Первая эпоха. Так они и жили...

Сумерки заполонили дом. Мягкий серебряный свет Тельпериона не разгонял сиреневую полутьму, скорее смягчал ее, делал прозрачной. По низкому серому небу неслись суровые тучи, сгущая мглу. Тени удлинились. Ветер стучал в окна черными голыми ветвями деревьев, рассыпался по крыше пригоршнями дождя. Морьо проходил мимо большой гостиной. Машинально глянул. В глубине комнаты трещал и сыпал искрами огромный камин. Перед камином на громадной медвежьей шкуре сидел Тьелкормо, завороженно глядя в пламя. Его глаза стали сонными и золотыми, руки бездумно перебирали густую медвежью шерсть. От нечего делать Морьо завернул в гостиную, плюхнулся рядом с братом и хлопнул по плечу: - Турко, ты чем тут занят? - Греюсь, – невозмутимо ответствовал Турко. Помолчал и добавил. – В лесу холод и слякоть. – Помолчал еще немножко, сообщил. – Только что перекусил на кухне хлебом с сыром. К ужину я не успел. - Заметно было, – хохотнул Морьо. – Никто кашу руками есть не пытался. - К ужину каши не было, – не попался на братнюю удочку Турко. – К ужину у вас была тушеная курица с овощами, сыр из печки и яблочный мусс. - А ты откуда знаешь? – искренне удивился Морьо. – Ты же не присутствовал на ужине. - Я и в амбаре не был, – загадочно улыбнулся Турко. – Однако знаю, что в этот момент Ава Карэ потрошит твои мешки с пшеницей. - Не потрошит! – Морьо перевернулся на живот, потянулся всем телом и даже зажмурился от удовольствия. – Во-первых, погода собачья, а она не такая дура, чтобы морозить хвостик и мочить шкурку. Во-вторых, я навесил на дверь амбара тяжелый замок, а пшеницу перенесли на второй этаж. Там нет окон и дверца запирается на дубовую щеколду. - Ааа... Ну-ну... – Турко сунул руки почти в огонь и сидел с блаженным видом довольного этой жизнью эльфа. По коридору мимо гостиной тащился донельзя изможденный, весь из себя бледно-зеленый Куруфинве-младший. Увидал братьев, круто свернул. Дополз до камина, повалился на шкуру. Сообщил всем, что до спальни ужасно далеко, здесь тепло и уютно, а он устал, как собака, в этой орочьей кузнице. Сказав сию короткую речь, Искусник перевернулся на спину и мгновенно заснул. Какое-то время в гостиной царила ленивая тишина. Турко грелся, Морьо жмурился на огонь, а Курьо бессовестно дрых. Затем из глубины дома послышался разноголосый хохот и визг. В конце коридора показалась спина Тельво. Морьо заинтересовался, поднялся на локте. Даже Турко отвернулся от огня. За Тельво случился Питьо. Картина оказалась вполне предсказуемой. Близнецы волокли куда-то Тьелпэ, схватив малыша за руки и за ноги. Все трое заливались оглушительным хохотом. Причем Куруфинвион еще активно выдирался и визжал. Тройка проказников увидала спящего Атаринке и мгновенно притихла. Тельво что-то сказал брату и племяннику шепотом. Оба с энтузиазмом закивали. Тогда близнецы перехватили поудобнее замолкшего Тьелпэ, на цыпочках потащили его в гостиную. Морифинве и заинтересовавшийся Туркафинвэ молча наблюдали за манипуляциями озорников. А те шли преувеличенно осторожно, то и дело шикая друг на друга. Близнецы добрались до спящего без задних ног Искусника, раскачали покорно висящего Тьелпэ и ловко (видимо, сказалась долгая практика) кинули сына на безмятежно дрыхнущего отца. Тьелпе приземлился с довольным хрюком посреди папиного брюшка. Атаринкэ подскочил в воздух взмахнул руками и разразился жесточайшей тирадой. Однако, замолчал на полуслове, встретившись выпученными, обалдевшими глазами со внимательным взглядом сына. Близнецы