Невеста на заказ

      Дорогого стоило не показать эмоции Шарвай. Она так радовалась походу в город, что не хотелось ее огорчать.       Пришлось отказаться от моды и одеться по всем правилам, чтобы не привлекать внимания: бежевая блузка, шейный платок в тон и темно-синяя юбка. Под цвет к ней я надела приталенный сюртук, Шарвай прикрепила к прическе маленькую шляпку с вуалью.       В карете мы чуть-чуть отодвинули шторки. Не уверена, что они помогали, ведь огненная лихорадка имела магическое происхождение. Поговаривали, что ее занесли шахтеры, которые пользовались старыми тоннелями горных троллей. Карантин помог, но страх оставался, и люди старались обезопасить себя всеми способами.       Сквозь зазор мы видели крохотные листики на деревьях и траву, которая только пробилась из земли. Чирикали птицы, а солнце ласково грело. Когда колеса кареты загрохотали по мостовой, показались узкие улицы и стены домов. Белая и желтая штукатурка, арочные окна, каменные фигурки на крышах, крутились флюгера — все дышало радостью и весной. Люди тоже были радостными и весело шагали, скоро и я буду среди них. Опекун больше не запрет меня, не продемонстрирует ничего и навсегда исчезнет.       Карета остановилась у кованой ограды дома повитухи.       — Все запомнила? — спросила я у Шарвай.       Ее огромные голубые глаза хитро заблестели. Она пойдет на кухню, чтобы не мешать интимной беседе, а там выскользнет через дверь для слуг. Второй выход всегда был на кухне, чтобы повозки торговцев не мешались у парадной двери. Шарвай отправится к моей подруге и передаст ей записку — она собиралась к родственникам в другой город и сумеет узнать, как действовать дальше. Мы с Лизи дружили с детства, и не было причин сомневаться в ней. Это она помогла очнуться и понять, что время скорби минуло.       Все прошло идеально. Шарвай увели на кухню, а меня проводили в светлую гостиную с высоким потолком. В центре стоял лакированный столик, софа и несколько стульев. Цветы на обоях, светлые шторы и мирная городская жизнь за окном. И у меня будет красивый уютный дом подальше отсюда.       Повитуха Олва Беркл — старшая сестра Аделфа. У них были одинаковые внимательные глаза и добрые улыбки. Только лицо Олвы покрывали мелкие морщинки, а в волосах виднелись седые волоски.       — Как жаль, что вы не предупредили о визите, — говорила Олва, когда мы устроились за столиком. — Брат будет ревновать.       Вряд ли она знала о террасе — слишком спокойно говорила, пока разливала чай. Как же она походила на Аделфа. Он не приходил к ней днем, чтобы не смущать посетительниц, и от этого становилось грустно.       С опекуном не построить планы, но стыдно из-за нежданного визита было мне. Олва не огорчилась и ласково расспрашивала, чем может помочь. Не знаю, что говорилось в таких случаях, да и тема деликатная. Так и сказала, сославшись на свадьбу и волнение за здоровье.       Служанка проводила меня в небольшую комнату. Из мебели была только ширма, шкаф и низкий стол, накрытый простыней. Светлые обои и штора на окне, пустота — так неуютно после гостиной. С помощью служанки я разделась, надела свободную рубаху и легла на стол. Она нагло задрала рубашку и накрыла весь срам простыней. Вот так взяла и задрала, будто ничего не было. Я привыкла к взгляду Шарвай, но такая простота незнакомки дико смущала. Скорее бы все закончилось.       Служанка ушла, и скоро в коридоре раздались шаги, открылась дверь… это была не Олва. Взгляд упал на серую рубашку с белым узором и черный шейный платок. У ворота сияла брошь, по цвету близкая к глазам вошедшего — серо-голубым. Аделф. В первую секунду я не удивилась, могла только рассматривать его аккуратное лицо и полуулыбку. Шелковая рубашка поблескивала при вдохах, длинные пальцы напоминали об удовольствии и полумраке.       Я могла бы возмутиться, а Аделф сказал бы, что ошибся дверью. Но тогда он уйдет, и останутся сомнения, неприятный осмотр и мрачный дом, где за каждой дверью скрывалась гадость. Нет, мне требовалась немного радости и понимания, что стоило бороться за свободу.       — Ты здесь? — спросила я и села.       Аделф улыбнулся шире. Он закрыл дверь и прижался к ней спиной, скрестив руки на груди.       — Сегодня сестра не ждала посетителей. Когда сообщили, что внизу ждет гостья, мы решили, что мне лучше не показываться.       Он прищурился, глаза сверкали — любовался. Стало неловко от мысли, что на мне было так мало одежды. Аделф уже трогал, но все равно как-то…       — Значит, ты рассказал ей? — спросила я.       — Нет, — он качнул головой, — она и сама все видит.       — И решила подарить меня тебе?       Подумалось, что эти двое составили коварный план, чтобы выдать меня за Аделфа и получить состояние родителей. Обида кольнула, но я и не питала иллюзий на его счет. Возможно, стоило забыть о других и подумать о собственных желаниях. Хотелось снова почувствовать себя в мужских объятиях, вспомнить, что близость — нечто большее, чем забавы опекуна. Я была женщиной и хотела наслаждаться этим.       — Конечно, нет. — Аделф нахмурился. — Просто она подумала, что тебе будут приятнее мои услуги.       Он притворно-виновато опустил глаза, но хитрая улыбка не исчезла. Проказник — в этом весь Аделф. Но я не ждала такого от Олвы, она казалась серьезной и слишком взрослой.       Не получалось рассердиться, ведь только что сбылись желания.       — И можно быть уверенной, что твои услуги не повлекут последствий? — спросила я.       Аделф обвел меня долгим, любовным взглядом. Он медленно направился вперед, приговаривая:       — Олва будет хранить эту тайну, ведь слухи могут повредить мне. А ты… разве в прошлый раз я не доказал, что со мной можно договориться?       Олве действительно незачем раскрывать рот. Кучер и лакей не видели Аделфа, что до нравственности… когда еще жить для себя, если не в пору молодости?       Аделф приближался и лукаво улыбался, каблуки мягко стучали об пол, отсчитывая мгновения. Обнимет? Поцелует? Просто прикоснется? В животе потеплело от этих мыслей, нагота еще смущала, но в ней появилась и прелесть. Оказаться наедине с мужчиной и чувствовать мнимую беспомощность было невероятно сладко.       Он замер рядом, и я закрыла глаза, вдыхая легкий, чуть терпкий аромат духов. Затем пришло тепло рук и невесомые касания. Вдруг Аделф резко притянул меня к себе и поцеловал. Он нетерпеливо дышал и перебирал пальцами волосы, но губами скорее ласкал. Жаркий рот, влажные звуки, неугомонные руки — эти крохи просто с ума сводили. Хотелось больше, не прерывая медлительность и томительное удовольствие… хотелось всего сразу.       Я гладила плечи Аделфа, когда он так же резко отстранился.       — Ложись. — Выдох в самые губы — нежный приказ. Возможно, он не собирался доминировать, но как противиться страстному голосу?       Я легла и расправила простыню на ногах. Опустила бы рубашку пониже, пока Аделф звенел чем-то в шкафу, но не успела. Пора бы избавиться от стеснения, но здесь было столько света… непривычно.       Он навис надо мной и принялся закатывать рукава рубашки. При этом так довольно улыбаясь, что я засмеялась. В его левой руке блестела маленькая серебряная баночка, но лицо Аделфа интересовало больше: волосы упали на него, и глаза стали загадочными.       Закончив, он наклонился ко мне и снова поцеловал. Теперь требовательно, покусывая губы, глубоко проникая языком и постанывая. Когда он отстранился, я потянулась следом, но ощутила ладонь у ключиц. Это место не скрывала ткань; смесь желания, нетерпения и смятения колотилась вторым пульсом, но останавливаться не хотелось.       Аделф заметил мою реакцию и осыпал лицо поцелуями, ладонь грела, дыхание на лице — чувственно до невозможного. Аделф медленно двигал рукой вниз, и мышцы в животе напрягались. Он не торопился и не лез под рубашку, а накрыл грудь поверх нее. Соски напряглись до сладкой, будоражащей боли. Я затаила дыхание и выгнулась — такая мелочь, а в теле уже метались колючие вспышки.       