Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека - всегда можно
Иосиф Бродский
Клац! Громкий звук, издаваемый степлером, разрезал тишину. Помещение прибывало в полусонном состоянии, в комнате не было ни души, за исключением Алисы, однако шум от мелкого инструмента разрушал эту идеальную картину спокойствия. Девушка сцепляла документы с особым усердием, словно через усиленное давление на степлер могла испариться и вся её злость. Утро, как говорится, началось не с кофе. Утро сегодня вообще не задалось. Стрелка часов своевременно переместилась до отметки в шесть утра и девушка поднялась с кровати, так и не сомкнув этой ночью глаз. Сон не приходил, вертел хвостом, сцеплял глаза, но мысли не отпускали и брали верх. Поэтому на работу Алиса пришла совсем не «свежей». Артём, увидев её, деликатно отшутился, что кастинг на роль зомби кварталом ниже. Хотя, признаться честно, деликатности в нём было мало. Несчастный кусок бумаги зажевало, и девушка с ещё большим раздражением надавила на степлер, в конце концов отбрасывая его на стол. Определённо не её день. Через мгновение послышался шум, и в дверном проёме показалась голова Ромы. — Доброе утро! — бодрым голосом протянул парень, заходя в комнату. — Или не доброе… Завидев недовольное лицо Алисы, исправил себя юноша. В руках у него был привычный стаканчик кофе, от которого исходили ароматные пары бодрости. Беркин в чём-то был прав, Рома так точно разорится. — Привет, — слабо улыбнулась девушка, приподнимаясь. Рома протянул ей кофе, и брюнетка была вынуждена улыбнуться ещё раз, принимая дозу утреннего спасения. — Воюешь с бумагами? — скептически оглядывая рабочий стол, заметил парень. — Типа того… Степлер бумагу зажевал, — устало бросила Алиса. — Помочь? — Буду признательна, — искренне призналась девушка, пропуская Рому к столу. Тот отложил свой стакан с напитком и принялся исправлять поломку. Алиса довольно выдохнула и сделала первый глоток кофе. Язык немного обожгло, но это, определённо, того стоило. — Как продвигается работа? — подал голос Рома. — Эм… Да как обычно, — неоднозначно протянула Алиса. — Просто я давно тебя не видел, а как не спрошу, ты у Разумовского. — Я была у него всего два раза, — вздыхая, бросила девушка. — Именно. В два раза больше, чем ты вообще была обязана с ним видеться, — оторвав взгляд от треклятого степлера, заявил парень. — Ром, это моя работа, а не прихоть. — Я просто… Ты говорила, что не хочешь, да и он всё-таки судим, это может быть небезопасно, — наконец, признался Рома. — Ни он первый, ни он последний, — отмахнулась Рудова. — Но он может быть опасен, Алис… Господи, да он же людей сжигал! — Прости, теперь я должна бросить всех своих пациентов или сначала проконсультироваться с тобой по каждому? — раздражение вырвалось не нарочно. — Алис, ну я ведь не это имел в виду, — шаг вперёд, но девушка отступает назад, не желая больше это слушать. Сегодня, определённо, не тот день, когда она будет терпеливой. — Я поняла. Я не маленькая, Ром, сама разберусь. Будь он хоть Эдвард руки-ножницы — это не должно тебя волновать, — отрезала она. Беркин, чёрт бы его побрал, прав. Пора завязывать. Рома смотрит на неё своими теплыми карими глазами с какой-то смесью вины и нежности, так трогательно, что шипы на теле девушки должны скрыться. Однако у Алисы реакция другая. Определённо, обратная. Она невольно сжимает губы, хмурит брови, всем своим видом показывая, что не нужна ей такая забота. Или конкретно его забота ей не нужна. И, кажется, парень понимает. — Готово, — странным тоном сообщает Рома, протягивая ей степлер. Он начинает идти к выходу, очевидно, не желая продолжать