***
Белая простынь вот-вот норовила упасть с кровати, что была измята и привычно пуста. Разумовский рукой провёл по волосам, отбрасывая челку со лба. Глаза с усталостью уставились в потолок. Стрелки наручных часов, что парень забывал снимать даже на ночь, указывали, что сейчас уже половина первого. Марго вчера ночью отменила все запланированные на сегодня дела и встречи —несанкционированный выходной был первым за долгие месяцы. Потому юноша и провёл половину, не поднимаясь с постели, утопая в своих мыслях и прохладном воздухе. Вчерашняя проблема возникла неожиданно. Словно грабитель в тёмном переулке — бах! — и ты в западне. Но самым страшным было то, что в западню Сергей загнал себя сам. В темном переулке его сознания возникла эта режущая боль и внезапно одолела мигрень. Тень словно заново обросла крыльями, приняла образ видимый (не ведомый) и начала призывать к своеобразному порядку (быть может, к его отсутствию?). Лживые мысли о том, что они могут сосуществовать как партнёры улетучилась в приоткрытую форточку. Я не твой напарник. Мы даже не одна команда. Мы одно целое. Птице не нужны были таблетки для сна. Ночь — время творить, время созидать. Время убивать. Пока что не грешников, нет, но хотя бы ту жалкую слабость, что живёт в нём — в самом Сергее. Когда Разумовский мучается, метаясь по кровати от кошмаров, его разум не защищён. Он слаб. Идеальное время, чтобы показать, ознакомить и заставить действовать по плану. Его плану. Однако тут неожиданно возникает доктор Рудова — лишнее звено в уравнении — мелкая пташка, что по закону природы рано или поздно попадётся на растерзание стервятнику. Доктор, подобно святой, приносит лекарство — не панацею от всех болезней, нет, но уже достаточную меру для борьбы — таблетки для сна. И начинается война. Рука с лекарством начинает дрожать, что-то изнутри невыносимо давит, не даёт открыть пузырёк. Сергей до боли сжимает ладонь, вены на худой руке проступают сильнее, кажется, ещё немного — и парень закричит. Глупый мальчишка. Жалкий настолько, что вызываешь слёзы даже у своего доктора. Давай, постарайся меня удивить. Пальцы невольно начинают разжиматься, один за другим, а дрожь лишь нарастает. Давай, заплачь. Сделай грустные глаза. Позвони ей. Жалобным тоном проси приехать… Ничтожество. Сергей решительно выдыхает. Вспоминает слова Алисы. «Не только мозг оказывает влияние на тело, но и тело оказывает влияние на наш мозг.» С новой силой сжимает руку. — Тебе не удастся, — практически рычит он. — Ты так считаешь? — Птица возникает прямо перед ним. Ухмыляется в ответ. — Да, — вновь сквозь зубы бросает Сергей. — Пересчитай, — Птица делает резкий шаг вперёд, ударяет парня по лицу и тот падает. Губа вновь разбита, окрашена каплями тёмной крови. Тень лишь звучно хмыкает, вновь показывая самодовольный оскал. Сергей отползает назад, спиной упирается в рабочий стол. Птица же нагибается к таблеткам, что остались валяться между ними. Проводит рукой, берёт с горстку в ладонь. — Запомни одно, — янтарные глаза с угрозой смотрят в синие. — Всё, что действительно важно в жизни, стоит дорого. Революция и свобода, например. И если понадобится сжечь хоть половину Питера ради этого… Птица сжимает ладонь в кулак, и горсть таблеток, раскрошившись в мелкую крошку, падает на пол. — Можешь не сомневаться, я сожгу, — и вновь омерзительная улыбка украшает его лицо. Сергей же, что всё это время слушал, прислонив голову к столу, резко поднялся на ноги и схватил стакан с водой. Мелкая желтая таблетка показалась в его ладони, что всё это время он скрывал от Птицы. Через мгновение она оказалась во рту, а содержимое стакана быстрым движением руки опустело. — Во мне тоже можешь не сомневаться, — выплюнул презренно парень, вытирая капли воды с лица. Птица ухмыльнулся, оценивающе посмотрев на юношу. Рыжие пряди в беспорядке закрывали лицо, привычно худое тело ещё больше осунулось, а руки бесстыдно дрожали. — Ты жалок, — озвучила свои мысли Тень, проходя ближе к панорамным окнам. Сейчас был второй час ночи — весь город спал, но местами мелькали яркие огни фонарей и многоэтажек. От того, что сон никак не приходил, парень и решил выпить таблетки, что дала ему Алиса. И вот к чему это привело. Взглядом Сергей изучал Птицу, пытаясь укоренить мысль о том, что это