Не беги

Из приоткрытого окна машины веет прохладой осенней. Тянет запахом пыли дорожной, свежескошенной травой и клевером луговым, что всю обочину устилает. За городом всегда так пахнет. Грозовые тучи свинцовым настилом нависают, и кажется, они близко совсем к земле, потому что вдали от города, где нет зданий высоких — горизонт кроет небосводом. Потому что, кажется, ещё немного — и дорога в небо уйдет. Би стряхивает пепел, заворачивая на завод, который ещё с десяток лет назад работать перестал. Там три машины только припаркованны — одна из них Чэна. Чэн сказал: есть дело. Сказал: долгосрочное задание. Сказал: срочно. Вот Би и потащился в дальние ебеня, только бы про задание узнать да инструкцию получить. И как сюда вообще Чэна занесло — хер его знает. Он вообще любит встречи в необычных местах назначать. В прошлый раз притащил Би на такую же вот промзону. Тогда сразу было понятно, что он там делает. Тогда Чэн лично разбирался с тем, кому не повезло ему под горячую руку попасть. Тогда Би узнал, что в жизни начинается настоящий пиздец. Пиздец, потому что на руке его красуется надпись «Цзянь И». И ладно — парень. У Би с этим вообще проблем нет. Ладно — кто-то левый, с кем знакомство завести только предстоит. Ладно — кто-то с миром Би никак не связанный. Но Цзянь… Цзяня он знает отлично. По слухам — потому что видел его всего один раз, и там не до разглядываний да разговоров было. Там спасать его надо было. Быстро, по чёткому уставу и без жертв. Пиздец потому, что Цзянь — сын главы триады, который ни сном, ни духом о том, кто он такой. Би вообще не задумывался на счёт этой хре́новой метки, которая появляется в двадцать и живи с ней потом как хочешь. А хотел Би спокойно и без происшествий. Хотел без соулмейта, потому что по опасному пути пошёл. Хотел, как привык — знакомство, ночь вместе, никаких имён, обмена телефонами и уж точно никаких встреч после. А тут… Тут пиздец. Тут имя Цзяня на руке. Цзяня, которому ещё и двадцати нет. Цзяня, который в другом — безопасном мире живёт. Цзяня, который ещё не знает, кто ему судьбой предназначен. Когда Би его увидел — ничерта не почувствовал. Хотя тысячи раз слышал, что связь сразу даёт о себе знать. А там — пустота глухая. Там не до связи совсем было. Сейчас вот — тоже. Сейчас, когда Би машину паркует ближе ко входу и высматривает Чэна, которого замечает на крыше двухэтажного строения. Напряжённого и слегка на нервяке — сразу понятно. Потому что он нетерпеливо постукивает пальцами по высокому кровельному ограждению, швыряет бычок сигареты вниз и тут же новую из пачки достаёт. Би понятливо фыркает — день не задался. Выходит из машины, даже не запирает её — тут все свои. Поднимается наверх по ступеням, которые все в строительной пыли, что от тяжёлых шагов лёгкой дымкой под ногами стелится. На крыше ветер прохладой задувает. Би с удовольствием ему лицо подставляет — принюхивается, замечая запах смоченного бетона, сырости и назревающего дождя. К Чэну подходит, опирается об ограждение и ждёт. Чэн молча ему пачку протягивает, из которой Би достает сигарету, вертит ее в руках задумчиво и прикуривает от зажигалки, которую Чэн подносит. — Что за срочность? — Би вглядывается в свинцовые тучи, хмурится им. — Задание особой важности. — отвечает Чэн без особого восторга. Мрачный он какой-то. Сам не свой. Би бы спросил что стряслось, да только в таком месте Чэн рассказывать явно не будет. Обстановка не та. Чтобы что-то рассказать — Чэну потребуется как минимум виски неразбавленный. Как максимум — тотальный пиздец в жизни. Он вообще парень не особо разговорчивый, когда тема касается чего-то личного. А Би видит — его это личное и донимает. — Ты так же говорил, когда я тебя пьяного из клуба забирал. — Би фыркает невесело. Невесело, потому что пьяный Чэн — даже хуже неразговорчивого Чэна. И скула до сих пор болит от того, как тот Би в неё зарядил. Зарядил неслабо, с размаху и с особым удовольствием. Потому что Би его домой на себе потащил, а новую подружку брать с собой запретил. Вот тот и вызверился. А потом как ни в чем не бывало — пускал слюни на новую обивку пассажирского сидения в машине. Уснул так крепко, что Би его добудиться даже орущей на полную музыкой не смог. — То было другое. — Чэн лишь отмахивается. — Кому я ещё могу доверить себя пьяного? — Ты вопрос неправильно задал, Чэн. Кто ещё с тобой пьяным может справиться? И тут дело вот в чём: все, кто встречали пьяного Чэна — потом его как огня боялись. Стороной обходили и молча головы опускали, когда он в кабинет входил. А Би крепким оказался. Би его с детства знает, вот и гоняет на «особые задания», чтобы Чэна домой доставить. — Именно. Только тут действительно другое. — Чэн выжидающе на Би смотрит, затягивается и выдыхает вместе с дымом — Тебе нужно безопасность Цзяня обеспечить. — Чэн, не смешно. Идеально выстроенная концепция жизни по швам трещит. Разрывается хрустко — потому что Цзянь. Потому что родственная, мать его, душа. Потому что говорят, что ломка по ним начинается почти сразу. Потому что говорят, что чувствуешь их даже на расстоянии. Потому что Би в рот трахал эту связь, ведь излишняя привязанность только работе мешает. — А я и не шучу. — Чэн плечами пожимает, на Би хитро косится. — Поживёшь с мальчишкой. Легкотня же. Легкотня — да. Всего лишь под одной крышей с тем, кто судьбой предназначен. Подумаешь. Подумаешь — хотеться его будет. Тянуть к нему будет. Тащить к нему волоком будет. Подумаешь — Би всего-то привязаться к мальчишке может так, что потом ничем не отодрать. А отдирать придётся. И это не пластырь, который к коже прилип, чтобы его сорвать просто и всё. Это гораздо серьезнее. Это то, что контролировать уже нельзя будет. А Би привык себя контролировать везде и во всем. Так по уставу положено. — Ага, что может быть проще. Назначь другого, а? — пробует Би, уже заранее зная, что Чэн откажет. — Не могу. Приказ. Тебе прямо сейчас ехать надо — мальчишка без охраны сидит. Би головой отрицательно качает — мальчишке охрана от Би нужна. А тут вот как выходит. Про связь с ним он Чэну не говорил. Они такие вещи не обсуждают. Чэну знать не обязательно. Да и вообще кому либо знать — не обязательно. Особенно Цзяню. — Я ещё опаснее для него оказаться могу. Если вся эта херня с родственными душами правда, то Би и на милю к Цзяню подпускать не стоит. Ну, ради безопасности мальчишки, разумеется. Мало ли как связь в грудине отзовётся и к чему это вообще приведёт. Мало ли чего ему захочется. А захочется определённо. Захочется сильно. Захочется так, что удержать себя вряд ли получится. — Просто постарайся его не пристрелить. Не пристрелить, как же. Если всё, что говорят о связи — правда, то его нужно будет постараться не выебать. А убийство — это уже второе. Би выдыхает шумно. Пистолет из кобуры показательно достает и патроны себе в руку ссыпает. Приказ есть приказ. Убить — не убьет. А остальное — по ситуации.