незадавшуюся беседу, но вдруг, обернувшись, говорит. — Алис, только прошу, не поранься. Дверь за Ромой закрывается бесшумно, а шипы, наконец, втягиваются обратно. Надо же, как быстро. И как гадко. Раздражение гуляет по коже, слегка покалывая на кончиках пальцев. Нет, не на Рому. На саму себя. И отчего-то кажется, что его последняя фраза была совсем не про степлер. Последующие два часа прошли под тяжким грузом совести. Почему-то люди всегда говорят, что страх — это самое сильное чувство. В эту минуту Алиса абсолютно точно уверена, что чувства сильнее и ужаснее, чем вина, она не знает. Надо было быть мягче. Всё же Рома не один раз её выручал и не заслуживал такой грубости, это была элементарная забота. Тем более в чём-то он был прав… Последний разговор с Сергеем до сих пор тяжёлым осадком сидел в груди. Прошло два дня. Два чёртовых дня тишины. В духе Разумовского было бы прислать смс посреди ночи с извинениями, однако он молчал, а Алиса не могла просить о большем. Просто вся ситуация чувствовалась, как натянутый канат — одно неловкое движение, и трос просто оборвется. В работе с Разумовским, очевидно, никогда нельзя было быть на сто процентов уверенным в его поведении. Опять-таки, одно неловкое движение. Он так остро отреагировал на упоминание его друга… Что-то в этом не давало Алисе покоя. Да, это огромное горе — потерять единственного друга детства, однако злость — не та эмоция, что должна возникать при упоминании об этом. Ему, безусловно, больно, но только почему он злится, словно Олег и не умирал для него вовсе? Это всё неправильно. Словно Алиса пытается собрать мозаику, но нарочито берёт разные детали. Сам Разумовский был воплощением несостыковок и острых граней. И, кажется, Алиса напоролась на одну из них. На Олега Волкова. — Ну что, Рудова, какие новости? — весело пропел Артём, проходя в кабинет. — Ты о чём? — устало бросила Алиса, оторвавшись от своих размышлений. — Получила роль зомби? Хотя подожди, отсюда ты вполне можешь сойти за вампира! Какая многогранность! — Я в тебя сейчас кружкой запущу, и, знаешь, меня даже никто не осудит, — не отрываясь от документов, протянула девушка. — Лизонька, сообщи пожалуйста в соседний кабинет, что мне угрожали, — насторожено протянул Артём. — А ещё сообщи, что угрозу воплотили в жизнь, — в тон коллеге дополнила Алиса, шутливо замахиваясь кружкой. Послышался смешок. Лиза весело улыбнулась Артёму, крутя в руках ручку, на что тот выразительно приподнял брови, мол, видишь как. — Эх, Лиса, ты так скоро всех кошек в округе перепугаешь, — заступаясь за душевное спокойствие пушистых, протянул Беркин. — А вообще по правилам Лиза тут только меня должна слушать. — Это по каким таким правилам? — уточнила Алиса. — Патриархальным, — неожиданно отшутилась Лиза, от чего Рудова звонко рассмеялась. — Лиза! — театрально начал Артём. — Это предательство! — Это тяжёлая женская участь, Беркин. Спасибо, Лиза! — всё ещё улыбаясь, добавила Рудова. Блондинка, несмотря на всё её стеснение, ей очень импонировала. Было видно, что она ещё слишком наивна, но это был минус только для Алисы. Артём в ней души не чаял. На секунду девушку посетила мысль, что было бы, если эти двое всё-таки завели роман… Она была бы искренне рада за обоих, в особенности за Беркина. Всё-таки с его характером ещё нужно постараться найти кого-то, кто сможет терпеть его и вне работы. Однако размышления Алисы так и оставались лишь в голове, застревая в неловких улыбках и переглядках. — М-да, — недовольно протянул мужчина. — Не ожидал я от вас такого, — он не спеша подошёл к столу Алисы и оглядел бумаги. — Я почти закончила, — отозвалась девушка, встречая