Холмс? Нет, Мориарти

В доме семьи Мориарти всегда царила атмосфера любви, понимания и уважения. В саду росли различные цветы, которые радовали глаз, на кухне всегда был готов вкусный обед, а по вечерам большой камин грел жителей этого дома своим пламенем. Вся жизнь Ванды кажется идеальной. Она счастлива, у неё прекрасный муж, которого она любит всем сердцем и душой, две замечательные дочери, но единственная вещь, которая омрачала безоблачную жизнь, - ночные кошмары. Они никогда не повторялись, и каждый раз Ванда видела в них что-то пугающее и опасное, ей открывались ужасные сюжеты, доставляющие не только моральную, но и физическую боль. Голова гудела после каждого кошмара, что заставляло Ванду выпивать обезболивающее, а затем тихо плакать в ванной, так, чтобы девочки не услышали. В те редкие ночи, когда Ванда могла позволить себе поспать, она чувствовала спокойствие и полный контроль над своим телом и сознанием. Самое лучшее на свете чувство - просыпаться с утра без головной боли, которая буквально заставляла Ванду думать о том, что на неё давят стены, в то время как воздуха в легких критически мало для существования. Помогало только присутсвие Джима. Конечно, он почти весь день проводил на работе, стараясь изо всех сил ради семьи, но когда он приходил, он возмещал жене те часы его отсутствия, просто прижимая ее к себе и шепотом проговаривая успокаивающие слова ей на ухо. Ночь перед понедельником была из тех бессонных ночей для Ванды. Тяжело дыша, девушка села на кровати, прижимая руку к шее. Неспящий Джим, заметив это, включил настольную лампу, стоящую на тумбочке возле их кровати, и обеспокоено посмотрел на жену. Широкое окно было открыто, что позволяло свежему весеннему воздуху проникать в тёмную комнату. Ванда сделала глубокий вдох и почувствовала запах цветов, растущих в их саду около дома. Немного успокоившись, Ванда убрала руку от шеи и провела ей по лицу, отгоняя очередной дурной сон. — Снова кошмары? — Мориарти сдвинул брови к носу и коснулся плеча жены. — Да, — единственная фраза, которую на тот момент смогла выдавить из себя девушка, и она устало положила голову на плечо мужу. — Что на этот раз? — Мориарти ненавидел, когда Ванда была в таком состоянии. Ей едва удавалось поспать днём несколько часов, когда девочки были в детском саду, но ночью это было делать сложно. Она постоянно просыпалась, садилась на край кровати, свесив ноги, и тяжело дышала. Джиму было очень тяжело видеть свою жену в таком состоянии. Ночь как-то дурно на неё влияла, проявляя во снах все ее потаенные страхи и волнения. — Я не знаю точно. Там была какая-то чёрная машина. Весь сон я чувствовала такую пустоту и боль, которую было сложно терпеть. Затем что-то кольнуло мне в шею. Так сильно и больно. Теперь уже физически. Джим насторожился и сильнее прижался к Ванде. От усталости по щеке девушки покатилась одинокая слеза, и она зажмурилась. Мужчина взял ее лицо в свои руки и большим пальцем правой руки вытер слезу с щеки Ванды. — Уже все хорошо. Я рядом, дорогая. Тёплые слова мужа успокоили Ванду. Она расслабила лицо, прикрыв глаза, и положила голову на грудную клетку Джима. Его ровное дыхание успокаивало, и вскоре супруги дышали в унисон. — Принести тебе что-нибудь? — Спросил Джим, не переставая поглаживать Ванду по голове. — Тёплого молока. Кивнув, мужчина встал и, улыбнувшись жене, скрылся за дверью. Выпив тёплое молоко, которое приятно обожгло горло, заглушая головную боль, Ванда медленно опустила голову на подушку, повернувшись лицом к мужу. Услышав слова благодарности, Джим аккуратно поцеловал Ванду в лоб и лёг рядом. Они ещё немного смотрели друг на друга, затем Ванда прикрыла глаза и провалилась в долгожданный, хоть и беспокойный сон. — Мама! Мама! Детские радостные крики наполнили своим светом до этого тёмную комнату - это заставило Ванду, слегка жмурясь, открыть