Март 1991 года.
Аэропорт «Шереметьево».
— Сестрёныш, ты уверена? — третий раз за утро спросил Саша. Он до дрожи в коленях волновался за сестру. Лиза уезжала обратно в свой Свердловск, и не просто домой, а на войну. Конфликт с «Центром» набирал обороты. И всем по обе стороны было ясно: не сегодня — так завтра начнётся война. Холодная. Кровопролитная. Беспощадная. Оставалось только ждать удара. Кто первее? А белокурая Царица знала: первыми ударят Вагин и его дружки-головорезы. Поэтому по первому нехорошему звоночку из любимой столицы отдала приказ братве собираться. — Уверена, братух. Я должна быть там, — он не стал ничего отвечать, просто крепко обнял сестру и тихо–тихо прошептал в копну золотых волос: — Пожалуйста, береги себя. Я не смогу без тебя. Она улыбнулась, нежно, по матерински. Отпрянув немного от брата, девушка обхватила его лицо тёплыми ладонями и со смеющимися искорками в глазах произнесла: — Ты раньше времени меня не хорони. Я помирать не собираюсь. Сам знаешь, мы, Беловы, порода неубиваемая, — Белов улыбнулся. Прильнув лбом к её лбу, как в детстве, сказал: — Вместе мы — сила. Бригада, — они засмеялись. Еле слышно, с тоской и горечью. Невидимая ниточка, связывавшая их всю жизнь, уберегала то одного, то другую от смерти. От тётки в чёрном, которая ходила за братом и сестрой по пятам, подстерегала на каждом шагу, за углом или во дворе дома. — Сашка, маме передай, что как только приеду, обязательно наведаюсь в гости, — за две недели в Москве, она ни разу не была в родительской квартире. Зато успела побывать в гостях у Романовых, у Юрия Ростиславовича и даже у Пчёлкиных. А за порог родного дома так и не отважилась ступить. Что-то держало её. Лиза сама не знала что. Эта квартира, хоть её и называли родительской, как таковой не была. В ней было тепло, но не так, как в доме на Кудринской площади. В ней было уютно, но не так, как в доме на Кудринской площади. В ней всё также пахло малиновым вареньем и мамиными блинчиками, но не так, как в доме на Кудринской площади. В квартире на Ветряковском проезде не было самого главного человека в её жизни — отца. В этой квартире, в каждой её части, было пролито море женских слёз, начиная от материнских, заканчивая дочкиными. И каждая из них оплакивала в ней боль от потери любимого мужчины. — Передам. Не переживай, — Лиза кивнула. Переживать она будет, но не скажет об этом никому. Вынырнув из-за плеча брата, белокурая девушка ещё раз оглядела своих мальчиков. Кто-то из них смотрел по сторонам, кто-то в пол. Не хотелось её отпускать. — Андрей Александрович, вы за главного, — он резко поднял на неё глаза. Такая ласковая улыбка плескалась на малиновых губах, а взгляд излучал доброту и ещё что-то, что понять он был не в силах. — Как прикажете, Елизавета Николаевна, — Романов, переборов самого себя, подошёл к возлюбленной. Саша, понимая, что им нужно поговорить, молча отошёл к братве. — Надолго уезжаете? — Не знаю, но обещаю, к свадьбе брата вернусь, — сказала она более громко, чтобы услышали все, чтобы услышал любимый родственник. Белов разулыбался во все тридцать два. Зная сестрицу и силу её слов, он был уверен: если пообещала — значит, точно вернётся. — Два года ждали и ещё подождём, — понуро ответил Андрей, глядя в голубые озёра. Белова ступила к нему и аккуратно взяла за руку. — Андрюша, ну не злись ты на меня. Вот, чтобы ты сделал на моём месте? — Поэтому и злюсь, что сделал бы тоже самое. Он сжал её ладонь, а потом прижал к себе, словно дочь. — Поехали вместе, а, солнце? — голубоглазая девушка жалась к нему, вертя головой. Она не могла позволить ему поехать вместе с ней на Урал. Там опасно. Там теперь в любой момент могут убить. А если он пострадает? Допустить этого Елизавета Николаевна никак не могла. — Я же сказала, нет. Ни тебя, ни пацанов я с собой не возьму. Делать вам там нечего. Только мне головной боли добавите. Романов, скрепя зубами, промолчал. Уговаривать её бесполезно. Он провёл ладонью по кудрявым волосам и что-то шепнул ей на ухо, но слов его Лиза разобрать не сумела. Она подняла голову и заглянула в тёмные карие глаза. Хотела что-то сказать. Не смогла. А он, кажется, понял всё без слов, лишь улыбнулся краешком губ и подмигнул, хитро сверкнув обаятельным взором. — Прощаться не будем. Пока, что ли… Андрей кивнул, не ответив ничего. Не пока. Не до свидания. Ни-че-го. Будто он отпускал её не на неизвестно сколько времени и не за тысячу километров от Москвы, а просто куда-то недалеко на пару часов. Ему просто было так легче думать. Напоследок, поймав её руку в свою, он легонько сжал изящные пальцы, а потом оставил на фарфоровой коже поцелуй. Короткий, но в тоже время такой необходимый и желанный. Лиза вдруг привстала на носочки и коснулась кончиками