его взгляд. — Да, да, я просто смотрю, что ты написала. О, там было на что посмотреть. Идти к Разумовскому в третий раз с целью довести один несчастный сеанс до конца желания не было. Поэтому Алиса взяла на себя право дописать отчёт, опираясь на те беседы, что уже были проведены. Это было относительно неправильно, даже нарушало врачебную этику, но пришлось пойти на данную уловку, дабы дать себе передышку. В целом у неё вырисовывалась почти полноценная картина. Разумовский — невротик, но с особенностями. Он крайне эмоционален, очевидно, не очень любит публичность, идеалист. Нельзя отметать факт того, как его искренне волнуют судьбы других людей. Альтруист? Физическое состояние неплохое. Наблюдается мелкий тремор рук и, вероятно, нарушения сна. Всё это в совокупности с необычной внешностью и должностью основателя самой популярной социальной сети в России давало интересный результат. Успешный и молодой социофоб? Что ж, в любом случае что-то из этого рода. Однако была одна деталь, чернильная клякса, что портила все слагаемые. Чумной Доктор. Откуда взялась эта необходимость в радикальном очищении Петербурга? Убийства, сжигание людей заживо… костюм, образ целителя страшной болезни. Город давно был охвачен грехами, но ещё никто не брал на себя роль освободителя. Это поистине пугало, поскольку это было чистым безумием. Однако Разумовского официально признали вменяемым, психически здоровым. Однако. Это уже звучало до ужаса неправильным. Плюсом ко всему в голову лезли слова Ромы о трёх неделях в лечебнице. Таблетки, эксперименты… Сейчас ещё было рано, но, определенно, необходимо попробовать разговорить Разумовского так, чтобы он сам начал рассказывать про это. Узнать все детали, поскольку иначе работать нельзя. Только нужно проследить одну важную деталь — чтобы он начал рассказывать правду. И чтобы это проследить, необходимо найти доказательства от другого источника. Кого-то, кто знает достаточно много и кому нет необходимости прикрываться документами и врать. Только кого? Кто расскажет Алисе про Чумного Доктора больше, чем сам Доктор? Вот так партия. — Готово! — наконец произнесла Алиса, закрывая папку с бумаги. — Артём Дмитриевич, прошу, ваши отчеты за последний месяц. — Ох, Рудова, я надеюсь там всё цивильно, — в шутку пригрозил Артём. — Да, ваше Святейшество, — театральный поклон, и девушка вновь слышит смешок. Юмор — спасительная пилюля в их работе, без него нельзя. Принимать строго по расписанию. Мужчина взял папку и не спеша начал просматривать бумаги, внимательно вчитываясь в написанное. Алиса же принялась торопливо собирать сумку, поскольку уже опаздывала на встречу. Артём, приметив её копыхания, спросил: — Эй-эй, ты куда? — На свободу? — приподняв бровь, бросила девушка. — Алиса, — устало повторил мужчина, ведь иногда и ему хотелось слышать прямой ответ на вопрос. — Вообще-то у меня сегодня выходной, меня здесь вообще не должно было быть. Я пришла только, чтобы закончить работу с бумагами, а сейчас у меня частный клиент. — Вот видишь, — начал нравоучительным тоном Артём. — Умеешь ведь нормально разговаривать, когда хочешь. Алиса закатила глаза, с шумом застегнув кожаную куртку. Быстро схватив шарф со стола, девушка двинулась к выходу, и бросила на прощание: — Боже, Лиза, сделай с ним что-нибудь, он невыносим, — брюнетка подмигнула практикантке и поспешно покинула кабинет. Быть может, этих двоих просто стоит подтолкнуть друг к другу? — Повзрослей! — вдогонку крикнул ей Беркин, на что Лиза не смогла сдержаться и звонко рассмеялась. Алиса же довольно ступала по коридору, направляясь к выходу из здания. В узеньком проходе, как