее, одна. - Кто же? - Татьяна нахмурилась, нехорошее предчувствие охватило ее. - Ты ее знаешь, - сказала Ольга, и, судя по ее тону, ничего хорошего от визитеров она тоже не ждала. – Дейрдре из Ольстера. *** У ангелов нет особых титулов, это у демонов принята сложная иерархия и геральдические ухищрения, а ангелы прекрасно обходятся и без этой, как ее называла Татьяна, мишуры. Архангелу давался титул Князя, но это была условность, нужная просто для того, чтобы простым ангелам было как к нему обращаться. Это обращение использовалось любыми ангелами в отношении старших по чину или просто как знак уважения и почитания. Всего ангельских Ступеней три, но ангелы Второй Ступени (Силы, Господства и Власти) держатся особняком. Это чистые духи, никогда не жившие на Земле, отвечающие за соблюдение законов мироздания, стихий, Вселенной, космоса... Они почти не имеют дела с людьми и другими ангелами, но служат той пропастью, которая отделяет Первую Ступень от Третьей, Высших ангелов от простых (слово «низшие» к ангелам малоприменимо). Третья Ступень тоже делится на три чина. Простые ангелы, их предводители Архангелы и – Начала. Это ангелы покровительствующие народам Земли. Они по рангу выше и простых ангелов, и даже Архангелов, и могут отдавать им поручения. Они велики и прекрасны, но с Высшими ангелами им все же не сравниться. В ангелы Начал часто попадают люди, прожившие грешную, с точки зрения Христианского канона, жизнь, но очень почитаемые тем или иным народом. Ведь даже язычников, не почитающих Его Святую Волю, Господь не может оставить без покровительства. Именно к таким ангелам относилась Дейрдре. В семье Романовых вообще не могли понять, как ей удалось достичь такого высокого чина. При жизни Дейрдре была: а) язычница, б) прелюбодейка, в) самоубийца. Кроме того обладала почти полным букетом всех прочих смертных грехов. Однако Дейрдре из Ольстера или Скорбящая Дейрдре была крайне почитаема в Ирландии, а более ярых католиков, чем ирландцы и на свете не сыщешь (разве что мексиканцы и поляки смогут с ними в этом потягаться). За их молитвы Дейрдре была посвящена в ранг ангела Начал. Покровительствовала она, разумеется, Ирландии. Причем покинула она свою страну в годы ее величайшей силы и славы. Правда, на Небо она попала не сразу. Говорят, прошла и через Чистилище, и через демонические искушения, и языческие грани Небесного Кристалла. Когда же Дейрдре вернулась в свою страну ангелом, Ирландия уже утратила свое былое великолепие и была завоевана Англией. Не смогли ее спасти ни святой Патрик, ни великий Кухулин, ни Айнэ, ни Айфе, ни Оссиан... Не смогла и Дейрдре. На долю несчастной страны выпали самые тяжкие испытания, которые до конца не прекратились и по сей день. Виновниками страданий ирландцев были, конечно, англичане. Этого никто не отрицал и не оспаривал. Но Дейрдре переносила свою ненависть к угнетателям на всех англичан вообще и, в первую очередь, на королей. И в особенности – на Генри. Она считала, что все монархи-англичане заслуживают одного – гореть в Аду. Поэтому те почести, которые воздавались ему на Небесах, приводили ее в бешенство. То, что некогда закрыли глаза на ее собственные пороки, Дейрдре мало волновало. Дейрдре не упускала ни одного случая, ни одной возможности как-то поквитаться с Генри, «поставить его на место», дать понять, что здесь она выше его рангом. Но Генри в ответ на все ее нападки сохранял невозмутимость, а за глаза подшучивал над ее «безумием»: «Ох уж эти ирландцы! – говорил он. – Они насочиняли про нас, англичан, тысячи анекдотов, иногда даже забавных, но сами по себе они забавнее, чем любые анекдоты!» Дейрдре постоянно пыталась им командовать, отдавать какие-то распоряжения. Генри с таким же постоянством хладнокровно их игнорировал. - Можно мне ее не слушать? – спросил он как-то у Татьяны. - Не