Бездна

Дорогой дневник, Сегодня был отвратительный день. Тучи за окном, потом дождь, и опять тучи. Ненавижу четверги. Лиза сказала, что у меня плохая причёска. Дура. Папе очень понравилась моя новая причёска! Это самое главное. А ещё у меня двойка за биологию. Я хочу умереть. Алиса, не сдержавшись, рассмеялась. Руки сами потянулись к следующей странице, и взгляд девушки наткнулся на целую кучу цветастых наклеек и попыток красиво написать собственное имя. Это было до ужасного смешным зрелищем. Детский дневник, так удачно найденный на пыльных полках материнского шкафчика, неожиданно стал причиной её смеха. Алиса действительно очень давно не смеялась. «Профдеформация», — подумала она. Жмурясь от невесть откуда появившегося солнца, Алиса потянулась в кровати. День предстоял не из лёгких. Отложив дневник на прикроватный столик, она потянулась к мобильному телефону. Новости, как обычно, были переполнены бессмысленными сводками о новых законопроектах правительства, мелких грабежах и неурядицах на улицах города. Информативная водица лилась через экраны всех мобильников и экранов города, добротно приправленная отсылками к недавним событиям. Виновника же сего торжества упоминали с завидной регулярностью. Минимум два раза в неделю, если девушку не подводили её расчеты. От пресловутого «Сергей Разумовский анонсировал выход нового обновления соц.сети Vmeste!» до «Сергей Разумовский отрицает все обвинения и занимается восстановлением репутации. Удастся ли ему вернуть доброе имя?». Конечно, не обходилось без «Сергей Разумовский сделал сенсационное признание… Он ненавидит черный цвет!». Читая подобное, у Алисы подёргивался глаз. Нет, не потому что она искренне любила чёрный цвет, а потому что картина того, как журналисты стараются сделают из любого события с Сергеем сенсацию, было до смешного жалким. Когда-то Рудова искренне верила в то, что любая профессия имеет свои плюсы и минусы и каждого специалиста есть за что пожурить, однако за последние месяцы журналисты вызывали у неё лишь зуд под кожей. Вновь покосившись на свой детский дневник, Алиса решительно убрала телефон в сторону и собралась ещё немного полистать свою находку. Прошлась взглядом по строчкам о том, что двойку по биологии она исправила, и тепло улыбнулась. Молодец, малышка. Дальше было целых три страницы о школьных танцах и мальчике из параллельного класса. Боже, это веселее, чем она могла себе представить. Тот самый медленный танец, что так и не состоялся, красивое платье с двумя юбками и мамин блеск для губ. Папа всегда говорил, что она принцесса. Не только когда наряжалась, а всегда, но в такие дни особенно. Эти мимолетные воспоминания заставляли как-то по-особенному вчитываться в строки в дневнике и крепче взяться за обложку. Грустить не хотелось, но в последнее время это мерзкое чувство всё чаще настигало девушку. Алиса с шумом захлопнула дневник и вскочила с кровати. Сегодня ей предстоял довольно тяжёлый и длинный день. Нужно было не только привести себя в должный вид, но и выполнить ряд важных дел. Одно из них — встреча с Сергеем. Вчерашний разговор привел её к неожиданному для неё самой предложению — посетить детский дом. Признаться честно, брюнетка задумала это ещё давно, в одну из первых встреч с парнем, однако вчера идея загорелась вновь и буквально кричала: «Иди! Скажи ему! Иди!». Вот она и пошла на поводу навязчивой мысли и теперь копалась в своей голове, прокручивая все возможные варианты развития событий. Разумовский признался, что ещё ни разу не был там с тех пор, как произошло… то, что произошло. Прийти туда — задача не из лёгких, так что важно быть готовой к любой реакции. Но это ещё полбеды. Одно дело — травмы и проблемы, полученные в последние месяцы бурной информационной волны около его персоны, другое дело — проблемы, что тянутся из детства. Те самые, что заставляют парня краснеть в большой компании людей, те, что вызывают у него кошмары по ночам. Те, что привели к Чумному Доктору? Алиса старательно избегала этот вопрос даже у себя в