обычно, толпилось много ненужных людей, тем самым образовывая «пробку». Их кабинет находился в самом конце коридора, отделённый ото всех других отделов, поэтому Алиса успевала насмотреться на всех сотрудников полиции, пока покидала здание. Протиснувшись мимо полноватого участкового и его напарницы, девушка, наконец, покинула коридор и оказалась в главном зале. Глаза невольно искали Рому; всё ещё горячее чувство вины кололо девушку где-то в области груди. Однако парня нигде не было видно, вероятно, он был на вызове. Алиса ещё на секунду задержала взгляд на помещении, стараясь выхватить знакомые тепло-карие глаза, но безуспешно. Вдруг со стороны выхода послышалось грозное: — Грома ко мне в кабинет! — недовольно крикнул низкий голос. Узнавались нотки раздражения товарища Прокопенко. Алиса лишь невесело усмехнулась, в голове представляя, как все сотрудники опять начнут делать ставки на увольнение Грома. Майор, чья фамилия звучит в их участке чаще любых ругательств, редко попадался ей на глаза, но девушка была наслышана. Майор Игорь Гром. Тот самый, что частенько чередой нелепых событий раскрывает самые сложные дела. Тот, что сбил кучку грабителей на мусоровозе в самом центре города. Тот, что поймал Чумного Доктора, хоть об этом и было известно только внутри участка. Тот, что… Так, стоп. Поймал. Чумного. Доктора. Господи, Рудова, ты идиотка… Детали встали на место, и Алиса, наконец, поняла, кто ей нужен. Кто может рассказать о Чумном Докторе, если не тот, кто смог его обхитрить? Тот, кто не один день провёл, пытаясь установить его личность. Вычислить убийцу (это слово неприятно резало по ушам, но всё же), не имея практически никаких зацепок — это невероятно! Майор Игорь Гром — главная фигура в этой шахматной партии. Бинго! — Быстро! — раздражённо бросил Прокапенко, прерывая размышления Алисы. Девушка опаздывала, не было времени искать Грома и поднимать этот разговор сейчас, однако теперь у Рудовой была цель. Следующий шаг был предопределён, а значит, победа должна была быть за ней.***
Покинув здание полиции, Алиса торопливо поймала такси и назвала адрес. Её ждала встреча с дочерью Елены Курской — Марией. Их знакомство, казалось, было уже вечность назад, а сегодня должен был состояться первый сеанс. Алиса невольно вспомнила тот вечер в деталях. Торжественное открытие ресторана, такую юную и растерянную Машу, её панику и… Разумовского. Словно четвёртый лепесток на клевере — неожиданно и странно. И стоило мыслям лишь на секунду коснуться его образа, осмотреть контур, как начинало затягивать. Не думай. Не думай. Не думай. К счастью, таксист был молчалив и уверен в своём вождении — мечта любого, кто встал не с той ноги и раздражается даже на слишком долгое включение светофора. Длинная дорога, что предстояла Рудовой, была скрашена музыкой в наушниках и наведением порядка в мыслях. Продуктивно и жёстко. Радикально. Так, что огненно-рыжие пряди пропали в пучине воспоминаний. Поскольку своего офиса у Алисы не имелось, то приходилось практиковать выезд к клиентам на дом. В случае с Курской это была очень долгая поездка — почти полтора часа при отсутствии пробок. Девушке было страшно представить, сколько времени она потратила, если бы был попала в застой на мосту. Однако эти мысли спешно улетучились, стоило водителю притормозить около трехэтажного дома. Домом это место назвать было трудно, язык не поднимался. Скорее дворец. Слишком дорогая пародия на то, как должны жить бизнесмены и чиновники. Неведомо какими грехами строилась эта золотая крепость, да и, признаться честно, об этом не хотелось даже думать. Таксист, очевидно, подумав о том же самом, в