Я перестал волноваться...

Антон смог отпустить рукав парня только после того, как вытолкнул его из подъезда. Арсений пару раз чуть не полетел вниз по лестнице, но Шастун успевал ловить его, иногда даже в самый последний момент. Холод сразу смог остудить Антона, его пыл и злость, позволяя его вниманию сконцентрироваться на состоянии брюнета. Он видел, как Арсения пробивает уже даже не мелкая дрожь, звучат всхлипы, а дыхание все еще не восстановлено. Зрелище не из приятных, учитывая кровь на лице. Сердце парня защемило, и его тело само двинулось вперед. Длинные руки обхватили сломленное тело, прижимая к себе так крепко, как только могут. Почувствовав опору, тело в руках обмякло, и практически повисло, но Антон держал, обнимал и шептал успокаивающие слова, понимая, что никто не будет держать Арсения, кроме него, не только сейчас, но и в любой другой ситуации. — Все хорошо, Арсюш, слышишь? Он тебя больше не тронет, обещаю… Никто тебя больше не тронет. Давай, родной, успокаивайся, — Антону не хотелось стоять под подъездом слишком долго, от греха подальше, но и тащить куда-то Арсения, пока он не успокоится, он не мог, — Мне так жаль, Арс, мне очень жаль… Но теперь все хорошо, ты в безопасности. — Прости, — выдавливает из себя Попов, когда способность говорить возвращается к нему. Он стал крепче стоять на ногах, но Антон продолжал держать его. — Опять извиняешься, дурачок? — Я тебе куртку испачкал. — Постираю, не проблема. Как ты? — Антон все-таки отстранился, чтобы видеть лицо Арса, но не отпустил из рук, удерживая его за плечи. Парень молчит, но Антон снова втягивает его в объятиях, касаясь губами его лба. — Что мне теперь делать? — Жить дальше. — Где? — грустный смешок отдался дрожью в районе голой шеи Шастуна. — У меня. — Не говори чушь, я и обрадоваться могу. — Ты не вернешься к этому уроду. И что у тебя с носом? — Твоя мама не разрешит поселиться у вас, да и как это выглядеть будет? — меньше всего Попова интересовал его собственный нос, поэтому отвечать на вопрос ему не очень хотелось. — Мама не будет против. Мы объясним ей все, она поймет и поможет. Я тебя не брошу на произвол судьбы, ясно? — парень кивнул в грудь парня и еще раз всхлипнул. — Спасибо, Тош, — прошептал он и получил еще один легкий поцелуй в лоб. — Идем? Здесь как-то холодно, у тебя сейчас все лицо коркой льда покроется. Минутку, — Антон оттягивает рукав толстовки, и осторожно касается лица парня, пытаясь оттереть кровь, чтобы не испугать маму видом друга. — Ауч! — вскрикнул Арсений, когда Антон коснулся его разбитого носа. — Прости-прости, — шепчет Антон, невинно улыбаясь и дуя на покалеченный нос, — Все, так намного лучше. Еще где-то есть какие-то ранения? — Нет, — соврал Арс, не желая рассказывать сейчас про то, что отец его пинал в живот. Арсений молчал, как партизан, а Антон и не пытался его расспрашивать, понимая, что ему нужно время, чтобы прийти в себя. Сам он болтал про то, что есть дома на ужин, что у него в комнате бардак, что мама купила снова его любимые печенья и гору шоколадок. Арсений кивал, и этого было достаточно. Однако когда они подошли к двери подъезда, брюнет замер, как вкопанный и закрыл глаза. Антон с сожалением вздохнул и положил руку ему на плечо. — Что такое? — Просто… это так неловко… Перед тобой, перед твоей мамой… — Ну сколько можно? Я же сказал, что все в порядке, и я хочу, чтобы ты просто был в безопасности, а других вариантов я не вижу. И я правда не против, чтобы ты остался у меня. — Я придумаю, что мне делать дальше, — проговорил Арсений, словно обещая это, на что Антон понимающе улыбается и кивает. — Хорошо. А сейчас давай уже зайдем домой, мне холодно. И Арсений идет, еще не понимая, что эта фраза Антона «идем домой» станет для него такой настоящей, что будет греть сердце. Этот дом для него уже более родной, чем его квартира с его семьей. Однако всегда была грань, которая вот-вот сотрется. Поднимаясь