голове, но нельзя вечно бегать от правды. Её последние усердные рассуждения на тему Чумного Доктора, психологических отклонений Разумовского и его лечения закончились лишь мигренью. Казалось, деталей так много, что она никогда не разберёт этот ребус. Было две тяжёлых версии, и девушка, признаться честно, не знала, какая её пугала больше. Однако было нечто такое, что настораживало её ещё больше. Её безумное желание спасти этого парня. Твою же мать. Это то, что её действительно пугало. То, с каким рвением ей хотелось разобраться, с какой завидной регулярностью она думала об этом человеке и его проблемах. Та самая папка с делом Разумовского, что раньше казалась ей утяжеляющим булыжником, вмиг стала вполне привычной к рукам и не выпадала из её поля зрения. Ей хотелось помочь ему. Не потому, что так велит врачебный долг, и не потому, что это был тот самый Сергей Разумовский. А потому, что ей просто хотелось этого. И это чертовски неправильно. Хотеть кого-то чего-то так сильно. На мобильнике прозвенел тот самый будильник, что привычно заводишь на крайний случай, когда опоздание будет казаться уже совсем неприличным. Девушка хоть и давно встала, но из кровати выбираться не спешила. Теперь же большого выбора не оставалось. Алиса хотела заехать в офис, перед тем как отправиться на встречу с Сергеем, и если ей не хотелось слушать вагон шуток о том, что она опаздывает, то выходить надо было сейчас.       *** Утро не задалось с самого начала. Довольно комично, да? Когда люди не спали ночь или день, то чувствуют они себя дерьмово. Сергей же не помнил, когда в последний раз просыпался с утра с пустой головой и спокойно открывал глаза. Это изматывало. Чертовски. Когда от усталости хочется содрать кожу, а тот вой, что сидит внутри, не слышен никому в округе. И ты просто продолжаешь. Эта чёртова череда дней не заканчивалась ни завтра, ни даже через неделю. Это длится уже безмерно долго, настолько что хочется просто отказаться от этой жизни. Можно попросить себе другую роль? Пускай кто-то другой играет Разумовского. Вчерашний разговор с Алисой подарил Разумовскому призрачную веру в то, что он уснёт быстро и легко. Но всё было иначе. Тьма, что накрывала Питер, казалось, забралась в его сновиденья, не оставляя ни капли жалкому городу. Сергей проснулся с криком, мелко дрожа. Электронные часы на тумбе показывали половину третьего ночи. Это было липкое чувство, будто тебя сбросили с моста и ты вот-вот расшибёшься в лепёшку, но за секунду до того, как разбиться, ты просыпаешься — а кажется, будто и дальше летишь вниз. Голос в голове услужливо напоминал, что такому слабаку даже сон не поможет, ночь вовлечёт в свои сети, сожмёт крепко, до хруста костей, и выплюнет, пережевав. Парень лишь сжимал кулаки и пытался заставить наваждение исчезнуть, но когда в последний раз у него получалось это сделать? Он и не помнил. Сегодня они собирались поехать в детский дом. Алиса сама предложила. Но в этом банальном и правильном предложении было столько «но». Как я появлюсь там после того, что сделал? Как я буду смотреть им в глаза? Это позор. Сотни вопросов крутились в голове, прожигая нервные окончания. И всё это никак не умоляло того факта, что этот день уже начался. И что через пару часов юноше придётся столкнуться с этим мерзким страхом лицом к лицу. *** — Лиза, будь добра, отнеси в отдел отчёты за прошлый месяц на подписание и заключение о… — Артём, нужно поговорить, — перебила брюнета Алиса, вошедшая в кабинет — И заключение о том, сколько часов работы проведено с сотрудниками, — показательно закончил свою мысль Беркин. — Ты что-то хотела, товарищ Рудова? — Артём, серьёзно, мне нужно с тобой поговорить, — в умоляющем жесте склонила девушка голову. Мужчина на секунду замешкался, но серьёзность в голосе Алисы заметил и принял. Девушка видела, как он мгновенно переключился с привычного ворчуна на человека готового выслушать и помочь. — Лиза, отнеси их, пожалуйста, прямо сейчас. Блондинка незамедлительно кивнула, без лишних намёков поняв, что ей