***
Николай ожидал этого звонка. Впрочем, как всегда, как и каждый праздник. — Здравствуй, Людмила. — Привет. — Её мягкий голосок долетал с помехами. Всё-таки не забыла и всё-таки набрала. — Я получила твой подарок. Спасибо. Он сидел в кабинете, прижимая трубку плечом. Губы расползались невольно. — А Пончик? Милка рассмеялась. Так далеко-далеко. — Ну само собой. — Николай вращал в пальцах карандаш. Он не знал, что ей говорить, но не хотел прощаться. Он слышал её так редко… Это было его добровольным решением — отпустить, не растравливать старое сердце. Делал исключения только в особых случаях. Делала она, взрослая «дочь полка». — Спасибо, что не забываешь старика. И снова смех. — Мстислав рассказал: у вас была отличная новогодняя вечеринка. — Да. Уж. — Кончик карандаша ударился о столешницу. — Как твоя рука? — Ты же знаешь, что я отвечу. Отлично. Как ей и полагается. Болтается на шее в гипсе и очень злит. — Милка вздохнула. Тихий звук слился с раздражающе резким треском помех. — Да ладно. Это нормальные последствия. Как для праздничной вечеринки. Снова удар о стол, но теперь не заточенной стороной. — Я же не только поздравить звоню. Когда ты вернёшь мне мужа? — Как только, так сразу. Ты же знаешь. — Хочу приехать. — Прикажу не пропускать. — Не сможешь. — Людмила… — Тогда приезжай с ним. Хотя бы на пару дней. — Людмила… Ты знаешь. Нет. — Карандаш выкатился из пальцев. Остался лежать, придавленный кулаком. — Ладно. Быть может… когда-нибудь… — Врать через трубку было совсем легко. -Ненавижу тебя. И ты знаешь, за что. Береги себя, Николай. И Мстислава тоже. — Молча кивнул, хоть знал, что она не видит. Ровные гудки. — Я тоже тебя люблю. Он ещё долго сидел, откинувшись затылком на подголовник. Он выбрал это сам — отправить её подальше, выслать, не приезжать. При всём своём внутреннем одиночестве, Николай желал, чтобы она была в безопасности. Чтобы Мстислав был в безопасности. Сам он не заслужил подобной роскоши. Николай не хотел, чтобы его любили. Николай медленно цедил сквозь зубы своё добровольное одиночество. Всё ещё включённая, трубка противно пищала, напоминая о вновь и вновь повторяющемся разговоре, но Николай как будто её не слышал. Он никому не нужен. Он не должен быть кому-то нужен. У него есть Разрыв. И вина. И долг. Он бросил трубку на положенное ей место и бесцельно взялся за карандаш. Звонок растревожил, разбередил, выдернул из соткавшейся было иллюзии. Милка права — пора возвращать Мстислава. В мир. В безопасность. Подальше от Николая. Подальше. До следующей беды.***
— Можно странный вопрос не по теме? — Глеб сидел в одном из свободных сейчас классов. Напротив, опершись о затёртое светлое дерево столешницы локтями, возвышался усталый на вид Тихон. Волшебник только утром вернулся со своего дежурства, и, судя по всему, ещё не успел поспать. — Валяй, — широко зевнул. — Почему я не могу разобраться в эмоциях женщин? Это какая-то какофония. Секунду Тихон сидел с нечитаемым выражением, а потом от души расхохотался. — Парень, это вопрос или жалоба? — Это вопрос. — Ну да… — крайне скептичный хмык. — С опытом наловчишься. Но упаси тебя Бог от такого опыта. — И снова расхохотался. — Но если серьёзно… Они просто мыслят иначе. Не так, как ты. И чувствуют тоже иначе. То, что тебя сшибает с непривычки — вполне нормально. Это ты ещё мысли их не видел. Ответил? — Ответил, да. — Вытянув ноги вперёд, Глеб скрестил лодыжки. Он просто безумно устал за день. После возвращения к обучению пролетела почти неделя, и Глеб уже сполна прочувствовал: что это такое: ускоренная система Николая. Лучше всего систему охарактеризовывало определение «изощрённое издевательство». Если бы Глеб встретил господина ГГ в один из этих безумных дней, он бы совершенно точно спросил: «за что?» Впрочем, ГГ, вопреки обещанию, благоразумно не появлялся. Да у Глеба и не нашлось бы свободного времени больше, чем полчаса. Будто прочитав мысли Глеба, а может и прочитав, наставник поинтересовался: — Втягиваешься в темп помаленьку? Глеб красноречиво вздохнул. — Как бы так, чтобы не соврать… По-моему я понял, как именно меня наказали. Тихон улыбнулся. От него почему-то повеяло лёгкой грустью. — Втянешься, Тараканчик. Это на самом деле благословенное время в твоей жизни. Когда получишь своего единорога, скука