согнулись пополам от хохота. Морьо утирал невольные слезы. Турко уткнулся носом в медвежью шкуру. Плечи Охотника тряслись. Через мохнатую шерсть прорывался смех. Курьо сел. Сонно, растерянно оглядел хохочущих братьев, почесал в затылке. Начал говорить нечто оправдательное и подавился. Питьо, запинаясь со смеху, наставительно произнес. - Вот, Телперинкваро, то, что ты сейчас услышал – очень плохие слова! - Запомни! – подключился к "воспитанию" Тельво, - эти слова никогда нельзя говорить. Запомнил? Хорошо запомнил? - Папа – афун! – согласился картавый Тьелпэ, вызвав новый взрыв хохота. – Я фсе запомниль. Холёсо запомниль. Афун – в словаре Тьелпэ было универсальным словом. Им обозначалось абсолютно все понятия, выражались все эмоции и характеризовались все явления. В данный момент «афун» служил одобрением папе. С чего вам так весело? – остановился Кано, наигрывающий печальную мелодию на неизменной лютне. – Скажите мне, я тоже посмеюсь. А то в такой мерзкий вечер настроение никуда не годное. - Меня папа новым слёвам науциль! – похвастался Тьелпэ. – Охштоптебя, псу под хвост и дылька в заднице! - Ничего себе! – Макалаурэ с размаха сел на ковер. – Курьо, ты с Пеллори свалился? Такому ребенка учить! - Ничему я его не учил! – зарычал Куруфинве. – Это близнецы... - Он! Он! – вперемешку закричали мелкие. – Мы ни слова не сказали! - Ну, и где тут новые слова? – рассудительно заговорил Нельо, устроившись рядом с Искусником. Рыжий подхватил подмышки племянника, снял с отцовского живота, усадил к себе на коленки и вручил большую краснобокую грушу. В которую Тьелпэ тотчас впился, рыча от удовольствия и мотая головой. Опытный в делах воспитания Майтимо невозмутимо продолжал. - Разве ты, Тьелпэ, не знал, что у собачки хвостик есть? - Зналь, – подтвердил малыш, на секунду оторвавшись от груши. Я не афун. - И у тебя в попке дырочка есть. - Знаю, конешно, – подтвердил куруфинвион. – Но гьюша вкуснее. - А есть что-нибудь вкуснее груши? – заинтересовался Майтимо, умело уводя разговор в сторону от опасной темы. Тьелпэ наморщил носик. - Неа... Не знаю. Пельсик. Или альбуз. Или афун. - Ну, афун мы есть не будем. Но, погляди-ка, во всех остальных вкусных вещах есть звук «р», – занялся лингвистикой с племянником Майтимо. – А ты его выговаривать не научился. Как же ты будешь есть эти вкусные вещи? - Ням-ням! – объяснил Тьелпэ и для наглядности запихнул в рот остатки груши. Все засмеялись. А пришедший в себя Курьо забрал перемазанного сладким соком сынишку к себе. Принялся вытирать липкие ручки и щечки. Причем эти ручки со щечками очень быстро вертелись и активно увиливали от отцовского платка. - Знаете, - мечтательно заговорил Тьелкормо, глядя в пламя камина, – мне дед как-то рассказывал, что в Средиземье живет один зверь. Шкура у него как огонь и со струйками дыма. А сам он точь-в-точь Ава Карэ, только с теленка ростом. И звать того зверя тигор. Вот бы на него поохотиться... - Ава Карэ размером с теленка? – у Морьо округлились глаза. – Без меня, пожалуйста! Она и теперешних габаритов вполне способна поставить весь Форменос вверх ногами! А уж что будет... - Львов тебе мало с медведями, Охотник ты наш беспокойный, – фыркнул Куруфинвэ, - сиди уж, где посажен, не лезь через море. Нахлебаешься еще соленой воды! - А мне бы хотелось поглядеть Средиземье... – задумчиво протянул Майтимо, – интересно, какая там жизнь, какие эльфы... - Почему-то я совершенно уверен, что лично нас в Средиземье абсолютно ничего хорошего не ждет, – непривычно жестко