глаза. Близняшки, пыхтя, забрались на высокую родительскую кровать с какими-то листочками в руках. Ванда аккуратно потёрла слегка красные после ночи глаза и улыбнулась, увидев дочек. — С Днём матери! — Шарлотт и Мишель поспешно вручили Ванде открытку, которую они весь прошлый день мастерили вместе с Джимом и Себастьяном в детской, старательно прячась от Ванды, чтобы не испортить сюрприз. Вспомнив их напуганные лица в момент, когда Ванда зашла к ним в комнату, чтобы дать яблок, девушка усмехнулась, прикрывая рот рукой. Из-за широкой улыбки Шарлотт взору Ванды открылась ее милая щербинка между зубами, и девушка тепло улыбнулась. Приятная гофрированная бумага, из которой были сделаны разноцветные цветочки на картоне, была приятной наощупь. На открытке красовались немного кривые, но зато очень старательно выведенные буквы, складывающиеся во фразу «С днём Матери!». Внутри был портрет Ванды. Такой, какой ее видят ее девочки. В темных волосах был вплетён желтый цветок, а губы были ярко накрашены красной помадой, прямо как она любит. Каждая новая деталь, которая бросалась Ванде в глаза, все больше поднимала настроение, и головная боль постепенно уходила, забрав вместе с собой и ночные кошмары. Осмотрев открытку, Вендетта поставила ее на тумбочку около пустой чашки, в которой раньше находилось молоко, и обратно повернулась к дочкам, заключив их в крепкие и тёплые материнские объятья. — Спасибо вам! — Вендетта погладила девочек по их шелковым волосам и выпустила из своих объятий. — Это ещё не всё, милая, — Джим, до этого стоящий в дверях, улыбнулся, подошёл к его девочкам и сел на мягкую кровать. Приблизившись к жене, он оставил на ее губах невесомый поцелуй, на что девочки смешно наморщили носики, и Мишель тихо сказала: «Фу». Родители посмеялись, а девочки спешно слезли с кровати, потянув за собой маму. — Аккуратно, Мишель. Это моя любимая рубашка, — Ванда усмехнулась. Ее ноги коснулись прохладного деревянного пола. — Там сейчас все остынет, мамуля! — От нетерпения, Шарлотт то и дело перепрыгивала с ноги на ногу и теребила низ хлопкового платьица с вышитыми на нем птичками - подарок Джима на 3-летие. Тогда он вернулся из командировки за день до дня рождения девочек и подарил им одинаковые хлопковые платья, которые отличались друг от друга лишь цветом, полностью подходящим под их характеры: Мишель, несмотря на свой юный возраст, была настоящей бунтаркой, поэтому платье было синее. А Шарлотт, наоборот, была тихой, спокойной, и платье было под стать ей - нежно-розовое, прямо как ее щечки. Вспомнив их радостные лица, когда папа вручил им платья, Ванда улыбнулась и, взяв руку мужа в свою, направилась за девочками, которые убежали вперёд, на кухню, откуда доносился сладкий запах ванильного сахара, клубники и черничного чая. Кухня всегда была самым любимым местом Ванды в доме, даже учитывая сад. Тут всегда приятно пахло, было множество оборудования для готовки, которое Джим часто дарил ей просто так. Она обожала готовить: это помогало ей собраться, подумать, отвлечься и при этом приготовить вкусное блюдо для всей семьи. Навыки готовки Ванды больше всего нравились Джиму. Каждый раз пробуя то или иное блюдо, он прикрывал глаза, чувствуя его вкус на кончике своего языка, а затем ещё полчаса рассказывал жене, какая она у него замечательная и то, что он ее не заслуживает. Кроме Ванды на кухне можно было застать миссис Розенберг. Она иногда приходила и помогала Ванде с уборкой, ведь дом был и правда очень большой, а после они вместе пили чай, и миссис Розенберг делилась с Вандой своими рецептами. Приятный голос женщины всегда успокаивал Ванду, и та могла часами молчать, просто слушая то, что женщина рассказывает. Однажды Ванда пыталась научить Себа готовить печенье, но тогда им пришлось вместе драить всю кухню, ведь Себ сжёг их совместный результат приготовления, а потом случайно уронил противень на