Губы Аделфа замерли в миллиметре от моих. Раскрытые, влажные, горячие. Я бы прильнула к ним, но могла только хватать ртом воздух. Аделф сжимал пальцы, крутил кистью и надавливал, а потом потянул рубашку вниз.       — Это входит в план осмотра? — спросила я.       Хотелось чуть больше контакта, а не простые касания.       — Спроси у Олвы, если не веришь, — усмехнулся Аделф, — мне нужно все проверить.       Он следил за мной, медленно опуская рубашку и скользя пальцами по нежной коже. Она отзывалась, все внутри вибрировало. Дыхание перехватило, когда сосок оказался стиснутым пальцами. Давление, удары сердце, жар в лоне — я изнемогала и снова выгнулась.       — Мало того, — Аделф с трудом выдыхал слова, — мне необходимо и увидеть.       Он выпрямился и с силой дернул рубашку вниз. Прохладный воздух окутал грудь, и я поняла, что вся горела. Смущения почти не было, интересовал только Аделф, его напряженные ладони, которые гладили и ласкали. Подумалось, что он и впрямь совместил осмотр с удовольствием: смотрел внимательно, трогал не отрываясь и так соблазнительно приоткрыл губы.       Я застонала, когда он наклонился и обхватил губами сосок. Новое, до безумия приятное ощущение, от которого меня едва не разорвало. Язык кружил вокруг чувствительной горошины, снова горячее дыхание и нетерпение во всех жестах. Оно проникало в меня и заставляло извиваться, сжимать ноги и ловить крохи удовольствия.       Аделф провел ладонью по ноге. Он с силой давил и комкал простыню, потягивал сосок, мял вторую грудь… казалось, что ему тоже хотелось всего и сразу.       — Согни колени и расставь ноги, — велел он.       Слишком многое обещал томный шепот, и я бездумно повиновалось. Аделф выпрямился, стал задирать простыню, и все так резко, будто боясь опоздать.       Я приподнялась на локте и схватила его за руку.       — Не делай глупостей.       Он глубоко вздохнул, приходя в себя, и улыбнулся:       — Только те, что ты позволишь.       Не отводя глаз, Аделф задрал простыню до колен и погладил их, мягко разводя шире. Это было не так, как на террасе. Тогда темнота защищала, а сейчас… дело даже не в свете, просто все открыто и доступно для него.       Ласковый взгляд успокаивал, пока пальцы Аделфа скользили по внутренней стороне бедра. Он не опускал руку низко, водил только кончиками пальцев и дразнился. Я звонко втянула воздух, когда вторая рука легла на живот. Теперь и там меня ласкали юркие пальцы, и по спине бежали мурашки. Аделф наблюдал за метаниями и дышал сквозь приоткрытые губы. Между его ног виднелся большой холмик, сама не поняла, зачем накрыла его ладонью. Чужое удовольствие тоже радовало.       Аделф хмурился и двигал бедрами, двигал пальцами, я выгибалась… блаженство переполняло и мучило, требовало еще, но нам нравилось оттягивать момент. Он первым сдался и рывком стянул простыню. Ноги сжались сами собой — слишком резко. Захотелось и грудь прикрыть, но не успела. Аделф обошел стол и его лицо показалось над коленями. Еще рывок, и он подтянул меня ближе к краю.       — Нет, — пискнула я и села, суматошно прикрываясь рубашкой.       — Не бойся, — выдохнул Аделф, поглаживая мои щиколотки.       Мы замерли, тяжело дыша. Требовалось немного времени. Сердце колотилось в груди, удовольствие требовательно металось в чреслах, но теперь я четко понимала, что нужно остановиться. Я не гулящая, я хотела, чтобы все было правильно и честно, а не так…       Адерф все понял, подошел и обнял меня. Какое-то время мы не двигались и медленно просыпались.       — Пора идти, — шепнула я.       — Еще рано, — сказал Аделф и провел носом по моей шее, добрался до мочки уха и обхватил ее губами. Ни страсти, ни требования, только ласка.       Время шло, хотелось продлить покой, и отстраниться было физически сложно. Пришлось. Вряд ли опекун следил за каждым моим шагом, но сейчас не стоило давать поводы для сомнений. Потерплю, а потом он не посмеет указывать.       Шарвай ждала в холле и загадочно улыбалась. Поймав мой взгляд, она кивнула — успела, слава свету, подруга вернется через пару дней, и мы найдем способ увидеться.