слушай... – удивилась Татьяна. - Почему ты меня-то спрашиваешь? - Ты же Серафим, - ответил Генри, озорно блеснув глазами. - Если ты так решишь, я не посмею ослушаться. Генри никогда не воспринимал гордую ирландку всерьез, а к ее гонениям относился даже с юмором, и это взбешивало ее еще сильнее. Татьяна же понимала, что она может быть опасна. К тому же Дейрдре ненавидела не только Генри, к Татьяне она тоже испытывала явную нелюбовь. Причина, скорее всего, была в ее высоком ранге. Дейрдре, так и не сумевшая покончить на Небесах с земными страстями, была одержима честолюбием. Да, она была по положению выше Генри, но с Татьяной ей было не равняться. Ангелы могут выбирать любое обличие, но Дейрдре и при жизни была очень красива, а здесь создала себе внешность поистине поражающую воображение. Она была выше и как-то фигуристее большинства ангелов, лицо светилось почти неестественной красотой, глаза сияли, меняя цвет вместе с ее бархатными одеждами. Становились то изумрудно-зелеными, то бездонно-синими, в зависимости от желания, настроения и помыслов своей хозяйки. Эти два цвета символизировали в понимании Дейрдре саму зеленую Ирландию и Океан, ее омывающий. Анастасия, в глубине души несколько завидовавшая красоте Дейрдре, подсмеивалась, что той следовало бы сделать себе глаза разного цвета. Впрочем, гораздо большее впечатление производили ее волосы. При жизни ярко-рыжие, теперь они стали в буквальном смысле огненными. Носить вместо прически живое пламя, это было, конечно, впечатляюще, но, по единодушному мнению сестер Романовых, несколько экстравагантно. Да и в целом она в своих вычурных, тяжелых, густо шитых золотом одеждах производила впечатление человека с недостаточным вкусом или, попросту говоря, вульгарное... Довершали картину обычно тяжелое золотое копье и щит. Хотя Началам и не нужно было оружие теоретически, но и носить его никто не запрещал. Кроме того, им позволялось иметь собственную свиту, и за Дейрдре обычно следовали трое ангелов-помощников. Правда, сюда она явилась без них и без оружия. Но в любом случае ее появление в Царском Селе не предвещало ничего хорошего. Особенно если учесть, как блестели зеленью ее глаза и развевались подобно огненному знамени волосы. Впрочем, ей сразу пришлось несколько поумерить свой боевой пыл. Татьяна, хоть и убитая горем, смерила ее с лестницы таким взглядом, что ей поневоле пришлось склониться и припасть на одно колено, как того требовал официальный ритуал приветствия Серафима. Татьяна никогда не требовала соблюдения этого ритуала, но для Дейрдре можно было сделать исключение. Татьяна никогда особо не любила ее. И даже не из-за ее напряженных отношений с Генри, причина ее неприязни к Дейрдре была не в этом. Просто... «Понятия такие есть, как стыд и совесть, долг и честь. Их понимать необходимо»... Дейрдре этого понимания явно не хватало. Внизу, кроме сестер и Дейрдре с Маттиасом, Татьяна увидела еще и Игнасио. Пришел ли он вместе с ними или раньше, просто чтобы повидать ее? - У меня есть известия о вашем супруге, высокая княгиня, - без предисловий начала Дейрдре. – Я поспешила с ними прямо к вам. - Вернее, ко мне, - уточнил Маттиас. – А я взял на себя смелость сопроводить леди Дейрдре сюда. - Ибо я знаю, как ее высочество доверяет вам... - Достаточно, - прервала ее Татьяна. – Говори, что тебе известно. Неужели они могли думать и говорить о каких-то церемониях и условностях теперь, когда ее сердце висит на волоске? Дейрдре снова почти раболепно склонилась перед ней. Но Татьяна смотрела не на нее, а на Маттиаса. Он же отвел глаза. - Увы, на этот раз я вновь скорбный вестник, - сказал он. Татьяна опять перевела взгляд на его спутницу. Та все еще стояла в своей униженной позе, склонив голову. Гордая, рьяная Дейрдре. Стала бы она так склоняться перед кем-либо? Только если была уверена, что