иллюзия. Всё это — лишь галлюцинации, что подкидывало его сознание. Скоро препарат подействует и его укутает сон, а этот кошмар подойдёт к концу. — Зря стараешься. Это жалкий фокус, — брезгливо бросает Птица. — Но я дам тебе один совет… То, что невозможно стереть, нужно выжечь. Птица нахально подмигнул, делясь мудростью, и в одно мгновение на его месте оказалась лишь пустота. Не действие таблеток, очевидно, а акт милосердия со стороны альтер-эго, но главное — свобода. Хотя бы на пару часов. А затем подействовали таблетки. И вот уже сейчас Разумовский лежал в постели, взглядом прожигая белый потолок. Его душил страх подняться с постели и посмотреть в зеркало. Вдруг в отражении он увидит янтарный прищур глаз вместо привычных синих? Парень уже давно догадывался, но вчера ночью понял окончательно: он ничего не контролирует. И если раньше можно было прикрыться фигурой Олега, приплести мёртвые души, что ищут успокоения, то теперь правда бессердечно кидалась на рожон. Теперь правда была настолько отвратительна, что даже сам парень задумывался о тюрьме, как о мере безопасности и правосудия. Задумывался, а позже отбрасывал эту мысль, ведь знал, что Тень отовсюду найдёт выход. Так как же быть? Как примерить зверя, что сильнее тебя? Как вообще можно примерить кого-то, кто тебе не подвластен? А лучше того, когда этот кто-то — этот монстр — и есть ты. Разумовский шумно выдохнул. Это сплошная и безнадежная бездна… Мелодичный голос Марго прервал его размышления. — Сергей, вам необходимо поесть. Заказать для вас обед? Парень уставился на изображение виртуальной помощницы, в очередной раз убеждаясь, что её создание — одна из лучших его идей. — Не обед, а завтрак, Марго… И напомни, какое сегодня число? — Тридцатое ноября. Ваш завтрак уже готовят! — звонко сообщила блондинка. — Последний день осени… Спасибо, Марго. — Есть ещё поручения? Парень задумчиво посмотрел на прикроватный столик, сжал пальцами виски и наконец выдохнул: — Купи… купи ещё те таблетки, что назначила доктор Рудова. — Хорошо, Сергей. Боже, храни компьютерные технологии. Разумовский думал об Алисе. О том, с каким лёгким волнением она вечно появляется в его апартаментах и, несмотря на это, мужественно выстраивает каждый сеанс. Он думал о тех трёх кругах, что они рисовали с ней в прошлый раз. В её глазах он, пожалуй, казался совсем жалким. Не хотелось срываться, не хотелось обозначать свою слабость, но круг «семья» и имя Олега Волкова беспрекословно вели к этому. Алиса же с завидным усердием хотела помочь ему отпустить боль об этом безутешном круге. «Многие дети, когда становятся взрослыми и встают на ноги, начинают искать своих биологических родителей… Вы пробовали это?» Он вспоминал, как ребёнком долгими бессонными ночами волчком вертелся на постели, пытаясь найти ответ на вопрос «Почему меня?». Ответа не было, а вопрос этот приносил непозволительное количество боли. И потому, когда Сергей вырос, искать родителей ему не хотелось. Он старался встать на ноги, стать самостоятельным взрослым человеком. И он им стал. Зачем ему сейчас те, кто не позаботился о нём раньше? К чему искать их, найти, а позже делать вид, что вы семья и любите друг друга? Сергей просто скрыл для всех факт того, что это может его как-то заботить, скрыл этот несчастный аспект биографии, как незначительный. Однако скрывать — не значит не чувствовать. Сергей думал о Волкове. Не о том, какими он помнил их последние встречи, ведь это был и не Олег вовсе. Он вспоминал о детских проделках, о том, как хмуро смотрел из-под бровей брюнет, когда кто-то из мальчишек задирал Серёжу. Разумовский помнит, как помогал ему с уроками, а тот взамен всегда выгораживал перед воспитателями. Вспоминал и о том, как они бессонными ночами закидывали ноги на стенку и, рассматривая трещины на потолке, обсуждали свои планы. Грандиозные, взрослые, почти несбыточные. Волков был про разбитые коленки, взъерошенные волосы, мальчишеские споры и наглую ухмылку. Разумовский же про исписанные тетради, отросшую чёлку и тихие смешки от глупых шуток друга. С годами эти вещи забываются, бледнеют на фоне новых ярких воспоминаний. Однако Сергей и сейчас помнит каждую деталь, словно Олег с ним был до последнего дня (как и клялся когда-то давно). Колкое «Почему меня?» заменяет «Почему он?». Непрожитое горе хуже огня сжигает по мелким частям и пробегает по каждому воспоминанию. И вот, наконец этот вопрос встаёт поперёк горла. Словно всё это время можно было отрицать, притворяться, будто не знаешь, что Олег мёртв. Сейчас же от осознания возникла куча вопросов. Зачем он ушёл в армию? Зачем умер? Почему он… а не я? А в ответ тишина. Сергей резко поднялся с кровати. Хватит. Надоело. Нужно было отвлечься. Просто избавиться от этих мыслей об Олеге… и от чувства вины.***
