Плохие мальчики любят клубничное мороженое

      — Доброй ночи, господин Чон, — консьерж тут же распахнул перед ним дверь, учтиво поклонившись.       — Доброй, Лим. Господин Мин ждёт меня.       Чон чуть склонил голову в ответном приветствии и сразу же направился к лифту. Наблюдая, как меняются цифры на табло, мужчина несколько раз глубоко вздохнул — как бы ему хотелось верить, что его персональный Ад закончится сегодня. Что он, наконец, узнает, где его мальчик, заберёт его и вернётся домой. Лифт пискнул, оповещая о прибытии, и Чонгук вышел в коридор. Но дверь квартиры распахнулась быстрее, чем он успел нажать на звонок — видимо, консьерж успел предупредить.       — Проходи. Выпьешь чего-нибудь? — с порога предложил Юнги.       — Нет, спасибо. Кофе уже видеть не могу сегодня, — они понимающе улыбнулись друг другу и прошли в комнату.       — Юнги-я, — неожиданно в коридоре раздался звонкий голос, и Чонгук перевёл удивлённый взгляд на друга. Через несколько секунд в холл выскочил парень. На нём была лишь одна рубашка, явно с чужого плеча, а волосы торчали в разные стороны, словно того только что подняли с кровати. — Я слышал звонок, курочку привезли? — резко затормозив на входе, он испуганно посмотрел на Юнги.       — Юнги?.. — Чонгуку казалось, что он сейчас взорвётся, а руки инстинктивно сжались в кулаки. Мин что-то говорил, смотря то на Чонгука, то на парня, но, казалось, его не слышали. Чон внимательно осматривал бледное испуганное лицо, всё в синяках и ссадинах, и к горлу подкатывал огромных размеров ком. Жаль, он не взял с собой пистолет. — Ты охренел, Мин?! — голос был холоднее льда и источал опасность. — Тебе прошлого раза мало было? Ты решил опять устроить нам развлечение? Я больше не буду выкупать прессу! — Чонгук вскочил на ноги. — Если ты сейчас же не объяснишь мне, что всё это значит, я убью тебя. Не убил вчера, добью сегодня. Клянусь!       — Малыш, — поманил к себе мальчишку Юнги. — Иди сюда. Не бойся ты его, — парень неуверенно прошел вглубь холла, а подойдя к дивану, быстро присел возле мужчины, прячась у него под боком. — Чон, это не то, что ты подумал. Успокойся.       — Успокойся? Иди в задницу, Мин! Я не буду вытаскивать тебя, если ты опять загремишь в полицию! Мне хватает проблем с Чимином, их бы разрулить!       — Чон, — чуть громче нужного ответил Юнги, и парень испуганно дёрнулся и ещё сильнее прижался к чужому телу. Юнги повернулся к нему, поцеловал в висок и, взяв за руку, потянул на свои колени. — Сядь ты. Дай всё объяснить. Малыш, — мягко обратился Юнги к парнишке. — Я же просил тебя посидеть в комнате, — он поднял голову парня за подбородок и, улыбнувшись, поцеловал в краешек губ.       — Прости, — спрятав глаза, виновато пробубнил тот. — Я задремал, а когда услышал звонок, подумал, что еду принесли. Ты заказал курочку?       — Заказал, сильно хочешь кушать?       — Да. Из-за таблеток постоянно хочется есть.       — Потерпи, скоро приедет доставка. Иди к себе, полежи. Привезут твою курочку, я позову.       Чонгук сидел в кресле, закинув ногу на ногу и опустив подбородок на руку, и внимательно наблюдал за парнем. Он пытался вспомнить, почему лицо того казалось ему очень знакомым, и где они могли видеться раньше.       Мальчишка поднялся и, виновато улыбнувшись, поклонился Чонгуку, затем тронул Юнги за плечо и ушёл наверх. Чон перевёл строгий взгляд на друга, весьма прямолинейно давая понять, что ждёт объяснений. Не хватало ему того, что Чимин пропал, так ещё и этот выкинул чёрти что.       — Чон… — начал Юнги, но Чонгук перебил:       — Мин, серьёзно, я не хочу слушать, почему ты это сделал. Просто объясни, какого хера здесь происходит?       — Да не я это! — раздражённо огрызнулся Юнги. — В этот раз точно не я.       — Ладно, я спокоен. Просто слушаю тебя.       Мин тяжело вздохнул, словно заново погружаясь в прошлое и переживая всё с самого начала.       — Сониль ехал из дома в Сеул в автобусе и попал в ту аварию. Лишь чудом он обошёлся лёгкими травмами, благо сидел в хвосте салона и при столкновении упал в проход, — мужчина встал и прошёл к бару, где налил два стакана минералки и, поставив их на журнальный столик, сел обратно.       — Ему нужна помощь более квалифицированных специалистов? — отозвался Чон. Он взял стакан и сделал небольшой глоток воды.       — Нет, наших врачей хватает. Сначала мы думали, что всё обошлось небольшими ушибами и синяками на лице. Но сегодня утром Сониль потерял сознание. Знал бы ты, — Юнги положил руку на спинку дивана и полуобернулся к другу, — как я испугался! Он стоял с чайником, просто наливал кипяток в кружку и вдруг резко обмяк и рухнул вниз. У меня вся жизнь перед глазами пронеслась в этот момент, — Юнги закрыл глаза и сжал кулаки, пытаясь отогнать навязчивые картинки бледного парнишки на чёрном кафельном полу кухни.       — Если нужна помощь, в Швейцарии есть хорошая клиника, можем отправить его туда.       — Надеюсь, обойдётся. Когда мне утром позвонили из больницы и сказали, что Сониль оставил мой номер для связи, и я должен приехать, Чонгук, клянусь, я летел туда, нарушая все немыслимые правила. Сейчас думаю, как сам не расшибся, — Юнги взял стакан с водой, сделал несколько крупных глотков, а затем со звонким звуком поставил его обратно. Облокотившись на ноги, он сцепил руки в замок. — Они же не сказали, что с ним, в каком он состоянии…       В комнате на какое-то время повисла тишина — каждый думал о своём, не решаясь смотреть на друга, но хорошо понимая чувства. И лишь трель дверного звонка, раздавшаяся слишком громко и неожиданно, смогла развеять эту странную атмосферу. Юнги вздрогнул, видимо, слишком глубоко погрузившись в воспоминания, но тут же повёл плечами и поднялся с места. Никто из них по-прежнему не произнёс ни слова. Чонгук молча проследил, как Юнги забрал пакет у курьера и прошёл мимо него вглубь дома.       — Я отнесу ему покушать и вернусь, — наконец сказал тот.       — Извинись за меня перед мальчишкой, — ударило в спину. Мин обернулся, криво ухмыльнулся и махнул головой в знак согласия.       Подойдя к дверям спальни, Юнги на несколько секунд остановился, глубоко вздохнул и, нацепив улыбку, открыл дверь, делая шаг вперёд.       — Малыш, — он подошёл к столику и поставил пакет. Затем опустился на пол возле парнишки и положил подбородок ему на плечо, обхватив тонкую талию руками. Чуть касаясь кожи, он поцеловал чувствительное место за ухом. — Что смотришь?       — Аэромэна. Сегодня вышел новый эпизод.       — Здорово, — мужчина наблюдал, как парень распаковывал курочку, а потом залез двумя пальцами в коробку и взял оттуда кусочек, с аппетитом сразу запихивая в рот большую часть. — Малыш, я хочу поговорить с тобой о том, что сказал Чонгук.       Сониль тут же отложил еду в сторону, убрал салфетку на стол и повернулся к мужчине, внимательно изучая его лицо.       — Мои прошлые отношения были, скажем так, немного неправильными, — Мин пытался подобрать слова и, прикрыв глаза, на несколько секунд замолчал. — Мой бывший был чуть-чуть неадекватным человеком. Он был… наркоманом. Нет, не подумай, не таким, который ширялся чем попало, а потом загибался где-то в полуподвальном помещении. Сидел на таблетках, если по-простому. И когда он был под кайфом, то ему нравилось доводить меня. И я… в общем… мы дрались, и я несколько раз терял контроль. Один раз это закончилось не очень хорошо, — парень взял мужскую руку в свою и сжал холодные от напряжения пальцы. — Он попал в больницу. Было расследование, потом суд. Чонгук тогда вытащил меня из всего этого дерьма, решил проблемы с судом, прессой, чтобы не пострадала ни моя репутация, ни репутация компании. Миджу потом приходил ко мне домой и на работу, пытался шантажировать, выманивал деньги. В общем, это было тяжело. В итоге мы запихнули его в наркологический центр в Японии, чтобы он не мог больше навредить ни себе, ни мне.       — Поэтому Чонгук-хён увидел меня и подумал, что ты меня избил? — хлопая ресницами, спросил парень.       — Да, — Юнги положил руку парнишке на шею и большим пальцем поглаживал мягкую щёку. — Пожалуйста, не бойся меня. Я не сделаю тебе больно. Дай мне шанс. Я люблю тебя, — прошептал он.       — Я тоже тебя, — Сониль потянулся к мужчине и прижался к губам в невинном поцелуе.        — Малыш… — Юнги на мгновение уткнулся в чужое плечо, вдыхая ставшим родной запах, а затем отстранился и глубоко вздохнул. — Мне нужно идти, а ты поешь и ложись спать. Не жди меня. Договорились? — увидев широко распахнутые глаза, он улыбнулся. — Всё будет хорошо, я тебе обещаю, — и судя по тому, как крепко его сжали в объятьях в ответ, ему поверили.       — Юнги, ты сказал, что знаешь, где Чимин. Дай мне адрес, пора заканчивать играть в прятки. Я хочу вернуть его домой, — обратился Чонгук к вошедшему в комнату мужчине.       Тот, ничего не ответив, прошёл к комоду, открыл верхний шкафчик, достал оттуда белый конверт, свернул его пополам и положил в карман. Взял в баре бутылку виски и, перехватив её покрепче в руке, направился на выход.       — Пошли, я отвезу тебя к нему.       Чонгук немного удивился такому развороту событий, но всё же послушно встал с кресла и направился следом за другом. В гараже их ждал автомобиль Юнги.       — Моя на улице, — отозвался Чонгук. — Скажи адрес, я поеду следом.       — Нет, — Мин сел в салон, бросил бутылку на заднее сиденье и открыл пассажирскую дверь. — Поедем на моей. Потом заберёшь свою машину.       Чонгук снова согласился, понимая, что он сейчас далеко не в той ситуации, в которой может диктовать какие-то условия или спорить. Он молча сел на предложенное место, закрыл за собой дверь, и машина плавно выехала на улицы Сеула. В салоне было тихо — Юнги молчал, лишь с силой сжимал руль так, что костяшки белели. Чонгук же просто нечитаемым взглядом смотрел в окно. Когда они свернули с главного шоссе, мужчина заметно занервничал, не понимая, почему они выбрали эту дорогу.       — Мин, ты можешь сказать, куда мы едем? — он не сводил глаз с друга, гипнотизируя его напряжённый профиль.       — Ты просил отвезти тебя к Чимину, — сухо ответил тот.       — Но что ему тут делать? — машина припарковалась на главной стоянке, а Чонгук уже ничего не понимал. Он смотрел на надпись на здании в окружении точечных фонарей и, кажется, медленно начинал сходить с ума.       — Может быть, ждать тебя? — вновь спокойно ответил Юнги. Он взял бутылку виски и вышел из машины. — Не отставай.       Чон вышел следом и поёжился от ощущения холода, тут же пронзившего его насквозь и пробирающего до самых костей. А быть может, всему виной ледяной ветер, гуляющий по открытой территории. Медленно, словно на плаху, он отправился следом за другом, с трудом передвигая ставшие вдруг тяжёлыми ноги. Словно к каждой из них была прикована тяжёлая гиря. Ему даже казалось, что он слышит лязг цепей позади себя. Ступенька за ступенькой мелькали под ногами, а его сердце колотилось всё сильнее и сильнее, и когда они вошли в ярко освещенный холл, оно билось о рёбра с такой силой, что сдавливало горло.       — Иди надевай халат, — Мин указал рукой на гардероб, а сам проследовал к стойке регистрации. — Доброй ночи.       — Доброй, — молоденькая медсестра отвлеклась от компьютера и внимательно посмотрела на ночного посетителя.       Чонгук деревянными пальцами пытался распаковать пакет с одноразовым халатом, но его руки как будто не принадлежали ему. Не было сил разорвать даже этот дурацкий спаечный шов на пластике. Он не хотел принимать эту действительность. Будто всё, что происходило с ним сейчас — не настоящее. Как старый фильм, воспроизведённый на таком древнем видеоплеере, где кадры сменяли друг друга слишком медленно, и из-за этого всё казалось сюрреалистичным.       И в данный момент Чон был в этом самом фильме: вот Юнги стоит у стойки, облокотившись на неё руками. А медсестра берёт телефон, звонит куда-то. Её губы шевелятся, но слов разобрать не получается. Она суетливо что-то печатает, но картинка снова зависает, голоса слышатся как сквозь вату. Тик-так — секундная стрелка движется по кругу. Тик-так — её звук раздражает. Тик-так — с каждым разом всё громче и громче. Чонгук наконец-то открыл пакет и, достав халат, пытался надеть его. От прикосновения ткани к коже мелкие волоски на затылке встали дыбом, а пальцы стали ещё холоднее. Картинка, зависшая на несколько секунд, резко изменилась, и рядом с ним вдруг оказался Юнги.       — Что всё это значит? — губы тоже отказывались слушаться, и вышло как-то слишком тихо.       — Пошли, — бросил короткое Мин и, развернувшись, направился к лифту. — Не хочу портить тебе момент встречи.       Юнги молча зашёл в кабинку и, дождавшись пока Чонгук станет рядом, нажал кнопку нужного этажа.       — Мин, не молчи! Я с ума сойду, скажи хотя бы, к чему готовиться? — его руки дрожали, и ему пришлось спрятать их в карманы.       — Ну, за четыре дня же не сошёл, поэтому десять минут потерпишь, — Юнги как будто издевался. Он взял бутылку в другую руку и, достав телефон, быстро заскользил пальцами по экрану. Лифт остановился, оповещая, что они приехали на нужный этаж, и раскрыл свои двери. Первое, что бросилось в глаза — большая белая табличка, висящая по правую сторону. «Отделение интенсивной терапии».       Чонгук поднял на неё слегка расфокусированный взгляд и, уже было сделав шаг, резко затормозил, так и не выйдя из лифта. Юнги, не успев среагировать, врезался ему в спину.       — Выходи давай. Нам дальше, — пришлось слегка подтолкнуть друга.       Чонгуку казалось, что вся жизнь пронеслась у него перед глазами. Он прижал руку к груди, проверяя, бьётся ли ещё его сердце или он уже на пути на тот свет. Наверное, второй вариант был бы сейчас более предпочтительным. Но, к сожалению, под ладонью чувствовался быстрый ритм. Они шли мимо тёмных палат, где, как не вглядывайся, невозможно было разобрать ничего, только кое-где встречались окна реанимации, в которых вскользь Чон успевал заметить тела людей, обвитых трубками и проводами. Горло сдавил жуткий страх, и его шумное дыхание смешивалось с шагами, звучащими слишком громко. Железный Чон Чонгук сейчас был похож на приведённого на убой быка. Его как будто оглушили и, завязав на шее петлю, вели к неминуемому концу. В конце коридора они подошли к другому лифту, и Юнги снова нажал кнопку вызова. А когда тот открыл двери, наконец, спрятал телефон, который всю дорогу не выпускал из рук, и зашёл внутрь. Нажав очередную кнопку, он внимательно посмотрел на Чонгука, что стоял рядом и изучал своё отражение в зеркале совершенно отсутствующим взглядом. Внешне, кроме бледного лица и с силой пульсирующей венки на шее, ничего не выдавало его эмоций. И лишь излишне напряженная спина и с силой сжатые зубы говорили о его состоянии.       — На, выпей немного, станет чуть легче, — Юнги стукнул его рукой по плечу и протянул бутылку с виски. Мужчина согласно кивнул. — Когда я ехал к Сонилю, то готов был биться головой о руль.       Чонгук сделал несколько крупных глотков, закрыл бутылку и стёр с губ остатки алкоголя рукавом, сразу же протягивая виски обратно. Лифт остановился, а в коридоре их встретил пожилой мужчина в белом халате.       — Доброй ночи, господа. Проходите, — пожав руку обоим, он открыл дверь кабинета, который находился как раз рядом. Как только Чон переступил порог, то сразу ощутил, насколько здесь было холодно. За столом сидел молодой паренёк и что-то печатал в компьютере. Подняв голову, он перевёл взгляд сначала на врача, а затем на ночных гостей.       — Здравствуйте.       — Доброй ночи, — отозвался Юнги. — Медсестра с приёмной должна была предупредить Вас.       — Да, она звонила. Доктор Ом, — обратился молодой человек к мужчине. — Проводите их в первый зал.       — Пройдёмте, — пожилой врач указал рукой на дверь, приглашая их пройти внутрь. Юнги двинулся вперед, но через пару шагов обернулся к Чонгуку и остановился.       — Чего ты стоишь? Ты хотел к нему, я тебя привёл. Пошли.       Чон не мог сделать и шага — тяжёлые до этого ноги теперь стали ватными, и он готов был осесть на пол, абсолютно наплевав на то, сколько человек сегодня топтали его своей обувью. Нет, он определённо не в порядке. А может, упился до такого состояния, что впал в кому, и всё происходящее — лишь его галлюцинации? Ведь Чимин не мог здесь находиться. Он просто не мог тут быть. Его солнечный мальчик сейчас мог быть везде, где угодно, только не в этом холодном безжизненном помещении. Чон в неверии посмотрел на Юнги. Он не пойдет туда, нет, этого не может быть! Он медленно мотал головой и, кажется, даже сделал несколько шагов назад. Нет, он не готов — ни морально, ни физически. Это что, квест? Пройди семь кругов Ада и попади в Рай? Так начерта ему нужен такой Рай?..       Юнги видел, как одна эмоция на лице мужчины сменяет другую, поэтому медленно поднёс руку к его рукаву и, схватив за него, потянул за собой. Доктор, зашедший первым, спокойно ожидал их — он каждый день видел человеческие потери и давно привык к разным реакциям родственников. Мин буквально втащил Чонгука внутрь, а врач в это время, проходя по помещению, нажимал на выключатели, расположенные вдоль стены. После каждого щелчка им в глаза бил яркий белый свет, освещая всё вокруг.       — Какие приметы у вашего парня? — спросил он, подойдя к стене, сплошь усеянной квадратными дверцами. — Осталось пятеро молодых мальчишек, видимо, студентов. Возможно, приезжие.       — Рост… Чон, какой рост у Чимина? — обратился Юнги к мужчине.       Чонгук сквозь шум в ушах не слышал ничего. Только видел, что губы Мина шевелятся, но что тот говорил, не понимал. Бегал глазами по стене и сильнее стискивал холодные пальцы в кулаки.       — Чон? — повторил Юнги.       — Что? — медленно выплывая из транса, прошептал Чонгук.       — Рост у Чимина какой?       — Сто… пятьдесят… Юнги, нахера тебе его рост?       — Средний, — ответил Мин врачу, игнорируя заданный ему вопрос. — Блондин.       — Ну, цвет волос вряд ли вам поможет в этой ситуации, — отозвался тот.       — Худенький. Блин, — Юнги запнулся. — Среднестатистические данные у него. Средний рост, худой.       — Браслет и серьга, — раздался тихий шёпот. — Он никогда не снимал их. — Чон перевёл стеклянный взгляд на друга. — Серьга висюлька с двумя буквами JJ. Мин, какого чёрта здесь происходит?       — Это жертвы после аварии, которых ещё не опознали, — донеслось в ответ. Так просто, будто это само собой разумеющееся. Как будто каждый день он попадает в такие ситуации. А врач тем временем подходил по очереди к каждой секции и читал листы описи. В них были указаны не просто приметы типа рубцов и татуировок на телах погибших, но и другое, вроде колец, серёг, браслетов и прочего.       — Здесь парень, рост сто шестьдесят пять, предположительно девятнадцать-двадцать два, отсутствует верхняя конечность. Здесь, — взяв следующий лист, озвучил мужчина. — Рост сто пятьдесят три, приблизительно двадцать пять — двадцать шесть лет, шрам на шее. У вашего родственника был шрам?       — Шрам? — Чонгук заторможено повторил. Слова доходили до него медленно, словно он находился под толщей воды. — Нет. Нет, шрамов нет.       — Хорошо, — врач взял следующую табличку. — Рост сто пятьдесят восемь, блондин. Причина смерти — перелом шейного отдела позвоночника. — он взялся за ручку, повернул её и, потянув на себя, выкатил полку с телом. — У него много разных украшений. Пожалуйста, подойдите для опознания.       О-П-О-З-Н-А-Н-И-Я — расплывалось тягуче-медленно в голове Чонгука. Он пытался уловить смысл, но не мог, мозг отказывался складывать буквы в слово. Бледный цвет его кожи слился с цветом стен в комнате, как будто его самого только вытащили из холодильника.       Юнги покачал головой и, открыв бутылку виски, подошёл к другу. Звук пробки прозвучал в тихом помещении неестественно громко, отчего Чон, будто придя в себя, вздрогнул и медленно повернулся.       — На, выпей. И иди смотри.       — Мин, это такая неудачная шутка? — Чонгук схватил бутылку, с силой сжимая горлышко онемевшими пальцами.       — А тут хоть что-то похоже на весёлый розыгрыш? — с сарказмом ответил тот. — Иди, что застыл? — резкий толчок в спину заставил качнуться вперёд. Чонгук по инерции сделал несколько шагов в сторону врача, но затем остановился не в силах продолжить путь. — Что, страшно вдруг стало? — зло зашипел Мин. — А когда ты его отпустил одного на тачке, не страшно было? О чём ты думал в тот момент?       Чонгук перевёл ледяной взгляд на мужчину и с силой сжал челюсти так, что скулы начали играть на щеках.       — Не надо меня тут глазами уничтожать, я в чём перед тобой виноват? — Юнги снова поднёс бутылку к губам и сделал небольшой глоток. — Иди смотри, — толкнул он Чонгука в бок. — Горделивый ублюдок.       — Я не могу, Мин. Не могу, — Чон отошёл в сторону и прислонился к стене спиной, медленно сползая вниз. — Я же не выйду отсюда, если он там. Не могу. Не могу, — он повторял эти слова снова и снова, как будто это что-то могло решить.       — Что значит: если? Ты думаешь, я тебя на прогулку привёз?       В помещении повисла оглушительная тишина. Она давила на перепонки с такой силой, что казалось, кровь сейчас хлынет, и Чонгук окончательно оглохнет. Всё его тело сковал мерзкий липкий страх. Он растекался по венам, заполняя собой каждую частичку, вонзался в тело стеклянными осколками, оставляя за собой распоротые дорожки. Кровавые раны. Рваные края. Он тонул в этой злости к себе, в этой беспомощности, захлёбывался страхом. Хотелось так много и одновременно не хотелось ничего. Какое же он ничтожество! Ничего не поможет. Даже бутылка, вырванная из рук Юнги, и алкоголь, обжигающий горло, были не в силах хоть немного притупить эти чувства. Плевать. Лучше сдохнуть.       — Вали, придурок! — Мин с силой вырвал у него из рук бутылку и, схватив за руку, поволок к телу.       Чонгук, как тряпичная кукла, поплёлся следом, в несколько шагов преодолев нужное расстояние, и остановился возле врача. Тот выкатил полку полностью, и Чонгук, который думал раньше, что не боится совсем ничего, закрыл рот ладонью. Он бегал взглядом по телу, не в силах посмотреть выше. К горлу подкатила тошнота, ноги еле держали.       — Нет, — одними губами прошептал он. — Это не Чимин, — а затем вскользь увидел такого же побледневшего Юнги рядом.       — Хорошо, — отозвался врач. — Перейдём к следующему, — закатил обратно, с силой захлопнул тяжёлую дверцу и повернул ручку. Подошел к другой ячейке и проделал то же самое. — Прошу сюда.       На самом деле, Чон уже мало что соображал. Как на автомате он смотрел на очередное тело, лежавшее на холодном металле, качал отрицательно головой и переходил к следующему. Казалось, что он спит, и стоит только открыть глаза — это всё исчезнет. Он яростно потёр лицо руками, но чуда не произошло.       — Здесь водитель, — раздался басистый голос. — Машину зажало, её разрезали, чтобы достать тело, поэтому может быть тяжело.       Чонгук сам потянулся к листу описи и вслух прочитал:       — Парень. Предположительно двадцать-двадцать два. Особых примет нет. Множественные резаные раны от стекла. Причина смерти — черепно-мозговая травма от удара о тупой предмет.       — Ну как? — раздался голос Юнги. — Нашёл?       — Мин… — во рту онемело, а язык словно прилип к нёбу, и Чонгук не мог сказать больше ни слова. — Я… не… Чимин… — доктор взялся за ручку, чтобы открыть дверцу, но Юнги перехватил его.       — Доктор, можно мы сами? — врач удивлённо посмотрел на них, но всё же опустил руку. — Простите, мы можем остаться одни? — Юнги повернулся к нему и, заметив вопросительно поднятую бровь, придвинулся ближе, что-то шепнул и быстро засунул руку в его карман. — Не каждый день приходится прощаться с любимыми людьми.       — У вас пятнадцать минут — больше дверь открытой держать нельзя, — не задавая больше никаких лишних вопросов, мужчина молча направился к выходу и тихо закрыл за собой дверь.       Юнги подождал, пока они останутся одни, взялся за ручку и хотел было потянуть на себя дверь, но Чонгук остановил его.       — Мин, я не смогу… Мин, я не хотел… Блять… — Чон сначала зачесал волосы назад, поднимая глаза к потолку, но уже через мгновение его руки повисли безвольными плетьми вдоль тела. Хотелось выть, биться головой о стену, переломать себе все кости, лишь бы не чувствовать этот разъедающий внутренности ужас от осознания потери.       — А чего ты хотел? — ледяной тон резанул словно лезвием ножа по тонкой коже.       — Этого я не хотел! — со злостью огрызнулся Чонгук. — Этого всего я не хотел… — голос сорвался на хрип.        — Откроем? Расскажем? — качнул головой Мин в сторону дверцы. — Поделимся хорошей новостью, что ты сожалеешь? Ну же давай, что ещё ты хочешь ему сказать?       — Мин, блять…       — Какого хера, Чон? — не дал договорить ему Юнги и, не выдержав, толкнул. — Теперь ты вдруг понял, что, оказывается, что-то не так? Бухать в клубе с проституткой было нормально, забить хер — нормально, — с каждым сказанным словом он делал шаг вперёд, оттесняя Чонгука. — А теперь, когда он в очередной раз взял тебя за яйца, до тебя дошло.       — Я думал, он поехал домой, — прошептал Чон, как будто убеждая в этом самого себя. За спиной оказался холодный кафель, и он сполз по стене вниз, чувствуя, что ноги отказываются его слушаться.       — Ни черта ты вообще не думал! Ты завёл себе красивую куклу и развлекался по полной. В лучших традициях Чон Чонгука — широко, не скупясь, — размахивал бутылкой виски Юнги. — Покупал ему машины, менял одёжку, купал в океане. И пока игра шла по твоим правилам, ты был доволен.       — Юнги, нет, я люблю его, — отозвался Чон. — Я просто не хотел, чтобы он варился в нашем дерьме, он ещё…       — Нихера подобного! — вновь перебил его Юнги. — Ты хотел, чтобы кукла не лезла туда, куда ей не положено. Вот только кукла тебе попалась непослушная, бракованная. А сейчас вообще поломалась! — Юнги залезал в самые потаённые уголки души и вытаскивал на свет всё, что Чонгук спрятал. Даже от самого себя. — Вот же незадача. Что теперь делать будешь? Новую купишь?       Чон стиснул зубы — он готов был ударить Юнги, но не за то, что тот дерзил ему или кричал, а за ту правду, которую кидали ему в лицо острыми шипами. Они больно царапали и вонзались в кожу, протыкая её насквозь. Кровь сочилась сквозь них, и Чонгук готов был умыться ею, лишь бы очистить свою совесть перед парнем.       — Мин! Заткнись! Хватит! — он резко подскочил на ноги, но голова закружилась, и Чон пошатнулся, хватаясь рукой за стену.       — Что? Опять кинешься драться? — Юнги не сдвинулся с места ни на сантиметр, продолжая уничтожать Чонгука чёрным взглядом.       — Блять… Что теперь делать?       — Не знаю, — пожал плечами мужчина. — Оплатить кремацию, заказать самбе.       — Это ошибка, Мин, тут какая-то ошибка, —мозг Чонгука пытался зацепиться за любую, пусть даже призрачную тень надежды, что всё происходящее — не правда. — Ведь Джун с парнями…       — Пиздец! Чон, услышь себя! Твой мальчик уехал ночью в слезах на чёртовой тачке, которая делает разгон до сотни за пять секунд, пропал с радаров на три дня, а ты, ахуеть какой правый, поручил какой-то службе безопасности искать его! А сам ты что делал? Сидел на жопе ровно и тупо ждал? Ты даже хуже, чем я думал. Я даже не знаю, как тебя еще назвать. Ты эгоистичный и самоуверенный кусок дерьма! — он без сил рухнул на пол у стены и поднёс бутылку к губам, жадно делая глоток.       — Мин… Блять… я налажал! — закричал мужчина — сил сдерживать эмоции больше не было. Вся его выдрессированная годами выдержка лопнула и чёрными черепками осыпалась на пол, оставляя душу оголенным нервом искрить от боли. — Ебать, как налажал. Я не знаю, как открывать эту долбанную дверцу. Я же вскроюсь к чертям и лягу с ним рядом. Мин, — одинокая слеза скатилась по его щеке, и он поспешил вытереть её ладонью.       Сейчас, перед лицом смерти, Чонгук понял, что натворил, как сильно виноват. Он сел рядом с другом и прикрыл глаза, пытаясь проглотить вязкий ком, который подкатил к горлу вместе с чувством тошноты от самого себя, но не смог. Невозможность что-то изменить играла на струнах его сердца последний прощальный марш. Он с каждым вздохом умирал здесь, на кафельном полу больничного морга. Если бы он мог, то отдал бы своё сердце ему, не думая ни минуты, поменял свою жизнь на лучезарную улыбку мальчика. Но непослушный орган настойчиво стучал в груди, напоминая ему, что он жив, как будто насмехаясь. В каждом стуке он слышал: Дыши. И. Помни. Ты. Убил. Его.       — Чонгук, я не умею воскрешать людей, — сокрушённо прошептал Юнги. — Я же миллион раз просил тебя: не начинай с Чимином ничего, ты поломаешь парня.       Чон тяжело вздохнул и, принимая новую для себя роль убийцы, сильно шатаясь, поднялся на ноги и медленными шагами двинулся к холодильнику. Мин был прав. Прав в каждом слове, прав во всём, что говорил.

***

      Чонгук неподвижно сидел на полу, уставившись стеклянным взглядом в стену напротив. Лишь тяжело вздымающаяся грудь выдавала то, что он все ещё жив. Он поднял бутылку с виски и осушил её до дна. Но в этот раз всё было по-другому — терпкий напиток ощущался не крепче воды из-под крана. Тошнота, которая подкатила к горлу, стоило только ему открыть эту злосчастную дверцу холодильника, медленно отпускала. Эти несколько секунд, что он провёл, стоя посреди холодного помещения, запомнятся ему на всю жизнь. То, как его сердце сбилось с ритма, остановилось на секунду, а затем сделало глухой до боли в груди удар, когда он дрожащей рукой дёрнул ручку и открыл дверцу. Как взгляд медленно цеплялся за останки тела, пытаясь выхватить знакомые черты. То, как от увиденного пробежали мурашки по позвоночнику, и судорожный всхлип после, который Чонгук поторопился закрыть ладонью. То покалывание холодного металла на кончиках пальцев, когда он дотронулся до перекладины и, толкнув выдвижной стол, закатил его внутрь, скрывая то, что осталось от некогда молодого парня.       Чонгук медленно, словно робот, повернул голову к Юнги, затем слегка толкнул его плечом и, подхватив оставленную на полу бутылку, поднялся, разминая затёкшие ноги. Мин последовал его примеру и так же молча встал, направляясь следом.       Они вышли в коридор, и Чон нажал кнопку вызова лифта. Его руки настолько онемели от холода, что он с трудом мог шевелить пальцами. В лифте мужчина попытался сжать кулак, но пальцы не слушались, и он, выпрямив их, опустил руку в карман.       Обратный путь прошёл намного быстрее, и Чонгук не заметил, как они очутились в холле. Он снял халат и бросил его вместе с пустой бутылкой в урну для утилизации. Двери перед ним распахнулись, Чонгук спустился по ступеням и, больше не в силах идти, сел на нижних. Юнги также спустился следом, бросил на мужчину мимолётный взгляд и достал телефон. Немного отойдя в сторону, он смахнул блокировку и какое-то время листал список контактов, затем поднёс телефон к уху.       