изумлении присвистнул. — Я же вас сейчас не домой привез, верно? — в шутку бросил он. — Так заметно? — усмехнулась Алиса, роясь в бумажнике. — Нет, вы шикарны, но это место… — пожилой мужчина многозначительно замолчал. Что ж, он был прав, слова тут были излишни. — Спасибо, — ещё раз улыбнувшись и сунув водителю купюры, бросила девушка, выходя из машины. Через минуту белый Volkswagen уехал, оставив Алису одну перед воротами золотого дворца. Прям-таки Алиса в Зазеркалье. Пока девушка разглядывала убранство здания к ней подошёл охранник — молодой мужчина крупного телосложения и негромко прокашлялся. — Здравствуйте, у вас назначена встреча? — поинтересовался он низким басом. — Да, здравствуйте, — наконец, придя в себя, ответила девушка. — У меня встреча с Марией Курской на три часа. — А, вы психолог? — в более расслабленной манере произнёс охранник. — Так точно, — подтвердила Алиса, поправляя сумку на плече. — Пойдёмте, — мужчина услужливо кивнул в сторону ворот. Брюнет проводил девушку до дома, сообщил дворецкому, что прибывшая гостья — психолог, и Алису провели в гостиную. Светлая комната была выполнена в стиле барокко, значительно умножая всю ту роскошь, что виднелась с улицы. Курская была богата, это не было секретом, но дом был до неприличия роскошен. Такую изысканную мебель, картины, колонны нельзя было приобрести честным путем. Отчего-то Алиса была уверена, что Курская получает куда больше, чем отображено в официальной документации. Внимание девушки привлекла великолепная картина, находящаяся в самом центре комнаты. Ярко-жёлтые и красно-бурые мазки краски украшали полотно и формировали необычайный вид. Казалось, будто девушка и впрямь наблюдает за этим кроваво-солнечным закатом. Подобно полыхающему огню, солнце скрывалось за возвышенностями города, уступая правление ночи. Это было… невероятное полотно. Здесь легко узнавалась кисть властителя волн.’ — Вид Константинополя при лунном освещении, — тонкий голос Марии послышался сзади, так что Алиса мгновенно обернулась. — Любимая картина моей матери, —сообщила блондинка, подходя к Алисе и вставая рядом с ней. — Она чудесна, — восхищенно отозвалась Алиса. — Я рада вас видеть. — И я, — девушка смущено улыбнулась и обернулась к дверям. — Пожалуйста, пройдёмте в мою комнату, там нам никто не будет мешать. Алиса проследовала за блондинкой, параллельно осматривая особняк. Девушки поднялись на второй этаж и вскоре оказались в просторной и светлой комнате, разительно отличавшейся от гостиной по стилю. — Вижу, вы больше ратуете за современный стиль? — бросила Рудова, осматриваясь. — Поверьте, если бы моя комната была в том же стиле, что и гостиная — у меня бы начался нервный тик. Брюнетка рассмеялась, присаживаясь в кресло, которое ей предложила Мария. — Что ж, начнём. Вы не против, если я буду записывать наш разговор? — Эм, хорошо, — неуверенно протянула девушка. — Это делается для того, чтобы лучше понять вас и вашу проблему, но, если вы против, мы можем обойтись и без этого. — Нет, нет, — уверено закивала Курская. — Всё в порядке. — Отлично. Итак, Маша, как вы себя чувствуете? Приступы больше не повторялись? — Я в порядке, приступов больше не было, — улыбнулась блондинка. — Ты помнишь то, что было? — Да, помню, к сожалению, — замялась Курская. — Хорошо, ты должна понимать, что причиной твоих панических атак может служить что угодно. В ходе нашей работы будет две важных составляющих. Во-первых, мы постараемся с тобой установить причину возникновения проблемы. А во-вторых, независимо от того, как мы справимся с первым, ты должна понять, как справляться с приступами. Всё ясно? — Да, вполне, — услужливо