пальцев его гладкой щеки. Улыбнулась заговорщически, чуть прищурила глаза, повторяя его выражение лица, повела плечом и отошла. А он отпустил. К другому. К тому, кто не спускал с них синего взгляда и стоял рядом с братвой. — Эй, мальчики, вы чего? Я же не с концами улетаю, — сказала она подбадривающе, окинув взглядом мужчин. — Роднулечка, вот в этом мы не уверены, — хмуро отозвался Воркута. Пацаны действительно были не уверены в том, что Белова вообще вернётся в Москву. Ей, блин, только дай волю, она на совсем в своём Свердловске останется. — Да уймитесь вы, ё-моё. Сказала приеду — значит, приеду. Всё, базар окончен, — бандиты конечно покивали. Перечь белокурой Царице как-то не очень-то и хотелось. — Ладно, братцы, бывайте, — девушка по очереди обняла каждого из друзей, но остановилась в шаге от Пчёлкина. Витя молчал, с досадой и негодованием смотрел в голубые озёра, и не решался произнести хотя бы короткую фразу. Лизавета завела руки за спину и сжала их в кулаки. Она оглядела его с ног до головы и усмехнулась. Его передёрнуло. Он единственный, кого она не обняла, не шепнула что-то нужное на ухо и не улыбнулась, отстраняясь. Она, блять, по всей видимости считала его пустым местом. Но Пчёла как ни странно ошибался. — До свидания, Виктор Павлович, — спокойно произнесла Царица, упорно глядя ему в глаза, выворачивая всю душу и терзая сердце. — До свидания, Елизавета Николаевна, — больше сил на то, чтобы ещё что-то сказать, у него не осталось. Она постаралась. Лизавета, удостоверившись в этом, качнула головой, гордо вздёрнула подбородок и направилась к Царицынскому и Павлову, что ждали её возле самолёта. Поднявшись на трап, она помахала рукой братве и улыбнулась, сдерживая слёзы. Ей не хотелось их оставлять. Опять. Снова. — Не прощаюсь, — голос сорвался. Белокурая не любила прощаться, в конце концов, не последний раз видятся. Короткие фразы парней отдавались эхом, пока она шла по борту самолёта до своего места. — Бриллиант души моей, не грусти, — Роман взял её руку в свою, обращая тем самым тоскливый голубой взор на себя. — Пытаюсь, Ромочка, пытаюсь, — девушка сжала его ладонь и отвернулась к иллюминатору. Самолёт начал двигаться по взлётной полосе.Свердловск.
Офис ОПГ «Уралмаш».
По приезде в столицу Урала Елизавета Николаевна приказала незамедлительно созвать сходку. Такие вопросы в одиночку не решаются. — Ну, чё скажешь, Григорий Николаевич? — Цыганов–старший покачал головой, упорно смотря в окно. Мысли шли туго, а мозги вообще отказывались работать. Он тяжело выдохнул и поставил руки на подоконник, высматривая едет ли братва. — Да, красиво получается, — протянул Хабаров, который, развалившись на мягком диване, уже минут пять пилил взглядом стену. Аналогичным занятием занимался Цыганов–младший и Царицынский, только Овсюков с Беловой сидели за столом и играли в карты. Они, в отличие от пацанов, разминали азартной игрой мозги для предстоящей дискуссии. — Шлифуй колоду, Толя, — засмеялась белокурая, откидываясь на спинку кресла. Мужчина вздохнул и, нахмурившись, начал тасовать карты. — Не, мать, с тобой в карты играть — себе дороже, — Овсюка и его недовольство можно понять: второй раз в дураках остаётся. — Слушай, ну можем нарды разложить, какой базар. — Да щас, я ж тебе не Авера. Мне ведь жить где-то надо, — Лизавета рассмеялась. Авера–старший правда как-то раз проиграл ей в нарды новую квартиру в Москве, да ещё в одном из самых элитных районов города. В ней, кстати, Царица и жила всё то время, пока была в златоглавой. — Да, Сталь херни не научит, — усмехнулся Гриша, присаживаясь рядом с сестрой. Белокурая лишь улыбнулась. Сталь — группировка, которая держала Бирюлёво, в то время, когда бригадиры были ещё шпаной. Школа жизни – по другому её никак не назовёшь – научила подрастающее поколение многому, во многом определив их дальнейший путь. — Козырь, чё? — Пики, — грустно мотнул головой Анатолий, смотря на свои карты. Ни одного козыря. Ёбаная жизнь. — Пиздец тебе, Толя, — засмеялся Цыганов, закинув руку на плечо Лизавете. Белова вместо того, чтобы посмеяться или хитро усмехнуться, толкнула брата в бок. Тот удивлённо захлопал глазами. — Гришка! Хватит его подъёбывать, а. Ну, может, мальчик отыграется ещё, — с последней её фразы в голос расхохотались все пацаны, включая даже не очень весёлого Овсюкова. — Белова, я тебя люблю, — Григорий Николаевич обхватил её лицо ладонями, чмокнул девушку в щёчку и уткнулся ей куда-то в плечо, продолжая смеяться. — Бля, аж до слёз, — Костя действительно смахнул слезинку, смотря на растерянную сестрёнку, которая явно не ожидала, что от её реплики друзья будут просто-напросто ржать. — Вы на его лицо посмотрите, — махнул он рукой на Овсюка и вновь закатился смехом, согнувшись