Чон же в это время облокотился на колени и, подняв голову вверх, посмотрел на ночное небо. Он ожидал от себя лавины чувств, взрыва эмоций, накатившую злость, желание кричать, крушить всё вокруг, но вместо этого, покинув тот Ад, в котором только что находился, единственное, что он чувствовал — это пустоту. Одну большую, как чёрное небо дыру, в которой исчезли все его эмоции. После холодного помещения, в котором он провёл последние минут тридцать, на улице было тепло. Теперь уже не казавшийся холодным ветер приятно согревал продрогшее тело.       — Блять… У меня сейчас нет сил даже придушить тебя, — Чонгук тяжело выдохнул и закрыл глаза.       — Наглядный пример для действенного результата, — тихо отозвался мужчина. — Я надеюсь, ты всё понял, и мои десять тысяч баксов не просто так осядут в кармане этого старика. — Я вызвал водителя, через полчаса должен приехать, — Юнги сел рядом на ступеньки и потёр друг о друга замёрзшие ладони.       — Долбаный ты Мин, — Чонгук несколько раз провёл руками по лицу. Каждая мышца была напряжена до состояния натянутой струны, и ему казалось, что его кожа вот-вот начнёт лопаться. — Я же чуть кони не двинул, конченый ты урод.       — Ну живой же. Сидишь тут, взглядом меня испепелить пытаешься, — Юнги поднялся со ступенек и направился в сторону машины. — Пошли, печку включим, погреемся.       — Мин, — Чонгук пошёл следом. — Нахрена печка? Мне, чтобы согреться, ещё ящик вискаря нужен.       — Нельзя, — отозвался Юнги и, захлопнув дверь, сел в машину.       Чонгук пожал плечами и молча сел рядом, сразу отодвинув кресло на максимум назад, и опустил спинку. Затёкшие от долгого сидения ноги приятно ныли.       — Полицейский сказал, — Юнги так же откинулся на спинку своего кресла и закрыл глаза. — Парень, виновник аварии, поругался с женой в ресторане, где они отмечали её день рождения, — Чонгук повернул голову к другу, услышав голос. — Он выскочил на улицу, сел в тачку и помчался по шоссе. В итоге двадцать пять трупов, пятьдесят пострадавших в тяжёлом состоянии и ещё два десятка средней тяжести. Гук, — повернулся он к мужчине и встретился с его потухшим взглядом. — Когда я приехал в больницу, это был хаос, всё вокруг напоминало какой-то долбанный хоррор. Вереница скорых, сирены не смолкали ни на минуту. Толпы родственников у стойки регистрации, — он перевёл взгляд на лобовое стекло и застыл, смотря в одну точку на чёрном небе. — Врачи сновали туда-сюда, каталки с окровавленными людьми, крики. Думал, с ума сойду. Я продирался сквозь толпу к стойке, как будто это какое-то священное место против творящегося вокруг апокалипсиса. И если тебя не грохнули в этой жуткой аварии, то обязательно добьют там, в толпе, — в голове Юнги вереницей проносились страшные воспоминания, и он поёжился от вновь нахлынувших неприятных ощущений. — Весь этот хаос из-за каких-то невовремя сказанных слов. Ты понимаешь это, Чон?! Ты не имел права его отпускать! Он малой, глупый, импульсивный, а ты — взрослый мужик. Ты должен был его вернуть! Не успел дома, значит, прыгнуть следом в тачку и догнать. Отвезти в его квартиру, если он не хотел возвращаться. Да всё, что угодно, только не бросать одного.       — Мин…       — Чон, — Юнги не хотел слушать попытки Чонгука оправдаться, потому что этому невозможно было найти оправдания. — Я бежал по коридору, не дожидаясь лифта. Гук, — он запнулся и сделал паузу. — Я не помню, как залетел на четвёртый этаж. Там было так страшно, — его голос дрожал, а по щекам по одной катились слёзы. — За шторами на кроватях сидели пострадавшие, тут же их осматривали врачи, медсестры сразу же брали анализы. Родственники толкались, в суматохе искали своих. Если бы ты видел всё это! Они не виноваты, что у кого-то взыграло чувство гордости. Чон, ты понимаешь? — Юнги схватился пальцами за руль и с силой сжал кожаную обивку. — Весь этот Ад был из-за долбанного, бездумно брошенного слова! И те молодые парнишки, которых ты видел, лежат там, потому что какая-то горделивая сука отпустила в таком состоянии своего мужа. Разве они заслужили это? Им что, чёрт возьми, так не терпелось попасть на тот свет?! — сорвался на крик Юнги.       Чонгук с силой сжал челюсти и отвернулся к окну. Ему бы сейчас сказать, что так бывает, что каждый день сотни людей ссорятся и кто-то уходит. Но после того, что он пережил, не было никакого желания оправдываться, как и не было ни единого слова в свою защиту. Их не найти, сколько не старайся.       — Гук, — позвал его Юнги, и мужчина повернулся к нему. — Я ожидал от тебя хоть каких-то действий, но ты просто завалился в клуб и заливался там вискарём. Ещё и эта долбанная авария. Я так разозлился на тебя! Думал: как же ты мог отпустить Чимина? Он ведь реально мог пострадать. Ты мой лучший друг, Чон, я не мог поступить по-другому. Я же знаю тебя с детства. Ты упрямый баран и по-другому до тебя бы не дошло. Если ты сразу не въехал, то потом бы тем более считал, что все заебись. И в следующий раз уже бы реально заказывал кремацию. Ты не представляешь, как это страшно и насколько неправильно. Чон, после Миджу… Ты знаешь, сколько лет я не хотел никого подпускать к себе, а тут Сониль… и теперь из-за какой-то долбанной ссоры левых уродов мой мальчик пьёт горстями таблетки. Он в чём виноват?       