кивнула Мария. — Скажи, Маша, ты помнишь, как произошел твой самый первый приступ? Твоя мама сказала, это началось ещё в детстве. — Да, это с детства, но я… Я не помню, как это случилось в первый раз. Признаться честно, я в целом не очень хорошо помню первые шесть-семь лет своей жизни. — Что ж, ладно, такое иногда бывает. Тогда предлагаю идти не от прошлого, а от настоящего. Тебя что-то беспокоит в данный момент? — Э-э-м, ну разве что все эти экзамены, окончание школы, — совсем неуверенно начала девушка. — Но ты же давно готовишься, верно? — кивок послужил молчаливым ответом. — Я это к тому, что ты же не слишком сильно переживаешь из-за них? — Ну... да. Я вполне уверена в себе в этом плане… Если говорить откровенно, то в случае чего, я же всегда могу поступить на коммерцию. — Это тоже правда, — улыбнулась Алиса. — А что насчёт твоего выбора специальности? Международные отношения, верно? — Да. — Хочешь стать известным международным деятелем, так? — Алиса вновь натянула улыбку, нарочно бросая такие фразы. — Я… Да, хотела бы, — смотря куда-то в сторону, отвечала Мария. — И как ты пришла к этому выбору? — продолжала давить брюнетка, замечая столь очевидную ложь. — Не знаю… Это был очевидный выбор. — Маш, я не стану осуждать тебя за правду. Скажи честно, ты правда хочешь учиться на эту специальность? — игривый тон сменился на нарочитую серьезность, и Маша наконец подняла взгляд на Алису. — У меня просто нет выбора, — отчётливо произнесла она. — Знаешь, фраза «выбор есть всегда» мне противна. Не люблю её, — поморщилась Рудова, задумчиво посматривая на часы. — Но выбор ведь означает, что ты предпочитаешь одну дорогу другой. А что, если есть третья дорога, о которой ты и не думал вовсе? Или, скажем, четвёртая и пятая. — И при любом раскладе я буду поступать на международные отношения, — смиренно произнесла блондинка. — Что ж, я не могу уверять тебя, что этого не случиться, но могу попросить не ставить крест на своих мечтах. — Это звучит так просто, но на деле… это… — в растерянности начала она. — Я знаю, знаю, — начала успокаивать её Алиса. — Но первый шаг в данной ситуации — это перестать делать вид, что всё в порядке. — Предлагаете мне напрямую сказать матери, что я не пойду туда учиться? — Нет, но хотя бы дай ей знать, что ты не согласна с этим. — Она скорее отправит меня на прием к Вениамину Самуиловичу, — отмахнулась девушка. Алиса удивлённо приподняла бровь. — К Рубинштейну? — Да, он старый мамин знакомый, частенько бывал у нас на ужине. — Что ж… Это… — Это была шутка... Ну про приём, — Мария легко улыбнулась, Алиса же вдруг поняла, что её так насторожило в этой фразе. Сам Рубинштейн. Она, поддавшись порыву, мгновенно решила, что в деле с Разумовским ей поможет майор Гром, но что, если он ей не нужен? Есть ведь Рубинштейн, который знает не меньше. Если не больше... Почему девушка не вспоминала о нём раньше… — Алиса? — голос Марии вырвал из размышлений. — Да, да, простите, задумалась. Рубинштейн ведь не так давно был замешан в скандал с Разумовским, — нарочно бросила Алиса. — А, вы про это… Не знаю, Вениамин Самуилович очень сложный человек. Не могу с уверенностью заявлять, что это не правда, — пожимая плечами, отвечала девушка. — Что ж, вы правы, давайте не будем на это отвлекаться. Мария утвердительно кивнула, и девушки продолжили свой разговор. Время прошло незаметно. Через полтора часа Алиса уже ехала к себе домой, из-за окна машины наблюдая за пасмурным Петербургом. Мария не была сложным клиентом, беседа с ней шла легко и непринуждённо, оставалось только добраться до причины возникновения панических атак и будет