отрубил Макалаурэ и подкрепил свои слова парой минорных аккордов. - А кого ждет? – заинтересовался Атаринкэ. – Тьелпэ? - Его тем более, – Макалаурэ продолжал терзать лютню. Турко ехидно ухмыльнулся: представился случай отомстить брату за шпильки. - Морьо в Средиземье понравится. Он там пшеницу сажать будет, чтоб ранний мороз не побил. На полях бескрайних. - Сеять, – поправил Майтимо. – Сажать Карнистиро будет яблони. Если сподобится. - Не сподоблюсь, – заверил Морифинвэ. – Пусть мелкие сажают. Они тут все яблоки прямо с деревьев ободрали, так пусть там и сажают. - Да если бы мы все яблоки съели, нас бы разорвало! – Тельво развел руками. - Как тебе не стыдно на маленьких поклеп возводить! - укорил Питьо брата одновременно с близнецом. - Вы не мальенькие. Вы больсые афуны! – твердо отвечал Тьелпэ. – И я больсой афун. Фсе больсые афуны, фсе фместе топ-топ. - Ну вот еще! – возмутился Атаринкэ, - Я устал. Пусть топ-топ.. – поглядел на настороженные ушки сына и закончил явно не так, как собирался. - Пусть топ-топ дядя Нолофинвэ делает. И дядя Финдекано с дядей Финдарато. Они пешие прогулки любят. Первый Дом лучше цок-цок сделает. - А ты, Куруфинвэ, чего любишь? – поинтересовался приставучий Турко, которому сделалось скучно. – Свой молот? - А ты чего? – перебросил Охотнику вопрос Курьо. - Дядя Тулько всем сельдцем льюбит Хуана. Ему не нузны афуны-эльфийки. – твердо отвечал Тьелпэ. - Какой афун тебя этому научил? - Охотник закатил глаза с видом мученика. Близнецы гнусно и двусмысленно захихикали. - Никакой афун не училь, – отвечал малыш. – Я сам видель. Хуан скулиль и огрррызался. А ты вынималь Хуану из хвоста остлую колюцьку. Это ли не льюбовь? Близнецы наслаждались. Морьо, соглашаясь, покивал головой. - Ты совершенно прав, племянник. Это-то и есть настоящая любовь. Потому я и не женат до сих пор, что мне некому острую колючку из хвоста вынимать. - Бедный. – пожалел дядю Тьелпэ. – Давай я выниму! - Нет уж, спасибо, друг мой, – отказался Морьо. – Я подожду еще немножко. Вдруг кто-нибудь встретится... Тельво шепнул на ухо брату. - Представляешь, как Амариэ Финдарато колючку из хвоста вынимает? – оба близнеца вновь залились смехом. Майтимо нахмурился. - Может хватит нести чушь и морочить ребенку голову? Взрослые эльфы хохочут без толку, слова нормально сказать не могут. - Нельо, ты – безнадежный зануда, – сказали близнецы одновременно с Морьо. Остальные согласно кивнули. Даже Кано. Майтимо обиделся почти всерьез. Замолчал, отвернулся. Взял со стола листок, вытащил уголек, уселся поудобнее и принялся набрасывать камин с мятущимся пламенем. Братья переглянулись. На надувшегося Рыжего глядеть не хотелось никому. Вечер нужно было срочно спасать. Близнецы нашептали что-то Тьелпэ и повернули его в сторону Старшего. Малыш бесстрашно приблизился к Нельо, дернул эльфа за локоть. Рука Рыжего дрогнула. Линия вышла прерывистая и кривая. Майтимо гневно обернулся, собираясь отчитать помешавшего. На Старшего таращилась румяная мордашка. Мордашка вытирала кулачком нос, хмурилась и глядела весьма внимательно. - Дядя Нельо, можно попльосить тебя об одной вещщи? – очень серьезно спросил Тьелпэ. Майтимо невольно улыбнулся. - Конечно, милый Тьелпэ, проси о чем захочешь. Я постараюсь исполнить твою просьбу. - Дядя Нельо, позалуйста, оцень тебя пльошу, ну оцень сильно, пррросто умоляю... - Да в чем дело, милый Тьелпэ, говори наконец! - Дядя Нельо, не капльизничай, позялуйста! Не будь афуном... - Что? – Майтимо одним движением взмыл вверх, махнул