Первая эпоха. Так они и жили...

Следующее утро начиналось обычно. Братья встали. Немножко побегали за Тьелпэ, ни с того, ни с сего отказавшимся умываться. Старшие помогали отцу ловить юркого сына, а Амбаруссар под видом помощи активно всем мешали, укрывая беглеца. Впрочем, на иное никто и не рассчитывал. В суматоху вмешалась еще и Ава Карэ, причем на стороне мелких. Рысенок метался, вопил противным, скрипучим голосом. Бросался всем под ноги и заигрался до того, что куснул за голую пятку ужасного Турко. Осознав, что натворила, Ава Карэ от ужаса напустила здоровенную лужу прямо на ковре в гостиной. И, сгорая со стыда за содеянное, скрылась где-то в самом дальнем уголке сада. Сначала ловили Тьелпэ, потом мылись, потому что все ужасно извозились. Потом вытирали лужу, содеянную Ава Карэ, и снова мылись. За это время овсянка успела подгореть, а завтрак запоздал. Впрочем, все обернулось к лучшему. Противной, хоть и полезной каше дали отставку, а вместо завтрака замечательно попили горячего квениласу со свежими, почти теплыми черничными булочками, невесть как оказавшимися в кухне. Вероятно, сия тайна была известна Старшему, потому что он всегда все знает, но Майтимо молчал, словно эльф, едомый (или едимый?) волколаками. К булочкам полагался мед. Хотя жадный Карнистиро и попытался спрятать баночку белого акациевого медку, отговариваясь необходимостью оставить до зимы, братья и племянник абсолютным большинством голосов при одном воздержавшемся (угадайте, кто это был!) вынесли Морьо-барсуку общественное порицание. А мед отобрали и слопали. Воздержавшийся наворачивал акациевый мед не хуже других, потому что несмотря на рост и возраст был сладкоежкой. Отец к завтраку не вышел. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Феанаро частенько встречал смешение света у себя в мастерской и ел там же. Странным и тревожным было то, что дед Финвэ появился в самом конце завтрака, наскоро выпил чашку остывшего квениласу, не притронулся к еде. И, торопливо кивнув насторожившимся внукам, вновь скрылся в кабинете Феанаро. После завтрака все разбрелись по своим делам. Макалаурэ прихватил лютню и отправился в сад. Некоторое время из зарослей малинника слышался громкий голос Певца, призывающего свою любимицу. Но Ава Карэ спряталась надежно, переживая в одиночестве свой позор. Скоро Кано надоело кричать и с лужайки послышались звуки лютни. К сожалению, это не была приятная мелодия, или красивая песня. Менестрель ужасающе тренировался. С качелей, где устроился Певец, доносился нудный голос, повторяющий: «Раз, два, три, четыре». Затем лютня издавала непонятный «турум-шурум-бурум» и затихала. Раз за разом повторялся счет и «турум-шурум-бурум», изгоняющий все живое в округе. К счастью, привычные братья почти не слышали кошмарных менестрелевых шумов. После завтрака Турко набил карманы орехами, завернулся в полосатый плед и принялся шастать по всему дому с непонятными целями. Хорошенько походив, Охотник занял самое удобное кресло в библиотеке, добыл философский трактат Румила, положил на колени и начал прилежно щелкать орехи, имея вид весьма многозначительный. Атаринкэ взял у себя в комнате какой-то совсем старый, выцветший чертеж с истрепанными краями и отправился в мастерскую, неизвестно кому пригрозив, что наконец-то он с этим справится. Карнистиро заглянул в амбар. Убедился, что три мешка пшеницы основательно продраны острыми коготками, и зерно высыпается. Подивился вчерашнему ясновидению брата Турко. Вызвал пару эльфов с пустыми мешками, чтоб пересыпать зерно. Сам же Темный направился на поиски эконома, дабы задать последнему хорошую взбучку за ротозейство и головотяпство. Тьелпэ после завтрака принялся было кукситься и капризничать. Поэтому был отправлен в одиночестве в свою комнату, где должен был подумать о собственном поведении. Куруфинвион