Свою душу отдам тебе...

С первыми лучами поднялся Радомир. Твердо намерен он поговорить сегодня с Хозяином лесным. Хватит уже в прятки играть. Ведь слова не молвит Кощей… Всё лишь молча глядит со стороны. Молча хранит, близко не подходит… Но невмоготу больше парню сомнениями мучиться. Да, парень вновь, молодой да безусый, запропала борода, вышла вся. Не замечает того Радомир. Голова думами полна. …Вышел он на пригорок цветущий, река с него далеко видна, играет-переливается, на солнышке сверкает. За спиной луг зеленый, бор густой… Часто здесь Лель сидит, закатом любуется. До заката далеко, но здесь уже Хозяин лесной, знает то парень, чует. С мыслями собрался Радомир, позвать отважился: - Добрый день, Хозяин лесной. Не откажи, поговори со мной. Всколыхнулся луг, замер ветер. Обернулся Радомир – в тени деревьев Кощей стоит. Нет, не Кощей. Лель. Но как узнать наверняка? Вдруг ошибается он? - Кощей, просьбу одну просить хочу… – поклонился Радомир, на что Кощей лишь задрал бровь насмешливо, голову набок склонил. Выдохнул парень, руки в кулаки сжал. – Леля видеть хочу. Он жив, я знаю. - Да неужто? Откель ему живым-то быть? – усмехнулся Хозяин невесело, колюче глядит. – Али не видал, какой могильник у Леля нынче? Высокий, соленый… - Жив он, чую я… – твердит Радомир, на своем стоит. - Живой?! Так сыщи! – злобной кошкой прошипели в ответ, глаза тьмой налились. – Кто ж мешает-то!! - Ты не вмешаешься, Кощей? - Да зачем?! – рассмеялся язвительно. – Самому любо-дорого поглядеть, как ты Леля искать-дозываться будешь! - А найду, в сторону уйдешь? - А и уйду! – в ладоши хлопнул. - Ты сам сказал, – улыбнулся парень, тихонько ближе подходя, словно к птице дикой. – Уж не обессудь… - Давай! Дерзай! – ярится Кощей, руки в кулаки сжимает, зубами скрипит. – А я рядышком постою, на забаву ту полюбуюсь! То-то невидаль – князь сам на пузе по кущерям рыщет, могильники голыми руками копает!! - Так зачем же рыскать, Лель? – сделал Радомир шаг последний, за руку тонкую взял, осторожно в ладони сжал. – Зачем копать… – улыбнулся он, глядя в глаза, недоверчиво распахнувшиеся, любуясь растрепанным чудом лесным. – Когда нашел уже… – напряглась спина Леля, замер он, как зяблик пойманный… Тень зеленая в черных очах дрогнула. – Лель… Ты же это… Задрожал всем телом Хозяин лесной, не решится никак: бежать али обнять… - Нет! – глухо вскрикнул Лель, зажмурив глаза с искрами зелеными, руку вырывая. – Умер-умер-умер!!!! – смерчем закрутился, с луга летнего улетел, сбежал, спрятался. Радостно рассмеялся Радомир: не ошибся он, верно сердце чуяло. - Живой! – счастливо воскликнул он, руки раскинув, закружившись на лугу. Голубые глаза сияют, с небесами в яркости спорят, ветер светлую голову разлохматил… Хохочет парень, душа поет, сердце радуется. Жив, жив Лель, враки все про смерть его. А тоску его черную разгонит Радомир, слезы высушит. С легким сердцем он следом отправился. Пусть велик лес, но не укрыться в нем Хозяину… Найдет Радомир, разыщет… Душа сама к нему тянется, словно крылья за спиной выросли. Вымолит он у Леля прощение, руки целовать будет. Вот и озеро потайное, круглое, как яблочко, как слеза прозрачное, глубокое да студеное. Вокруг бор стоит древний, сонный, солнышко сюда не заглядывает, плотно ветви сплелись в высоте. А у камня векового, от времени почерневшего, на мху мягком спит Хозяин лесной. Светляки дорожку высветят, трава сонную песню нашепчет… Не тревожит его никто… Не найти его в убежище укромном. Да вот только разве можно укрыться от самого себя? Ведь не чужой сыскал, тот, с кем душу делил… Одна кровь у них, душа едина… Тихо Радомир приблизился, не осмелился сон прервать. Так