Автостопом по фазе сна

Дети встают на табуретку, чтобы прочитать стишок, Я тоже встал, готовясь к последнему рассказу. Когда её выбьют у меня из-под ног Не бойся, я не рухну вниз – Я привязан.

      Лениво потянувшись, я отправилась к кабинету капитана. Весь сегодняшний день прошел успешным избеганием Леви – хвала богам, он и так редко выползал из своей преисподней. Не хотелось бы столкнуться с Аккерманом при свете дня, ведь тогда вся моя тактика пойдет по одному известному месту.       Так или иначе, волнение не оставляло. Прокручивая в голове весь предыдущий месяц, я не могла понять, когда Леви стал таким замкнутым, раздражительным, мрачным. Больше, чем обычно, конечно. Вроде в самой Шиганшине его поведение оставалось прежним, да и на награждении не было этой темной ауры…       Даже после потери практически всего своего отряда во время пятьдесят седьмой экспедиции капитан не прибывал в таком мрачном расположении духа, не срывался ни на кого, а тут всего лишь один чертов Смит… Эта дрянная аккерсвязь только портит жизни. В архиве упоминалось, что в случае смерти избранного Аккерманы теряют всякую волю к существованию, но это был явно не наш случай – вряд ли брюнет с такой тщательностью заполнял бы простые бумажки, если бы хотел сдохнуть.       Или заполнял бы?       Тряхнув головой, постучала в дверь кабинет и, дождавшись ответа, вошла.       Леви удивленно откинулся на стуле, подняв бровь. Скрестив руки за спиной, я оперлась спиной на дверь, усмехнувшись.       — Ну что, — облизнув губы, сказала я после небольшой паузы, — Продолжим с того, на чем остановились?       — Никак не можешь успокоиться?       — Говоришь так, словно это мне нужно.       — Проходи, — хмыкнул Леви, кидая на противоположную часть стола документы и не сводя с меня пронзающего взгляда.       — Ах, капитан, спасибо, что разрешили мне провести еще одну ночь за увлекательнейшим заполнением никому не нужных бумаг, — с притворным придыханием произнесла я, садясь.       Аккерман некоторое время молчал, застыв на одном месте, но после цокнул:       — У тебя, я смотрю, настроение хорошее?       — А отчего же ему быть плохим?       Я с вызовом посмотрела ему в глаза, слегка усмехаясь. Сегодня я не намерена была отмалчиваться и тихо третировать свою рабочую руку, так что небольшой диалог, который уже был явно длиннее, чем во все предыдущие вечера, только вселял в меня уверенность.       Мужчина закатил глаза, покачав головой, и снова уткнулся в отчеты, и я последовала его примеру, закинув ногу на ногу. И для чего вообще это всё нужно? Зачем перечислять все объекты, которые перешли в пользование Ханджи, для чего их инвентаризировать, подробно описывать, сопоставлять с другими документами? Лишняя трата времени. Как будто разведчикам заняться больше нечем. Хотя это явно веселее, чем заполнять отчеты по смерти каждого павшего в Шиганшине: причина смерти там была, зачастую, одна, и писать каждый раз одно и то же, снова и снова возвращаясь к тому моменту, было так себе развлечением, если не сказать хуже.       — Весело провела вчерашнюю ночь? — невозмутимо нарушил тишину Леви.       Ох, какой неожиданный и, главное, отстраненный вопрос!       — Да ты знаешь, неплохо, — криво улыбнулась я, ставя печать, а затем подняла на него глаза, — Но разве вас это волнует, капитан?       Мужчина посверлил меня взглядом несколько секунд, вертя в пальцах ручку, и после неопределенно хмыкнул:       — С чего бы это. Вот только зачем тебе снова припираться сюда? Веселье закончилось одной ночью?       — Кто знает, кто знает… Веселье вообще понятие растяжимое.       Цокнув, Леви вернулся к бумагам. Что ж, по-видимому, его лимит – две реплики за один раз и два хмыканья за пять минут… Ничего, ночь-то длинная.       Спустя сотню отчетов и пять встряхиваний кистью я потянулась, разминая ноющую поясницу. Взгляд непроизвольно упал на спальное место, слишком большое для одного человека.       — Понять не могу, почему у тебя кровать прямо в кабинете?.. — зевнула я, отклоняясь на стуле и рассматривая её.       Несмотря на усиливающиеся холода, окно у Аккермана по-прежнему было открыто настежь, и это начинало немного раздражать – мне приходилось отодвигать стул как можно дальше от пробирающих порывов ветра, но Леви будто не замечал ту морозилку, которую устраивал каждую ночь.       — А где ей еще быть? — хмуро парировал Леви.       — В другой комнате? У тебя даже ванна имеется, разве не логично было бы это помещение оставить для жизни, а в другом, более мелком, разместить кабинет?       — Планировщиком решила заделаться? — устало вздохнул он, — Что было, то и дали.       — Ну не знаю… Даже у Ханджи кровать была не в лаборатории…       — Толку-то от этого. Всё равно стабильно засыпала на рабочем столе.       — Не знаю, Леви, — затаила дыхание я, — Мне сложно представить, как Смит настаивает на том, что подобное совмещение рабочего и личного пространства – это единственный выход.       — А он и не настаивал, — холодно заметил мужчина.       — А что тогда?       Я отложила последний лист в пачку готовых и новые брать не стала, выжидающе смотря на Леви. Спустя несколько неуютных секунд он всё же почувствовал это и сузил глаза.       — Тебе так интересна история создания моего кабинета?       — Да.       Аккерман раздраженно выдохнул и взглянул на меня, но было уже поздно отступать.       — Не могу выкинуть из головы картину, как ты приходишь к Эрвину и говоришь: хочу кабинет с кроватью, чтобы каждый, кто заходил ко мне, мог еще и отдохнуть. А Смит смотрит на тебя своими пронзающими голубыми глазами и кивает: хорошо, Леви, и, раз уж ты у нас сильнейший воин человечества, то предоставлю даже двуспальную с самым мягким матрасом, который только сумею найти.       Капитан мрачно смотрел на меня, словно предупреждая, но я должна была хоть каким-то образом вытащить его на разговор об Эрвине, даже если мы будем говорить о чертовой кровати.       — А затем оказывается, что это был твой злобный план, ведь каждого, кто входил в твой кабинет без стука, сносило невидимой волной гнева, и все они падали на кровать. А что, удобно – голову не повредят, зато потом будут стучать по три раза, чтоб наверняка.       — Тогда бы я точно не смог спать на ней, — непринужденно хмыкнул Леви, удивив меня.       — Да, верно, — подняла краешки губ я, — Пришлось бы каждый раз заново стелить. Да и белья бы разведке не хватило с такими расходами.       Аккерман медленно кивнул, не сводя с меня взгляда. Сердце прибавило ход, и я открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но Леви опередил меня:       — Что ты делаешь?       Приготовленная реплика растворилась в голове, словно её никогда там и не было. Я пожала плечами, отводя взгляд:       — Разговариваю.       На стуле внезапно стало слишком неуютно, и я, пытаясь занять себя и скрыть нервозность, неспешно встала с него, проходясь по кабинету под неусыпным взором мужчины. Поток прохладного воздуха тут же достиг цели, пробирая до мурашек, и я сморщилась, отходя от окна и направляясь к кровати.       — Не возражаешь? — вопросительно посмотрев на него и не услышав отказа, присела на кровать. Да, она была гораздо удобнее, чем те, на которых приходилось спать простым разведчикам. И пружины из неё наверняка не впивались в спину…       Аккерман, вопреки моим ожиданиям, не вернулся к работе, а, наоборот, словно напрочь забыл о ней, предпочтя наблюдать за мной.       — Ты знаешь, что в последнее время все на этом этаже чуть ли не на цыпочках ходят? Боятся тебя.       — А ты, значит, не боишься? — задумчиво бросил мужчина.       Вздохнув, я расправила складку на покрывале и уперлась взглядом в потолок. Как и ожидалось, ни одной пылинки. Неужели сам каждый день убирается тут? И когда только время находит…       — Они действительно волнуются, Леви.       Показалось, будто я буквально услышала, как сердце пропустило удар. Ну всё, теперь отступать уже поздно. Брюнет молчал.       — Петра так вообще с ума сходит, такой нервной стала, просто ужас…       — Чего ты добиваешься? — мрачно перебил меня Аккерман.       — М? — я недоуменно перевела на него взгляд, — Разве не ясно?       Капитан резко встал из-за стола, подходя ко мне. Было в этом даже что-то жуткое – то, как он возвышался. Но я продолжила сидеть на том же самом месте, не желая показывать ему свою неуверенность.       — Я спросил, чего ты добиваешься.       — Не знаю, — я провела рукой по лицу, задевая волосы, — Может, хочу помочь тебе.       Глаза Леви смотрели на меня, и я будто вернулась в самое начало нашего знакомства – ни единой эмоции, ни одной чертовой мысли; я не могла прочесть в них абсолютно ничего.       — Мне не нужна помощь.       Резкий тон заставил слегка скривиться, но я не отвела взгляд. Словно в подтверждении его словам, в кабинет ворвался порыв холодного воздуха.       — Разве? — слова вырвались шепотом, — То есть ты хочешь сказать, что в тебе совершенно ничего не поменялось после смерти Эрвина?       Глаза Аккермана слегка расширились, пропуская в серо-голубую бездну. Он, конечно, не ожидал, не ждал, что я наконец скажу открыто всё то, о чем другие даже боялись заикаться в его присутствии. В этом небе его глаз я на секунду увидела то, что он так тщательно скрывал: отчаяние, боль, опустошенность, непринятие… Ему, очевидно, хотелось высказаться, чувство давило его, душило, заставляло огрызаться и замыкаться; но Леви и сам не понимал своих чувств и уж точно не знал, как их выразить.       — Ладно.       Мужчина сел рядом на кровать и сжал кулаки. А затем, ни с того ни с сего, резко перевернул меня на живот и подтянул бедра к себе, прижимаясь к паху.       — Что ты делаешь?! — изумленно спросила я, пытаясь выбраться из его стальной хватки.       Сильные, слишком сильные руки мужчины без особого труда задрали рубашку, и пальцы с нажимом прошлись по ребрам, задевая край бинта. По коже моментально пошли мурашки неуместного сейчас возбуждения, и я попыталась ударить Леви рукой, но она была тут же перехвачена и заведена назад.       — Ты же хотела помочь, да? — горячее дыхание опалило заднюю часть шеи, — Ну так помогай.       Во рту мгновенно пересохло, и паническая мысль о том, что он действительно может сейчас просто нагнуть и взять меня, не спрашивая согласия, словно заморозила тело: я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, глаза судорожно бегали по покрывалу, пытаясь понять, что же делать. Как Леви настолько резко слетел с катушек?! Он, очевидно, был не в себе, и именно мне не посчастливилось попасть на этот срыв; пальцы мужчины без особого труда залезли под бинт, ощупывая холодную кожу, но на этот раз они не согревали её, а скорее неприятно обжигали. Чувство беспомощности и непонимания почти накрыло меня с головой, и только мозг продолжал кое-как работать, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, пытаясь понять, как достучаться до него. В ботинке привычно лежал клинок, но использовать его не хотелось – это бы окончательно разрушило всё.       — Переверни меня, — прошептала я, сглатывая.       Аккерман замер на несколько секунд, раздумывая, и, хмыкнув, всё же перевернул. Его руки по-прежнему крепко стискивали мою талию и ребра, заставляя прижиматься к себе, не давая отстраниться или даже нормально вздохнуть. Голую кожу обжег неприятный контраст горячих пальцев мужчины и холодного ветра. Стараясь лишний раз не ерзать на его бедрах, не теряя ни секунды, я обхватила лицо брюнета ладонями, пристально вглядываясь: потемневшие непроницаемые глаза зло смотрели на меня в ответ.       — Нет, Леви, — лицо исказило отчаянием, и я помотала головой, — Это не поможет.       На какое-то мгновение внутри этих двух колодцев проблеснули понимание и сожаление, но тут же хватка на талии усилилась, и мужчина скривился.       — Ты лучше знаешь, да? Тебе, блять, всё известно лучше всех, — Леви выплюнул эти слова прямо мне в лицо, не отводя своего неприязненного взгляда, а затем с силой обхватил кисть руки, отдирая её от своей щеки.       