Управление

      Подошвы босых ступней ощущали твердость и гладкость поверхности, на которой она стояла. Света не хватало, в воздухе будто висела пелена тумана. Пространство и предметы были аспидно-серого цвета. Её окружали высокие смутные силуэты, казавшиеся башнями, колоннами и причудливыми статуями на постаментах. Впереди что-то виднелось. Нечто вытянутое, светлое, резко выделяющееся на фоне черной с тусклыми золотыми прожилками ровной глади. Чужеродное здесь. Женя опасливо приблизилась, пока не смогла чётко рассмотреть.       Дыхание спёрло, руки и ноги сковал ледяной холод, сердце замерло на мгновение, а затем пустилось в дикий галоп. Лиля лежала навзничь, вытянув вперёд правую руку, словно тянулась к чему-то. На ней была голубая пижама со звёздочками, что и в тот день. Хотелось зажмуриться, но тело перестало слушаться, и она просто стояла и пялилась не в силах закрыть глаза или хотя бы отвести взгляд.       Откуда-то из-за спины мягко и беззвучно вышла белая фигура. Всё ещё не в силах пошевелиться Женя следила за тем, как неизвестная плавно приблизилась к Лиле, опустилась рядом на колени и перевернула. Лицо у Лили было фиолетово-синюшного цвета, кроме кончика носа и середины лба – они были бледными, с отпечатавшимся рисунком ворса ковра. Глазные яблоки превратились в серую слизистую массу с примесью лохмотьев склер.       У неё закружилась голова. Этого не может быть. Лиля умерла. Лиля умерла и её похоронили. Она знала это совершенно точно, хотя и не присутствовала на похоронах.       Неизвестная склонилась над трупом. Длинные белые волосы скрывали её лицо. Придерживая лилину голову левой рукой, она всадила длинный заостренный ноготь указательного пальца глубоко в кожу лилиного лба. Палец, как бы очерчивая лицо по кругу, оставлял за собой темно-красную линию, которая сразу же набухала кровью, казавшейся черной в неярком свете.       «Что она делает?»       На самом деле она знала ответ. Знала, но боялась даже подумать о подобном. Потому что всё происходящее не правда. Потому что Лиля умерла и лежит в могиле. Её не может быть здесь. Где бы это самое здесь не находилось.       Незнакомка подцепила край кожного лоскута на лбу и, отсепаровывая его острыми ногтями, осторожно потянула на себя.       Господи, она сдирает с неё кожу. Она сдирает с неё кожу. Если бы могла – Женя обязательно бы закричала, но крик застрял в парализованных голосовых связках, и с неподвижных губ не сорвалось ни звука.       Обнаженное лилино лицо превратилось в страшную красную маску, оскалившуюся безгубой улыбкой. Неизвестная приладила кожу к собственному лицу и медленно поднялась на ноги. Она повернулась к Жене - искусственная, вся алебастрово-белая - и волосы и одежда и кожа. Вся, кроме алых от крови пальцев и чужой синюшной кожи. Из-под неё по шее тонкими ниточками стекали струйки крови.       Неизвестная зашевелила губами (лилиными губами!), но Женя ничего не услышала, словно смотрела немое кино. Незнакомка, похоже, осознав это, будто в удивлении прикоснулась к шее, размазывая кровь.       А затем текучим движением, перешагнула через Лилю и вцепилась обжигающими ладонями в женину шею. Задыхаясь и судорожно хватая ртом раскалённый воздух, Женя ощутила, как горячие пальцы разрывают плоть.

***

      Она проснулась резко, будто вынырнула на поверхность из темных глубин стоячей воды. Сердце бешено колотилось, отдавая пульсацией в висках. Несколько секунд ушло на осознание того, где она. Глядя в серый потолок, Женя судорожно ощупала шею. Ничего.       Подруги рядом не было. За окном занималось неприветливое холодное утро, скупым светом заливая комнату. По краю стекол и в углах рамы скопились капли конденсата. Было жарко и душно – наконец-то дали отопление.       - Ты чего разлеглась? Тебе на работу не надо, что ли?       Женя повернула голову. В дверном проёме стояла уже полностью одетая Аня. В руках - зубная щётка, на губах - белая пена.       - Да, сейчас. – собственный голос показался чужим.       Подруга покачала головой и скрылась в коридоре.       Сон, который буквально только что был таким ярким и реальным, стремительно выцветал, словно плёнка на свету. Единственное, что оставалось чётким, была неизвестная с лилиным лицом. Лицом, которое она содрала с мёртвого тела. Несмотря на жару, Женю прошиб холодный пот. Это всего лишь кошмар, вызванный переживаниями прошлого дня, не более. Откуда же тогда это беспокойство, тяжёлым камнем давящее на грудь?       - У тебя операционная система полетела? Чего зависла? - Аня вернулась из ванной.       От неё пахло мятной зубной пастой и химической свежестью средства для умывания. Женя откинула горячее одеяло и села, свесив ноги на пол.       - Ты пока спала, так дёргалась, что чуть меня с дивана не скинула. От кого убегала?       - Не помню. Дурацкий сон.       - Понятно. Но сны снами, а мне надо на учёбу топать. Пошли, я яичницу сварганила.