В отражении зеркала на Алису смотрит до страшного похожая на неё девушка. Те же руки, ноги, губы, только вот… глаза? Да, это, определённо, были глаза. Словно хрусталики заменили, а это и не Алиса вовсе, а злой двойник смотрит на неё не моргая. Как Каролина в Стране Кошмаров, так и наша Алиса… только не из Страны Чудес. В Стране Чудес все проблемы решались правильно выпитой микстуркой или чашечкой чая, распитой с Безумным Шляпником. Вот же ирония, что чай действительно решал у неё почти все проблемы. Порой Алисе казалось, что её имя и вечная ассоциация с героиней сказки — злая шутка родителей. В ней от той сказочной и лёгкой девушки было только имя. А порой так безумно хотелось немного чудес… Девушка проверила телефон. Никаких звонков, никаких сообщений. И чудес никаких. Экран дослужливо сообщает о том, что сейчас почти девять вечера. Алиса обнимает себя за плечи и садится на диван, укутываясь в мягкий плед. Ти-ши-на. Отчего-то, до сели уютная и приятная, сейчас она была болезненной. Словно давила на плечи и заставляла думать о том, о чём не хотелось. Всё же эти мысли догоняли нас в окончании дня и ставили врасплох прямо посреди тихой комнаты. Алиса прислушалась. Когда ты целыми днями мечешься в веренице дел, то и не замечаешь, как тихо бывает одному. Тихо и холодно. За окном начинал бить мелкий дождь, столь неправильный по календарному времени, но до жути правильный по питерским меркам. Девушка волчком ворочалась на диване, пытаясь принять удобное положение и вот, наконец устроившись, услышала звон телефона. У вас одно новое сообщение. «Вы говорили, что я могу написать вам, если понадобится», — гласило смс, и даже не требовалось смотреть на имя отправителя. Разумовский. «Вы можете мне написать», брошенное на пороге её квартиры мигом, пронеслось в голове. Сама же пообещала. Алиса с минуту смотрела на экран, перечитывая эти несколько слов, что отправил ей Сергей, а затем в решительном манёвре набрала его номер. Девушка уверена, что увидь она это смс пару недель назад, то оно вызвало бы у неё лишь раздражение. Сейчас раздражения не было. Был интерес. Алисе было интересно… а ещё тихо и холодно. И потому она не написала ответное сообщение, а решила позвонить. — Алиса? — голос Разумовского выдавал его волнение, вызванное неожиданным звонком.— Надеюсь, вы звоните не чтобы отчитать меня. Отчего-то эта глупая шутка заставила её тепло улыбнуться. — Как вы угадали? — шутливым тоном бросила девушка, в ответ на что услышала короткий смешок. — Отчитывать клиентов, увы, не входит в мои обязанности. — Но вам бы хотелось? — протянул Сергей. — Да, вас в особенности, — ответила на шпильку Алиса. Разумовский на том конце провода улыбнулся и вдруг замолчал. Звонок и впрямь был для него неожиданным. — Вы в порядке? — тонкий голос разрезал тишину. Парень медлил, обдумывая, как правильно ответить на столь сложный вопрос. — Сергей? — Я… Нет. Я чувствую себя виноватым… во всём. — Что ж, это нор… — Нет, подождите, — парень торопливо её перебил. — Я думал об Олеге сегодня. Целый день думал о том, что я подвёл его. Я же знал, что это опасно… Почему я не помешал ему? Я… я просто… — Сергей, это ведь было его решение, — аккуратно начала Алиса, но парень вдруг стал столь эмоционален, что вновь её перебил. — Нет, не его. Всю свою жизнь я был один. Точнее до определенного момента — пока не встретил Олега. Мы росли с ним вместе. Мы всегда принимали решения вместе. Всё, что я когда-либо делал в этой жизни, было не только моим решением, но и его. Он всегда подсказывал мне, как лучше поступить. Понимаете? Он был… он… всегда помогал. А я просто… убил его, — конец фразы получился совсем смазанным, словно Сергей выронил трубку. Алиса напряглась. Это была очень откровенная речь. А ещё это было не только откровенно, но и болезненно. Словно