Игровое поле твоей жизни

      Она сидит тихо, как мышка. Один раз кто-то дëрнул ручку двери, проверяя занято ли, а у Ани сердце в тот момент ушло в пятки. Заставила себя не плакать, и так слишком много шума наделала, слëзы перешли в беззвучную дрожь, но это можно было терпеть. Наконец, словно спустя целую вечность, слуха касается его голос: — Аня, это я, Юра. Ты где? Девушка, не раздумывая, распахивает дверцу и встречается глазами с обеспокоенным Музыченко. Его брови ползут вверх от одного её вида. — Боже, Анечка… — Касается осторожно её руки и тут же мотает головой, словно скидывая с себя удивление. — Вот, накинь пока мою куртку. Пойдём через главные двери, тут других нет. Машина прямо у входа, не бойся, я с тобой, никто больше тебя не тронет. Никитина кивает часто, как ребëнок, от Юры глаз оторвать не может, смотрит немного удивлённо, словно не верит в своё спасение. Страшно было сейчас даже терять с ним зрительный контакт. — Постарайся пройти спокойно, надеюсь, что на нас не заострят внимание. Времени на общение не было, удивительно, что ещё в туалете никого не оказалось. Но кто угодно мог сюда зайти в любую секунду и следовало поторопиться. Юра поправляет на Ане свою кожанку и, взяв за руку, выводит из бара как ни в чём не бывало. Она понятия не имела, заметил ли её кто-то из своих, был ли среди них Митя — просто смотрела в пол и все силы вкладывала в ровную походку. Только на заднем сиденье машины позволяет себе выдохнуть. Все нервы, страх, боль, словно вываливаются наружу и Аня заходится в тихом плаче. Музыченко не стал медлить, закрыв за девушкой дверь, тут же увозит их от злополучного бара. Едет молча, позволяет ей выплакаться, всë равно она бы не ответила сейчас ни на один из его вопросов. Только у места назначения решает объяснить куда они приехали, чтобы не испугать её ещё больше: — Мы сейчас пойдём в квартиру Кикира, он дал ключи для нас, всё равно его часто не бывает дома, ты не против остаться там со мной? Аня кивает, а затем мотает головой. Чуть улыбается через слёзы и отвечает уже голосом, что не против. Они входят в тихую темноту квартиры, Юра сразу щёлкает выключателем, разгоняя её по углам и закрывает дверь на ключ. — Давай, осторожно. — Парень помогает Ане стянуть кеды и свою куртку. — Где тут ванна? — Она говорит тихо, в глазах всё ещё стоит довольное выражение лица того подонка. А осознание, что он где-то здесь, в одном с ней городе, заставляет снова и снова ловить волны паники. — Сюда, пойдём. Сейчас принесу аптечку, у тебя все рукава в крови. В ванне стоит большое зеркало и Аня пугается своего отражения. Руки и правда были изодраны, когда-то белый шёлк, стал бордовым и весел теперь порванными лоскутами. На голове от прически не осталось и следа, спутанные волосы лежат на подрагивающих плечах. Макияж размазан по лицу, глаза как у панды от этого. На секунду ей становится даже стыдно, что в таком состоянии её видит Юра. — Давай ты смоешь с себя всë, а потом я обработаю? Да, так будет правильней. Заходи в душ, я открою дверь на всякий случай. Обещаю, даже мимо проходить не буду. Но зови меня если что, хорошо? — Да, спасибо тебе. — Как же было больно от того, что простое спасибо не покроет и трети того, что Юра сделал для неё. Он кладёт у раковины чистую футболку со штанами и выходит, не прикрыв двери, как и обещал. Аня колебалась с минуту, мысли были отнюдь не самые радужные: «Вдруг он воспользуется ситуацией… Я ведь в таком состоянии, сейчас ещё и разденусь сама… Нет, Юра не может. Он вытащил меня оттуда не для этого.» Девушка перебарывает себя и наконец включает воду. Пришлось сделать минимальную теплоту, чтобы кипяток не жëг царапины. Нужно было срочно смыть с себя всю ту грязь, что лилась на неё уже пятый день. От воды и правда становится лучше, она решает намочить и волосы тоже, уж если отмываться — так полностью. Берёт немного геля для душа, он приятно пахнет оливками, но жжëт руки. Это ощущение снова и снова вызывало в ней воспоминание тех, буквально, пары минут. На деле ведь это так и было, а казалось, что бесконечно долго… Одежда сухая и приятно пахнет порошком, было плевать, что висит на ней, как на пугале, уж лучше это, чем испорченная форма. — Юра? Во всей квартире горел свет, но Аня не решилась идти искать его сама. — Ты уже? Молодец, пойдём со мной. — Мужчина