рыжей косой. Свирепо оглядел напряженных братьев-нахалов и... расхохотался. Все кругом тоже засмеялись. Один Кано был мрачен и тих. Правда, лютню свою оставил в покое. Ветер царапнул по раме. По подоконнику гулко застучали крупные градины. Где-то неподалеку хлопнула сорвавшаяся ставня. Макалаурэ пробормотал: «Подумать только, а в Тирионе еще цветут розы и эльфы ходят без теплых плащей...» Поднял свою лютню, заиграл простую милую песенку про три розы, что расцвели под девичьим окном. После некоторой паузы вечер наладился. Майтимо рисовал камин. Кано тихонько наигрывал лирические мелодии. Остальные феаноринги болтали. - Когда вы уехали с Финдекано, - Турко глядел в огонь не отрываясь, будто рассказывал пламени, - заходил дед. Кузена искал. - Немножко не так дело было, – Поправил брата дотошный Морьо. – Перед самым твоим возвращением, Майтимо, из отцовского кабинета вылетел взъерошенный дед. Обвел окружающее пространство дикими глазами. Пожаловался шкафу, что Король Арды окончательно потерял рассудок. Поинтересовался у Хуана, рискует ли Варда выпускать Манвэ на улицу одного. Рявкнул Курьо, чтобы Финдекано его не ждал, а приехал потом. Совершив эти загадочные действия, дед снова убежал в кабинет к отцу. - Финьо говорил о каком-то празднике, – отозвался Майтимо, штрихуя тень каминной решетки. – Сказал, что если мы все равно увидимся на этом самом празднике, то Финьо не будет отвлекать деда, потому что тот, как видно, очень занят. - Какой такой праздник? – заинтересовались близнецы, как обычно одним голосом. И вновь, как обычно, прыснули со смеху. - Еще не знаю, – Майтимо стремительно и верно очертил язык пламени. – Отец ничего не говорил ни о каком празднике. - Мне нявится! – вынес свой вердикт Тьелпэ, глядя на быстрый уголек дяди. – Ты льисуешь луцше афуна. Налисуй мне Кошь. - Кого? – Нельо поднял голову и с удивлением глянул на малыша. - Кошь, кошка гонит мышь, – отец перевел непонятное слово. – Вчера Тьелпэ видел, как Ава Карэ за мышью гонялась. Он очень впечатлился. Теперь сам рисует кошь. И тебя, как видишь, попросил. Майтимо рассмеялся, отложил набросок камина. Взял другой листок. Несколькими быстрыми, выразительными штрихами изобразил бегущую кошку и перед ее носом улепетывающую мышь. Мышка испуганно оглядывалась через плечо, подбирала лапой хвостик и, казалось, прибавляла шагу. Усы бравой кошки радостно топорщились, вся она имела довольный, предвкушающий вид. Атаринкэ взял рисунок из рук брата, вгляделся. Покачал головой. - Рыжий, а ты и вправду очень неплохо рисуешь! Почему бы тебе не заняться живописью всерьез? - Я уже думал над этим вопросом, – Майтимо кинул уголек обратно в камин и вытирал пальцы маленьким батистовым платком. – Даже попросил недавно Амаро-художника дать мне несколько уроков этой зимой, когда дел будет значительно меньше. - Нашел учителя! – фыркнул Атаринкэ, опуская руку с рисунком. – Да этот Амаро слепо копирует природу. Только и всего. - А мне больше и не надо. – улыбнулся Майтимо. – Он технике живописи меня научит. Остальное я сам постараюсь сделать. - Дай! – повелительно рявкнул Тьелпэ и потянулся к рисунку дяди. Отец поднял руку чуть выше. - А правильное слово сказать? - Быстррро дай! – Тьелпэ подпрыгнул и выхватил листок из отцовских пальцев. Все семеро братьев неудержимо расхохотались, восхищенные истинно перводомским пылом крохи. - Вот кого надо было назвать Нельяфинвэ! – наконец-то развеселился Макалаурэ. – Настоящий наследник отца. - Лучше вторым Феанаро, - Майтимо мягко отобрал у