Зверёк

Завтра к Хибари должен прийти Десятый… нет, разумеется, зверёк. Хибари, конечно же, не признаётся самому себе и не признается даже под пытками, что он его ждёт и готовится. Но всё-таки волнуется. И прямо сейчас спускается в подвал — проверить тушу, приготовленную для визита зверька. Включает свет — естественно, неяркий, нечего издеваться над глазами. И останавливается в специально заведённой для таких случаев холодильной камере — возле висящей не такой уж и огромной, но привлекательной туши. Смотрит в навеки остекленевшие глаза. Когда-то, может, и прекрасные — такие большие. А теперь уже никто в них не посмотрит, не полюбуется, не увидит искорки жизни. Отворачивается — и вспоминает анатомию. Что же приготовить «Боссу»? Хмыкает. Да, всё ещё странно так называть зверька, перешедшего в этот статус из травоядных. Нет, он, конечно, знает, что по вкусу лучше, что тот съест с удовольствием… Но поразмышлять хочется. Итак, пока он думает о внутренностях. Лёгкие — не подходят. Слишком долго эта туша курила при жизни. Сердце? Вряд ли. Это слишком предсказуемо, — проносится мысль в голове у Хибари. Почки? О, точно. Почки этой туши должны быть похожи на говяжьи — как и почки предыдущих разделанных здесь туш. Надо бы найти какой-то вкусный рецепт. Хибари уже собирается вырезать у туши почки, но тут вспоминает — одно блюдо не подходит. Ему хочется приготовить два. Как минимум. И это — далеко не заискивание перед Небом, уверен он. Просто ему хочется. А когда ему чего-то хочется, он это получает. Вот и стоит сейчас задумчиво перед всё той же выглядящей аппетитно тушей. Выбрать-то надо. И он сначала думает о грудине — самом привлекательной при жизни части этой туши. Но отметает эту мысль — всё-таки это достаточно жирная часть. Так что быстренько вспоминает части говяжей туши. Почему-то эта кажется ему похожей на говядину. Вот и решает готовить вырезку, как говяжую. Это ведь самая вкусная часть, да? — спрашивает он сам себя. Решено — вырезка и почки. Аккуратно вырезает — сноровка-то есть, хоть он и не мечник — нужные части. Кладёт их на поднос — и покидает холодильную камеру, чтобы пойти на кухню. А в дверях прощается с тушей, обещая прийти к ней поскорее. За новыми частями, конечно же. Оказывается на кухне, весело насвистывая гимн Намимори. Открывает рецепт, сохранённый пару недель назад — он ведь почки уже готовил, вот и знает, что надо с них начать. Они ведь требуют к себе много внимания и времени. Вот и замачивает их в молоке и оставляет на сутки. Задумывается, не рановато ли взял вырезку. Она ведь понежнее, так что не требует столько времени. Вот и отправляет её в холодильник — пусть подождёт. Сверяет с рецептом — все ли нужные ингредиенты есть в холодильнике. Нет, не все. Пишет список и решает кого-то, как всегда, отправить за покупками. Ему — нельзя. Он — занят. Он ищет на улицах новых претендентов на гордое звание туши. *** На следующий день решает начать приготовление флана с куриных сердечек. Замачивает их, как и раньше почки, в молоке — но уже не на день, а на пару часов. Продолжает с почками. Достаёт их из миски с молоком. Принюхивается — надо ведь проверить запах — и остаётся довольным. Замешивает тесто. Отправляет его сначала в холодильник на час. И дальше всё делает по рецепту — он его ещё ни разу не подводил. Обжаривает лук, почки, куриные сердечки — ммм… пахнет вкусно. Впрочем, его блюдо и не может пахнуть иначе. Добавляет петрушку, чеснок… Что там ещё? Ага, конечно, блюдо не может обойтись без вина. Такой уж рецепт. И Хибари радуется, что заблаговременно принёс бутылку красного вина — не надо спускаться в погреб. Хоть и нужен — пока, по крайней мере — только стакан. Подготавливает заправку, кажущуюся ему такой обычной — будто он готовил её тысячи раз к разным блюдам. Добавляет к ней соль и перец, на секунду задумавшись, не будет ли его слишком много для зверька. Понимает — вряд ли, и готовит дальше. Вытаскивает из холодильника тесто — в тепло — ему ведь, как и живым существам, нужно тепло. Заканчивает с зажаркой и даёт начинке отдохнуть буквально пять минут. Формирует флан и наконец-то отправляет его в разогретую духовку. Настраивает время и берётся уже за ростбиф. Делает всё, что нужно сделать с вырезкой. Обжаривает овощи на масле, оставшемся от неё. И невольно вспоминает, как, готовя это блюдо впервые, вылил масло после обжарки вырезки. А этого, конечно же, делать нельзя. Так что теперь старается об этом моменте не забывать. Отправляет вырезку с овощами и тимьяном во вторую духовку. Он предпочитает готовить одновременно много, раз уж у него появляется такое желание. А вот десерт уже не собирается готовить собственноручно. Проверяет, как там тирамису — ужин-то европейский. Хоть не сразу вспоминает, что остальные-то блюда английские, а десерт из другой страны. И его педантизм некоторое время его мучает, но покидает, когда оба блюда уже почти готовы — появляются более важные мысли. Вытаскивает из первой духовки флан. Смотрит на время, которое осталось до готовности ростбифа. Осознаёт, что вроде бы успевает до прихода «дорогого гостя», даже если учесть, что ни флан, ни ростбиф обычно сразу не подают. Выкладывает по две порции на красивые блюда и накрывает крышками. Остальное, как всегда, съедят подчинённые — как знающие о том, что получат, так и не ведающие. Несёт в гостиную. Не может доверить такого помощникам — вдруг оступятся, уронят? А то было уже такое. Ставит на огромный стол, освещённый свечами. И готовится ждать. Однако, как понимает, это придётся делать недолго — близится время, когда зверёк должен явиться. Чуть не забывает, что на столе должны стоять ещё и бутылка вина — конечно же, красного, к мясу ведь — бокалы и десерт. Приносит их тоже. И смеётся внутренне над самим собой — он отчего-то переживает, и оттого всё забывает, будто к нему невесть кто должен прийти, а не Десятый босс Вонголы. Которому как раз в это время открывают дверь, как он узнаёт от слуги. И ведут прямо сейчас в гостиную. Хибари всё же нервничает, не зная, садиться ли сейчас — или подождать, когда «дорогой гость» войдёт. И опять цыкает на разбушевавшуюся мягкую сущность, которая так достаёт своими неуместными волнениями. И подозревает, что она сделает это ещё не раз. А пока — пока есть немного самообладания, нет желания говорить: «Камикорос!» и проверить, всё ли хорошо на безупречно накрытом столе. И оно не появляется вдруг, когда в комнату входит зверёк. Который здоровается — неожиданно не испуганно, как Хибари привык от него слышать: — Здравствуйте, Хибари-сан. — Оглядывается на стол, и смущённо — как кажется Хибари, и это уже больше похоже на сложившийся у него в голове образ зверька, уточняет: — Хи-и-и… У нас свидание? Хибари еле сдерживает крик — ему не хочется прямо сейчас спугнуть зверька, и интересно, с чего он это взял. Да и, оглядев стол со свечами и вином, он резко понимает, что на свидание это действительно похоже. Так что хлопает в ладони, зажигая верхний свет. И зверёк — Хибари действительно слышит, как тот довольно вздыхает? — садится за стол. И, будто опомнившись, поднимает всё так же не испуганные глаза на Хибари, спрашивая: — Я не слишком рано сел, Хибари-сан? Невежливо как-то — не ждать приглашения. И звучит голос вроде бы перепуганно, но в глазах — ни тени страха. И Хибари решает подумать об этом несоответствии, присев напротив него и успокоив: — Ничего страшного, — подавляет желание назвать по имени, такое неуместное и непонятное, будто бы не его — зверёк. Угощайся, кстати. Поднимает крышку с блюда с фланом. Кладёт одну порцию на тарелку возле Тсунаёши — нет, конечно же, зверька. Садится напротив него. И ждёт, пока тот возьмётся за еду. Но тот смотрит на флан — удивлённо и, как кажется Хибари, наконец-то испуганно — и спрашивает: — А из чего это? Хибари его не понимает — сразу. Осознание приходит позже — что и не должен зверёк знать европейскую кухню. А он так расстарался… Ну ничего, он его с ней познакомит. Что и начинает делать прямо сейчас: — Это флан с почками. Английский открытый пирог. Правда, это в данном случае не десерт — хоть флан преимущественно и воспринимают как десерт. Зверёк отправляет — наконец-то!, думает Хибари — первую вилку с фланом ко рту. И Хибари, затаив дыхание — позже он бы и сам не смог объяснить, почему он так волнуется — следит за тем, как он глотает. И слышит — конечно, предсказуемо, но всё-таки становится приятно: — Вы очень хорошо готовите, Хибари-сан. Хибари кивает. А зверёк берёт ещё кусочек… Затем — ещё и ещё. И Хибари удивляется — неужели так голоден? И зверёк, видимо, понимает его удивление, ведь объясняет: — Долго тренировался с Пламенем. После этого аппетит просто зверский. Хибари снова кивает. Но всё-таки это объяснение ему кажется недостаточным. Не ожидал он от зверька такого поведения. А пока он об этом думает, зверёк доедает свою порцию, улыбается — какой-то незнакомой ему улыбкой — и благодарит: — Спасибо огромное за вкусный ужин, Хибари-сан. Но по глазам видно, что этот зверёк съел бы что-нибудь ещё. Странно как-то видеть его таким. Неужели этот аппетит вызвала всего лишь тренировка? Тогда Хибари мог бы посочувствовать матери зверька. И мог бы задуматься о таком не свойственном ему поведению, но пока надо играть роль гостеприимного хозяина. Крайне не свойственную ему, что, конечно же, видит и зверёк. Который смотрит всё же испуганным взглядом, как и всегда. Но Хибари будет помнить другое выражение его глаз. Будто на него смотрел уже Босс, а не заготовка под него. Которая недавно, на восемнадцатилетие, получила Вонголу. И которой ему надо подать уже второе блюдо. Хибари, поняв это, радуется, что догадался приготовить и ростбиф. И его он сейчас открывает голодному взгляду зверька. Который страшно неумело, как кажется Хибари, пытается играть прежнюю роль — скромного, зашуганного травоядного: — Простите, Хибари-сан, но этого для меня слишком много. — Добавляет ставшее уже привычным когда-то: — Хи-и-и, я уже наелся. А взгляд от блюда не отводит. Голодный, очень голодный взгляд. И Хибари решает его таки накормить, показав пример: — А я вот попробую то, что два дня готовил. И действительно берётся за собственную порцию, рассчитывая на что-то... Например, на то, что зверёк возьмёт снова в руку нож и отрежет им кусочек вырезки. И скажет — уже снова каким-то странным, Хибари бы назвал его многообещающим, голосом: — И я попробую, что приготовил Хибари-сан. Раз уж он решил меня угостить. И уже даже не спрашивает, из чего блюдо перед ним. Просто принимается за еду. И опять Хибари кажется нечто странное — будто зверёк чуть ли не мурлычет, поглощая пищу. А когда заканчивает со своей порцией, берёт лежащую возле тарелки салфетку и вытирает губы. А после обращается к Хибари, спрашивая — деловым тоном, будто это ему действительно очень нужно знать: — Я могу с вами поговорить кое о чём, Хибари-сан? Хибари пожимает плечами и приглашает его: — Можешь. Но пошли в кабинет. А я позову слуг, чтобы убрали. Но их звать не надо, он прекрасно знает. Просто когда они удалятся из гостиной, то те сами появятся. Такие правила в этом доме — убирать комнату сразу же после ухода хозяина оттуда. И Хибари очень хочется иногда знать, откуда же эти слуги узнают, как