спокойно спит Хозяин лесной… Как котенок домашний в клубочек свернулся, руками себя обнимает… Растрепались волосы темные… Листочки запутались… Так же худ и бледен… Но любуется Радомир, как прекрасной звездой, уверен он в себе, знает, что сможет вернуть Лелю улыбку солнечную на уста, румянец яркий на щеки. - Лель… – не утерпел, протянул он руку, по волосам огладил невесомо, словно жеребенка дикого приручает. – Лель, душа моя… Утро доброе… Дрогнули ресницы, вздохнул глубоко, носом о мох потёрся… Просыпается Лель… Да не грозный Хозяин, а забавный, как зверек лесной… Не сдержал смешка Радомир, губу закусил. Тепло в груди, словно солнышко укрылось. Но услышал Лель, встрепенулся, подскочил, сжался, спиной к камню льнет, будто спрятаться внутри желает… - Лель, не беги прочь, прошу… – вскинул парень руки, опасаясь спугнуть его. – Знаешь же, что не причиню зла… Дрогнули губы, прикрыл глаза Лель, отвернулся. Боком к камню привалился, руками по шершавому боку гладит, узоры рисует. Не желает он на парня смотреть. - Уходи… – шепчет устало. - Нет, – мотнул головой упрямой Радомир. Над душой стоит, душу ту выматывает… Тяжко Лелю, ох, тяжко… - Уходи… – повторил, рукой лицо закрывая. Ни к чему видеть его. - Не уйду… – знай, твердит свое, упёртый. - Поздно уже… – вздохнул Лель. – Уходи… - Что же поздно, Лель? – удивился Радомир. – Так утро же еще раннее. - Все поздно… Уходи… - Не могу… Сам же позволил остаться. - Позволил… – тихо усмехнулся он. – Будто ты бы выжил без леса… Твои года один за три летели… - Лель… – дотронулся до руки, чуть от лица отвел. Но не хочет Лель в глаза смотреть, лицо отворачивает. – Моя жизнь и так вся твоя… Я дурак безмозглый, бабе поверил… Тебя покинул, душа моя… Замер Лель, руками колени обхватил, лицо прячет. Но не отчаивается Радомир. Не убежал же Лель, здесь, рядом… Выслушает… Убедит его Мир… - Ты прости меня… – чуть замешкался парень, на колени рядом встал. – Лель? Ты ведь это… Ты… Пусть не помню тебя, и голос не твой, но знаю, что ты это… Ты, ладо мой… Всем сердцем тебя чую… Ты мне снился, ты, к тебе душой летел… Лель… Смягчились плечи, задрожали… - Лель… – рукой волос коснулся Радомир, ладонь тонкую сжал. – Ты это… Руки твои… Помню их… Лица не помню, а руки помню… – рассмеялся негромко. – Жил да маялся… Каждую ночь к тебе бежал во сне… А с утра с ума сходил… Оттого, что не помнил… Не мог вспомнить тебя… Жизни без тебя не было… У тебя оставил, душа моя! – шепчет, шепчет парень горячо, руки друга сердечного к себе прижимая. – Нужна еще? Али зря спешил? Молчит Лель. Вздохнул тяжело, глаза прикрыл. - Радомир… – шепнул горестно, замолчал, но продолжил: – Поздно уже… - Но отчего твердишь, что поздно!! Я здесь, все верну!! Пусть виноват, но рядом теперь! Никогда не покину тебя! - Нет… Не твоя вина… – горько усмехнулся. – В чем винить-то тебя… Ты же спал беспробудно… Только в чувство стал приходить… Как ты мог знать, кому жизнью обязан? Разве что ты ушел зря тогда… Не жить тебе без леса, прости… - Так я вернулся теперь, по своей воле вернулся!! Кабы раньше узнал – раньше бы вернулся… Себе бы душу не травил! Тебя не мучил! - Хорошо, что ты в лес вернулся… Жаль, что для меня поздно… - Да что ты все заладил!! Отчего поздно?! – разозлился Радомир на упрямого Леля. - Али ты не видишь меня? – устало глаза закрыл, губы дрогнули. – Страшен и черен… Вот плата за гордыню мою… – головой покачал, вздохнул тяжело. – Годами любовался на тебя, душа моя, молча… Так и дальше бы любовался… Нет же… Осмелился со смертью спорить… Тебя вернул… Так счастлив был, что ты со мной будешь… Тебя только для себя хотел… – рассмеялся горько. – Поплатился я по