пополам. — Мужики, едут, — Лиза резко изменилась в лице и вдруг почти подпрыгнула с места, заставив этим успокоиться пацанов. — Я встречу, — кинула она и выбежала из кабинета. — Чего это с ней? — Цыганов–старший склонил голову и смерил Толю ироничным взглядом. — Чего-чего? Иваныч приехал, чего. Елизавета Николаевна вышла на улицу и остановилась на крыльце. Прохладный ветер заиграл с её локонами, сама она поёжилась и посильнее укуталась в шубу. — Здорово, братва! — крикнула она мужчинам, выходящим из нескольких машин. Приветствия понеслись сразу же. Кто-то из бандитов приобнял её, кто-то протянул руку, в общем, кому как было дозволено. Только вот глаза искали совсем другого. Того, кто специально пропускал братьев по оружию вперёд и шёл к ней как можно медленнее, крепко держа в руках букет лилий. Когда они остались на улице вдвоём, Лиза спустилась с крыльца к нему, а Миша улыбнулся, и подошёл ближе. — Здравствуй, Мишенька, — он кивнул, протягивая бывшей девушке её любимые цветы. — Здравствуй, Царица моя, — она улыбнулась, попутно вдыхая свежий аромат лилий. — Лизунь, я… — мужчина запнулся, обдумывая, стоит ли говорить ей о собственных чувствах. Белокурая девушка взглянула на него ласковым взглядом, не решаясь рушить такую хрупкую паузу. Где-то на подкорке сознания она понимала, что он хочет ей сказать, и таила в себе порыв этих же слов. Она устала за всё это время и в конце концов просто соскучилась. Соскучилась по безумной ночной страсти, пылким прикосновениям, бешеному биению сердца, жарким поцелуям и по нежным рассветам в обнимку. Она, блять, соскучилась по нему, по Мише. И любовь здесь мелькала на втором плане, уступая место привязанности и симпатии, то и дело перерастающей в короткую влюблённость. — Я так по тебе соскучился, — брюнет резко притянул её к себе, прижимая как можно ближе. Он крепко сложил руки на спине девушки, не давая возможности отстраниться. Отпускать любимую не хотелось: казалось, она в один миг может исчезнуть в его объятиях, и он не успеет насладиться её близостью. Ему только казалось, а Лиза и не собиралась исчезать, наоборот, она цеплялась за его плечи как за спасательный круг и вдыхала полной грудью чересчур знакомый аромат. — Я тоже соскучилась, — шепнула она и букет из белых лилий упал на землю, пряча в своих лепестках непонятную им двоим любовь. — Лизка, погнали вечером на свиданку, — согревающий шёпот прошёлся теплом по её холодной коже и голубоглазая усмехнулась. Красивых слов от него явно не дождёшься. А это, впрочем, и не важно. — На свиданку? — хитро улыбнулась Лизавета, сумев заглянуть в его карие глаза, которые впервые за долгое время поменяли свой цвет, став кофейными. А Белова кофе любила, особенно с утра или после трудного дня, чтобы взбодриться. — Ага, ну, как тогда, в первый раз, — их первое свидание, они оба будут помнить ещё долго. Столько всего произошло за один вечер, что рассказ выйдет длинный. — А погнали, — приключений в жизни ей видимо мало. — Я согласна. Он разулыбался, опуская руки на её талию, неотрывно смотря в голубой омут. — Тогда я в семь заеду, устроит? — даже здесь делает так, чтобы ей было удобно. Михаил Иванович помнил, что рабочий день у Елизаветы Николаевны заканчивается в пять вечера, но, учитывая размах её деятельности, работать она могла хоть весь вечер вплоть до часов двух-трёх ночи, поэтому нужно было успеть поймать её на слове. — Устроит, — кивнула Царица. По всей видимости у неё сегодня выходной. — С меня ваш любимый ресторан, с вас – хорошее настроение, — подмигнул мужчина ей, на что белокурая улыбнулась, завораживающе сверкнув глазками. — Сделайте так, Михаил Иванович, чтобы в ресторане не было никого, кроме нас, — брюнет исполнительно качнул головой, плавно скользя взглядом к пухлым губам. Чертята так и плясали в его глазах. — Организуем, Елизавета Николаевна, не беспокойтесь.~
— Это всё или ещё предложения будут? — спросила Царица спокойным тоном подходя к окну, обхватывая себя двумя руками. — Николаевна, может к ним человечка нашего забросить? Будем заранее знать, что они готовят, — предложил один авторитет из сибирской братвы. Лиза обернулась через плечо, окинув взглядом советников и союзников. У неё сил намного больше, чем у Вагина. За ней стояли Урал, Зауралье, Сибирь, а самое главное — Москва. Центр сидел в печёнках не только у неё и у её Уралмаша, но и у большинства авторитетов по всей стране, исключая наверное только воров и кавказких группировок, с которыми центровые имели хорошие отношения. — Можно, — кивнула она и замолчала, полностью погружаясь в свои мысли. Михаил Иванович, видя, что с возлюбленной что-то не то, поднялся со своего места и подошёл к ней. — Лиза. Лизонька, что с тобой? — тихо произнёс мужчина, коснувшись её