Инстинкт самосохранения буквально визжал в голове, и всё вокруг, абсолютно всё, начиная от Аккермана, внезапно потерявшего свое самообладание и впавшего в ярость, и заканчивая костью, которая начинала нещадно болеть от нечеловеческой хватки, вызывало во мне безотчетный страх. Он же действительно может сделать со мной что угодно сейчас: сломать руку, ударить, да что угодно, он, мать его, сильнее меня в несколько раз! В боку вдруг закололо, а свободная рука слегка дернулась в сторону металлического лезвия, покоившегося в обуви, но я заставила себя остановиться.       Будто увидев испуг, Леви откинул мою руку.       — Проваливай отсюда. И не смей, блять, возвращаться.       Его голос, пропитанный черной злобой, заставил меня тут же слезть с него, ошарашенно глядя. Никогда я не видела Леви таким – он выглядел жутко, пугающе, как самый настоящий дьявол, который убьет тебя, не задумываясь ни секунды. Испуг, охвативший меня, испуг, который я никогда не чувствовала рядом с Аккерманом, этот самый испуг взял в управление мои ноги, и я выбежала из этого чертового кабинета так быстро, что даже удивилась, услышав, как захлопнулась за мной дверь.       Руки начало мелко трясти, и, затравленно озираясь по сторонам, я направилась прочь. Куда идти? В комнату? Петра по-любому заметит, что что-то не так.       А больше, собственно, и некуда.       В отчаянии сжав волосы, я издала стон и сменила направление, отправившись в сторону конюшни. Да, Восьмой. Отличная идея. Просто запрыгну на него и поскачу куда подальше. Подальше от всего этого.       Плевать, что сейчас ночь. Плевать, что на улице давно не плюс двадцать, а на мне обычная одежда. Главное, подальше отсюда.       — Ни звука, — предупредила я лошадь, выводя ту из стойла.       Не хватало еще, чтобы ржание подняло всех на уши.       Восьмой, почувствовав мое настроение, беспокойно переминался с ноги на ногу, но молчал. Как следует пришпорив его, я рванула в сторону леса.       Ночь выдалась крайне светлой из-за полной луны, так что дорогу я видела прекрасно и даже была рада пронизывающему холодному ветру, который забирался под одежду и постепенно успокаивал меня.       Что это вообще была за херня?! Когда всё пошло не так? Переоценка собственных возможностей и недооценивание Леви вылилось в нечто поистине странное и пугающее, сбивающее с толку; в голове просто не укладывалось, не сходилась логика. Я мчалась по узким тропкам галопом, не обращая внимания на тонкие ветки, что порой хлестали по лицу.       Наверное, так и нужно. Я заслужила это.       На глазах от ледяных порывов и скорости проступили слезы – только от них ли? – но я упорно держала курс, не отвлекаясь ни на что. Несмотря на бесконечный беспорядок в голове сейчас, перспектива навернуться с лошади и сломать себе шею совершенно не привлекала.       Наконец достигнув опушки, остановила Восьмого, пытаясь отдышаться. Кисти рук слегка сводило от того, с какой силой я держала поводья, а поврежденное запястье горело и ныло. Вокруг была тишина, не было слышно даже сверчков; на темной траве уже поблескивала роса, слегка переливаясь в лунном свете, где-то вдалеке виднелись факелы близлежащего города.       Раз за разом в голове всплывала сцена из кабинета; разум разбирал её на кусочки, перемалывал, безостановочно крутил, задерживаясь на тех или иных моментах, пытался понять, почему и как все пришло к этому.       Издав обреченный стон и отчаявшись разобраться в Леви, я сконцентрировалась на себе. На том чувстве беспомощности, на бессилии, на страхе, на всем, что я тогда испытала. Почему именно эти эмоции? Сейчас, немного охладившись, я понимала, что ничего бы мне Аккерман не сделал, скорее всего, ну просто не в его это стиле, не в его характере, что, вероятно, он и сам убедил себя в том, что физическая разгрузка подобного рода поможет хоть немного выпустить всю бурю эмоций… Но также было очевидно и то, что, даже если бы я согласилась, это бы совершенно не помогло.       