заслугам… Думал, что смерть перехитрил, а кошка приблудная меня самого вокруг пальца обвела… Тебе быть теперь Хозяином новым… Только для того и вернулся я… - Нет… – неверяще выдохнул парень, гневно головой мотнул. - Да… – неловко руку забрал, отвернулся опять. – Нет сил у меня более… Уйду я скоро… Только и оставался, чтобы убедиться, что ты с лесом сдружишься… - Но зачем мне лес без тебя? – лицо любимое в ладони взял. – О чем ты говоришь, душа моя?! Как ты можешь меня покинуть? Я не могу без тебя!! Вскинул взгляд Лель, губы дрожат, слеза на реснице застыла. Напуган Радомир, растерян. Как можно отпустить друга милого? Только-только нашел, а он сам за грань собирается? Разве быть Радомиру без половины души? - Лель… – невесомо кончики пальцев поцеловал. – Я не смогу жить без тебя, жизнь моя… Как ты можешь меня покинуть? Не пущу тебя… – в ладошки поцеловал. Ручки-то махонькие, пальцы тонкие… Совсем истаял Хозяин лесной… – За тобой пойду, коль помирать соберешься… Сам тебя верну… – целует руки, в глаза смотрит. – Не верну – следом уйду… - Радомир… – выдохнул Лель обреченно. Красиво говорит, да поздно уже. Разве что попросить об услуге последней… Чай, не воспротивится он: – Поцелуй меня… – шепнул тихо – Так, как жену целовал… Замер парень, не верит услышанному. - Можно? – чуть склонился к губам тонким. – Не гони только… Я осторожно… Самую капельку… – шепчет нежно, в глаза глядя… А глаза-то вновь, как луг, зелены… Воспрянул Радомир: значит, еще не все потеряно. Вернулась жизнь в глаза – и в остальное силу вдохнет. – Ладо мой… – выдохнул, с поцелуем нежным к губам любимым прильнув. Трепетно целует, сладко… Холодны губы Леля, но отогреет их Радомир, растопит лед колкий, вновь жизнь вдохнет. Вот вздохнул глубоко Лель, словно глыба внутри дрогнула, руки на плечи любимого положил, к себе прижимает боязливо. Чуть отстранился, глянул в глаза осторожно, словно тревожится, что сон это. На мох мягкий опустился, губу закусив. Не поверить ему в счастье внезапное, такое желанное… Ох, не смел он мечтать о том, что полюбит князь его… Как и не мог отпустить за грань… Половину души отдал, лишь бы жив был он… О любви не смел мечтать… Ему б и дружбы было довольно… - Лель, душа моя, – навис над ним Радомир. – Любый мой, ненаглядный… – целует трепетно лицо, глаза, щеки… К губам вновь прикоснулся, жизнь в них вдыхая. - Ми-ир… – выдохнул Лель. – Это не сон? – пробормотал, неловко пальцами шею любимого огладив. – Правда, не сон? – всхлипнул, губу закусив, головой замотал. – Нет, не бывает так… Я умер… Отец мне сон наслал спасительный… Морок сладкий… - Живой ты… Не сон… – целует жарко Леля недоверчивого. – Живой… Живой… Со мной! – все жарче и крепче целует, не в силах отстраниться. – Со мной, душа моя… Любый мой… - Лю-ю-юбый… – шепчет Лель, счастливо зажмурившись, подставляя губы, шею, плечи под поцелуи горячие. Руками к себе крепче прижимает, в волосы светлые зарывается, не верит радости такой… - Любый! Ненаглядный мой, Лель, единственный… – твердит Радомир, выцеловывая лицо любимое, руками к себе прижимая крепко. – Жить без тебя не могу… - Радомир! – рассмеялся Лель, голову запрокинув, сверкнули зеленые глаза, вымылась тьма из очей. На ноги вскочил парень, подхватил чудо свое лесное на руки, закружил. Смеется Лель, хохочет, светлые кудри растрепав, к любимому прижимаясь крепко. - Лель… – поставил на ноги любимого, сверкнул Радомир очами голубыми, в любимые зеленые заглянул. – Ладо мой… – ладонью по щеке огладил. – Не покину теперь… Расступились деревья широко, на озёрном бережку трава-мурава мягкая выросла, камень вековой лишай да мох с себя скинул, белоснежные бока солнцу подставил… Любуется