следует уйти. — Что ты хотела обсудить? — Разумовского, — с выдохом произнесла Алиса. — Разумовского? — переспросил Артём, усмехнувшись. — Я уж думал, этот день не настанет. — Это как понимать? — недоумевала девушка. — Алиса, Разумовский — это исключительный случай, и не в обиду тебе будет сказано, но что-то мне подсказывает, подобных клиентов у тебя не было. Ты пока что ни разу не обращалась ко мне за советом по его делу… Я ожидал, что придёшь ещё на первой неделе, но нет, — вновь улыбнулся мужчина. — То есть ты только и ждал, что я прибегу, не справившись самостоятельно? — с долей обиды протянула девушка, присаживаясь за стул. Беркин лишь рассмеялся, окинув Алису загадочным взглядом. — Что именно ты хотела узнать? — Я… запуталась, — призналась девушка. Артём был её наставником, он часто давал ей дельные советы, особенно в начале её пути. Почему-то со временем Алиса перестала обращаться к брюнету за помощью, стараясь вырабатывать своё профессиональное чутьё. Быть может, в ней проснулось чувство самостоятельности или просто заиграл характер, но она уже давно не просила у Артёма советов подобного рода. И вот час настал. — Я начала искать детали о его деле. Ты же общался с ним, знаешь, какой он. Так вот, всплыло много фактов, они меня… Не знаю, пугают? — растерянно произнесла девушка, не поднимая глаз на мужчину. — Я… боюсь, что допущу ошибку. Боюсь, что он… А, впрочем, неважно. Самое главное, я боюсь, что моей помощи может быть недостаточно… — Думаешь, ему нужен психиатр, а не психолог? — выразил предположение Артём. — Я не знаю, — наконец осмелилась посмотреть на него Алиса. — Артём, я хочу ему помочь. Правда хочу этого. Мне не наплевать. Но в этой истории так много белых пятен. Понимаешь? — Признаться честно, у меня были такие же мысли, — вдруг сообщил Беркин. — Я тоже задумывался о том, что ему понадобится куда более интенсивная терапия, чем просто консультации психотерапевта. Но… Алиса, он был в клинике у Рубинштейна, ты и сама знаешь. И они сдали его нам. — Но он провёл там три недели… — чуть слышно произнесла девушка. — Да, ты права, и это только всё усложняет, но для отправки к психиатру этих данных недостаточно. Ты же не сплавишь его им со словами: «Ну, он у вас уже гостил, разбирайтесь». — Я и не хочу его сплавлять, не хочу отправлять его обратно в эту чёртову лечебницу, — выдохнула Алиса, проводя руками по лицу. — А чего ты хочешь? — всматриваясь в лицо напарницы, произнёс мужчина. — Понятия не имею… — искренне призналась она. — Но я не хочу отдавать его, я … Чёрт, это сложно объяснить. Артём задумчиво хмыкнул. Кажется, так выглядит замешательство. Кто бы мог подумать, что и Беркину знакомо это чувство. — Помнишь, что я всегда говорил тебе? — вдруг поинтересовался мужчина. — Ты всегда много чего говоришь, — буркнула Алиса, не совсем понимая, к чему он клонит. — Холодный разум, горячее сердце, — с видом учёного напомнил ей Артём. — Сердце у тебя и так горячее, а вот разум… Стоило бы его остудить. — И что это, чёрт возьми, значит? — вспылила Рудова, абсолютно не понимая намеков Беркина. Тот лишь укоризненно на неё посмотрел. Ну, прости. — А вот подумай, — в наказание произнёс мужчина. — Артём, хватит говорить загадками, Бога ради… — промычала брюнетка. — Если не хочешь разгадывать загадки, то вот тебе прямая инструкция, но ты не имеешь права на неё злиться. Идёт? — устало протянул Артём, вставая из-за стола и опираясь спиной на соседнюю тумбочку. — Идёт, — согласилась Алиса. — Научись не смешивать своё личное отношение к Разумовскому с рабочим. Быть может, твоё мягкое сердце хочет пожалеть бедного запуганного мальчишку, коим ты его видишь, но это не так, Алиса. Он убивал людей. Жестоко и массово. И в его планах не было остановок, если бы его не поймали. Он не преследует благородных целей, лишь скрывается за маской лицемерия, как и все в этом городе. — Что ты, блять, несёшь? — не выдержав его речи, грубо бросила Алиса. Он же не серьёзно? Не мешать личное с рабочим? Какое, чёрт возьми, личное? — Алиса, — вновь