пол, рассыпая угольки, и мраморная, чистая, белая кухня тогда превратилась в настоящих кошмар. Чёрный, угольный кошмар. Застав сейчас Себа на кухне, девушка приложила руку к груди, вспоминая тот случай, и округлила глаза, на что Себастьян усмехнулся и отрицательно покачал головой, успокаивая Ванду. — Себастьян нам помогал! Он вырезал цветочки из ветчины, представляешь, мама? — Мишель обожала Себа. Она постоянно старалась проводить с ним больше времени, и Ванда даже иногда этому завидовала. Эти двое были настоящим разрушительным дуэтом, от которого было можно ожидать все, что угодно: от рисования на стенах до кражи английского банка. — Какой он молодец, — с улыбкой проговорила миссис Мориарти и села за стол, оглядывая тарелки с едой. На столе была праздничная скатерть, а в корзинке, где обычно лежал хлеб, сейчас лежали свежие круассаны, которые источали просто умопомрачительный запах. — Да! А папа испёк круассаны и купил твой любимый абрикосовый джем, — Шарлотт отпустила руку отца, посадив его за стол рядом с Вандой и, кивнув, побежала к столешнице, чтобы захватить только что сваренный кофе. Поняв намерения дочери, Ванда быстро поднялась и начала идти к ней, чтобы предотвратить ожог, и стоило ей только приблизиться, как мужская рука уже успела поднять белую кружку чуть выше зоны досягаемости маленькой девочки. — Давай я помогу тебе с этим, Шарлотт? Ожоги нам сейчас не нужны, — Себастьян оглядел Ванду и Шарлотт и улыбнулся, получив кивок одобрения от обеих. Сев обратно за стол, она взяла руку Джима в свою и тепло улыбнулась, на что муж слегка поднял ее ладонь и поцеловал тыльную сторону, заставив щеки Ванды немного покраснеть. С годами брака любовь и страсть между ними не пропали, и при каждом прикосновении уже таких родных и тёплых рук и губ сердце Ванды пропускало удар и бабочки в животе летали со скоростью света. Она уважала и всем сердцем любила Джима, он был для неё примером как любящего отца, так и верного и замечательного мужа. Конечно, без ссор было не обойтись, как и в любом браке, но Ванда и Джим быстро с ними справлялись, потому что безумно любили друг друга. Завтрак прошёл быстро. Ванда не помнит, сколько съела круассанов, но точно знает, что они были просто прекрасны, особенно в сочетании с абрикосовым джемом. Ее любимым. Девочки тоже позавтракали на славу и быстро управились с цветами из ветчины, которые смастерил Себ. — Может, мы не пойдём сегодня в садик? — Мишель обиженно надула розовые губки, когда Ванда сказала бежать наверх и брать рюкзачки в детский сад. — Как же это? — Джим усмехнулся, собирая грязную посуду со стола и перенося ее к раковине. — Ну, сегодня ведь праздник, — она посмотрела на Шарлотт в поисках поддержки, но та лишь пожала плечами - она обожала детский садик и каждое утро бежала туда почти вприпрыжку. Фыркнув, Мишель сложила руки на груди и обиженно показала язык сестре, на что та закатила глазки и показала язык в ответ. — Праздник ведь у мамы, так что ей нужно провести время наедине с собой. Джим подошёл к дочкам и поцеловал их в затылки. Мишель ещё немного подержала бровки нахмуренными, но затем расслабила лицо и, кивнув, поплелась за сестрёнкой наверх, в их комнату. — Пойду в машину, — Себастьян поставил свою тарелку на столешницу и, взяв ключи от машины, вышел из дома. Проводив Морана взглядом, Ванда перевела взгляд на Джима, который протирал стеклянный стакан кухонным полотенцем. — Наедине с собой? — Ванда облокотилась на столешницу, сокращая расстояние между их лицами и обиженно выставила нижнюю губу. Джим тихо усмехнулся и тоже приблизился к жене. — Конечно нет, но если бы я сказал девочкам, что ради тебя прогуливаю работу, то они бы выгнали меня из дома. Девушка рассмеялась и провела языком по нижней губе. Проследив за действиями жены, Джим взял ее подбородок в свою правую руку и нежно поднёс ее лицо к себе и поцеловал в