плеча. Белокурая взглянула на него и покачала головой: — Всё нормально, — он понимал, что нихера не всё нормально, и её кроткая защитная полуулыбка не могла скрыть для него её состояния. Она переживает. Естественно. Она ведь женщина, там внутри женщина, а не всесильная Царица. — Ты уверена? — молча кивнула и пошла к своему креслу, держа, как обычно, лицо, невозмутимое и решительное. Миша вздохнул, глянув на неё исподлобья хмурым взглядом, и вернулся к мужикам, которые живо что-то обсуждали. — Я вот что думаю, друзья-товарищи, надо пока повременить с открытыми действиями. Выждем время, понаблюдаем издалека, силы в кулак соберём, пехотинцев как раз получше подготовим, а дальше поглядим. — А что так, мать? — задал очевидный вопрос Цыганов–младший. Братва уставилась на неё и приготовилась слушать идею, которую Царица, по всей видимости, обдумывала уже давно. — А вы вспомните, как в девяностом, в ходе конфликта между Велькиным и Аварёнком, Урий Булочника исполнил, а потом Аварёнок ноги из города сделал. Я к чему виду, Вагин хоть и считается главным, но он пока нихуя не главный. Они там с двух сторон до трона добежать пытаются. Кто быстрее, тот и молодец, — усмехнулась Царица. — Наше с вами дело — выждать удобный момент. Пусть они друг друга грызут как шакалы, а мы, когда придёт время, ударим откуда не ждали. — Вагин на Москву надеется, зря, — она покачала головой. — Пока вы тут разговоры вели, я в Москве зря времени не теряла. У брата моего свадьба в апреле, там будут все основные: мои две бригады, солнцевские, измайловские, ореховские, ну и остальные. Короче воз и маленькая тележка. — Николаевна, ты чё всех объебать решила? — перебил её Саша Магеря, будучи немного шокированным от слов Беловой. — Ну почему же всех? Только центровых, — засмеялась голубоглазая девушка, а следом за ней и вся братва. — Вагин прекрасно знает, что Белый женится, пусть знает. Мы, — она по очереди указала пальцем на каждого главаря «Уралмаша» и продолжила: — Абсолютно спокойно, типа тупые как пробки, уедем гулять, повод такой, ё-моё, грех не отметить, сами понимаете. Как ты предложил, Никит, забросим к ним проверенного человека и, зная, что они замышляют, на празднике с мужиками обговорим ход действий. Ну, чё скажете, граждане бандиты? — Красиво, сеструх, ничё не скажешь, — взял слово Хабаров, явно воодушевлённый приближающейся победой, пусть и не скорой. — Только есть одно «но», — девушка постучала ноготками по столу и поднялась со своего места. — Сейчас всё приутихло, но достаточно лишь малой искры, чтобы война возобновилась. Вопрос один: кто высечет эту искру?~
— Елизавета Николаевна, прошу вас, — белокурая девушка кокетливо улыбнулась, вложив свою ладонь в его большую и надёжную, вышла из мерседеса. Михаил Иванович встретил её возле дома ровно в семь и повёз в ресторан, по пути развлекая любимую шутками и весёлыми рассказами из жизни. Не всё за полгода успел рассказать. Швейцар открыл им дверь и молодые люди прошли в заведение. В ресторане никого не было, кроме музыкантов и пару официантов, стоящих наготове. Такие люди пожаловали. Всё должно быть на высшем уровне. Сняв верхнюю одежду, которую Громов, мягко говоря, вручил стоящему неподалёку официанту, они вместе направились к столику, стоящему в центре зала. Лизины глаза засияли. Он так постарался. — Лизунь, закрой глаза, пожалуйста, — промурлыкал Миша куда-то в её шею. Ощущая его руку на своей талии, она обернулась на него через плечо и игриво улыбнулась, качнув головой. По телу пробежали тысячи мурашек от его нежных касаний, от горячего дыхания, которое раз за разом обжигало кожу. Белокурая полностью обмякла в надёжных объятиях, когда брюнет застегнул застёжку украшения, опустил ей его на шею и прижал её, такую любимую, к себе. — Смотри, родная, — Лиза распахнула голубые глаза и коснулась кончиками пальцев серебряной цепочки с бриллиантовой подвеской. — Мишка… — он довольно улыбнулся, оставляя дорожку поцелуев на хрупком плече. — Мишань, — девушка посмотрела на него горящими глазами, смущённо улыбаясь. — Она очень красивая. Спасибо тебе. Громов кивнул, разворачивая голубоглазую к себе и прижимая к сильному телу. — Это тебе спасибо. Спасибо за то, что ты сейчас здесь, со мной, — она молча положила ладонь ему на щёку, привстала на носочки и коснулась губами его губ, втягивая мужчину в поцелуй, исполненный нежностью и трепетом чувств. Миша постепенно забирал инициативу на себя, превращая поцелуй из нежного в страстный и пылкий. Его руки медленно исследовали её тело, блуждали то на спине, то плавно переходили на талию и спускались к ягодицам, сжимая их. Лизавета водила ладонями по его широким плечам, а потом завела пальцы в чёрные волосы, отчего он хрипло рыкнул, крепче прижимал