Жизнь Собачья

Я облажался! Теперь они узнали, что я могу попасть в замок, и усилят охрану. «Убийца и предатель Блэк сбежал из Азкабана, а теперь смог проникнуть в Хогвартс!» — Бродяга злобно и безрадостно усмехнулся. Надеюсь, трусишка Питер сдохнет от страха, и мне не придется его ловить!       Бродяга спрятался в запретном лесу под корнями огромного старого дерева. Сейчас территории вокруг Хогвартса и Хогсмида обыскивали дементоры, поэтому он не решился вернуться в визжащую хижину. Завывал холодный ветер, но он был слишком погружен в собственные мысли. Они там все, конечно, начнут думать и гадать, как я смог проникнуть в замок. Скажет ли им Лунатик, что я анимаг? И что я знаю потайные ходы? О-о-о! Ему тогда нужно будет очень о многом рассказать! Дааа… Это его вряд ли обрадует. Но вдруг всё-таки расскажет?       Сириус никогда не задумывался над тем, каково было Люпину во время учёбы. И чего ему стоило покрывать их шалости, вступая в сделку с собственной совестью и наперекор страху быть отчисленным.       Джеймсу и Сириусу учеба давалась на удивление легко, да и относились они к ней проще. Они никогда всерьез не боялись, что их отчислят. Джеймс — общий любимец, талантливый волшебник и звезда квиддича, Сириус — не менее талантливый, да и семья, даже отвернувшись от него, никогда бы не допустила его отчисления из школы — такой позор они бы не вынесли. Поэтому насчёт последствий своих шалостей им можно было не думать.       Римусу же было сложнее во всём. Ему и так предоставили уникальный шанс — учиться вместе со всеми в Хогвартсе, несмотря на его недуг. Создали все условия для его безопасного обучения. Он постоянно боялся не оправдать этого доверия. Боялся, что его в любой момент могут выгнать. Считал, что недостоин такого особого отношения.       Учеба давалась ему сложнее, чем Поттеру и Блэку, приходилось попыхтеть над книгами, чтобы добиться результата. Или это просто более серьезное отношение к урокам? Если уж учить историю магии, так учить, а не как они — на лекциях дурака валять, а потом надеяться на удачу на экзаменах по всем скучным предметам. Плюс всё осложняли полнолуния, несколько дней до и после, когда все кости ломило, голова раскалывалась, постоянно бросало то в жар, то в холод, учить было, мягко говоря, сложновато. Приходилось всё наверстывать позже. Но он никогда не жаловался, наоборот, считал, что возможность учиться — это лучшее, что он получил в своей жизни и уже большая удача. Больше нее только — возможность иметь друзей.       И он так боялся их потерять, что не смел им возразить, когда они начинали переходить черту в своих шалостях. А на пятом курсе на него ещё свалились обязанности старосты, но как он мог повлиять на своих отчаянных друзей? Если они приняли его, монстра, если они ради него трудились три года, чтобы стать анимагами. Их недостатки в его глазах стирались и меркли по сравнению с его недостатком, самым страшным и ужасным, который он не в силах изменить. Этот недостаток автоматически делал его хуже других. Он никогда не сможет от него избавиться, это его проклятье на всю жизнь.       Вот я сейчас думаю, выдаст меня Лунатик или нет… В школе он всегда помалкивал… но сейчас я для него убийца и предатель. Как он поступит? Знал ли я его настолько же хорошо, насколько он понимал нас?       Он мог измениться за эти годы. Не представляю, как он жил, после того, как потерял всех друзей.       А ведь я, когда узнал, что среди нас предатель, я сразу подумал на него!       Может, Полная дама была права, и моё место не на гриффиндоре, а в змеюшнике слизерина?       Бродяга зарычал, он злился сам на себя.       Что я за друг такой? Что не увидел, не подумал, не поинтересовался?       Хвост для меня никогда ничего важного не значил. А то, с каким обожанием он смотрел на Джеймса — жутко раздражало. Я считал его жалким и ни на что не способным.       Лунатика я плохо понимал, он был слишком закрытым, слишком замкнутым. Переживаниями своими не делился. Многозначительно улыбался, будто понимает всех вокруг, а сам при этом оставаясь наблюдателем.       Ни разу нас не выдал Макгонагалл или Дамблдору, даже если был против наших злоключений.       И всё-таки он был оборотнем, и будущее его было обречено. Как я мог подумать, что он переметнулся на сторону Воландеморта, пусть бы он пообещал ему хоть все сокровища мира и привилегии, каких волшебники никогда не допустят для оборотней? Как я мог это подумать? Про него! Он был лучше всех нас. И ценил дружбу больше, чем кто бы то ни был.       Я был таким слепым… Хвост всегда пресмыкался перед теми, кто сильнее…как я мог не заметить, что он нас всех предал?       А Джеймс… он был как раскрытая книга! Ничего не скрывал и безоговорочно верил своим друзьям. Ни капли хитрости, недомолвок и фальши.       Все называлось своими именами и было таким естественным.       Джеймс принимал своих друзей такими, какие они есть, он, как никто другой, пытался убедить Лунатика в его «нормальности» и в нелепости его «мохнатой проблемы». Он всегда оставался оптимистом и искренне верил в лучшее в людях.       Потому Сириус и потянулся к нему с первого же дня знакомства.       С раннего детства ему запрещали проявлять «неподобающие» эмоции.             Маска надменности прилипла к нему, и в какой-то момент он сам перестал понимать, что же он чувствует на самом деле.       А с Джеймсом всё было понятно. Вот он радуется, вот злится, вот он расстроен очередным отказом Эванс, всё открыто и прозрачно. Рядом с ним Сириусу было проще понимать самого себя. Ему удавалось снять маску холодного безразличия и тоже открыто радоваться и смеяться, злиться и негодовать. С ним он заново учился чувствовать и жить…       Совсем как с Эстер… Хм…       Она тоже не боится говорить, что думает, поступать так, как чувствует. Не стесняется естественных потребностей, таких как обнимашки, и называет вещи своими именами и… Эстер… Такая светлая, открытая, такая… но почему-то одна…       Бродяга поёжился от пронизывающего ледяного ветра, свернулся калачиком, пряча нос в густой черной шерсти.       Если я приду к ней, когда всё закончится, нужен ли я ей буду?       Он был сегодня в замке, где прошли самые счастливые годы его жизни, и естественно, что теперь он думал о друзьях, разделивших эти годы с ним. Но Эстер… Вдруг оказалось, что она чем-то похожа на Джеймса.       А ещё к ней хотелось вернуться.       Это стало для Бродяги неожиданностью. Очень несвоевременной неожиданностью.