в лифте, Арсений рассматривает свое лицо в грязном зеркале под сочувствующим взглядом. Ему было противно смотреть на свое лицо, противнее было еще и от того, что Антон видит его таким, а его мама вот-вот увидит. Но у него выбора нет, поэтому он отворачивается от себя и смотрит на обеспокоенное, но такое нежное лицо парня. — Мам, мы дома, — крикнул Антон, заходя первый, чтобы мама не набросилась на Арса с расспросами и прочим. Он понимал, что тот сейчас не в состоянии обсуждать произошедшее. — Вы? Ох, Арсений… — зеленые глаза женщины округлились, показывая ее ужас, — Что же с тобой случилось? — Мам, я тебе потом все объясню, ладно? Достань пока аптечку, пожалуйста, — попросил Шастун и кивнул другу на комнату, намекая ему пройти туда, пока он сам говорит с мамой. — Кто его так? — тихо спросила женщина, когда ее сын вошел в ванную, чтобы помыть руки и взять необходимые медицинские принадлежности. — Отец его. Я не знаю, что конкретно случилось, но я не мог оставить его там, его так и убить могли. Можно он у нас останется? — Конечно можно, что за вопросы? Может я осмотрю его? — Давай ты завтра посмотришь его нос, а сейчас я. Ему жутко неловко перед тобой, если честно. Переживает, что стеснит нас. — Ох, а где спать то он будет? — У меня кровать широкая, хватит места, — Антон надеется, что мама ничего не скажет по этому поводу. Все-таки сомнительная идея, когда твой сын будет спать в одной постели с другим парнем неопределенное количество времени. — Уверен? — Майе явно не очень понравилась эта идея, но спорить она не стала, — Хорошо. Зови меня, если что. Антон смачивает тряпку, берет аптечку и заходит в комнату, где на кровати сидит Арсений и бездумно смотрит в пол. Антон садится на колени перед Арсением и ждет, пока он поднимет голову, чтобы смочь вытереть кровь и обработать ссадины. Он медленно и бережно прикасался к коже лица, боясь причинить лишнюю боль. А Арсений внимательно наблюдает за сосредоточенным лицом парня, не противясь от этой заботы. Было хоть и неловко, но крайне приятно. Никто не заботился так о его травмах и побоях. Никто не касался до него так, словно боясь сломать или даже причинить боль. Никто не смотрит на него с таким восхищением и трепетом. — Болит? — почему-то шепотом спросил Антон, осторожно поглаживая скулу. — Чуть-чуть, не критично. — У тебя еще здесь царапина, но не глубокая, пройдет, — Антон все еще поглаживал царапину, — Я так испугался, ты просто не представляешь… — Прости, — прошептал также тихо Арс, опуская взгляд на руку, и Антон следует его взгляду и хмурится. На белом рукаве толстовки виднелось красное пятно, которое Антон и не заметил бы, списав на то, что он испачкал ее, пока одевался, но Арсений одернул руку, переворачивая. — Стой-ка, — Антон берет руку и закатывает на нем рукав, оголяя кожу, и чувствуя, как парень напрягся. На него смотрели три пореза на запястье, по которому была размазана кровь. Сердце Антона совершенно точно и окончательно разбилось, когда он понял, что такие порезы можно было нанести только специально, и скорее всего, собственными руками. Это подтвердил и судорожный вдох Арсения, который боялся дышать, а глаза его снова заслезились. — Пожалуйста, — выдавил из себя Попов, пытаясь убрать руку, но Антон несильно ее сжимал, не позволяя сделать это. — Боже мой, Арсений… — его собственные глаза заслезились от осознания, что этот добрый и сильный парень оказался настолько сломленным, что взял в руки лезвие или нож… У него в голове просто не укладывалось, как это могло произойти и что было бы, если бы он не пришел. — Антон… — Нет-нет, подожди. Это ты? Ты сам? — Да, — признается Арсений, смотря в блестящие зеленые глаза и не сдерживает слезы. Антону жаль, ему чертовски жаль, что Арсению было настолько плохо. Для него это было немыслимо. Ему так хотелось, чтобы этот парень светился счастьем и улыбался, он старался для этого, но родная семья уничтожает