Вопрос был в другом: чего я тогда так испугалась? Неужели…       Глаза неверяще опустились на руку, что уже некоторое время неспокойно прижималась к левому боку.       — Да вы, должно быть, шутите, — горько усмехнулась я, приподнимая рубашку.       Он был на месте. Даже немного согрелся от ладони, что накрывала его. Шрам, доставшийся мне от ножа Зака.       Как глупо. Как глупо и жалко. Уже наученная горьким опытом психика упорно сигналила об опасности, опираясь на пережитую травму. И ей же не объяснишь, что это совершенно разные люди, совершенно разные ситуации… Бессознательно я снова оказалась в том дне, даже не подозревая этого. Черт возьми, прошло уже почти десять лет, успело произойти столько всего, неужели до сих пор…       Зайдясь в приступе удушающего кашля, я еле удержалась в седле, отчаянно хватая холодный воздух ртом. Потерев замерзшие руки, направила Восьмого обратно, в штаб.       Хватит уже бегать.       Решимость, ярость и бессилие одновременно сошлись в моей душе, полностью захватив её; я почти возненавидела себя за то, что сбежала из комнаты, не отвесив Аккерману смачной пощечины, за то, что испугалась, за то, что позволила так с собой обращаться. Я была уверена, что боль от его хватки была лишь каплей по сравнению с тем, что сейчас испытывал мужчина – но это нисколько не оправдывало желание Леви выпустить это отчаяние именно таким образом.       Поставив коня на свое законное место и забыв успокаивающе погладить по носу, я шла обратно к брюнету, трясясь то ли от холода, то ли от злости.       Кем он себя возомнил вообще?! Кто он такой?!       Даже не потрудившись постучаться, я ворвалась в кабинет, часто дыша – и застала Леви стоящим возле открытого окна.       Кое-как заставив себя не хлопать дверью, чтобы не перебудить разведчиков и не привлечь их внимание, я зло смотрела на капитана.       — Ты, — сквозь зубы выдавила я.       Мужчина с некоторой опаской поглядывал на меня, но это нисколько не помешало ему произнести следующие слова:       — Я сказал тебе не возвращаться.       Закатив глаза и взмахнув руками, я истерически рассмеялась, проходя во внутрь комнаты:       — А мне плевать, что ты там сказал. Какого черта ты вообще ведешь себя так?!       — Ты злишься, — отстраненно констатировал Аккерман, и мне захотелось ударить его чем-нибудь по голове.       — Еще бы мне не злиться! И закрой, наконец, это чертово окно! — взбешенная, я сама подлетела к раме, плотно запечатывая её.       Брюнет на некоторое время застыл на месте, наблюдая за моими манипуляциями, а затем спокойно подошел к столу, опираясь на него спиной.       — Тебя никто не заставлял приходить сюда. Ни неделю назад, ни сейчас.       — Скажи честно, ты совсем идиот?! — взвыла я.       — Следи за языком.       — Даже и не подумаю, — подошла я к нему, указывая пальцем, — Это тебе не помешало бы последить за своим. И за тем, что ты делаешь.       Леви мрачно смотрел на меня, ничего не говоря, и проглядывалась огромная разница между тем, каким он был, когда я сбегала отсюда, и тем, кем был сейчас. Он выглядел опустошенным, выжатым, и я поднесла ладони к переносице, выдыхая.       — Если ты суешь руку в огонь, а потом злишься на него – это глупо. Огонь – это огонь, он горячий и обжигает. Поэтому, вместо того, чтобы злиться на огонь, ты просто не должна совать в него руку, малышка, — мама успокаивающе погладила меня по голове, — Так и с людьми. Они бывают очень разными, поверь мне, бывают очень плохие люди… Просто не нужно связываться с теми, кто ненарочно ранит тебя.       — И так всегда? — обреченно насупилась я, обкусывая губы.       — Конечно. К чему эти лишние хлопоты? Жизнь и так непростая штука. Старайся окружить себя добрыми людьми, которые будут согревать тебя в холода и с которыми ты будешь чувствовать себя как дома.       