отец на счастье сыново свысока. - Не пущу… – шепчет Лель, обнимая родного своего, жадно губы облизывая. - Не уйду! – шепчет жарко Мир, молода и горяча кровь его, не устоять перед чудом лесным, любимым. И вновь целует он мужа своего, мужа единственного, любимого. Надо, надо прощенье выцеловать, что на целых десять лет покинул его, что женой чужую звал… За детей благодарить, что позволил им родиться… И ласкать, и любить солнце свое ясное на траве изумрудной, в точь-точь, как глаза возлюбленные, про весь мир позабыв. Счастлив Лель, Хозяин лесной. Вернулся возлюбленный. Не отвернулся, принял чувства его, сам любит крепко… Ведь когда упал князь любимый в тот черный день, пронзенный стрелой, думал, сердце остановится, сам умрет следом. Не схоронил, не сберег, как до того дня хранил, не показываясь пред очи любимого… Не смог за грань его отпустить… Ах, и страшно же было тянуть его с края, без надежды… Но справился тогда… Все сумел… Выхаживал ненаглядного, не отлучаясь от ложа. Когда в силу вошел Радомир, обрадовался он, что близок час, расслабился невольно… Даже и думать не смел, что приблудная кошка так сильно оцарапает… До смерти… Ушел князь тогда… Со змеей на шее ушел… Ох, и рад бы был вдогонку кинуться, ведь не жить любимому без леса… Да не выбраться было… Перехитрила его обманщица… Тяжело, ой тяжело было сквозь могильник соляной пробираться… Еще тяжельше было раны врачевать… Он бы и раньше показался в тереме Радомира, но не смел показать свой жуткий вид. Зато все позади. Здесь любимый, вернулся, не поверил речам хитрой кошки… Целует, ласкает, крепко обнимает… Счастлив Лель! В высокой траве целует-ласкает любимого, к себе прижимает, ногами оплетает, как вьюн молодой. Раскинулись кудри светлые, полевые цветы венком у головы примялись… С неба ясного светит солнце красное, греет землю заблудшую, радуется отец-солнце счастью сына младшего. - Миро… Мой Миро… Люблю тебя… – шепчет Лель, под ласки подставляется… Плавится тело от жара любовного, нет моченьки молчать: – Люблю! – кричит в вышину, прижимаясь крепче, врастая в любимого, так, чтоб навеки не разлучаться. - Люблю тебя… – целует мужа Мир, шепчет-повторяет: – Лель, ладо мой, душа моя, родной… Не пущу никуда… – не оторваться от любимого, поет душа от восторга, сердце колотится ошалелое… Руками ласкать, всего целовать, любить горячо, жарко, сладко… Воедино сплетаться, жизнь пополам… Одна душа, сердце одно… Не разлучить возлюбленных ни смерти, ни жизни… Счастлив лес… Теперь у него два Хозяина… Один другого озорней и насмешливей, хохот и песни звенят день за днем! Ох, а ночью-то жарко любятся и целуются, и ласкаются! Но о том скромно лес молчит, лишь лукаво закат улыбается да краснеется, да смущается, знает, видел он, как ярка любовь… Всё, прошла зима, прошло-позабыто горе горькое… И весна спешит в гости раньше раннего, зиму студеную гонит прочь. Ведь так сладко кружат в танце проказники! Следом лето красное щечки под поцелуи обжигающие подставляет, не спешит осени застенчивой черёд передать. Помнит земля князя доброго, лето вернувшего. Чтит и хвалит сына его мудрого, что Ярославом звать. Дочь Ладушка - раскрасавица первая… Хитрый да проворный младший сын, Радомиром названный, покорил землю заморскую, память об отце с собой унес… Будет зелен лес, трава густа, звезды ярки да дети счастливы, покуда любим Хозяин леса. Не будет горя на земле, ежели её князь хранит. Вот и сказочке конец, а кто слушал - молодец!!! Ну, что, хорошие мои, ведомо вам теперь, отчего люто ненавидит Баба Яга Кощея Бессмертного? И не вспомнит никто, что Лелем был, оговорила бабища злая! А все оттого, что мужа увел, окаянный!!!