Твоя настоящая семья

- Ну, и что твои родители? - А, всё то же самое. Альфа – рослый, мускулистый загорелый парень лет двадцати восьми, стоявший у приоткрытого окна, с хрустом потянулся, как дог, и в два прыжка оказался у разорённой, смятой постели. Омега, до того лежавший на животе на скомканном тонком покрывале, перевернулся на спину и тоже потянулся – в тот же момент альфа забрался на него сверху и впился поцелуем в мягкие губы своего парня. - М-м, чёрт возьми, а… Как же ты пахнешь, блядь, крышу сносит… - Не ругайся. - Я и не ругаюсь, - снова поцелуй. – Я выражаю восхищение. Ты готов?.. - Как – ещё?! Ну ты гигант… - омега засмеялся, - Я уже какую течку с тобой переживаю – третью или четвёртую, и всякий раз ты меня удивляешь. - Это южный темперамент, янки. Придётся привыкать, раз уж тебя угораздило родиться моим омегой. Я же знаю, что ты это любишь… Давай, давай, красавчик, раздвигай свои длинные ножки… Ох ты ж… Альфа закусил губу, ускоряя движения, наслаждаясь горячей теснотой омежьего тела и громкими, в голос, стонами партнёра. Тот прогибался, извивался под ним, царапая спину короткими ухоженными ноготками и сжимая поясницу сильными стройными ногами. Омега кончил первым, а за ним сорвался и альфа – успев перевернуть себя и любовника на бок, он почувствовал свой стремительно набухающий узел и понял, что они сейчас сцепятся. Про презерватив, конечно же, опять никто не вспомнил, ни течный омега, ни перевозбуждённый альфа, так что вся надежда на омежьи таблетки. Через полчаса, приняв душ, парочка сидела за круглым столом в маленькой кухне маленького домика. Домик этот, в одном из кварталов ленточной застройки Нэшвилла, принадлежал омеге, вместе с крошечным двориком, миттельшнауцером по кличке Маркс и почтовым ящиком в виде головы дракона Смога. Что это был именно Смог, а не какой-нибудь другой дракон, извещала надпись красным маркером на его носу. - Мэтти, - произнёс омега, выключая огонь под джезвой с креольским кофе. – А может быть, можно что-нибудь сделать?.. Поговорить с ними ещё раз, объясниться… Всё-таки родители – это родители. - Не-а, - помотал светловолосой головой альфа. – Ничего не выйдет. Да мне не больно-то и надо. Не хотят принимать моего омегу - пусть идут лесом до самого Кентукки. Всю жизнь живу по их указке, надоело. Они что думают – я без их денег не обойдусь? Смешно. - Да не в деньгах дело, денег хватит, - омега вздохнул. – Конечно, не на ту шикарную жизнь, к которой ты привык, но голодать не будем. У тебя есть «Феррари» и сколько-то там ценных бумаг в наследство, у меня дом и маленький трастовый фонд от деда. Проживём. Я волнуюсь о том, что ты окончательно испортишь с ними отношения. Мэтт Деверо весело, заразительно рассмеялся: - Вот удивились бы эти два чудака, мои родители, если бы узнали, что об этом волнуешься ты, а не я! Да мне плевать, Донни, честно. Пусть всё достаётся Ральфу, он послушный идиот. Ну и что, что совершенно безмозглый – зато будет делать как велят. А отношения… Да какие там отношения. Я счастлив с тобой, я встретил своего омегу, и ты самый лучший в мире, добрый, красивый, готовишь вкусно, терпишь все мои выходки, я уж молчу про то, на что ты в постели способен… - Не перехвали, - вставил омега, улыбаясь. - …А их интересует только то, что ты чёртов янки, сын неизвестных родителей – не известных в Теннесси, я имею в виду. То, что чувствую я, чего я хочу, их не волнует абсолютно. Хорошие родители, нечего сказать. Папаша всё мечтает просватать меня за кого-нибудь из Бержеров или Дельфи. А отцу вообще плевать, лишь бы