Такая вот ирония судьбы – именно с этим человеком я ощущаю себя наиболее свободно и уютно, несмотря на все проблемы и переживания. И не могу заставить себя отказаться от этого огня, даже если придется немного обжечься.       — Мне плевать на твои регалии и звания – меня это совершенно не волнует, — быстро начала я, — Какая разница, капитан ты или нет, если поступаешь, как кретин?! Ты что же, совсем не понимаешь?       — Что ты несешь, — предупреждающе бросил Леви.       — Если не сможешь пережить эти эмоции, они останутся навсегда, будут терзать и жалить тебя, превращая жизнь в беспросветный мрак. До конца твоих дней. Ты этого хочешь?!       — Тц, — дернул головой мужчина, отводя взгляд, — Ты всерьез думаешь, будто смерть Эрвина вогнала меня в депрессию? Он был хорошим командующим и отличным стратегом, но у нас тут постоянно дохнут люди, если ты не заметила.       Я обессиленно простонала, уставившись в потолок. И не объяснишь же ему, что всё это из-за его чертовой крови!       — Я, может, открою для тебя Америку… Забей, — заметив, как брюнет непонимающе выгнул бровь, мотнула головой я, — Открою тебе страшную тайну, но ты тоже человек, Леви. И ты – о ужас! – тоже можешь испытывать обычные человеческие эмоции. Ты был его правой рукой всю свою службу в Разведкорпусе, ты наблюдал за его становлением как командующего, ты доверял ему, а Смит доверял тебе, так что не смей говорить мне, что для тебя ничего не изменилось.       Я опустилась на подоконник, на секунду прикрывая лицо руками. Леви по-прежнему стоял как истукан, замерев на одном месте.       — И это говоришь мне ты, — наконец вырвалось из него.       — Согласна, иронично, — горько усмехнулась я, — Но что же поделать, если ты такой придурок, что до тебя самого не доходит, а остальные попросту боятся лишнее слово сказать?       — Ничего не поменялось, — упрямо бросил Аккерман.       — Серьезно?! — я подошла к нему, поднося к его лицу запястье, на котором уже начинал проступать синяк от хватки мужчины, — Ничего не поменялось?! Ты мне чуть кость не сломал, Леви.       Он хмуро уставился на неё, сглатывая. Затем медленно, очень медленно поднял свою руку, аккуратно обхватывая мою кисть и невесомо проходясь пальцами по следу. Кожа всё еще противно ныла, в том числе и от последующей прогулки по холоду, так что теплые прикосновения заставили меня в буквальном смысле задержать дыхание. В то же время часть меня была готова сбежать или напасть в любой момент, опасаясь новой порции неприятных ощущений.       — Прости.       Глаза Леви были слегка расширены, а дыхание учащенно, как если бы он находился в шоке. Я же старалась вообще не делать никаких движений, пристально наблюдая за ним, и молчала, ожидая.       — Я… Я не хотел причинить тебе боль, — брюнет наконец качнул головой, отпуская меня, а затем его голос снова стал мрачен, — Тебе действительно не стоило приходить.       — Ты просто невыносим, — прошептала я, запуская пальцы в волосы, — Правда. Опять говоришь об этом.       — Уходи, Лис.       Леви развернулся спиной, склоняясь над столом и окончательно закрываясь от меня. От бессилия захотелось схватить его за плечи, развернуть и хорошенько так встряхнуть, но я лишь закусила губу, сдерживая появившуюся на глазах влагу.       — Пожалуйста, уходи.       Я продолжала стоять на этом чертовом месте, стараясь не издавать ни звука. Нервы были на исходе.       — Хлоя. Оставь.       Тихий звук моего настоящего имени буквально выбил почву из-под ног. Сделав резкий выдох, я отступила назад, неверяще качая головой. Черт возьми…       В кабинете было так тихо, что тикание часов било по перепонкам. Закрытое окно не пропускало ни звука, и теперь я действительно жалела, что не оставила его нараспашку, потому что находиться в этой тишине было попросту невыносимо.       Медленно кивнув его спине, направилась к двери, намереваясь открыть её. Каждый шаг удавался с трудом, словно через вату, в ушах от чего-то начало звенеть, а в глазах потемнело.       — Леви, — шепотом окликнула его я, — Ты не сможешь прятаться вечно.