племянника рисунок и передал Куруфинвэ. - Нет, маленький. Так нельзя. Ты должен слушаться папу. - Дядя Нельо, ты – самый натоящщий афун! – надулся малыш. – Папа дай! Подбежал к папе, обнял его за шею и крепко поцеловал. - Папа! Ты – самый луцьший! Дай сыну афун! А я тебя апцелюю. - еще раз клюнул отца в щеку. Атаринкэ сломался. Расплылся в улыбке, вздохнул, потер зацелованную щеку. - Ну что с тобой поделаешь, хитрюга, эдакая! Бери... – протянул рисунок сыну. Тот деловито уселся к отцу на колени и принялся разглаживать измятый за время борьбы листок. Разговор ненадолго замер. Братья глядели в огонь и слушали тихую музыку Певца. Затем Турко вновь нарушил молчание. - Я сегодня в Тирион заезжал. Отвез матери рябчиков ее любимых. Она предложила мелких к ней привезти погостить. Ты как, Нельо? - Я не против. У них самих спрашивать нужно, да у отца. - Ура! – хором завопили близнецы. – Мы к маме поедем! - Еще ничего не решено, – охладил пыл восхищенной парочки Старший. – Отец может запретить любые поездки. Тем более в Тирион. - Ничего не запретит! – запальчиво крикнул Тельво. – Мы так пристанем, что он сам нас подальше отправит, лишь бы уши отдохнули! - Ну и нахалы! – восхитился Морьо. – Никакой совести нет, даже зачатков! Да по вам ремень хороший давно плачет... - А учиться кто будет? – нашел аргумент Макалаурэ. – Думаете, отец так и разрешит занятия бросить? Вы же – неучи и невежды. - Сам такой, – неубедительно огрызнулся Питьо. – А мы потом нагоним. В конце концов, учеба – не самое главное в жизни. - Вы так думаете? – многозначительно прищурился Атаринкэ. Близнецы приуныли. Свидание с мамой откладывалось, а противная учеба неотвратимо надвигалась. - Если вы какое-то время будете вести себя примерно, не озорничать, на Ава Карэ не охотиться и Тьеплэ различным пакостям не учить, а самим хорошо учиться, то я попрошу отца отпустить вас к маме погостить, – как всегда нашел выход рассудительный Майтимо. - И сколько продлится это «какое-то время»? – грустно спросил Тельво. У него от огорчения даже веснушки поблекли. Питьо тоже повесил нос. Нельо смотрел на разнесчастных мелких, с трудом сдерживая невольную улыбку. - Нужно с отцом договариваться. Но я думаю, к началу зимы вполне можно будет отпустить вас в Тирион. Во всяком случае, я замолвлю за вас словечко. Если, конечно, вы решите мое задание по математике без ошибок. - А начало зимы совсем близко! Ура! Рыжий! Ты лучший старший брат! Мы напишем без ошибок! Без помарок! Без клякс! Вообще без ничего! – верещали напропалую близнецы, обнимая брата с такой силой, что повалили на шкуру, принялись катать по ней. И, как бы нечаянно, слегка щекотать. От избытка чувств, естественно. - Перестаньте, пакостники! Отправляйтесь к оркам со своими нежностями! Специально же вытворяете такие вещи! – уворачивался Нельо, отбиваясь и смеясь. – Братцы, на помощь! Вашего старшего заломали! - Кто Рыжего обидел? – полез защищать брата Турко. – Удавлю на горькой осине! - Кто над мелкими издеваться вздумал?! – рыкнул Карнистиро, влезая в схватку. – Держитесь, Рыжики, сейчас мы этих дубин-переростков вразумим! В конце концов оказались в куче и подмятый Кано и кинувшийся на помощь Курьо. Получилась всеобщая свалка, сцепившихся друг с другом и борющихся эльфов. Все крутились, дергались, щекотали, хохотали, ловили друг друга и выворачивались. Стоял невообразимый веселый гвалт. Кругом скакал Тьелпэ, заливаясь смехом, словно серебряный колокольчик... Был канун Праздника Урожая и Примирения. Год 4995 Первой Эпохи.