с укором протянул Беркин. — Неужели ты не понимаешь… — Нет, это ты не понимаешь! — вдруг перебила его девушка. — У меня нет «личного» с Разумовским! Мне нечего разделять. Я хочу помочь ему не потому, что у меня на это какие-то личные причины, — передразнив его голос, закончила мысль Алиса. — А почему тогда? Ты говоришь о том, что очень хочешь помочь ему, и ты, кажется, действительно хочешь, потому что я никогда не видел, чтобы ты тратила столько времени в участке, работая над чем-то. Брюнетка уже вновь собиралась сказать что-то в свою защиту, но Артём, увидев её лицо, со спешкой добавил: — Нет, даже не спорь со мной! Я вижу это. При этом ты говоришь мне о том, что не хочешь передавать его психиатру. Говоришь, что ты боишься. Но ты когда-нибудь думала, чего ты боишься? Может быть, ты боишься его самого? Алиса в недоумении уставилась на мужчину. Тот не на шутку разгорячился, объясняя ей свою мысль и, кажется, не планировал останавливаться. После выдержанной паузы он продолжил: — Я скажу тебе, чего ты боишься, раз ты не знаешь. Ты боишься не его. Ты боишься за него. Девушка в возмущении раскрыла рот. Он свихнулся. Однозначно. Потому что адекватный Артём, которого она знает много лет, не стал бы нести столь откровенный бред. Уму непостижимо! Боюсь за него? — Знаешь, кажется, с меня хватило терапии. Спасибо за консультацию, доктор, — со злостью бросила девушка, не желая больше слушать эту бессмысленную речь. Алиса поспешно начала вставать из-за стола, чтобы уйти, но Беркин добавил: — Вспомни мои слова, когда начнёшь портить свою карьеру, желая спасти его. Слова прилетели ей в спину, и Алиса застыла как вкопанная прямо напротив двери. — Ты полный кретин, Артём. Девушка стремительно покинула помещение, попутно натягивая на себя пальто. На улице дул нестерпимый ветер, что только больше злило. Словно сам Петербург издевался над ней всеми доступными способами. Какова дурость! То, что только что выдал Беркин, было сущим бредом, приправленным штатным недосыпом психолога. Но Алисе никогда не казалось, что они с Артёмом поругаются на подобной почве. Безусловно, они часто спорили, но всё это было больше похоже на игру, нежели на настоящую ругань. Сейчас же Алиса видела чёткое снисхождение в взгляде Артёма. Это было просто омерзительно. Когда на неё смотрели вот так. В такие моменты ты непроизвольно чувствуешь себя ребёнком, которого родители уличили за ложью. Или лучше того: ребёнком, который напортачил и понятия не имел о том, что сделал что-то плохое. Это просто бесило. Алиса свято верила в профессионализм своего друга, но сейчас. Сейчас. Это было больше похоже на ссору двух подростков, которые и вовсе не умеют размышлять. Были ли правда в его словах? Допускать такое казалось Алисе глупым. Это невозможным. Табу. Нет, и всё… и что? На секунду девушка всерьёз задумалась. Что такого личного могло связывать её с этим делом? Либо его жертвы, либо он сам. Но никого из списка погибших от рук чумного блюстителя она не знала и в помине, так что оставался один вариант. Сам Разумовский. Но это опять тянуло только на смех. Он и она? Серьёзно? Ха. Очень смешно, Артём. Спасибо, придурок. Кожа горела, а чёртов ветер только распалял сознание, и мелкие капли дождя не помогали отвлечься. Это было… невыносимо. Но хотя бы на секунду побыть честной, да? Личное отношение к Разумовскому? Какое оно? Его жаль? Ему хочется помочь, потому что… что? Ответ вертелся где-то на кончике языка, но никак не хотел доходить до мозга. Нет. Просто «нет»! Алиса со злостью затянула пояс на своём пальто и рывком достала телефон из кармана. Ей хотелось сбежать из чёртового Петербурга, оставив позади Беркина с его идиотскими теориями, Прокопенко, что досаждал с требованиями засадить «Чумного Доктора», и самого виновника торжества — Сергея Разумовского — также оставить тут. Просто исчезнуть. Не видеть эти огненно-рыжие пряди и синие глаза во век. Но вместо этого девушка сделала абсолютно обратное. Набрала его номер. Гудки звучали бесконечно долго, словно звонит