***
Инудзука Татсуми стоял во дворике около деревенского дома, в котором были обнаружены тела пропавших патрульных и напряжённо всматривался в лес перед собой. Деревья в этой стране были не в пример меньше тех, к которым привык молодой чунин, всё же исполины из страны Огня, по которым так удобно было передвигаться, не зря считались необычными даже в мире громадных говорящих зверей. Татсуми не был дома вот уже полгода и так и не успел привыкнуть к растительности чужой страны, может быть поэтому мрачная чаща, нависающая над ним, казалась ему гнетущей и не предвещающей ничего доброго. Возможно, всё дело было в недостатке солнца, что даже сейчас было скрыто за серыми тучами. А может быть, виной тому причина, по которой он и его временные подчинённые сейчас находятся в этой Ками забытой деревушке. Не вернувшаяся вовремя патрульная команда — довольно необычное происшествие для их лагеря. Потребовалось много времени, чтобы взять след потеряшек, но если бы с ним был его верный пёс, получивший недавно ранение и теперь отлёживающийся в лагере, всё было бы сделано намного быстрее. И всё это определённо не добавляло сдержанности парню, чей клан никогда не славился ангельским нравом. Чунин опасно сузил глаза с почти незаметным зрачком. Ещё и война шла всё хуже и хуже. Поначалу Коноха уверенно теснила шиноби Ивы, вынуждая тех отступать, всё же Тсучикаге никогда не делал ставку на качество бойцов, предпочитая давить количеством, но сейчас Ивагакуре была вынуждена вести войну ещё и с Кумо и не могла посылать в Аме слишком большие силы. Среди своих даже начали ходить слухи о скором возвращении домой, но тут Ханзо, чтоб его Кьюби сожрал, перестал соблюдать нейтралитет, встав на сторону Ивы, и прямо сейчас их объединённые силы собираются в Амегакуре. Неизвестно, что пообещал Тсучикаге Саламандре, но теперь Коноха вынуждена стягивать все свободные силы к Северной Крепости — форпосту Конохи, чтобы дать отпор. Всего через пару недель там должна будет произойти невиданная ещё на этом фронте баталия. И именно по этой причине от полнокровного батальона в лагере Татсуми остался чисто символический гарнизон в неполную сотню бойцов, включая раненых. Снимать людей с неприоритетных направлений ‒ нормальная практика, но хмурому шиноби сейчас от этого не легче, ведь именно поэтому поисками пропавшей команды сейчас занимаются не поисковики АНБУ, а сборная солянка под командованием Инузуки. Мда, а с патрулём этим всё не очень-то и ясно. Точнее, ни хрена с ним не понятно! Что касается повреждений на телах, то тут вроде бы ничего особенного. Первый валялся в прихожей без видимых ран на теле, всем своим видом навевая мысли о яде, второго швырнули с такой силой, что он пробил собой каменную стену дома, после чего был жив ещё какое-то время, но сломанный позвоночник и осколки рёбер, впившиеся в лёгкие и печень, не оставили ему шанса. Убит одним ударом, можно сказать. Ладно, с ними предстоит разбираться специалистам, а вот что Татсуми по настоящему хотел бы узнать, так это какого биджу эти два недоноска сбились с маршрута патрулирования на целых пять километров! Решили помародёрствовать в крестьянской деревне? И чем они тут планировали разжиться, вилами и навозом? Им очень сильно повезло, что они уже мертвы, чунину страшно было даже представить, что бы с ними сделал комендант. И в заключении всего, около этого самого дома Татсуми обнаружил сюрикен со следами крови, по которым всё ещё можно было взять след, если их смочить. — Командир, мы обследовали близлежащие окрестности, никаких следов чакры, — осторожный голос подчинённого вывел чунина из раздумий. Да уж, кто бы сомневался. И как назло, вот-вот обещал хлынуть биджу знает какой по счёту дождь, смывая последний след. Мужчине страшно захотелось выматериться. Он определённо возненавидит дожди на всю оставшуюся жизнь. Ладно, будь, что будет. Крутанув на пальце сюрикен, Татсуми решительно подошёл к луже и опустил туда окровавленное оружие, чтобы проявить запах. Через несколько секунд вынул, принюхался, побродил немного по поляне, а затем неопределённо посмотрел куда-то на север. — Слушай мою команду, — начал он раздавать приказы, ‒ Тояма, остаёшься тут и следишь за телами. Кумата, возвращаешься в лагерь и сообщаешь о нашей находке, я пойду дальше по следу. — Но командир... — начал было один из бойцов. — Это