***
Копыта их коней отбивали ритм по мостовой, залитой лунным светом. Огромный город был пустынен, улицы странно тихи. Невидимая угроза будто витала в воздухе, сгущаясь с каждым днём, что-то неуловимое, но жуткое. Смутный враг на севере, смутный враг на юге, смутный враг на востоке. Голод, просачивающийся в город, как вода в прохудившееся судно, с каждым днём сжимал свою хватку на горле простого люда. Крысам свойственно бежать с тонущего корабля, но эти крысы, напротив, стекались в город со всех сторон всё увеличивающимися толпами, словно поражённые безумием. Он мог их понять — стены города издревле служили надёжной защитой от ужасов войны. Но с тем же успехом они могли стать огромной могилой. Осфрид уже ждал их, недовольный и заспанный. Его кроваво-красный, в цвет герба дома Кэттлблэк, дублет в ночной тьме казался чёрным. Он выругался, когда они подъехали. — Я тоже рад тебя видеть, братец! — радостно сообщил Осни, слезая с коня. — Хера ли Мизинцу понадобилось посреди ночи? — Мы знаем не больше твоего, — Осмунд заключил младшего брата в свои объятия, — Пошли выясним. Небольшая лавка, расположенная в параллельном Шёлковой улице переулке, была пуста. Лунный свет неохотно выхватывал из темноты её внутреннее убранство. Осмунд уверенным движением пнул неприметную панель на стене, и между полками со всяким барахлом открылась чёрная дыра тайного прохода. — Никогда не привыкну к этому дерьму, — пожаловался Осфрид. Осни промолчал. Осмунд ухмыльнулся. — Вот за этим наша матушка дала вам старшего брата, — он уверенно двинулся в темноту, насвистывая на ходу похабную квохорскую песенку про рыжую деву и чёрного козла. Проход вывел их в небольшой коридор, открывавшийся в просторную, богато обставленную комнату. Где-то за стеной, судя по звукам, происходила предпринимательская деятельность. Осмунд покачал головой. Бордель Мизинца. Логово зверя.***
— Работа для вас есть, — скучающим тоном проговорил лорд Петир Бейлиш, очищая яблоко дорогущим кинжалом. Братья сохраняли вежливое молчание. Бейлиш не счёл нужным даже взглянуть в их сторону. Почистив фрукт, он принялся есть его, аккуратно откусывая маленькие куски. — Итак? — прервал затянувшееся молчание Осни. Отец ничего не объяснил братьям, когда приплыл на Персты с приказом отвезти их в Королевскую Гавань. Нечего и говорить, что они обрадовались: Осмунду казалось, что ещё месяц жизни на этой каменистой пустоши, и он начнёт заглядываться на овец. Женщины там уродливы, еда дерьмо, а заняться совершенно нечем. С какой радостью Кэттлблэки променяли чистый морской воздух на всепроникающую вонь Королевской Гадости! Бейлиш отложил недоеденную половину яблока. — Что вы знаете о Доме Ланнистер? — Они богаты, — ухмыльнулся Осни. — Этот город принадлежит им, — сказал Осмунд. — Эта страна принадлежит им, — поправил его Осфрид. — Её сильно потерявший в размерах кусок, скорее, — Бейлиш аккуратно вытер тёмную валирийскую сталь шёлковой тряпкой, — но суть не в этом. Ланнистеры богаты, жестоки и не терпят неповиновения. Также они не терпят друг друга. Королева-регент Серсея ненавидит своего младшего брата Тириона, ныне — Десницу Короля, а тот, в свою очередь, недолюбливает её. Оба не доверяют друг другу, а их лорд-отец в своей мудрости не нашёл ничего лучше, чем столкнуть их лбами в разгар войны. «Безумно занимательно», подумал Осмунд, «Но какое место во всей этой милой схеме занимаем мы?». Он не осмеливался перебить нанимателя. Надо дать Мизинцу выговориться, и тогда рано или поздно тот дойдёт до сути. К каждому человеку нужен свой подход. Волей-неволей учишься подстраиваться под различные характеры, находясь на нижних ступеньках лестницы. А Бейлиш любил свой хвалёный ум больше, чем зелёный юнец любит свой член. Пускай говорит. Осмунд подавил зевок. — Оба в данный момент вербуют наёмников, чтобы в хитросплетениях интриг не проснуться однажды с кинжалом у горла, — Бейлиш спрятал свой клинок в ножны, — Повторения судьбы лорда Эддарда Старка не жаждет никто. — И к кому из них поступим на службу мы, — не выдержал Осни, — королеве-регенту или Деснице? Бейлиш улыбнулся своей маленькой улыбочкой, но его глаза остались серьёзными. — Обоим.***