и рутина начнутся смертные. Мне жаль, что это время тебе так урезали. Глеб ему верил. Да, каждому здесь постоянно было, чем заняться. Но не с утра до ночи. Вне своих смен, находясь в резерве, волшебники и обыкновенные рядовые нередко скучали днями, каждую минуту ожидая, что прямо сейчас зазвучит серена. Но звук всё равно оказывался неожиданным. Всегда — неожиданным. На самом деле искренне Глеб не жаловался. Он не хотел задерживаться здесь. Неделя, проведенная в единорожьем корпусе, действительно изменила Глеба. Он хотел быть полезным, хотел доучиться, хотел как можно скорее снова оказаться в кругу таких же, как он — тех, кто понимал, кому не приходилось лгать о своих глазах. Правда всё равно постепенно просачивалась. Глебу хотелось закончить обучение прежде, чем она выйдет наружу полностью. И было ещё кое-что. Но об этом Глеб старался не думать. Тем более, в присутствии телепата. Даже несмотря на все запреты, Глеб слишком боялся этой своей мысли. Глупой, совсем дурацкой. — Я стараюсь уходить от вопросов, но они всё равно понимают. И стали сторониться. — Он заговорил о том, что тревожило с первой минуты здесь. — Сверстники? — Тихон явно думал о чём-то своём. Кивок. — Да. — Привыкай. Это парадокс. При всём хорошем к нам отношении и при всём, что мы вкладываем в ваши головы, так устроены люди. Мы не такие, как они. Это заставляет их держаться на расстоянии. — Да я… привык. Я не особенно компанейский. — Если успеешь, в апреле вернёшься к нам. Это было сложно, но, боги, какой же стимул. В курс каждого юниора входило не такое уж и большое количество теоретических дисциплин: базовая медицина, демонология, история, основы тактического мышления, основы магии — прежде Глеб не блистал особенными успехами, но теперь, думая о той новой роли, к которой его готовят и о той ответственности, которую только сейчас по-настоящему осознал, он твёрдо решил наверстать упущенное. Чтобы стать лучше, чтобы оправдать ожидания, чтобы не было стыдно перед Наставником. Чтобы перед Генералом не было стыдно тоже. Большая часть времени уделялась физическому развитию. Ловкость, скорость, реакция, владение оружием. Глеб тренировался до мучительной боли во всём теле, а, когда чувствовал, что больше уже совсем ничего не может, вставал и тренировался ещё. У него больше не было полутора лет в запасе на подготовку. Он должен закончить летом. Он должен получить своего единорога. Помимо того, что были обязаны знать все, Глеб учился быть волшебником, и магии в этом было не так уж много. Где-то в начале третьей недели Тихон принёс распечатанные страницы. Бросил на стол в привычной небрежной манере и подтолкнул одним пальцем в сторону Глеба. — Это тебе от ГГ. Глеб пролистал. Посмотрел с вопросом. — Головоломки? — Там разные задания. На логику, на интуицию, на выдержку. — Зачем? — Всем даёт. Чтобы понимать, кем какую дырку затыкать. Глеб отложил в сторонку. Он уже знал: после изменений волшебники распределяются не только по дарам, но и по личным качествам. К примеру, бывший сапсан, получивший стихийный дар, с большей вероятностью останется в качестве магической поддержки штурмового отряда, а разведчик вне зависимости от дара скорее всего отправится «на щиты». — Ты не переживай, что тесты завалишь. Так скорее всего и будет. Он мозговитых отбирает себе. В совет. Туда тебе явно рано. Глеб понимал. Он и сам не представлял себя на подобном месте. Он не был достаточно умён. И амбициозен не был. — Но ты ведь не завалил? — Не а. Я их вообще не проходил. Меня за другое взяли. — Чёрный и зелёный в его глазах на мгновение затуманился. Что он вспоминал? Глеб, приоткрывшись, ощутил его печаль. И туже усталость. Почти такую, какую забрал однажды у Николая. — У меня дар особо полезный. И владею я им филигранно. Так что меня просто поставили перед фактом. А я и не возражал. — Внушение той ночью… я помню. Это было здорово. — Глеб поспешил уточнить. — Не ощущать, а то, как это было сделано. Мастерство. — Меня поддерживали. Николай и накопители. Так что не совсем моя заслуга. — Всё равно. — Глеб положил принесённые задания перед собой. Смотрел, не читая. Кое что, что мучило с первого разговора с Оксаной, с разлада с ней. Сейчас, вспомнив о той ночи, Глеб отважился спросить, для чего-то озвучить это. — Я не