***

      Аня коротко обняла её на прощение, шепнув «Держи хвост морковкой!», и побежала к подъехавшему автобусу. Двери с тихим шипением захлопнулись, и Женя осталась одна. Без подруги она почувствовала себя слабой и неуверенной, будто лишилась опоры.       Свинцовое небо застыло над головой. Женя поёжилась и натянула капюшон, прячась от резких порывов ветра. Поискав в кармане, нашла свёрнутые в узел наушники.       Отгремели последние аккорды песни, на которой она вчера остановилась, и заиграла следующая – нервная и дёрганная.       Тревога! Подъём! Что случилось?       Пока ничего, но мне что-то приснилось       А что, я не помню.       Башни и колонны - из того же чёрного гладкого камня, что был под ногами, тянулись ввысь.       Я куда-то бежал, я не помню, куда и зачем этот бег       Как будто бы кто-то вломился в мой сон       И шептал, наклоняясь во тьме к моему изголовью…        Белая женская фигура резко выделялась на тёмном фоне. Синие губы беззвучно произносили слова. Какое лицо скрывалось за маской из чужой кожи?       Как будто бы чьи-то шаги раздавались оттуда       Где явно не может пройти человек…       Женя нажала кнопку на гарнитуре, переключая композицию. Нет уж, довольно. Текст песни неприятно переплетался со смазанными образами из сновидения. Казалось, что вот, ещё чуть-чуть, и она сможет чётко увидеть их, но они, юркими рыбками выскальзывали и спешили затаиться подальше. Только будто вылепленная из снега незнакомка с лилиным лицом отчётливо вырисовывалась среди остального. Всё это из-за вчерашнего. Слишком много ожило в памяти, чему она была совершенно не рада. Ещё не хватало, чтобы воспоминания просачивались в сны.

***

      Было ещё довольно рано, и в Управлении сиротливо горела лишь пара окон на первом и седьмом этажах. Женя на несколько мгновений в нерешительности замерла перед дверьми центрального входа. Осторожно взялась за ручку и медленно потянула на себя. Скрипнув, створка поддалась без каких-либо проблем. Внутренне она испытала облегчение. Частичка её боялась, что двери так и останутся запертыми.       Холл был пуст. Без людей потолок казался выше, а пространство – больше. Из приоткрытой двери дежурки доносилась музыка. Многократно отражалась от стен, накладывалась сама на себя, превращаясь в мешанину из обрывков мелодии и слов.       Смутное ощущение чьего-то пристального взгляда щекотало кожу. Знакомое чувство. Она почти привыкла к нему за последний год. Женя старалась являться на работу, когда в здание было уже заполнено сотрудниками. В толпе было как будто безопасней. Сейчас же она точно стояла на сцене, и огни всех прожекторов были направлены на неё.       Женя невзначай бросила взгляд на мозаику, встречающую всех прибывающих, и замерла. Композиция была прежней – сотрудники Управления направили оружие и приборы на Разлом. Их лица были обращены к лезущей из червоточины параестественной сущности, но глаза, выложенные кусочками чёрной и белой смальты, оказались повернуты к ней. Она зажмурилась, тряхнула головой, а когда вновь взглянула на изображение, то всё исчезло. Люди вновь смотрели на сплетение щупалец, коим была изображена здесь сущность.       «Может быть, у меня едет крыша?»

***

      Часы на стене показывали одиннадцать. Женя отодвинулась от микроскопа и устало потёрла глаза. Придя пораньше, она не только успела сделать то, чем планировала заняться накануне, но так же посмотрела новые присланные образцы водорослей.       Они походили вольвокс и образовывали такие же шарообразные колонии, но в отличие от вольвокса содержали в пластидах не хлорофилл, а какой-то другой пигмент золотистого цвета. Изначально Георгий Александрович принял его за один из каротиноидов, но после проведения специальных методов окраски, оказалось, что это никакой не каротиноид, а гликопротеиновый пигмент близкий к липофусцину. Вот только липофусцин встречался в клетках животных и никак не растений. Впрочем, это касалось только их измерения.       Женя выдернула из пачки на столе листок. Написав «Пойдёшь в Чашку?», она скатала бумажку в шарик и покосилась на Ольгу Вальтеровну. Та, целиком и полностью была поглощена какими-то документами. Прицелившись, Женя запустила шариком в Пашку, угодив тому прямо в нос. Парень, до этого с мученическим видом, пялившийся в монитор, ошарашено вздрогнул и не сразу сообразил, что произошло. Обнаружив на клавиатуре перед собой комок бумаги, он быстро глянул на Женю, затем на начальницу и развернул записку.       Этот их способ позволял беседовать, не вставая с рабочего и места и не открывая рта. Пашка шутил, что они изобрели колесо. «Мессенджер ин риал лайф». Правда, подобное общение раздражало Ольгу Вальтеровну. Она считала, что не пристало двум взрослым людям швыряться бумагой друг в друга, словно школьникам. Остальные коллеги предпочитали не замечать периодически летающих между их столами записок.       Пашка накарябал ответ и, удостоверившись, что начальство не смотрит в его сторону, бросил бумажку обратно Жене.       «Ага)))»