её к себе, увеличивая натиск поцелуя. Белова вдруг отпрянула от мужчины, упираясь руками в его грудь. Громов мотнул головой, заставляя себя прийти в реальность. — Лиза, что? Что такое? — спросил он тихо, пытаясь перевести дыхание. Белокурая хватала ртом воздух, сжимая его рубашку в своих пальцах. Кислорода было недостаточно и ей хотелось на улицу. Сердце буквально вылетало из грудной клетки, а голова всё ещё шла кругом, но голубоглазая начала приходить в себя, потихоньку осознавая, что она сделала. — Поехали к тебе, — он вскинул брови, удивлённо хмыкнув. Миша несомненно хотел её, свою самую желанную женщину на свете. Но он не понимал, что с ней творилось. — А ресторан? — девушка склонила голову вбок и серьёзно ответила вопросом на вопрос: — А что тебе важнее: посидеть подольше в ресторане, где ты и так частый гость, или всё это время провести рядом со мной? Мужчина резко изменился в лице, став слегка хмурым. Лиза довольно улыбнулась краешком губ. Она знала его наизусть, и эта его хмурость — ничто иное, как прямой ответ на её вопрос. Он даже выбирать не стал. Быть с ней рядом — единственное его желание. — Лиза, — шепнул брюнет. Белокурая лишь успела уловить короткую вспышку его искорок в глазах, и тут же оказалась прижатой к столу. Она упёрлась руками в деревянную столешницу, покрытую белоснежной скатертью, и запрокинула голову назад, ожидая дальнейших действий. Громов властно обнял её сзади, проводя носом то по волосам, то по шеи, тяжело дыша. — Это моя ночь, — грубо прохрипел он, — И я её заберу. — Забирай, чего ждёшь? — прошептала она, кусая пухлые губы. — Ты действительно скучала по мне или врала там, возле офиса? — Миша развернул её к себе, ухватив за локоть. Он порывисто дышал, крепко держа её. — А ты посмотри мне в глаза и получишь ответ, — ткнула она пальцем ему в грудь. И Громов действительно заглянул в голубые озёра, высматривая в них то, что так было нужно. Его губы медленно растянулись в полуулыбке, а сам он обхватил её лицо ладонями, наконец отпуская локоть. — Скучала. Ты не умеешь врать, Белова. Лиза молчала, глядя ему в глаза. Врать она и правда не умела — не умела тем, кто был близок, тем, кого любила. По щелчку пальца им принесли верхнюю одежду. Собравшись, Громов присел на корточки, обхватив девушку под колени, поднял любимую и понёс на выход, к машине. Белокурая, смеясь, держалась за его плечи, оглядываясь вокруг. С ним почему-то было так легко. — Вы куда сядите, Елизавета Николаевна, на переднее или на заднее? — На заднее, — обычно её место всегда было спереди, но именно сейчас ей захотелось хорошенько так помучить мужчину и поиграть на его нервах. Он кивнул, опуская голубоглазую на заднее сиденье. — Ну что, Царица моя, домой? — спросил брюнет уже сев за руль. — Домой, — Миша завёл машину и вывернул руль, направляясь по знакомому им обоим адресу. Лизавета стянула с плеч шубу, соблазнительно провела пальцами по шеи, ключницам, спустилась к груди, наблюдая за его реакцией. Бандит шумно выдохнул, смотря в зеркало заднего вида, сжимая руль до побеления костяшек. Она закинула голову назад, немного приспустила лямку платья, оголяя плечо. Громов ударил рукой по рулю и грозно крикнул: — Блять, Лиза! Не выводи меня, иначе я трахну тебя прямо здесь, — Белова только звонко засмеялась, продолжая сводить его с ума. Белокурая, удобно расположившись, задрала подол платья до колен и потянулась к замочку, намереваясь добить его этим. — Не смей, — приказал Михаил Иванович. Это чёртово платье он сорвёт с неё сам. Лиза лишь усмехнулась и потянулась ко второй лямке. — Сука, — выругался он, не отрывая от неё взгляда, совсем не обращая внимание на трассу, которая очень, кстати, была пустой. Вытянув ножки, голубоглазая начала задирать подол ещё больше, глядя ему в глаза, выворачивая наизнанку всю его душу. — Я тебе обещаю, Белова, ты ещё неделю не сможешь нормально сидеть, — мужчина, наконец, остановил машину возле подъезда. — Интересно, за что такое наказание? — игриво спросила она. — За твоё поведение, — Лиза лишь усмехнулась и улыбнулась так хитро-хитро, что Миша только покачал головой. Какая же она всё таки стерва. Любимая стерва. Брюнет сам вышел из мерседеса, открыл ей дверь и подал руку. Девушка смело шагнула на асфальт, держась за его ладонь. Громов присел, подхватил любимую под колени и легко закинул её на плечо. Закрыв машину, он вошёл в свой, когда-то их, подъезд. — Опа-на, так, а я не понял, где ключи, — Миша похлопал себя по карманам. Лизавета тихонько засмеялась. — Ты прикинь, Громов, останемся мы с тобой на улице и всё, блин, — он, усмехнувшись, слегка сжал её зад и весело ответил: — У меня, если чё, машина большая, — она залилась краской, прекрасно понимая, что мужчина имел ввиду. — Я