я не смел иметь собственное мнение. Я с ними из-за этого со школы в контрах. Вот Ральфи – хороший мальчик. Послушный. Ну и что, что конченный дебил? Зато с поводка не сорвётся. - Н-да, братец у тебя – интересный экземпляр. - Олигофрен. Он школу-то закончил только потому, что папаша там – председатель попечительского совета, и всё в этой чёртовой школе куплено на наши деньги. Ну, а в Вандербильте папаша не авторитет, так что оттуда Ральфи выперли с треском и позором с первого же семестра. Папаша хотел было с ними судиться – отец не дал, хоть у кого-то из них мозги ещё работают. Да, если этот придурок Ральфи будет снова к тебе приставать – можешь смело двинуть ему по морде. Слов этот кретин всё равно не понимает. Донни засмеялся: - Если я двину твоему братцу, могу и пристукнуть ненароком. - О да… - довольно сказал Мэтт. – Ты у меня крепыш… Ненавижу омег, которых от девок-бет не отличить. Омега, Донован Холден, и в самом деле был всего на дюйм меньше ростом своего альфы, крепкий и спортивный, тёмные волосы его красиво сочетались с бледной гладкой кожей, и хотя красавцем в полном смысле слова его вряд ли можно было назвать, всё же он казался очень привлекательным – в первую очередь благодаря глазам, большим, тёмно-синим, красивого разреза, окружённым длинными густыми ресницами. «Глазастик Финч» - ласково звал его Мэтт. - Я же альфа, - блондин встал и подошёл к плите, у которой возился омега, обхватил партнёра сзади обеими руками поперёк талии. – Я должен завоёвывать своего омегу. А смысл в завоевании какой-нибудь дохлятины, если на неё только глянешь – она заскулит и сдастся? Где развернуться моим первобытным инстинктам? А помнишь, как мы с тобой познакомились?.. Донни ухмыльнулся. - Ещё бы. Ты принял меня за альфу и подрался со мной в спортзале. - Угу… Когда в процессе инфайтинга я почувствовал твой запах – то остолбенел, - Мэтт, смеясь, помотал головой, - а ты воспользовался этим и меня оглоушил. Я в нокауте сколько провалялся – минут семь? - Три, - немного смущённо сказал Донни. – Но мне хватило, чтобы перепугаться. Я же всё-таки омега, моё предназначение – давать жизнь, а не отнимать её. - Ага, я слышал, как ты орёшь «Врача позовите…». Это мне-то врача! Кстати, о предназначении. Я хочу детей. Много. Шестеро как минимум. Не знаю, как у вас, у янки, а здесь на юге принято иметь большие семьи. Омега улыбался – было видно, что он не возражает против таких намерений любимого. Донни и в самом деле был по натуре семьянином, тихим и домашним, хотя по нему этого и нельзя было с первого взгляда сказать – такой себе боевой омега с виду. - А вас с братом всего двое, - заметил он, повернув голову к альфе. Тот поцеловал его в щёку: - Странно, что мы вообще есть. Это сейчас папаша с отцом за годы притёрлись, так хотя бы разговаривать способны без того, чтобы не начать орать друг на друга. А может, им уже просто всё равно. Вот я и не хочу так. Я хочу любить мужа. И хочу, чтобы он меня любил. Чтобы спал со мной потому, что любит и желает меня, а не потому, что так надо. И чтобы детей мне рожал потому, что хочет их именно от меня. Донни, чёрт возьми, я так хочу, чтобы ты родил мне детей. Альфочек и омежек. Ну, и если беты будут – не расстроюсь. Давай так – как только я улажу всё это дерьмо с дедовым наследством, мы тут же идём в муниципалитет и регистрируем брак. Я ставлю метку на тебе, и мы начинаем жить как настоящая семья, а церемонии подождут. Потом как-нибудь назначим. Донни повернулся лицом к своему альфе, не высвобождаясь из его объятий: - Свадьба, боюсь, будет не