не возражал. Оказавшись в детской, мальчик остановился перед зеркалом, скорчил рожу, покачал головой, укоризненно сказал себе: «Ай-ай-ай, Тьелпэ, как тебе не стыдно?» Погрозил своему отражению пальчиком. На этом самобичевание закончилось. Племянник Морьо пошарил в кармашке панталончиков, достал булочку, которую припрятал за завтраком. Правда, булочка слегка раскрошилась, но менее вкусной от этого не стала. Тьелпэ сначала повыковыривал и съел черничины. Затем прикончил остатки булочки, подобрал крошки. Потом забрался в кровать и задрыхнул с чистой совестью. Майтимо, захватив близнецов своими железными лапищами, уволок беззащитных детей в классную комнату, где принялся жестоко терзать несчастных математическими задачами. Однако, пытка цифрами оказалась недолгой. Нельо лишь успел написать условие второй задачи, как замер, глядя в пространство и привычно кроша зубами кисточку для письма. Очнулся от смеха учеников. Буркнул что-то неразборчивое себе под нос. Задумчиво разжал пальцы, так что кисточка упала на пол. Руссандол машинально вытер губы платком. Сказал братьям: «Позанимайтесь сами, пожалуйста. Повторите старый материал. Меня зовет отец». Рассеянно бросил платок на пол и убежал. Смышленые близнецы никакой математикой заниматься, естественно, не стали. Переглянулись, перемигнулись. Поглядели на такое диво небывалое, как брошенные Рыжим прямо на пол вещи. И тихонечко из классной комнаты исчезли... Атаринке шел по коридору, направляясь к кабинету отца. В одной руке Искусник нес старинный, потертый и выцветший чертеж. В другой руке эльф тащил странную заготовку, состоящую из множества переплетенных металлических лент. Очень похожую на клубок дерущихся змей, или пару слившихся в любовном экстазе ежей. Курьо помахивал чертежом, оглядывал «ежей» и тихонько ворчал себе под нос: «Если уж отец не разберет, значит и сам Эру не разберет!» Пройдя половину коридора, молодой эльф прислушался. В отцовых покоях стоял шум, гам, грохот - настоящая Дагор Дагорат. Швырялись чем-то тяжелым. Что-то рвали на части и топали ногами. Отец метал громы с молниями, кричал, гневно отказывался. Отвечал финвиону негромкий, очень звучный, удивительно красивый голос. Когда оба голоса затихали, начинал говорить третий: тихий, но непримиримый, очень знакомый. Курьо показалось, что он узнал голос деда. Искусник поколебался, потом решил не заходить со своей мелкой проблемкой. Уже было совсем повернул обратно, как в полумраке едва не натолкнулся на парочку Рыжиков, прильнувших к запертой двери с весьма сосредоточенным видом. Атаринке вспомнил о долге старшего брата, нахмурился, и по возможности грозно вопросил: - Что вы тут делаете, мелкие пакостники? - Подслушиваем, – невозмутимо отозвался Питьо. - И тебе рекомендуем, – дополнил брата Тельво. – Очень много интересного можно услышать. Мальчишки схватили почти не сопротивляющегося брата за рукава и пригнули к замочной скважине. Атаринке замер, услышав размеренный и звучный голос вестника валар. - ...Самолично прибыть на праздник. - Приказано! – рявкнул Феанаро так, что затряслись стены. Братья отскочили от двери, но тут же вновь припали к замочной скважине. - Приказано... – очень тихо и спокойно повторил Феанаро. Тройка за дверью переглянулась. Такого тона у отца они еще не слышали. И это каменное спокойствие ничего хорошего явно не обещало. - Хорошо. Я подчиняюсь приказу Короля Арды и прибуду на этот проклятый праздник. Остальным жителям Форменоса тоже ПРИКАЗАНО прибыть вместе со мной, уважаемый майа Эонвэ? - Нет, – почти торжественно отвечал вестник валар, – приказ касается лишь тебя, кронпринц Феанаро Финвион, но ото всей души надеюсь, что остальные сочтут за честь прибыть также. Тут раздался размеренный, тихий голос Финве. Слова были слышны не все. Ребята аж налегли на дверь, но все равно