заметила, — бандит погладил её по икрам. — Лизунчик, где, моя, ключи–то? — белокурая упёрлась локтями об его спину и уложила подбородок на ладонь, размышляя, где могут быть ключи от квартиры. — Мишань, а может во внутреннем кармане пиджака? — Щас посмотрим, — Громов отодвинул край пальто, пиджака и проверил внутренний карман. Как и предположила Лиза, ключи действительно были в кармане. Она знала его слишком хорошо. — Нашёл, Лизочек, — победно сказал он, поглаживая её по голени, слегка щекоча кожу. Голубоглазая, захихикав, заболтала ногами для того, чтобы Миша убрал с этого места руку. А брюнет, судя по всему, не собирался этого делать. Пусть смеётся. Ему на радость смеётся. — Ну вот, я же сказала. — Умница моя, — девушка улыбнулась, и мужчина уже успел открыл дверь и вошёл в квартиру с ней на плече. Михаил Иванович опустил свою Царицу на пол и закрыл дверь на замок. — Добро пожаловать домой, Елизавета Николаевна. Она огляделась вокруг и, сбросив каблуки с шубой на пол, пошла по коридору, виляя бёдрами. Он усмехнулся, покачав головой. Хозяйка же, блин. Лизавета заглянула на кухню, потом прошла в его кабинет. Ничего не поменялось. Всё стояло на тех же местах. — Ничего не изменилось, — сказала девушка, проводя пальцами по большому столу. Миша, который стоял в дверном проёме, улыбнулся. — А должно было? — Ну, не знаю, — пожала плечами она. — В моём представлении — да. — Что ты себе представляла? — спросил он, подходя ближе. Голубоглазая усмехнулась про себя. В её голове вырисовывалась вполне реальная картина: в комнатах раскидано чужое женское бельё, повсюду бутылки с алкоголем — короче говоря, полнейший хаос. — Да так, ничего. Проехали, — брюнет ухватил её за запястье, разворачивая к себе. — Если ты хочешь знать, то ни одной женщины здесь не было, — серьёзно произнёс Громов, прижимая белокурую к себе за талию. — Только здесь или в спальне тоже? — съязвила Белова, лукаво смотря на него. — И в спальне тоже, — с того момента, как они расстались с Лизой, Миша правда не приводил сюда своих дам на одну ночь. Не было такого желания. Всё в этой квартире напоминало о ней. О его Царице. Он неожиданно подхватил её и усадил на стол. Лиза чуть раздвинула колени, и он оказался меж них. Белокурая упёрлась руками об столешницу, сохраняя расстояние между ними. Громов тяжело дышал, медленно приближаясь к ней. — Поцелуй меня, — тихо сказала она, и Миша незамедлительно исполнил её просьбу, а скорее желание. Дрожащие пальцы прошлись по его груди, вверх к плечам, обнимая их. Мужчина углубил поцелуй, раздвигая сладкие губы языком. Дыхание участилось, мысли путались, отключая режим «стоп». Она не хотела, чтобы он останавливался. Жар его тела, терпкий аромат парфюма заполнял всё пространство вокруг, забирал с собой последние ниточки её самообладания. Его губ спустились к тонкой шее, покрывали пылкими поцелуями каждый миллиметр её нежной кожи, заставляя её выгибаться навстречу ему и что-то неразборчиво шептать. Миша одной рукой сжимал её талию, второй — бедро, срывая с желанных губ полустоны. Он вдруг резко потянул девушку на себя и уложил её на стол, нависая сверху. Склонившись, глядя в голубой омут, брюнет тихо прошептал: — Пойдём в постель, — одна его ладонь легла ей на голову, и он начал ласково поглаживать её по золотым волосам. Лизавета улыбнулась краешком и просто кивнула. Громов подхватил любимую на руки и понёс в спальню. Белокурая ухватилась за его шею и уложила голову ему на плечо. С ним так надёжно. — Лизунька, какая же ты красивая, — нежно сказал он, когда аккуратно опустил её на кровать. Она улыбнулась и ухватилась за его массивную золотую цепь. Миша, стоя в наклон, опустился перед ней на колени. Его тёплые и большие ладони легли на её голени. — Устали ножки? — Лиза кивнула. Ноги действительно устали и гудели после трудного дня. Он осторожно брал по очереди каждую ногу и снимал каблуки. — Божечки, как же хорошо, Громов...— тихо сказала белокурая, держась за его плечи, запрокинув голову назад. Глаза сами прикрылись от удовольствия. — Вот так вот. Сейчас разомнём наши ножки, — Миша разминал её пальцы, стопы, поднимался к голени и икрам, исподлобья наблюдая за своей красавицей. Убедившись, что от массажа ей стало намного лучше, брюнет поставил обе её стопы на пол и заодно откинул туфли куда-то в сторону. Он поднялся с колен и принялся расстёгивать пуговицы на бордовой рубашке, но Лизавета, заметив это, спрыгнула с постели и подошла к нему, убирая его руки от ткани. — Позволь мне, — смотря в её голубые озёра, Громов кивнул, не теряя зрительного контакта с любимой. Мужчина улыбнулся, видя, как она заливается краской, цепляясь взглядом за открывающееся участки его обнажённой кожи. Миша не шевелился, наблюдая за каждым её