приказ, — припечатал раздражённым голосом Инудзука. И это подействовало, спорить со вспыльчивым лидером никто не хотел. Татсуми и без него знал, что поступает не по уставу. В таких случаях правило гласит, что один из группы должен вернуться в лагерь и сообщить о выполнении задания, остальные остаются на месте дожидаться прибытия спецов. Потому что преследованием должны заниматься боевики, а наспех собранная группа ими явно не была. Но что-то подсказывало чунину, что за упущенный след убийцы ему попадёт сильнее, чем за самоуправство, всё же никому не хочется иметь под боком противника с неизвестной степенью опасности. Если бы он только знал теневых клонов… Спустя несколько секунд шиноби был уже на просёлочной дороге, ведущей куда-то вдаль. И у него было очень плохое предчувствие.Глава 2
29 мая 2021 г. в 17:30
Что ж, мне не повезло. Деревня стояла на положенном ей месте и выглядела практически так же, как её запомнил Нагато, только вот была абсолютно пуста. Я, конечно, не кричал и не звал на помощь, издавать лишние звуки в этой звенящей тишине совершенно не хотелось. К тому же, в утреннем тумане, плотным пологом укрывшим эту деревню, она казалась мне какой-то зловещей. Видимо, выкрутасы моей детской психики, разумом я понимал, что опасаться здесь следует разве что голодных животных, которые пришли за тем же, за чем и я ‒ едой(для них я, кстати, и носил кунай), но взгляд то и дело беспокойно скользил по окрестностям, ища незримую опасность то в плотной стене леса, окружающей деревню, то в тёмных провалах окон. Я дал себе мысленную затрещину и решительно вступил на небольшой дворик, прилегающий к кособокой избушке с твёрдым намерением обыскать её, ибо подобное малодушие позорно для носителя таких глаз!
Кстати об этом. В дороге, чтобы не терять времени даром и чем-то себя занять, я начал восстанавливать в памяти те, уже порядочно подзабытые детали злосчастного аниме, в которое я умудрился угодить. Смотрел я его, конечно, не особо внимательно, но вот всё, что касалось Нагато, было жизненно важно вспомнить. А вспомнить было что: Узумаки Нагато, гордый носитель чудо-глазок Мадары, должен был повзрослеть, научиться управлять силой ринненгана, проникнуться идеологией мятежного Учихи и воскресить его. Собрав перед этим всех биджу в какую-то тварь с половину района, дабы Мадара смог погрузить мир в вечную иллюзию. Где то здесь ещё должен присутствовать Зетсу, искусными манипуляциями направляющий события в нужное русло и Обито, чтобы… Что? Проконтролировать всё? Или послужить запасным колесом, на случай какого-нибудь блондинистого непредвиденного случая? На этот вопрос я так и не смог чётко ответить. Эх, знал бы, что так получится, вызубрил бы «Наруто» наизусть. Из всего этого получается, что перво-наперво я должен как-то избавиться от Зетсу с Мадарой, ибо жить не дадут. Хех, наполеоновские планы, сначала бы от голода не загнуться.
И вот тут-то пришла на ум ещё одна деталь. Загнуться-то мне, вроде как, не должен позволить тот же Зетсу. Ставя себя на его место, то есть если бы мне нужно было бы отдать особо ценные глаза неспособному банально защитить себя мальцу, я бы пас его круглосуточно, чтобы не помер или, не приведи Ками, глаза не повредил. Он, конечно, крайне неприятный тип, да ещё и, насколько я помню, людоед, но вот сейчас я бы совсем не отказался от того, чтобы он подбросил мне немного еды, своих-то запасов хватит максимум на неделю, если экономить. Главное, чтобы не со своего стола.
Зайдя, наконец, в дом и осмотревшись, я чуть было не сплюнул от досады. А чего я ожидал? Склада с едой и лекарствами? Которыми, кстати, тоже неплохо было бы разжиться, ибо в доме родителей я по странному стечению обстоятельств их так и не нашёл. А между тем, ещё один такой ночной переход и я точно подверну ногу или напорюсь на что-нибудь, ночи-то в стране Дождя хоть глаз коли. Маленькая однокомнатная хибара была пуста, лишь стол со стульями да очаг. Не было ни подпола, ни чердака, ни причины, по которой я мог бы остаться в ней хоть на минуту, так что я в расстроенных чувствах покинул дом почти сразу же после того, как вошёл в него. Что ж, делать было нечего и я направился проверять остальные дома. Особой надежды найти что-либо в них не было, особенно еду, однако с первого взгляда было понятно, что люди уходили в спешке, может быть что и забыли.