все его старания. — Твою же мать, — выругался Антон, продолжая вглядываться в глаза-океаны, и утопая в них. Утопая в этой боли, отчаянии и страхе. Он непроизвольно наклоняется к коже и касается пореза губами. По его щекам потекли слезы сожаления, и он продолжил целовать запястья. Он не знал, что именно делает, но его губы сами покрывали кожу нежными поцелуями, пытаясь забрать или хотя бы облегчить эту боль. Он даже боялся представить, что творится внутри самого Попова, но знал, что это что-то ужасное. Он чувствует, что под этими касаниями тело парня расслабляется, а дыхание выравнивается. — У мамы из-за меня случился выкидыш… Мы вчера поскандалили, она перенервничала, и это случилось… И все из-за меня… — Ты не виноват в этом, Арс, — новый поцелуй, — Не ты начал скандал, — еще один, — Ты ни в чем не виноват. — Но… — Не слушай своего отца-мудака. Ты не виноват, Арсений, что твоя мать не может уже отстать от тебя и не трепать ни себе, ни тебе нервы, — Антон снова целует запястье и поддерживающе улыбается, — Мне очень жаль, правда, но никогда больше так не делай. — Ты то чего плачешь? — улыбка скользит по мокрым губам. — Мне больно за тебя. Даже страшно представить, что ты чувствуешь, но я так хочу помочь тебе… — Ты уже помогаешь мне, — напомнил Арсений, кладя свою руку поверх руки Антона на его запястье. — Стараюсь. Просто знай, что ты — самый искренний и добрый человек, которого я знаю, и ты заслуживаешь только лучшего, а не все это дерьмо, которое на тебя сыпется. Антон обрабатывает руку и приносит из морозильника замороженные пельмени, чтобы приложить к носу. В его зеленых глазах ни на секунду не исчезает забота и трепет. И Арсению становилось намного лучше и даже дышать становилось легче. Он готов начать молиться, просто чтобы отблагодарить вселенную за такого друга рядом. Друга, чьи пухлые губы хочется целовать, перебирать мягкие пшеничные волосы и смотреть долго-долго в эти зеленые глаза. — Он тебя больше нигде не бил? — Арсений, повинуясь, поднимает кофту, смотря в зеркало и показывая живот Антону. Красные пятна, которые, вероятно, уже завтра превратятся в полноценные синяки, — Вот уебок. Честное слово, я ему, если встречу, врежу. — Ты уже. — Да плевать, — Антон стягивает толстовку вместе с футболкой Арса до конца и замирает, смотря на розовые мягкие губы. Они манят, но Антон не двигается. — Тош? — Да? — Арсений улыбается, заметив однозначный взгляд, но не торопит парня, понимая, что может все испортить. — Спасибо, — он осторожно тянется, но касается губами теплой щеки. Лицо парня тут же краснеет, и он улыбается. — Тебе сделать чай? — А молоко то осталось? — Наверное, надо посмотреть. Пойдешь на кухню или тебе сюда принести? — На кухню. Женщина сидит за столом, но как только в кухню заходят мальчики, встает. Она с улыбкой наливает парню овсяное молоко и протягивает печенье. Она тепло улыбается и нежно треплет волосы Арсения. Она улыбается и ставит уже перед сыном зеленый чай. Он с улыбкой благодарит и отпивает из кружки, позволяя горячей воде согреть его изнутри и хоть немного успокоить. Однако его взгляд все еще цепляется за смущенного парня. — Я могу спросить, что случилось? — тихо проговорила женщина и улыбнулась. Антон выжидающе смотрит на Попова, но тот кивает и улыбается. — У нас с родителями сложные отношения… Ну, вы знаете… И моя мама была беременна, а вчера мы поссорились снова. Сильно. И у мамы случился выкидыш. И отец обвинил меня, — он смотрит на женщину и видит, как и в ее глазах выступают слезы. — Мне очень жаль. — Спасибо, — проговаривает парень и улыбается. — Как мы можем тебе помочь? Это же не дело, что родители тебя бьют! — Вы мне уже очень помогли, разрешив остаться у вас. Спасибо огромное вам, правда! Майя на самом деле в ужасе. Она прекрасно понимает, какое горе испытали родители Арсения, когда случилась эта трагедия. Ее беременность была нелегкой, и она, как