слишком торжественной. Мои немногочисленные приятели-янки напьются, твоих родителей и брата не будет, а моя сестра ничем от моих приятелей не отличается. Как-никак лейтенант ВВС. - Вот и прекрасно. Отлично погуляем. Ненавижу все эти дурацкие традиционные свадьбы со всеми этими гостями, родственниками, половину из которых ты видишь в первый раз, а другую половину терпеть не можешь… Гора ненужных подарков, всё кругом белое и розовое, галстук как удавка, как подумаю, аж скулы сводит. Нахрен это всё. Ты правильно говорил – сделаем просто и только для своих. Да, учти – если ко времени церемонии ты уже будешь беременным – а я об этом позабочусь, – никакого пунша. - Договорились, - улыбнулся омега, подставляя губы под очередной поцелуй. *** Спустя две недели после этого разговора Донни, придя с работы, готовил джамбалайю с курицей – любимое блюдо своего альфы. По привычке взяв вместо трёх штук сладкого красного перца четыре – одну, как всегда, в он процессе съест, - омега принялся, не слишком мелодично напевая себе под нос «Нью-Йорк, Нью-Йорк», чистить овощи. Ветерок с реки шевелил занавески на окне, с улицы доносились голоса играющих на площадке в баскетбол мальчишек и изредка треньканье велосипедных звонков. Вдалеке лениво тявкнула полицейская сирена – и тут же затихла, как будто тоже не желала нарушать покой прохладного февральского дня. В соседнем доме кто-то начал играть на саксофоне – красиво, умело. Омега умолк, слушая музыку, и улыбался своим мыслям. Хлопнула входная дверь – вошёл альфа. Донни видел его машину, подъезжающую к домику, и вышел встречать. Мэтт поцеловал любимого, но вид у него был хмурый и озабоченный, а взгляд – мрачный. - Что случилось?.. – спросил Донни. Альфа вынул у него из руки деревянную лопатку. - Любовь моя, - он начал покрывать быстыми жадными поцелуями лицо омеги. – У тебя там ничего не подгорит? - Нет, я ещё не ставил на огонь… - Отлично. Пойдём в постель. Мне нужен допинг. …Едва отдышавшись после бурного, жёсткого секса, взмокший, с растрёпанными волосами, альфа сел на постели и принялся вертеть в руке телефонную трубку. Омега, чувствуя приятное растяжение и лёгкую саднящую боль в ещё растянутом анусе, лениво поглаживал спину партнёра: - Тебе лучше?.. - Намного. Не знаю, что бы я делал без тебя, солнышко. Что ж за дерьмо вокруг творится, мать его… - Да что случилось-то?.. - Ральф погиб. Донни секунду помедлил и выпрямился, садясь на кровати: - Ральф?.. Погиб?.. Как?.. - Как и должен был. Разбился на своей идиотской тачке. Слетел с Двадцать четвёртого шоссе на скорости миль в двести. Вынес леер, дорожный знак – и в болото. Сам насмерть, а омега с ним был – тот в коме, но тоже, говорят, не жилец. Придурок… Ладно бы только сам, так ещё и этого бедолагу с собой на тот свет прихватит. - Жаль… Каким бы он ни был, умереть так рано… Сколько ему было?.. - Двадцать пять. Странно, что он до этого-то возраста дожил с такой манерой вождения. Он же постоянно гонял, как ебанутый. Отец только и успевал штрафы оплачивать. - Как твои родители? - Да никак. Отец, конечно, расстроен, хоть и старается виду не подавать. А папаша озабочен только тем, придётся ли им платить компенсацию семье этого омеги. Но изображает истерику, как же без этого. Безудержная скорбь и непреходящее горе. Верю, верю, конечно. - Но это и в самом деле горе, Мэтт… Альфа наклонился к любимому и поцеловал в нос: - Родной, ты очень многого ещё о моей семейке не знаешь. Мне очень повезло, что я встретил тебя, а иначе – один дьявол знает, с кем бы я связался, чтобы смыться оттуда.