улыбается легонько и провожает Никитину до комнаты. Обстановка вполне обычная, советская: деревянная стенка с посудой внутри, тумба под небольшим телевизором, перед ней журнальный столик с креслом, тёмные шторы и раскладывающийся диван. Обои не вызывающие, пастельных тонов и Аня, впервые за вечер, чувствует себя в реальной безопасности. Нет ощущения подходящей паники, нет желания оглядываться. — Можно я посмотрю твои руки? — Юра стоит с аптечкой, лицо его нарочито спокойное, но в глазах так и плещется беспокойство. Захотелось его обнять, уткнуться носом в тëплое плечо, чтобы укрыл от этого жестокого мира… Так Аня и поступает, размыкает его руки аккуратно и прижимается со всем отчаяньем. Он только выдыхает поражённо. До последнего боялся даже коснуться её, не знает ведь, что тот мудак с ней сделал, может она теперь будет бояться касаний, как огня. Но слава Богу, его опасения развеиваются и в следующую секунду он уже обнимает её в ответ, положив руку на спину. Становится не совсем удобно держать аптечку и Юра увлекает девушку за собой на диван. Аня не поднимает на него глаз, но только он садится рядом и освобождает руки, как снова прижимается к сильной груди. Его ладони тёплые, нежно гладят по волосам и плечу, она почти засыпает, но всё разрушает вибрация её телефона. — Мама звонит… Что мне делать? Парень ласково улыбается с Аниных глаз, которые сейчас были как у оленëнка Бэмби. Так и захотелось её укрыть от всех проблем, чтобы больше не смотрела так растерянно. — Не отвечай лучше. Тут слишком тихо для вечеринки, да и голос у тебя сейчас сам не свой. — Говорит это, а сам глядит так, словно извиняется. Хотя кому-кому, а вот точно не Юре это делать. — Да, ты прав. Напишу смс, что останусь у Люды, мама не знает её родителей, не сможет проверить. К слову о подругах — от них не было ни строчки, ни звоночка. А ещё обещали держаться вместе… Наверняка напились так, что и не замечают Аниного отсутствия. Обидно было до жути, единственным на весь город и деревню человеком, на которого можно положиться, оказался Юра… Ну и Саша, всë-таки в его квартире они сейчас сидели и если бы не он, Музыченко бы и не догадывался о ситуации. — Кстати, а что с твоим телефоном? — Ох, прости меня, я такой мудак! Он разрядился прямо перед спектаклем, я ведь знал об этом, но потом мы поехали на квартиру к друзьям и я хотел там зарядить ну и забыл, как ты понимаешь… Как подумаю, что из-за этого мог бы не успеть к тебе, аж в глазах чернеет. Юра говорил искренне, смотря Ане в душу таким взглядом, что всё уходило на задний план — оставались только они вдвоëм. Тут мужчина вспоминает про кровь на рукавах. Оказывается, что это очень тонкие и болезненные царапины проходятся по всей руке от запястья к локтю. Такая содранная кожа бывает даже больнее, чем полноценный порез. Сами локти почти синие и с отпечатками стены, на запястьях же — тоже синяки, но от пальцев… — Ань, я понимаю, что ты сейчас не хочешь вспоминать тот ужас, но, пожалуйста, скажи, что он тебе сделал? Я должен знать. Она морщится от соприкосновения кожи с лекарством и собирается с силами. Было понятно, что избежать подробностей не получится и лучше сделать это сейчас, чем растягивать на последующие дни. И Аня рассказывает всё — от встречи у клуба в деревне и до сегодняшнего вечера. Про записку и слова Коли, про то, как боялась рассказать всë Юре по телефону. В конце заверяет, что дальше талии и губ, коснуться Митя не успел, на что Музыченко облегчëнно выдыхает. Во время рассказа, слёзы снова невольно катились по щекам. Она ненавидела себя за то, что восприняла одноклассника не со всей серьëзностью… Нужно было рассказать Юре, родителям, да хоть полиции! Но не тянуть до конкретного домогательства. Парень словно читает её мысли: — Только прошу тебя, не вини себя во всём. Тут подонок только он и он поплатится за свои животные поступки. После этих слов, Никитина испугалась уже не за себя. — Юр, ты же не полезешь восстанавливать справедливость?! От него можно всего что угодно ожидать! Мужчина криво усмехается, качает головой, — горе ты моё луковое. Ничего он мне не сделает, а вот спускать с небес на землю таких надо. Дальше Музыченко пресекает любые Анины возражения, заверяя, что сейчас не время об этом думать и ей стоит как можно скорее абстрагироваться от ситуации.