люблю такое. В смысле, сплетни. Но тут от них никуда не деться, и я… — Такое предисловие ветвистое… — Опершись локтями о стол, Тихон заинтересованно подался вперёд. — Что там у тебя? — Он, Николай, всё-таки казнил одного из наших? Так говорят. Чёрно-зелёные спирали сощурились. — Николай? Хм… — Он призадумался. — А если бы даже да? Что тогда? Глеб этого не ждал. Что ответить сейчас? Он смотрел на тесты перед собой и никуда больше. — Это ничего не изменит, — произнёс наконец, не поднимая взгляда. Это значило гораздо больше того, чем звучало вслух. Тихон кивнул. — Не он. Мстислав. Но у этих двоих особое взаимодействие. Родственное. Слава никогда не сделает того, что не одобрит Ник. — Целителя Мстислава Глеб знал совсем плохо. Они сталкивались пару раз в единорожьем корпусе, но ничего определённого Глеб бы о нём не сказал. — Николай исключительно справедливый. И исключительно мягкий. Но не надо строить иллюзий на его счёт. И на счёт любого из нас. Если бы я в этот момент не вышел из строя, сделал бы так же. Глеб и не строил иллюзий. Но ему стало легче. Глупо, иррационально. — После всего, что было, он такой аурный смотр устроил. Никого не пропустил. Из волшебников. — Тихон смотрел в сторону. — Выискивал иголки в стоге сена. Если бы нашёл… — Когда доучусь, я ведь тоже буду полезен в этом. — Будешь само собой. То, о чём мы с тобой говорили выше. Не знаю, как насчёт совета, но рано или поздно ГГ и тебя заберёт к себе. Чем это должно было прозвучать? Для Глеба прозвучало надеждой на что-то лучшее. Он не хотел в совет волшебников, он не хотел и боялся связанной с этим ответственности. Но он точно знал: где его место. Глеб прикладывал все усилия, чтобы быть этого места достойным. Чтобы Николай и правда его забрал.***
— Ну всё, Старик. — Мстислав опирался локтем о прицеп того самого монструозного агрегата, от услуг которого отказался в первый день после возвращения. — Я — на заслуженные каникулы. Николай стоял рядом с трудночитаемым выражением на лице. Ему позволили снять гипс только сегодня, и Мстислав знал, как неприятно у Николая ноет сейчас рука. — Проваливай. — Он изобразил неуклюжий жест. — Давно пора было гнать тебя в хвост. Рюкзак со всеми пожитками Мстислава занимал в огромном прицепе мизерное пространство. — Проедешься со мной до границы? — И обратно вести своими полутора руками? Или пешочком? Я старый больной человек. Уволь. Мстиславу оставалось только скептически хмыкнуть. Водительская часть агрегата больше походила на страшненький квадроцикл. Мстислав взялся за руль, проверил ход. — Через месяц я вернусь. — Я уже сказал, что это не обязательно. И даже не желательно. — Этого я не слышал. Ник, — Мстислав обернулся, всего на мгновение сумел поймать твёрдый сейчас фундук его взгляда. — Если, — он произносил каждое слово с нажимом, — если. Я. Понадоблюсь тебе раньше, зови. — Через месяц. — Ник… — Мстислав ощущал, будто встретились не взглядами и словами, а лбами столкнулись, как бараны из детского стишка. — Не только, если что-то произойдет. Если. Тебе я буду нужен. Ты позовёшь. — Проваливай, Кот. Милка заждалась. — И её тоже. — Мстислав продолжал смотреть. — Ты защитишь нас здесь. Даже если мы понадобимся тебе оба. — Николай просто молча пожал плечами. — Упрямый осёл. — И снова пожатие плеч. — Возможно. Это старый спор, Слава. Давай не будем начинать его снова на морозе. — Ладно. Отложим на месяц. — Крепкое мужское объятье. Такое несвойственное для Николая. Мстислав коротко похлопал его по плечу. — Я больше никогда не пойду на поводу у твоих глупостей. И тебя не оставлю. Вздох не нуждался в дополнительных разъяснениях. Николай проводил облачко пара взглядом. — Ты будешь нужен ребятам. Да. Мотор загудел, захрюкал. — Ребятам, а как же. Бывай, старик. Ответа Николая Мстислав не слышал. Да на самом деле его и не было. Старик просто повернулся спиной и медленно побрёл обратно к корпусам. Мстислав знал: сегодня вечером он будет курить в кабинете, распахнув окно и глядя в него сквозь дым. Мстислав хотел вернуться к Милке. Мстислав так боялся оставлять Николая. Опасность Разрыва заставляла метаться из стороны в сторону. Мстислав ощущал вину. А странного вида агрегат с полупустым прицепом хрипел и кашлял, борясь со снегом и увозя Мстислава к границе. К жене. Домой.