движением. Лиза выдохнула и наконец стянула с его плеч ненужную вещь, откинув её к своим каблукам. — Господи, миленький ты мой, — она невесомо коснулась подушечками пальцев затянувшихся рубцов. — Шрамов стало больше. — Жизнь такая, — хрипло ответил он, нащупав застёжку на её платье. Секунда, и дорогостоящий наряд упал на пол, оставляя хрупкую девушку в нижнем кружевном белье. — Ты прекрасна, — прошептал Громов, вызывая у неё смущённую улыбку. — Великолепна, — продолжал шептать он, а затем укусил её за мочку уха. Белова выгнулась, уткнувшись ему куда-то в грудь. — Божественна, — брюнет подхватил голубоглазую за бёдра, а она обвила его талию ногами и завела обе руки ему за шею. Он вновь опустил её на матрас, их взгляды встретились и тут же смешались в новом, более чувственном поцелуе. Кожа горела и плавилась от его прикосновений. По телу текло что-то такое невыносимо горячее, похожее на лаву, проникая в самые уязвимые участки её организма и отдаваясь приятным тягучим чувством внизу живота. Миша тихо рыкнул, когда она коснулась пряжки ремня. Он нехотя разорвал поцелуй, отстраняясь лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие. Его губы заскользили по животу, спустились вниз, и он начал усыпать поцелуями внутреннюю сторону бедра, исподлобья наблюдая за её реакцией. Она закусила нижнюю губу, сжимая одеяло. Громкий стон прозвучал лишь тогда, когда брюнет коснулся языком чувствительной точки между ног. Он то ускорялся, то сбавлял темп, закинув стройные ноги к себе на плечи. Лизавета стонала, водила руками то по его рукам, то по чёрным волосам и извивалась словно змея, иногда выкрикивая его имя. Язык сменили пальцы, и стоны белокурой стали ещё громче. Миша посмотрел на неё взглядом полным порока, и приподнялся, находя её губы своими, не прекращая интенсивных движений. Он вовлёк её в поцелуй, ускоряясь до предела, Лиза инстинктивно сжала бёдра, разрывая поцелуй, и практически забилась в экстазе, но Громов убрал руку, отчего она распахнула глаза и с негодованием взглянула на него. Брюнет усмехнулся и показательно расстегнул ремень брюк. — Ты сумасшедший, — то ли упрекнула, то ли похвалила. Он протянул ей руку, и голубоглазая села на матрас. Миша умело расправился с застёжкой её бюстгальтера и кинул его на пол. Она провела ладонью по его обнажённой, смотря в совсем тёмные карие глаза. Громов взял её руку в свою, оставляя пару поцелуев на ладони. — А ты нереальная, — Лиза усмехнулась, а он, не теряя времени, завёл руку ей за шею и принялся целовать шею, ключицы и небольшую грудь, снова и снова заставляя её забыть обо всём. Она провела длинными ноготками по его широкой спине и тихо выдохнула: — Сколько же я этого ждала. — Ты не представляешь, сколько я ждал, — поймав взглядом её улыбку, он опустил любимую на постель, снимая с неё последний элемент одежды. Миша навис над ней, внимательно смотря в голубые озёра. Ждал. И надеялся на продолжение. Белокурая коснулась пальцами его щеки, кивнула и он склонившись, быстро надев презерватив, плавно вошёл в неё. Лиза выгнулась ему навстречу, глядя в карие глаза. Громов поймал её протяжный стон губами, водя руками по красивому женскому телу. В ней было так узко, и это сводило с ума, вынуждало сердце работать на пределе. Она была единственной и самой желанной женщиной в его жизни. — Миша, — сорвалось с пухлых губ и он ускорил темп, не отказывая себе в наслаждении целовать её. Брюнет вдыхал её ванильный запах, периодически сжимал талию и бёдра, а потом, в очередной раз целовал, целовал и целовал. Лизавета двигалась с ним в такт, водила руками по плечам, царапала до красных следов спину и сладко стонала. — Мишенька, — он прикусил кожу где-то возле плеча, сжал бёдро до покраснения, услышав в ответ что-то нечленораздельное, и впился жарким поцелуем в её малиновые губы, уже искусанные от удовольствия. Громов чувствовал, как она начинает погружаться в эйфорию, поэтому накрыл её отведённую в сторону ладонь своей, прошептал что-то пошлое ей на ушко, на что голубоглазая засмеялась, тем самым отдаляя момент пика. — Я люблю тебя, — совсем тихо. Эти слова настойчиво рвались из груди всё то время, пока она была с ним, и сейчас для них настал самый подходящий момент. Лиза кивнула, кратко улыбнувшись краешком губ. Она обхватила его всего, становясь максимально близко, так близко, что между ними не было ни миллиметра расстояния. — Я знаю, Мишенька, знаю, — его вполне устроил её ответ. Он убеждал себя, что в ней ещё остались чувства к нему. Что она любит, по своему, но любит. И эта ночь, длинная и долгожданная, тому доказательство. Пусть и последняя. Но она, Лиза, сегодня его, полностью его. Белокурая прикрыла глаза, чувствуя, что такое ярко, казалось забытое, ощущение скоро накроет её с головой. Оно практически полностью поглотило её, отрывая от реальности, от этого грёбанного мира за окном, зажгло в ней морю эмоций, и оживило чёрствую душу, давая понять, что она всё-таки ещё живая, и самое главное — любимая. Брюнет чувствуя, как она задрожала, ускорил темп, вжимая её в постель. Мышцы внутри сократились и она громко вскрикнув, уронила голову ему на плечо. Миша, сделав последний толчок до упора, доводят самого себя до наваждения, остановился, запрокинув голову назад, позволяя себе окунуться в это невероятное ощущение, в тоже, что и любимая, лежащая под ним.~