счастье. Пока эта сторона оставалась нерешённой, Алиса решила, что важно научить её справляться с приступами — этим они и занимались последние тридцать минут. Голова, на удивление, не болела, так что, уезжая от Марии, Алиса чувствовала неосознанное спокойствие. Ей было до чёртиков приятно наблюдать за серыми облаками, что гнались за машиной такси и теми мокрыми дорожками, что оставлял дождь на стекле. Девушка любила этот холод, туманность и чувство умиротворения. В такие моменты ты словно по-настоящему ощущал жизнь, в самых мелких и непримечательных деталях видел смысл. В погоде, что так отражала душевное состояние, в затянувшейся пробке на Дворцовом мосту, в словах песен, что играла в наушниках. Мелодия без слов и до того жутко прекрасная, что ты растворялся. Главное — успеть вовремя остановиться.***
Переступая порог дома, Алиса ставила для себя две задачи. Нет, ладно, три задачи. Во-первых, позвонить и договориться о встрече с Рубинштейном. Во-вторых, постараться ещё раз обдумать все известные ей факты о Разумовском. И, в-третьих, заварить чай. Что ж, начнём, с самого важного. Малиновый чай. Ещё в далекие студенческие годы у Алисы появилась традиция — целая чайная церемония ради того, чтобы хорошенько всё обдумать и набраться сил. Поэтому сейчас, сидя с кружкой чая на кухне и слушая музыку по радио, девушка была максимально расслаблена. Малиновый аромат приятно щекотал нос, завлекая фантазию, и девушка сделала первый глоток. Итак, шаг первый — Рубинштейн. Взвесив все «за» и «против», было единогласно решено, что звонить Вениамину Самуиловичу однозначно стоит. Во-первых, он видел Разумовского в самый переломный момент, а именно после задержания. Во-вторых, будучи одним из лучших специалистов в Санкт-Петербурге, он мог бы пролить немного света на положение дел. Ну, и, в-третьих, терять было нечего. Алисе не нравился факт того, что Разумовский мог выйти из лечебницы и избежать уголовщины только за счёт поимки Рубинштейна за экспериментами. И если изначальным предлогом для звонка служило желание найти правду, то сейчас Алиса точно знала, чего хочет. Как бы это не выглядело со стороны, но девушка просто хотела услышать, что Разумовского выпустили не по ошибке. Ведь, если дела будут обстоять иначе, то её задачей будет посадить Разумовского обратно… Нервно постучав по столу, Алиса всё же собралась с мыслями и нашла необходимый номер. Пара долгих гудков, и вот девушку приветствует миловидный голос из регистратуры. — Добрый день, я бы хотела попасть на встречу с Вениамином Самуиловичем. — Вы имеете ввиду попасть на приём? — уточнила девушка на том конце линии. — Нет, я не больна, я хочу встретиться с ним по рабочему вопросу, — давя мелкое раздражение, произнесла Алиса. — Боюсь, что у Вениамина Самуиловича очень плотный график… Есть свободное время на тринадцатое число. — Следующего месяца, вы издеваетесь? — Простите, но раньше… — Послушайте, это очень важно, передайте Рубинштейну, что дело касается его бывшего пациента. — Минуту, пожалуйста, — послышалась тишина, и Алиса была почти уверена, что девушка не станет передавать ничего ему лично, однако задумается о важности вопроса, что уже даёт шанс на скорую встречу. — Да, слушаю, — низкий баритон послышался на том конце линии, и Алиса невольно вздрогнула. Рубинштейн? — Вениамин Самуилович? — неуверенно переспросила брюнетка. — Да, я вас слушаю, — деловито заявил мужчина, слегка кашлянув. — Простите за беспокойство, я – Алиса Рудова, психотерапевт. Я хотела бы встретиться и обсудить с вами одного вашего пациента. Скажем, с профессиональной точки зрения. — Боюсь, что это невозможно, по крайне мере