пуля навылет. Раз. И тебя нет. Девушка понимала, что привязанность Разумовского к Волкову обоснована не просто детской дружбой. Это нечто большее — он его семья. Третий круг. И всё, что обычный человек проживает при потери близкого троекратно умножено для Разумовского, ведь кроме Волкова ему больше некого терять. Он молчал, и через трубку было слышно лишь шумное дыхание. — Сергей, вы… — Алиса замялась. — Вы не виноваты. Я знаю, что мои слова не заставят вас мгновенно изменить своего мнения, но вы должны принять тот факт, что вы не всесильны… Быть может, вы бы отговорили Олега от поездки. И что тогда? Человек может погибнуть, переходя дорогу прямо у дома. Вы просто… вы не виноваты. Это было не в ваших силах. — Тогда почему я чувствую себя так, словно было в моих? — совсем тихо произнёс он. — Потому что простить себя сложнее, чем принять смерть, — также тихо произнесла девушка. — Я… я долгое время не играла на фортепиано после смерти отца. Просто-напросто считала, что не заслуживаю больше заниматься любимым делом, раз его больше нет. Но это неправильно… Вы не должны наказывать себя, просто потому что вы не виновны. Сергей долго молчал, что-то, очевидно, обдумывая, а затем произнёс: — Мне жаль. — Мне тоже, — искренне отозвалась Алиса. Вспомнилось, как в прошлый их разговор они немного нагрубили друг другу, говоря о тех, кого потеряли, а сейчас в сердце девушки не было ничего кроме искреннего сочувствия. — Вам будет непросто… Порой будет казаться, что всё в таком огне, что можно бы и самому сгореть. Но это неправильно. По щеке девушки побежала слеза. А затем ещё одна. И ещё. Алиса давно не плакала из-за отца, но разговор с Разумовским заставил вскрыть старые раны. С методичностью хирурга она сняла шов, и, кажется, показалась кровь… Лишь бы Разумовский не слышал. Сергей вновь долго молчал. Казалось, ответа она и не получит. — Вы сказали, что играли на фортепиано? — неожиданно спросил парень. — Пообещайте, что сыграете мне когда-нибудь, — такая тихая и даже в неком роде интимная просьба так легко сорвалась с его языка. Но что-то внутри заставило сердце дрогнуть, и Алиса, улыбнувшись сама себе, сказала: — Хорошо… — стёрла мокрые дорожки с лица. — Хорошо, обещаю. Но вы тоже должны мне пообещать кое-что. — Что же? — озадачено произнёс парень. — Вы не будете больше думать, что виновны в его смерти. — Алиса, — он шумно выдохнул, откидывая голову назад. Эта просьба была выше его сил. И они оба это понимали. — Нет, вы должны мне пообещать, — по-детски настойчивым тоном протянула девушка. — Иначе я не смогу сыграть для вас. — Хорошо, — Сергей кивнул сам себе, словно действительно соглашаясь с её словами. — Хорошо, я вам обещаю. Девушка искренне улыбнулась. Они оба замолчали, но тишина вдруг перестала быть давящей, а оказалась в чем-то приятной. В голову вдруг пришла ненавязчивая идея. — Сергей? — Да? — тут же отозвался юноша. — Я знаю, что наш сеанс назначен на восемь часов, но, быть может, мы могли бы встретиться раньше… Скажем, в обед, — елейным тоном протянула Алиса. — Хм, да, в обед мне подойдёт. У вас какие-то планы? — поинтересовался Разумовский. — Да, — уверенно заявила девушка. — Мы пойдём с вами в детский дом. Сергей слабо улыбнулся. Он запомнил, как когда-то в начале их встреч девушка обещала провести один из сеансов там. — Всё в порядке? — слегка взволновано произнесла она, не услышав реакции. — Да, да, — затараторил парень. — Это отличная идея. — Рада слышать, — Алиса замялась. — Что ж, тогда до завтра… — Спасибо, — искренне произнёс парень. — До завтра. Завершив звонок, Алиса невольно поняла, что улыбается. Разумовский был удивителен. Не только своей историей, но и той неподдельной искренностью, что он заражал её при каждом разговоре. И отчего-то ей казалось, что их встречи и разговоры и ей самой идут на пользу. Пусть несколько минут назад он и заставил её плакать, но слёзы эти будто бы сняли боль. Девушка взглянула на руку. Пальцы сами собой потянулись к словам, выведенным на латыни. «Подобное притягивает подобное», — подумалось Алисе перед тем, как она закрыла глаза, увлекаемая грядущим сном. «Беда никогда не приходит одна», — вдруг подумалось Сергею, когда он принимал таблетки. И день, наполненный мыслями и тяжёлыми словами, неожиданно подошёл к концу.