— Лизка, я так-то на второй раунд рассчитываю. Ты как? — спросил Маша, поглаживая её по волосам. Лиза, лежащая у него на груди, подняла на брюнета глаза и лукаво улыбнулась. — Дай передохнуть, Миш. А дальше поглядим, — он, усмехнувшись, кивнул. — Как карта ляжет и как Лизавета скажет, — они вместе рассмеялись. Белокурая легонько толкнула его в грудь и встала с постели. Она подняла с пола бордовую рубашку и обернулась на него через плечо. Хитрый, полный похоти, но в тоже время влюблённый взгляд, изучал её с головы до ног. Девушка улыбнулась, накидывая на себя рубашку, которую так медленно снимала с него ещё несколько часов назад. Голубоглазая подошла к окну. Свердловск окутала глубокая ночь, на улице горели фонари, всё ещё ездили машины и яркий свет фар периодически освещал тёмную спальню. — Миш, я наверное к себе поеду. Павлову позвонить надо, — с какой-то грустью в голосе произнесла она, опустив голову. Её талию обхватили сильные мужские руки и Громов развернул любимую к себе лицом. Он ласково приподнял её голову за подбородок и серьёзно сказал: — Нет. Такую женщину как ты домой не отпускают. — Какую такую? — Такую, Лиза. — Мишка, — вздохнула голубоглазая. — Что между нами происходит? Скажи мне, что, — она смотрела ему в глаза надеясь, что хоть он сможет объяснить всё то, что происходило между ними. Они не были друзьями, но знали друг о друге всё. Они не были вместе, но просто взяли и переспали. — Я не знаю, Лиз. Честно, не знаю. Нас обоих тянет к друг другу. Ты знаешь, что я люблю тебя, и если бы ты только дала мне шанс, я бы увёз тебя прямиком в ЗАГС. — Хочешь, чтобы я стала твоей женой? — Очень, — мужчина улыбнулся. — Знаешь, баб в жизни дохуя было. Блять, впервые в жизни по настоящему влюбился, и то оказалось не взаимно. Белова уронила голову ему на плечо и тихо произнесла: — Прости меня. Но ты мне так нужен, — Громов изумился, нахмурившись. — Нужен? — брюнет не понимал, зачем он ей нужен. Зачем? У неё кругом столько мужиков, любой за неё готов глотки рвать, да в ножки ей падать. Почему, сука, именно он? — Да, — Лизавета подняла на него глаза. — Очень нужен. Ты тогда спас меня, из такой ямы вытянул, на жизнь другими глазами посмотреть заставил. И теперь я уже не могу без тебя. Лиза действительно уже не могла без него. Миша был как большая каменная стена, за которой она, Царица, могла спокойно прятаться и ничего не бояться. Он был как свежий глоток воздуха, пробуждающий в ней хоть какие-то чувства. Он был рядом, и ей было спокойно. — Мишенька, пообещай мне кое-что. — Что, милая, что? — Пообещай, что ты не уйдёшь, — блондинка просила о почти невозможном. Громов — криминальный авторитет, и то, что он ещё жив, лишь вопрос времени или удачи. Даже если он когда-нибудь найдёт себе другую и сможет построить с ней семью, она будет только рада, но самое главное, чтобы он жил. Миша обхватил её лицо ладонями и глядя в такие любимые глаза, закивал. — Я никогда не уйду. Я рядом, родная, всегда рядом, — он коснулся пухлых губ своими и вовлёк голубоглазую в нежный поцелуй, прижимая к себе.~
— Мишань, рассвет уже, — тихо произнесла Лизавета, выводя на его груди незамысловатые узоры. Миша открыл глаза и взглянул на окно. Солнце начинало выходить. Он вздохнул, перебирая меж пальцев золотые пряди. — Впервые настолько не хочу, чтобы наступало утро, — брюнет коснулся пальцами очертания её подбородка, а потом погладил девушку по щеке. — Лизок, а давай куда‐нибудь уедем, а? В Америку например, — она мягко улыбнулась, смотря на него каким-то таким волшебным взглядом, что он не хотел разрывать зрительного контакта, поэтому продолжал вглядываться в голубой омут. — В другой жизни, родной, — Громов ухмыльнулся, опустив голову. — Может, в другой жизни, мы смогли бы стать счастливее. — Наверное, так и есть. Взять сорваться и уехать в другую страну я не могу, сам понимаешь. Тебя здесь тоже многое держит. Мы зависим от бизнеса, от дел, от денег, и простое счастье нам заказано. — Я бы всё отдала, чтобы начать всё заново. Чтобы снова встретить тебя, — он улыбнулся, поглаживая её по кудрявым волосам. — Чтобы встретить тебя снова. Чтобы ты была другой и я был другим.