она не пациенту, а в Министерство внутренних дел. Из-за шума ветра эти треклятые гудки и вовсе было не слышно. Но когда на том конце провода раздалось заветное «Алиса», девушка с неожиданным облегчением выдохнула. — Сергей, — шумно выдохнула брюнетка. — Просто хотела сказать, что уже выезжаю на встречу. Вы будете в офисе или сразу на месте? — Я… Да, я в офисе, могу дождаться вас, и мы поедем вместе, — голос парня звучал ровно, что контрастом выделялось на фоне голоса самой Алисы. — Да, — на секунду задумалась Рудова. — Да, это отличный план. Я буду у вас минут через двадцать. На улице дождь. До встречи, — почти протараторила брюнетка на нервах, всё ещё не понимая, зачем вообще позвонила ему. — Вы… Вы в порядке? — обеспокоенно вопрошал Разумовский, словно знал, что было минутами ранее. Ох, если бы ты только знал. Алиса невольно рассмеялась. — Нет, — сквозь немного истеричный смех произнесла девушка. Словно они на мгновенье поменялись ролями врача и пациента. — Я совсем не в порядке. Кажется, подобный ответ совсем обескуражил Сергея. На время воцарилось молчание, а затем сбивчивое: — Я могу для вас что-то сделать? — взволнованно прозвучало на том конце линии. — Что угодно. Что-то болезненно кольнуло в сердце. Вот же дьявол. Как он… Да, можете, Сергей. Исчезните. Алиса остановилась прямо на улице, укрылась под козырьком небольшого кафе и зажмурилась. Вспомнила собственное правило. Задержи дыхание. Посчитай до восьми. И после восьми — дыши. — Нет, я боюсь ты ничем не можешь помочь. Ты? Девушка с неожиданностью для себя отметила, что даже опустила черту формальности от эмоций. Весь этот день безудержно катился в тартарары. — Алиса, вы… ты, — машинально поправил себя Сергей, отметив перемену в словах психолога. — Ты всегда можешь попросить о помощи, если это потребуется. — Спасибо, — искренне отозвалась брюнетка, сдерживая себя. Это просто смешно. О чём вообще они говорят? Почему он пытается её упокоить? Её пациент лечит её от собственной истерики. Беркин аплодировал бы стоя, увидев эту картину. — Я… Правда, спасибо. — Мы можем перенести сегодняшнюю поездку, если это необходимо, — сообщил серьёзным тоном Разумовский. — Нет! — бросила она торопливо. — Абсолютно точно нет. Всё в порядке, — поспешно заверила его девушка. Словно от мысли, что сегодня они не поедут в этот детский дом, зависело то, каким станет исход терапии. Кто же знает — быть может, так оно и есть? — Тогда буду ждать вас в башне, — вновь вернувшись на «вы», ответил Сергей. — До встречи, — выдохнула Алиса и положила трубку. Ей вновь хотелось рассмеяться. Столько лет учёбы, практики и собственного труда мигом разбились об одного «пациента». Это шло вразрез с любой профессиональной этикой. Хотелось хорошенько ударить себя по лбу. Почему-то тело била мелкая дрожь. Алиса понимала, что понятия не имеет, что делает. Она маниакально открещивалась от мысли, что что-то не так, что она всё контролирует, но всё это ложь. Она ни черта не контролирует. И, кажется, с самого начала этой истории. Девушка ещё раз шумно выдохнула, постаралась скинуть с себя это безумие в надежде, что его смоет этот мерзкий дождь, а дальше подхватит Нева. Брюнетка поторопилась заказать себе такси, но увидев, что ожидание будет долгим, решила зайти в ту самую кофейню, у дверей которой остановилась. В довольно маленьком помещении девушка подошла к одиночному столику и присела туда, наблюдая за дождём уже изнутри. Дабы отвлечься, Алиса полезла в сумку, и рука сама достала детский дневник, что ещё утром заставлял её улыбаться. Недолго думая, девушка отыскала ручку и на первой пустой странице начала писать. Дорогой дневник, Сегодня я облажалась. Сильнее, чем тогда на уроке биологии. Но, кажется, я могу всё исправить. И исправлю. А если нет, то допущу самую большую ошибку в своей карьере. В одно мгновенье Алиса поняла: в чём-то Беркин неизгладимо был прав. Холодный разум, горячее сердце. И, кажется, в работе с Разумовским придётся и вовсе избавиться второго. А, быть может, и от сердца совсем.