***

      Кофейня находилась на соседней улице. Большие окна светились теплым золотом, и сквозь дымку полупрозрачных занавесок и огни гирлянды было видно, что все столики заняты. Но в кафе имелась так же услуга "кофе на вынос". Для этого было отдельное окошко, которое выходило прямо на улицу, дабы не мешать остальным посетителям. Женя и Пашка пристроились в хвост небольшой очереди.       Дождя прекратился, но на улице всё равно было сыро и неуютно. Периодически, налетал пронизывающий ветер, пробирая до костей. Стоящие в очереди то и дело бросали завистливые взгляды на счастливчиков, которым достались места внутри. Под козырьком балкона дома, в котором находилась кофейня, сидели нахохлившиеся голуби и воробьи. Пашка переминался с ноги на ногу и имел такой же взъерошенный и озябший вид.       Обычно обедать они ходили в столовую, которая располагалась в одноэтажном здании позади Управления, а в «Чашку» поднимались в основном в относительно погожие деньки. Но то, что Женя собиралась поведать Пашке, она никак не могла сообщить в стенах работы. Убежденности в том, что у неё есть право говорить некоторые вещи, не было. Оказавшись подальше от Управления, она почувствовала себя увереннее. Здесь не было ощущения, что каждое твоё действие и слово ловят чужие глаза и уши.       - Слушай, Паш, - она тронула его за рукав куртки, привлекая внимание, - вчера произошло кое-что.       В его карих глазах вспыхнули искры любопытства. Понизив голос, Женя пересказала события вчерашнего дня.       - Ну, нихрена себе! – воскликнул Пашка, когда она закончила. – Серьезно? – На его лице мешались удивление и восторг.       - Кричать совсем не обязательно.       - Конечно! – он понизил голос. – Нет, ну слушай, я тут два года торчу и самым странным, что видел в Управлении, были самооткрывающиеся двери, а тут такое! А ты не думала, что это Вальтеровна позвонила Приваловой?       - Думала.       - И?       - Бредятина полная.       - Ну, вообще, согласен. Но это всё равно странное дерьмо.       - Как ты говоришь - "это ж Управление". А что насчёт того, что сотрудников, которые умирают от кровоизлияний в мозг?       - Наша служба и опасна и трудна. То и дело кто-нибудь травмируется, а бывает и погибает. Я бы не стал на этом сильно зацикливаться. Может, например, какой-нибудь Измененный Предмет, а то и Объект Силы изучают.       - Больше десяти лет?       - А почему нет? Гораздо интереснее то, что здание упорно не хотело тебя пускать. А сегодня как ты внутрь попала?       - Как обычно, без проблем. Нет, это как раз не так важно. Послушай, вчера со мной в сосудистый центр ездил оперативник, он заткнул врача, когда тот стал слишком много болтать о большом количестве таких пациентов, поступающих от нас. И почему начальство забегало из-за малейшей вероятности, что у меня такая же фигня с башкой?       - Не знаю. – рассеянно пожал плечами Пашка.       Женя с досадой поджала губы. Она видела, что его и вправду не слишком задели эти смерти. Пространственные сдвиги внутри Управления были занимательнее. Она пожалела, что вообще сказала, про это.       - Говоришь, прямо много людей пострадало? – нарушил молчание Пашка. – Я, конечно, всего на год дольше работаю, но ни разу не слышал, чтобы кто-то из-за инсульта на тот свет отъезжал. Грибковые пневмонии лидируют, да. Что касается Предметов, то знаю, что последние несколько лет пару человек изжарило живьем и ещё одного смололо в кашу. А вот от инсультов никто ни разу не помирал. Конечно, информация о летальности, скорее всего, мегасекретная и истинных причин и количество смертей сотрудников нам никто говорить не собирается, но всё-таки. Хотя вообще, ИМС с Предметами и Объектами у нас в регионе довольно мало. Всё больше Разломы.       Вот оно.       - Именно! Почему?       - Почему, почему… По кочану. – проворчал Пашка. – Спроси, что полегче. Может, у нас структура пространства не стабильная. Что-нибудь вроде этого. О! Ильич наверняка знает.       - Какой Ильич? Ленин? Или певец?       - Харэ придуриваться, Женька. Наш Ильич. Антон Ильич. К Вальтеровне нечего соваться. Саныч её закадычный дружбан и из него тоже слова не вытянешь. Егора кроме его стекол вообще ничего вокруг не интересует. А вот Ильич нормальный и много какой интересной информацией владеет. И не жмотится поделиться.       - Откуда у него такие познания?       - Да, вроде какой-то там его родственник в своё время в Управлении работал, может от него и узнал.       - Ну, да, - хмыкнула Женя, - прямо вот так приходил, садил маленького Антона Ильича на колени и начинал пичкать всеми известными ему секретами Управления.       - Как бы то ни было, но спросить нужно. – с серьезным видом резюмировал Пашка.