женщина, сталкивалась со страхом за своего малыша и представляла, как это ударило и по другой женщине. Как врач, она понимает, что в таком возрасте беременность в принципе проходит нелегко, и вероятность потери ребенка велика. Но родители не имеют права поднимать руку на своего другого ребенка, даже если им очень тяжело морально. Это просто недопустимо. Ей больно видеть результат такого халатного отношения по отношению к ребенку, и она не может даже представить, что сама нанесла такие травмы своему сыну или позволила кому-то еще. Никогда и ни за что! — Я думаю, что нам пора спать, — проговорил Антон, заметив, что его друг уже тоже допил свое молоко. — Да, — соглашается Арсений и ставит свой стакан в раковину, — Еще раз большое спасибо вам. Правда, я не знаю, что делал бы, если бы не вы и ваш сын. — Все в порядке, Арсюш, как же иначе! — Реально, Арс, прекрати уже. Спокойной ночи, мам. — Спокойной ночи. Арсюш, я в ванной положила тебе серое полотенце и новую щетку. Спокойной ночи, — Майя улыбается и целует двух мальчиков в макушки. Арсений удивляется, но не только жесту, а еще и этой светлой улыбке и теплому взгляду, которые Арсению уже очень давно знакомы. Разве что у Антона они на некотором уровнем ярче. — Спасибо. Пока Арсений был в душе, Антон перестелил постель, достал чистую одежду для гостя. Вечер был крайне выматывающим, и было ясно, что очень многое изменится после него и в его жизни, и в жизни Арсения, а также в жизнях их родителей. Он не соврал, когда сказал, что ужасно испугался за Арсения, когда он услышал и его голос, и его всхлипы, и когда он сбросил трубку, игнорируя все остальные его попытки дозвониться. Его шокировал вид Арсения, когда он все-таки пришел к нему. Он был в ужасе, когда удерживал парня на ногах, пока он содрогался в рыданиях и не мог двух слов связать. И теперь к нему приходит осознание, которое на самом деле формировалось долго, по кусочкам складываясь в общую картину. Это осознание не падает, как снег на голову, не ошарашивает и даже не удивляет. Это осознание просто ставит перед фактом, расставляет все по полочкам. Оно его даже не пугает, что намного важнее. — Я тебе приготовил спальную одежду, — проговорил Антон, направляясь в душ.

***

Они лежат в постели на небольшом расстоянии друг от друга. Арсению жутко неловко лежать с Антоном в одной постели. Он всю жизнь жил один в комнате, спал в собственной кровати и не думал во время сна о чужом комфорте. Сейчас же он боялся случайно даже прикоснуться к Антону, который мог воспринять это в каком-то ненужном никому из них смысле. Но Антон его удивляет, когда тяжело вздыхает и смотрит на него. — Ты так и собираешься всю ночь пыхтеть? — Извини. — Расслабься уже, устройся поудобнее и засыпай. Я не кусаюсь, — проговорил Антон и мило улыбнулся, наблюдая за парнем и его эмоциями, — Больше не пугай меня так. — Ты со мной, как с ребенком, — хмыкает Арс и чувствует, как теплые пальцы касаются его руки, притягивает чуть ближе к себе, и пальцы с нежностью переплетаются. По коже бегут мурашки, но на губах расплывается улыбка. — Спокойной ночи, Арс, — Антон отворачивается, все также продолжая улыбаться. — Спокойной ночи, Антон. Антон не понимает, как так произошло, но понимает, что к этому он шел постепенно, и вот, пришел. Он хочет защитить Арсения от всех бед, пожертвовав при этом, чем угодно. Ему важно, чтобы с ним все было хорошо, чтобы он был счастлив и продолжал лучезарно улыбаться. Антон улыбается и понимает, что он так приятно вляпался. Он влюбился. По-настоящему. Так, как никогда не было и ни с кем. Его даже не пугает тот факт, что Арсений — парень, а он раньше не подозревал себя в нетрадиционной ориентации. Но это и правда уже не кажется такой проблемой, когда Арсений фактически остался без дома, а Антон поспорил на «них». Но заключая сделку, он и не ожидал, что для него все повернется так. Он влюбился, и он ни чуть об этом не жалеет.