разобрали лишь обрывки. - Зря ты ... Эонвэ ... считаю ... себя низложенным и не желаю... в Тирион, пока с моего старшего ... не снимут незаслуженное обвинение. - Твой отец, Феанаро, волен поступать, как пожелает, – в голосе Эонвэ ничего не изменилось, но Атаринке показалось, что вестник валар как-то растерялся, – но, по крайней мере, твои сыновья... - Нет! – оборвал речь Эонвэ резкий, словно металлический звон, крик Феанаро. – Никого из них не будет! И не мечтайте! - Ты много говоришь о свободе, а сам принуждаешь сыновей. Давай услышим мнение их самих, – примирительно заговорил Эонвэ. Феанаро презрительно хмыкнул. После непродолжительного молчания заговорил Майтимо. Не узнать его низкий, бархатный, с легкой хрипотцой голос было невозможно. - Вестник Эонвэ, отец говорит за нас и от нашего имени. Мы покинули Тирион вместе с отцом и вернемся туда лишь вместе с ним. Если на то нет прямого, ясного и четкого повеления владыки Манвэ, ни один из сыновей Феанаро на празднике не появится. - Прямого повеления нет, - медленно произнес Эонвэ, – но ведь не хотите же вы сказать, что тоже не почтите Праздник Урожая своим присутствием? Это... это... некрасиво, неуважительно, прямо оскорбительно, в конце концов! Вы не можете так поступить! - В принципе, я сказал все, что хотел, – негромко отозвался Майтимо. – Больше мне нечего добавить к своим словам. - Ты слышал мнение моего старшего сына. – прежним, медленным и спокойным, стальным голосом произнес Феанаро. – Тебе этого достаточно? Или ты желаешь выслушать каждого из моих сыновей? - Достаточно, – буркнул вестник. Даже через дверь мальчишки различили злость и разочарование в размеренно-ровном голосе Эонвэ. Атаринкэ удовлетворенно усмехнулся. Амбаруссар победно стукнулись правыми кулаками. - Я сказал, что хотел. С позволения старших я покидаю высокое собрание, – невозмутимый, чуть насмешливый голос Майтимо донесся уже от самых дверей. Так что подслушивающие едва успели отскочить. Дверь открылась. Майтимо на секунду застыл на пороге, давая глазам привыкнуть к полутемному коридору. Затем, не спеша, закрыл дверь, сгреб в охапку братьев и быстрым шагом, почти бегом потащил их прочь от покоев Феанаро. - Нельо, ты можешь мне внятно объясн...- рявкнул Атаринкэ и замолчал на полуслове. На губы Искусника легла сильная узкая ладонь Рыжего, преграждая путь словам. Амбаруссар с привычным упрямством затормозили, упершись пятками в пол, а руками друг в друга. Кто-то из близнецов противным голосом начал нудить. - Мы с места не сдвинемся, пока всего не узнаем! Зачем Эонвэ приперся? Чего он от отца хотел? - Потом, потом. Все потом, – торопливым полушепотом оборвал упрямцев Старший. Обхватил мелких за плечи, Нельо сильно прижал мальчишек к себе и потащил почти волоком в левое крыло дома, которое занимали братья. Амбаруссар все пытались упираться, но Рыжий был намного сильнее. К тому же брату помогал бросивший чертеж и заготовку, Курьо. Строптивых мальчишек оттащили в малую гостиную, сгрузили на ковер. Упрямцы Амбаруссар легли неподвижно, слово два бревнышка. Атаринкэ оглядел Рыжиков. Крякнул. - Думаю, чтобы привести паршивцев в чувство, будет достаточно одного ведра свежей колодезной воды. - Не время для шуток! – непривычно резко оборвал Искусника Старший. Присел на корточки перед братьями, отчетливо и жестко заговорил. - Мальчики, рассказывать нет времени. Я все объясню потом. Пока же нам необходимо быстренько надеть охотничьи костюмы, оседлать лошадей и убраться из Форменоса как можно дальше. Тебя, Атаринкэ, это тоже касается. Так что предупредите остальных. Я оденусь и буду ждать вас на конюшне. Заодно помогу с лошадьми. Ясно? Все трое понятливо кивнули и разбежались. Нельо быстрым шагом пошел к себе. Брови Старшего были нахмурены, губы кривились. Как видно, Рыжий был чем-то очень недоволен и озабочен.