за ее уничижение ей воздастся сторицей. - Говори! – приказала Татьяна. Дейрдре сверкнула на нее исподлобья изумрудами глаз. - Он пал, - сказала она. *** Самое странное – она даже не удивилась. Чего еще можно было ожидать от этой ирландки? Или дело в том, что подсознательно она ждала именно этих слов? А раз ждала, значит, сумела подготовиться. К тому, чтобы не поверить. - Это неправда, - сказала Татьяна спокойно. Ольга даже удивилась насколько спокойно. Сама-то она даже на ногах не устояла от такой вести, опустилась на стул. Но Татьяна была невозмутима, как статуя. - Мне больно об этом говорить, - Дейрдре поднялась с колен, - но это так. Я сама видела его. Татьяна покачала головой. - Это не может быть правдой. Я никогда в это не поверю. Даже мысли такой не допущу. Это либо чудовищная ложь, - она пристально посмотрела на вскинувшуюся от гнева Дейрдре, - либо ошибка. Маттиас тяжело вздохнул. - Никакой ошибки нет. Я предупреждал, что так может быть. Хотел подготовить... - Рассказывай, что знаешь, - приказала неожиданно Мария, вспомнив, что она теперь тоже Серафим. – Не бормочи. - Дейрдре? – попросил Маттиас. – Повтори то, что рассказала мне. Только спокойно. - Мы его видели на Границе, - отвечала та неохотно. - Ты своими глазами видела? – уточнила Мария - Да! Думаете, я могла бы не узнать его? Или не смогу отличить Падшего от истинного ангела? Не почувствовать эту темную ауру? - Ты никогда не любила Генри, – осторожно заметила Мария. - Хотите сказать, я клевещу на него, - недобро усмехнулась Дейрдре. - Ты торжествуешь! – укоряюще воскликнула Анастасия. – Ты всегда была к нему предвзята... - И оказалась права... - Хватит! – резко оборвала их Мария. – Пусть говорит, и никто не смеет перебивать! Дейрдре перевела дыхание, усмиряя себя, ее глаза и платье посинели. Она заговорила снова, уже гораздо спокойнее. - Я со своей свитой была на Границе. Он приблизился к нам почти вплотную. Признаться, я была удивлена... Падшие никогда не нападают без ощутимого численного перевеса. Наоборот, обычно при виде ангелов они спешат скрыться... Если их, конечно, не целая армия. Но этот... Он появился из бездны, разделяющей Свет и Преисподнюю, и направился прямо к нам... Но когда он узнал меня, то вдруг отпрянул и попытался скрыться... Только поздно, я его тоже уже узнала. Я приказала своим ангелам окружить его и атаковать. - А сама? – не удержалась Анастасия. – Наблюдала? Дейрдре не удостоила ее даже взглядом. - Я знаю, что демонов нужно уничтожать без пощады, ибо это порождения тьмы и порока... - Хватит, Дейрдре, - устало прервал ее Маттиас. – Демонов уничтожают в первую очередь потому, что их существование беспросветно, и оставлять им жизнь – лишь длить мучения. А ты и сама была в шаге от того, чтобы пополнить их число. - Но ведь не пополнила? Если говорить кратко... - Если говорить кратко, вы его упустили, - снова прервал ее Маттиас. – Ему удалось скрыться. - Но я могу присягнуть, что это был он! – воскликнула Дейрдре. – И все мои ангелы тоже!.. Четверо не могут ошибаться! Они достаточно близко подлетели к нему, а я... видела, как он сражался. Да кто хоть раз видел его в бою, ни с кем его уже не спутает. - Допустим, все это так, - начала Ольга, но ее перебила Мария. - Ты говоришь «сражался», значит, у него был меч? - Да нет, - Дейрдре досадливо поморщилась. - Оружия у него вовсе не было... Но зачем меч такому головорезу, как он? Мы не стали его преследовать. Мы мирные ангелы. Я лишь поспешила сообщить о его отступничестве. И я решила, что правильнее всего обратится прямо к вам, княгиня... Или к вашему помощнику. - Я бы не решился допустить эту леди сюда, не убедившись самолично в правдивости ее слов, - осторожно начал Маттиас. - Как же так, - проговорила Мария, с трудом сдерживая слезы. – Ведь совсем мало времени прошло... Даже если бы такое и