Но, похоже, что чудес не бывает, судя нетронутому слою пыли, накопившемуся внутри домов и насквозь отсыревшим доскам снаружи, деревня была покинута давно и еда, если и оставалась, уже давно пропала. Наверное, снялись с места ещё в начале войны, а не тянули до последнего, как мы. Интересным показался лишь домик деревенского старосты, к которому отец Нагато ездил, чтобы лечить его от какой-то хвори. Просторный, с кухней и прихожей, он был идеальным местом, чтобы перекусить и отдохнуть, а после уже решать, что делать дальше. Я уселся на голых досках кровати, достал из сумки кусочек окуня, мешочек с сырым рисом и с глупым видом уставился на него, осознавая, что чего-то не хватает. Вот чёрт, а про палочки-то я и забыл. Да, в этом мире едят именно палочками и всё воспитание прежнего Нагато протестовало против того, что собирался делать сейчас я, но мне всё же придётся кушать руками, как неотёсанный дикарь. Да я, по сути, и был дикарём, слишком уж мои привычки отличались от того, к чему привыкли в этом мире. Так, воду, помнится, можно набрать в речке неподалёку.
Следующие полчаса я с помощью спичек разводил костёр из досок разломанного мною шкафа, что каким-то чудом получилось, как умел варил рис и впервые за довольно продолжительный отрезок времени принимал пищу.
«Возможно, что я слишком уж сильно сгущаю краски» — думал я спустя какое-то время, лёжа на голой кровати и смотря в потолок. Первоначально я считал, что подобные прогулки будут отнимать кучу сил и, соответственно, еды, но полежав и поразмышляв, заметил, что находясь на ногах последние часов пятнадцать и сделав за это время недурный пеший переход, не то чтобы сильно устал. Голод чувствовался, да в сон немного клонит, но и всего-то. Не этого ожидаешь от маленького ребёнка, который и в походы-то раньше не ходил. Подозреваю, что дело тут именно в той самой чакре, потому что в пути я всё пытался прислушаться к себе и нащупать эту волшебную энергию, и некоторый успех имел!
В памяти всё ещё были свежи воспоминания позапрошлого вечера и ощущение сносящей голову силы, разливающейся по телу откуда-то из живота. Сначала ничего не получалось, но спустя какое-то время я заметил некое напряжение. Вокруг глаз, что характерно. К ним будто устремлялись множество линий, которые вибрировали на самой грани восприятия. Спустя ещё пару часов я смог почувствовать всё остальное. Весь этот ворох ветвящихся и вибрирующих нитей, навевающий ассоциации с запитанными силовыми кабелями, подсоединялся к некой точке чуть ниже солнечного сплетения, которая, видимо, и есть очаг, и стоило мысленно его сжать, линии начинали ощущаться чётче. Интуитивно я понимал, что усиливаю этим ток чакры, но хорошо это или плохо, ещё не знал. Хуже от этого я себя определённо не чувствовал, поэтому поддерживал очаг в напряжённом состоянии, надеясь, что улучшаю в себе этим хоть что-нибудь.
Чем быстрее научусь управлять этой чакрой, тем лучше, ведь у меня есть хорошая причина это сделать. Поворачиваю голову в бок, устремляя взгляд сероватых очей на разложенные на полу несколько свитков, уже изученных вдоль и поперёк в спокойной обстановке. Два из них, кроме малопонятной вязи из символов, в которых и знакомые иероглифы-то опознать трудно, содержали надпись «провизия». Подай только чакру, и у меня в руках окажутся рационы коноховских бойцов, а это более чем серьёзная причина научиться ею пользоваться. Тем более что время есть, гром гремит всё ближе, скоро гроза доберётся и досюда, принеся с собой ледяной ливень. Не лучшая погода, чтобы идти куда-то.
Поворачиваю покоящуюся на свёрнутом пледе голову в более удобное положение, глаза закрываются сами собой. Наверное, стоило убрать вещи обратно в сумку, думал я, но кто меня тут будет грабить? А если кто-то и придёт, я ему всё равно не сумею помешать. Вскоре пришёл сон и незаметно принял в свои объятья мой беспокойный разум.