не в этом мес… — начал было Рубинштейн, однако был прерван. — Это касается Сергея Разумовского, — рвано бросила Алиса. Последний козырь. — Хм-м, — на том конце линии послышалась тишина, но вдруг мужчина продолжил. — Это очень интересный случай… Что ж, думаю я могу найти для вас время. Скажем, послезавтра в пять. — Да, конечно, — от удивления девушка даже закивала, будто бы Рубинштейн мог её видеть. — Спасибо! — Благодарить будете позже, — многозначительно бросил мужчина. — До свидания. — До свидания! Рудова рвано выдохнула. Это можно считать победой? Чёрт возьми, да! Однозначно. Разговор с Рубинштейном поможет расставить все точки над «и». И, как бы тяжело не было это признавать, обратной дороги уже не будет. Оставалось ровно два дня до открытия всех правд, так что будет бессмысленно обманывать саму себя. Что ж, тут явно необходима ещё одна порция чая…***
Этот день показательно шёл к своему завершению. Алеющий закатный свет пробивался на седьмой этаж, в окна квартиры номер тринадцать. Алиса, довольная тем, что удалось договориться о встрече с Рубинштейном, затеяла небольшую уборку. Незатейливая мелодия увлекла её, и девушка делала всё по наитию, больше прибывая в своих размышлениях. Ба-бац! Открываешь глаза. Клац! Зубы выдерживают Щётки, пасты, духи и бусы Больше, чем спасают. Здорово! Великолепно. Дурацкая привычка подводить итоги, разбирать весь день на кусочки и выносить вердикт и сейчас играла с ней злую шутку. Алиса думала. Много думала. О Роме, что, как неприкаянная душа, бродил в её жизни. И о том, как она бессовестно позволяла ему это положение. Идиотка. И ведь, когда мама советовала ей присмотреться к кому-то на работе, она ни разу не подумала о нём. Пора прекратить играть с парнем в кошки-мышки, сказать напрямую, что он ей не симпатичен в том смысле, в котором хотел бы. Это ведь сущей воды эгоизм, а для Алисы в аду был подготовлен иной список грехов. Что ж, принять эту правду под конец дня оказалось куда проще, чем утром. Сейчас не было назойливого шума в участке или шума машин на дороге. Только бардак в голове и музыка. Бьёшься за жизнь, за завтра И даже иногда за меня. Признаться честно, Алису пугала мысль о том, что задуматься о своём поведении её заставили обстоятельства, а конкретно та глупая ссора. И из-за кого? Из-за Разумовского? Стать треклятым камнем преткновения он и не пытался, однако стал. И с той самой минуты, как он вдруг появился в её жизни, всё пошло по странно-изломанной кривой (слишком уж рано говорить, что по наклонной). И ведь парень даже не старался. Алиса с уверенностью могла поручиться, что он не думает о ней и даже сотую долю времени из того, что думает о нём она. Золотое правило, неизгладимая истина, что она выучила ещё в студенчестве — не мешать работу с личными делами. То есть не думать о проблемах пациентов сверхурочно, не ссориться с родными и близкими из-за своих пациентов и в целом не видеться с ними чаще необходимого. Безоговорочно мимо по всем пунктам. Ей не нравились её поступки. Противоречивые и глупые. Необдуманные, словно она вновь играет с Беркиным шахматную партию и наивно пытается вырвать победу, но даже не знает, каким образом ходит слон. И хотелось бы себя оправдать, но врать самому себе — лишь очередной глупый поступок. Ещё один грех в копилку. Порочный круг. Люди ведь всегда смотрят на конечный результат твоих поступков. Ты — результат своих действий, а не намерений. Так какие же у тебя намерения, Алиса? Не с первого раза Открываются тайны А с тысячного рубля. Такие простые истины, что девушка устанавливала наедине с собой, почему-то быстро улетучивались в компании Разумовского.