случилось, - то не так ведь скоро! Дейрдре окинула всех самодовольным взглядом, всем своим видом говоря: «Я давно это предсказывала!» А Татьяна отчетливо вспомнила свой сон и последние слова искусителя. В Сне действительно нет времени, и то, что она видела и слышала сегодня могло произойти много лет назад. Или предвосхищать то, чему еще только суждено случиться. То, что она заговорила с демоном, откликнулась на его зов, пошла ему навстречу, было страшной ошибкой, но могло ли случиться, что кара ее уже постигла, что, проснувшись, она пожинает плоды своей слабости?.. Возможно, если бы она устояла, не пришла на зов, не было бы этого известия, которое означало разлуку с Генри, окончательную и вечную. Она мрачно усмехнулась. Демон предлагал ей сделку, зная, что платить ему не придется – их вечная ложь. Да, он, может, и дал бы Генри свободу, но зачем свобода тому, в ком нет больше души, кто отныне лишь пустая оболочка, обреченная страдать без надежды на спасение? И... Почему она не подумала об этом раньше?! Ведь демонам подвластен Сон, и заточенный в его Области человек или ангел живет вне времени. Для Генри те дни и недели, что прошли с момента их разлуки могли обернуться годами и десятилетиями. Да, ангелы не стареют, но что можно претерпеть за такой срок! Неудивительно, что Генри мог... Нет. Не мог. Не мог! - Это ложь, - ледяным голосом повторила Татьяна. - Это правда, Таня, - Маттиас смотрел на нее с искренней печалью. – Я соболезную... Но я был на том месте, я... Подтверждаю. Эту ауру нельзя ни с чем спутать... - Ты мог ошибиться. Ты и раньше ошибался, бывали случаи. - Княжна! - Уж я-то знаю. Маттиас сокрушенно покачал головой, словно признавая бесполезность своих попыток что-либо ей доказать. - А что вы вообще там делали? – тихо спросил вдруг Игнасио. Остальные подавленно молчали. - Что? – изумилась Дейрдре. - Хотелось бы знать, что «мирные ангелы» делали на Границе, где бывают только воины? Что за дело привело вас туда? - Да как ты смеешь, - высокомерно ответила Дейрдре, - задавать подобные вопросы мне? Вообще спрашивать меня о чем-то? Меня, ангела Начал? - В глазах Господа мы все равны, - смиренно отвечал Игнасио. – Я буду исполнять ваши распоряжения, леди, но я не обязан пресмыкаться перед вами и тем более бояться вас. И я смею задавать любые вопросы... Впрочем, вас никто не неволит отвечать простому ангелу... Дейрдре кинула на него еще один испепеляющий взгляд и отвернулась. - Но если спросит Херувим, - добавил Игнасио, - вам придется отвечать. Разве вам, Маттиас, не хочется задать этот вопрос? Маттиас посмотрел на Дейрдре, явно размышляя над словами Игнасио. Но спросить ничего не успел. Потому что в комнате возник еще один портал, и из него появился Николс. - Джеймс! – Мария кинулась к нему. – Ты не представляешь, что здесь... – она осеклась. Джеймс выглядел так, словно постарел лет на десять, если, конечно, так можно сказать об ангеле. Лицо вытянулось и заострилось, губы были сжаты в узкую полоску. Но Марию больше всего испугали его глаза, покрасневшие и мутные, как будто после долгих слез. Мария никогда раньше не видела мужа плачущим, даже не могла представить его таким. Может, ей показалось?.. - Я все знаю, - сказал Николс без выражения. Мария отступила. - Всем уже все известно? – усмехнулся Маттиас с горечью. – Я думал, леди, вы со своей вестью отправились прямо ко мне. - Я направилась сразу к вам! – воскликнула Дейрдре и злобно прищурилась. – Полагаю, капитан Николс хочет сообщить нам о чем-то другом... И он не знает, что его командир... Ныне служитель Ада. - Он мне не командир, - прервал ее Николс. – Больше. И я уже не капитан. Я вот уже несколько часов как Архангел. И ваши сведения устарели. Мой... бывший командир уже не служитель Ада. Он узник Светлой Цитадели и ожидает суда Престола. Я сам доставил его туда.