губы. Отстранившись, он провёл рукой, прочерчивая невидимую линию скул и улыбнулся. — Пойду отпущу Себа до вечера. Хочу сам отвезти девочек в садик. А посуду не трогай. Я приеду и все сам помою. Правда тебе потом придётся расплачиваться, — Джим оглядел жену. — Как? У меня нет денег. — Зато у вас есть фантазия, миссис Мориарти. Думаю, что с этим проблем не будет. Ванда усмехнулась и проводила мужа взглядом. Услышав лёгкие шаги по деревянной лестнице, девушка вышла в коридор и улыбнулась, увидев дочек. Шарлотт улыбалась и ее милая щербинка каждый раз заставляла Ванду делать то же самое. Она присела перед ними, поправляя курточки и проводя тонкими пальцами по волосам Шарлотт и Мишель. — Так, ведите себя хорошо. Мишель, особенно ты. Если ты ещё раз засунешь пластилин какому-нибудь мальчику в волосы, то нам опять придётся менять садик. А в Ленстере их почти не осталось, — она улыбнулась, но все ещё старалась сохранять серьезность. Малышка с тёмными волосами поджала губы и улыбнулась: — Хорошо, мам. Если они больше не будут обижать Шарлотт. Девушка кивнула и поцеловала обеих девочек в макушки: — Сегодня вас повезёт папа. Услышав это, двойняшки улыбнулись и быстро побежали к входной двери. — Удачного дня, малышки! — Ванда помахала девочкам и, услышав щелчок входной двери, вернулась в кухню, чтобы начать убирать посуду. — Как она? — Беспокойный голос Морана заполнил тишину салона, и Джим повернул голову на него. — Опять кошмары. Но сегодня ей снилась та ночь после свадьбы. Она говорила про укол и машину. Нервозность Мориарти выражалась в тряске правой ногой и прокручивании обручального кольца. До этого радостный и отдохнувший Джим куда-то испарился, обличая свой внутренний мир, который был далеко не таким спокойный, каким он был в глазах жены. — Не переживай. Она принимает таблетки? — Лучший друг Мориарти устремил свой взгляд в распахнутое окно дома, в котором была видна Ванда, что-то рассказывающая девочкам. Он был готов любоваться ею часами, но это было невозможно. Моран отдал бы все за то, чтобы хоть раз коснуться ее воздушных губ своими губами, но даже мысль об этом заставляла все внутри сжиматься от всплывающих в голове последствий. Она была под запретом, ему нельзя было даже думать о том, что постоянно картинками сменялось в его голове, складываясь в один длинный романтический фильм, где они были главными героями. Наёмный убийца просто не может испытывать таких чувств, но они просто сжирали его изнутри, заставляя сердце бешено колотиться каждый раз, когда она лаского называет его Себ и, улыбаясь, предлагает ему выпить с ней какао. За все года работы у Джима он убил столько людей и видел столько людских мучений, что, казалось, он на всю жизнь забудет про тягости любви. Эти убийства должны были заполнить его душу чём-то чёрным, тянущимся, не подлежащим очистке. Его душа и тело должны были сгнить изнутри, но нет же. Он встретил ее. Однако он не может позволить себе хоть малейшую слабость. Если он сделает хоть что-то, то подвергнет опасности не только себя, но и Ванду и даже девочек. Нет. Он должен сохранять лицо киллера перед Джимом, чтобы он не узнал, что творится у него на душе. Он просто не может идти на такой риск. — Не знаю. Она мне не рассказывает, но таблеток в упаковке становится меньше, так что, думаю, да. Нужно купить ей ещё, — Джим тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу, отгоняя признаки апатии и усталости. — Мы разберёмся с этим, — Моран втянул носом воздух и перевел взгляд на Джима. — Ты прав. У тебя, кстати, сегодня выходной. Я сам отвезу девочек, — заметив открывающуюся входную дверь, Джим натянул улыбку и, похлопав друга по плечу, вышел из машины и заключил девочек в объятья. «Разберёмся. Мы со всем разберёмся, Вендетта,» — пронеслось в голове у Морана, и на выдохе он вышел из машины, направиляясь вдоль улицы и оставив перед этим ключи в машине.