комната пустеет. Но он до сих пор не знает, а принимает как должное. И сейчас, когда вместе со зверьком направляется в кабинет. Слыша нервное дыхание того — наконец-то зверёк снова похож на самого себя. Они вдвоём входят в кабинет Хибари, и тот запоздало вспоминает, что здесь из его знакомых не бывал почти никто. Ну что ж, зверёк будет первым, решает он и садится в удобное кожаное кресло за большим столом. Ждёт, что зверёк будет неловко топтаться на пороге. Но тот удивляет его — сразу же садится напротив и твёрдо, так, как Хибари очень редко слышит от него, начинает: — Мне нужно кое о чём рассказать вам, Хибари-сан. — И снова меняется — уже менее уверенно выдаёт своё: — Хи-и-и… Но вы наверняка знаете то, что я хочу сказать. Хибари всё же раздражается — чуть ли не впервые за этот вечер. Ну откуда ему знать, что хочет поведать зверёк? Но старается держать себя в руках. Он ведь сам чувствовал, что надо пригласить этого зверька. И наверняка это чувство — не просто желание того накормить. Так что отвечает, стараясь, чтобы его голос звучал привычно, но не зло — вспугнуть зверька пока не хочет: — Откуда мне знать? Вроде бы в способности Облака не входит телепатия. И понимает, что в обычных обстоятельствах вряд ли так бы выразился. Вот и решает в свободную минуту разобраться в собственном сознании. А пока — выслушать зверька, который начинает: — Ходят слухи, что среди Пламенных началась странная эпидемия. А вот сейчас Хибари находит нужным рявкнуть: — Только слухи? И снова запоздало понимает, что неправильно выразился. Волнуется, поймёт ли зверёк его реплику. И тот его не разочаровывает — объясняет: — Из надёжных источников, Хибари-сан. — Продолжает всё тем же серьёзным голосом: — Что Пламенные начали есть людей. Хибари будто бы безразлично пожимает плечами — однако ему интересно, много ли сейчас таких же, по сути, как он. Но вопрос задавать не хочется — он подозревает, что зверёк и сам всё доложит. И тот его опять не разочаровывает — ведёт дальше: — И что это стали делать почти все. А кто пока не начал — тот обязательно начнёт. Для Хибари это звучало бы как простая детская — или гражданская, о мафии — страшилка. Если бы у него в подвале не побывали несколько туш, до смерти бывших людьми. Для проформы он спрашивает: — И уже известно, как с этим справиться? И подавляет желание показать зверьку, откуда было взято мясо и внутренности, которые он только что съел. Зверёк пытается выдернуть порядочный клок волос — Хибари уже знает, что тот это делает, когда нервничает — и очень-очень жалобно, чуть ли не плача, отвечает: — Н-нет… Ничего никто не знает. — И снова задаёт вопрос: — Хибари-сан, вы точно ничего не слышали? Хибари действительно стыдно — он ведь должен знать всё, что происходит в Намимори — когда он отвечает: — Нет, ничего. Зверёк быстро поднимается из кресла перед рабочим столом Хибари. Делает пару шагов в сторону выхода и просит прощения: — Простите, Хибари-сан. Мне надо идти — вдруг что-то узнаю. — И добавляет неожиданно игривым тоном, подмигнув: — Свидание закончим когда-нибудь. Хибари не успевает поправить его — сказать, что это было не свидание. Зверёк очень быстро покидает его кабинет. А Хибари остаётся сидеть в кресле. Думать, что же это за эпидемия, которая коснулась и его, и почему он впервые услышал о ней только сейчас. И, разумеется, размышлять, как же с ней можно справиться. Хоть одна часть — какая-то новая, незнакомая — сознания и шепчет: «Да зачем тебе с ней бороться? Тебе ведь нравится мясо травоядных. И не только тебе». Хибари приказывает ей заткнуться — но она не слушается. И он долго пытается отвлечься — и осознаёт, что он таки заражён. И робкая «старая» часть сознания твердит, что надо бы искать выход из ситуации.