В салоне повисла тишина — тяжёлая, гнетущая, почти осязаемая. Казалось, протяни руку и почувствуешь напряжение, сквозившее в воздухе. Хотелось выскочить из машины, стряхнуть с себя все эти чувства, спутавшиеся единым клубком. Они душили и давили на грудь огромным комом ответственности за последствия собственных поступков.       — Мин, — прохрипел Чонгук, не узнавая свой голос. — Я вспомнил его лицо. Ты его на дне рождения Чимина подцепил, да?       — Да, они учатся вместе, — ухмыльнулся Юнги.       — Откуда ты знаешь, что с Чимином? Это он тебе рассказал? — мужчина пытливо смотрел на друга, ожидая наконец-то услышать, где его мальчик сейчас.       — Нет, Чимин сам позвонил мне той ночью. Flashback       — Юнги-хён, не разбудил? — в трубке раздался знакомый голос.       — Мелкий? — Юнги сонным взглядом посмотрел на часы на прикроватной тумбочке и, тихо выругавшись, прошипел в трубку: — Ты чего не спишь по ночам?       — Долгая история, — он ещё не отошёл от недавней истерики и по-прежнему продолжал всхлипывать. Из разбитого носа струйкой текла кровь, а по мокрым щекам катились редкие слёзы. — Мы с Чоном поссорились. Я уехал, дурак, прыгнул по привычке в McLaren. На трассе меня занесло и выкинуло на встречку, — его руки дрожали, и он сжал одну в кулак, комкая грязную от крови салфетку. — До сих пор не понимаю, каким образом ушёл от лобового. Ударился носом о руль, лишь бы ничего не сломал, — проглотив очередную порцию крови, прошептал Чимин, аккуратно прикоснувшись пальцами к опухшему носу. — Хён, я без денег выскочил и без документов. Хорошо, права в кармане были. Обратно не хочу возвращаться, боюсь по мокрой дороге. Да и машину надо проверить, вдруг что-то повредилось.       — Так, малой, ты где? — Юнги окончательно отошёл ото сна и сел в кровати.       — В Инчхоне где-то, недалеко от города, на шоссе.       — Езжай в крупную гостиницу, у отелей есть услуга перевода, скинешь мне название, я кину на твоё имя денег. Оплатишь ночь, остаток налички они тебе отдадут. Утром придёшь в себя и решишь, что будешь делать дальше. Нельзя ничего решать сгоряча.       — Спасибо, хён, — снова всхлипнул в трубку Чимин и сбросил звонок. End flashback       — Потом эта авария и Сониль, — продолжил рассказ Юнги. — Я выпал из жизни на несколько дней. Уже после этого мне позвонил Джун и сказал, что Чимин пропал. Безопасники пробили его телефон и мой номер оказался последним набранным. Вот тут я удивился, что он не вернулся, и всё рассказал Джуну. Они проверили отель, но Чимин его не продлевал и уехал утром.       Чонгук тяжело вздохнул и, сжав кулак, ударил по ручке двери машины.       — Вот и где его носит?       Юнги пожал плечами и нащупал в подстаканнике бутылку воды, которую оставил его парень. Достал и, взявшись за крышку, бесцельно закручивал и откручивал её.       — Когда я вернулся на работу, узнал, что ты в запое в клубе, а днём Сониль написал мне, что Чимин вышел на связь с Тэхёном. Я сразу же доложил об этом Джуну, чтобы они перестали его искать. А он заставил поехать к тебе и рассказать обо всём. Грозился самолично найти его, скрутить, бросить в мешок и привезти обратно, — оба мужчины вымученно улыбнулись — они, как никто, хорошо знали методы своего друга. — Когда я приехал в клуб, хотел промыть тебе мозг, но, увидев тебя в говно, а рядом эту шваль, сильно разозлился. Не представляешь как. Я же видел все эти последствия, Гук, я слышал, как кричали люди, которые находили своих родственников в списках погибших. Блять, Чонгук, я чувствовал, как пахнет смерть. Она воняет, Гук, мерзотно. От неё несёт за километр: болью, горечью и дезинфицирующей гадостью больницы. Я хотел вытрясти тебя из клуба и утащить в эту больницу тут же. Тебе повезло, что ты был слишком пьян. Чон, ты понимаешь, если бы он не справился тогда с ситуацией, он лежал бы сейчас в том морге, и это была бы твоя реальность.       — Мин, я знаю, что я облажался. Как же сильно я проебался. Блять, меня до конца жизни будут мучать кошмары, — мужчина передёрнул плечами. — Но даже у приговоренного к смерти есть право на последнее желание.       — Чон, повторю ещё раз. Хорошо подумай, сможешь ли ты поменять себя, поломать так, чтобы не доломать Чимина окончательно? Если не уверен, лучше брось всё это, пока не поздно. Он переболеет и забудет, молодой ещё, — Юнги достал из кармана белый конверт и протянул его Чонгуку. Тот без промедления взял его.       — Ни за что. Мин, ты смеёшься? Теперь я тем более не откажусь от него. После того, как потерял, готовился хоронить, а заодно и себя рядом с ним, я больше не отпущу его от себя, что бы ни случилось.       В стекло постучали, и оба мужчины одновременно перевели взгляд на подошедшего водителя.       — Тогда, — Юнги взялся за ручку и открыл дверь, — твой вылет в 7:40, аэропорт Гимпо. И не радуйся заранее. Молись, чтобы он простил тебя. Или хотя бы дал тебе шанс высказаться и извиниться.