Отец всегда говорил: «Чтоб пробраться на вершину, сначала нужно проплыть по реке дерьма». Осмунд искренне надеялся, что Блошиный конец и был той самой рекой. Грязные кривые улочки разбегались во все концы, словно ходы в муравейнике. Люди соответствовали им — грязные, мрачные, избегающие его взгляда. Надо всем властвовала далёкая громада Красного замка. Каждым утром она погружала кусок города в тень, напоминая простым людям о том, что на дне мира ночь длится дольше. Он чувствовал себя как дома. Он вышел на улицу, где люди с подозрительными глазами и жадными пальцами торговали краденым. Нужная лавка ничем не отличалась от других. Кроме, может, того, что в разных точках вокруг неё лениво развалились несколько угрожающего вида здоровяков, которые неохотно притворялись, что заняты своими делами. Стоило Осмунду подойти, как все они вцепились в него взглядами. Не обращая на них внимания, он подошёл к лавке. Старик-торговец выделялся своим видом даже в этом месте. Его лицо было покрыто шрамами и ожогами, один глаз отсутствовал, и Осмунд знал, что деревянный прилавок скрывал от взора деревянную же ногу. Полируя какую-то безделушку, калека напевал себе под нос:Мы вне закона, что ж такого? Мы везде и нигде. Мы словно тени на дорогах, мы круги на воде…
— «И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе…» — подхватил ноту Осмунд. Старик вздрогнул и поднял лицо. — Молодой Оз, --произнёс он ровным голосом, — Эта твоя привычка меня когда-нибудь убьёт. Осмунд дотронулся костяшками пальцев до груди и до лба. — Валирийский салют! Как твой бизнес, Ворона? Старик, которого звали Вороной, вздохнул и принялся за другую безделушку. — Выкладывай, что тебе надо, и проваливай. Кэттлблэк опёрся локтями на прилавок и приветливо улыбнулся. — Когда в этом городе у кого-то возникает нужда в крепких парнях, он идёт к тебе. — Небо голубое, — пробормотал Ворона, не отрываясь от своего занятия. — Вот я и подумал, — Осмунд подвинул по прилавку в сторону собеседника что-то, прикрытое куском ткани, — Что ты по старой дружбе будешь заворачивать их ко мне. — Твой загадочный работодатель выбросил тебя на улицу? — спросил Ворона, не глядя на кусок ткани. Когда ответа не последовало, он продолжил, — Откуда ко мне должны придти? Взгляд Осмунда скользнул в сторону и остановился на мрачной громаде, закрывающей юго-восточный горизонт. Ворона покачал головой. — Это будет стоить в два раза дороже. Осмунд изобразил на своём лице широкую улыбку и взял с прилавка жестяной кубок, который Ворона до этого протирал. — А может, я докину сумму интересной историей? Предположим, некий человек служил при дворе одного ныне почившего монарха, в поздний период его правления занимался на третьих ролях организацией, ммм… массовых увеселений. И если нынешние властители узнают, что этот человек до сих пор жив, они постараются, чтоб смерть его была долгой и болезненной… Ворона отложил тряпку и взглянул прямо на Осмунда. — Мальчик, ты же прекрасно знаешь, как просто я могу разрушить жизнь другого человека. Сохрани своё несуществующее достоинство и перестань играть со мной в эту дурацкую игру, — Его лицо было бесстрастно, — Это будет стоить в два раза дороже. Его отец всегда говорил: «Чтоб пробраться на вершину, сначала нужно проплыть по реке дерьма». Осмунд никогда не был доволен своими навыками пловца. Улыбнувшись ещё шире, Осмунд протянул руку через прилавок. — В два раза дороже. Ворона медленно протянул руку в ответ. — Мне придётся продать тебя Ланнистерам? — Мне нужно отвечать? Ворона сплюнул. — Я бы охотней продал им суп с мышьяком. Но бизнес есть бизнес. Осмунд покидал Блошиный конец в хорошем настроении. Когда у него было хорошее настроение, он любил напевать себе под нос. Бардом ему никогда не стать, но свой голос его вполне устраивал. Поэтому, хлюпая ногами по грязи, он вполголоса пел:Мы вне закона, что ж такого? Мы везде и нигде. Мы словно тени на дорогах, мы круги на воде. И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе: «Предай их всех — останься верен себе!».