Холмс? Нет, Мориарти

Вкус сладкой ваты. Такой приторный и сахарный, что после ощущения его на своём языке ты немного морщишь брови и носик. Вкус кажется таким долгожданным и желанным, что душа начинает петь как птицы за окном, а ноги в чёрных туфлях, натертых гуталином, запах которого врезался в нос, отчего глаза немного слезились, просятся в пляс. Могут быть разные вкусы, но она чувствовала лишь клубничный. Это странно, ведь Ванда не была фанатом клубники и давно не ела сладкую вату. Тогда откуда она помнит это? Откуда она помнит то, что она чувствовала, когда наконец поместила кусочек сладкой ваты в свой рот? Откуда помнит, как солнце приятно щекотало нос, оставляя на нем множество веснушек? Очередной вопрос. Очередная загадка. Ванда сидела на кухне, держа фотографию, найденную ночью на чердаке, в руках. По ощущениям она вглядывалась в неё уже долгое время, и монотонное продолжительное тикание часов на стене было тому подтверждением. После долгого, непрерывного рассматривания она поняла, что знает этих мальчиков. Они кажутся ей настолько знакомыми, что Ванда провела рукой по старшему в надежде, что это поможет ей вспомнить. Ничего. Только вкус сладкой ваты и тепло солнечных лучей на ее лице. Никаких разговоров. Всего лишь ощущения, отрывки воспоминаний, но даже такая мелочь приближала ее к цели. Вдруг ее голову озарила одна мысль. Она заставила девушку нахмуриться и наклонить голову в раздумьях. Идея казалась нелепой и непостижимой. Сердце замирало лишь при одной мысли о том, что она могла оказаться права. Чтобы проверить это, она сорвалась с места и быстрым шагом направилась в спальню. Толкнув деревянную дверь, Ванда подошла к полкам, на которых было множество вещей. Разные элементы декора, цветы в горшках с причудливым узором, вещи, которые так или иначе напоминали какие-то приятные события, которые хотелось отложить в памяти. Тут и первые рисунки девочек, аккуратно помещённые в позолоченные рамки, украшенные вырезанными на них звездочками, и бумажные браслеты, которые были на руках у всей семьи, когда они ходили в парк аттракционов, и множество фигурок, которые Джим привозил из командировок со всех стран и городов мира. Но главным атрибутом этой полки были фотографии. Именно они помогли Джиму рассказать Ванде про ее прошлое. Из детства родителей семейства было мало фотографий, лишь две. На одной был изображён Джим, на вид ему было лет 10. Он спокойно улыбался, держа пожилую женщину за руку, а на фоне виднелся именно этот дом. Он выглядел немного зловеще на фоне такой миловидной картины, ведь был построен из дерева, покрытого чёрной краской, но тёплая улыбка женщины полностью меняла восприятие и заставляла ненароком улыбаться при каждом взгляде на неё. На фотографии рядом была маленькая Ванда, держащая в руках книгу со сказками и букет полевых цветов, собранный собственноручно. Она улыбалась и смотрела на фотографа, немного прикрыв глаза, щурясь от солнца. На заднем плане виднелось здание детского дома. Обычный ребёнок не стал бы так лучезарно улыбаться, если бы осознавал, что у него нет родителей, ведь так? Но Ванда была не такая. По рассказам Джима она была очень жизнерадостным ребёнком, который искал положительные стороны в любой ситуации с любым исходом. Был единственный минус в нарисованной Джимом картине мира: Ванда не помнила этого. Не помнила ничего из его рассказов, и, даже несмотря на то, что прошло столько лет, память не восстановилась. Сейчас она чувствует совершенно другое. Она сама вспоминает все. Да, медленно, да, это доставляет ей огромный дискомфорт, но это ее воспоминания, и она жутко гордится тем, что смогла придумать то, что действительно ей помогает. Волнение и беспокойство нарастало в груди с каждой всплывающей в ее голове картинкой, а смутные мысли заполоняли сознание. Истории не сходятся. Девушка прикусила губу и взяла фотографию с полки, внимательно ее рассмотрев. Это действие было совершено ею далеко не в первый раз. Она провела множество часов пытаясь вспомнить этот дом, детей, с которыми она жила, или хотя бы себя в этом возрасте, но все было тщетно. Однако сейчас, смотря на эту фотографию, Ванда начинала ощущать тревожность в груди, а объяснение безрезультатности попыток яркой вспышкой, будто резко загоревшейся лампочкой, возникло в ее сознании. Не она была изображена на этой фотографии. Это не она. — Какой ужас... Шарлотт сидела напротив Мишель на детской площадке, приложив руки к щекам и покачивая головой. Они как всегда сидели в дальнем углу площадки во время прогулки, пока все дети веселились на горках и качелях, а смех раздавался по всей территории детского сада, отрывками долетая до слуха двойняшек. Покачивая ногами, сидя на скамейке и крепко сжимая злополучную газету в своих руках, Мишель Мориарти кусала губы, прокручивая прочитанное в голове. Обе девочки выглядели ошарашенными, а в глазах читался настоящий ужас. До этого они не знали, что могут испытывать что-то подобное. — Этого просто не может быть. Тихий шёпот. Мишель смотрит куда-то мимо, а глаза бегают по песку на земле, как будто пытаясь почитать количество микроскопических песчинок. Лотти взяла из рук сестры газету и выдохнула, перелистнув мягкие, слегка порванные по уголкам страницы. Дочки не могли поверить в то, что журналисты написали про их папу. История Вендетты приобрела новые повороты, которые только запутали маленьких детективов. Дело открылось совершенно с иной стороны, в газете упоминались личности, которые были им доселе неизвестны. Да лучше бы все упоминавшиеся в тексте были им неизвестны. Но папа... Папу они знали, и имя Джим Мориарти, присутствующее в очерке, да и ещё в таком ужасном контексте заставило маленькие сердечки биться быстрее и чаще и поджимать губы, чтобы не расплакаться. — Папа, что, суперзлодей?.. — Маленькая Лотти сказала это так тихо, будто боясь, что если скажет громче, то это точно окажется правдой. Как будто она говорила что-то запретное и настолько опасное, что могло напугать даже такую смелую девушку, как Вендетта, и такого чопорного мужчину, как некий Майкрофт, описанный в газете. Страшное слово, сказанное сестрой, долетело до слуха Мишель, и она выдохнула. — Да ты что такое говоришь? Совсем с ума сошла? Сердце пропустило удар, заставив Мишель сжать руки в кулаки. Ей не хотелось злиться на сестру, но сейчас это было просто последствием страха и непонимания, заполнившего ее сознание. Она пока не знала как справляться с эмоциями настолько сильными, а голова просто гудела от переизбытка информации. Немного вздрогнув от резких слов сестры, Шарлотт вжалась в деревянную скамейку и сильнее сжала ручки на подоле платья. — Ну, он ведь похитил супергероиню. В этой газете пишут, что он держит ее в подвале, Мишель. Это не шутки. Ее ищет весь Лондон, — девочка уже говорила увереннее. Неизмеримое чувство справедливости зародилось в душе маленькой Лотти с самого рождения, чем она была очень похожа на свою маму, хотя сама пока этого и не понимала. Подбородок был высоко поднят, сейчас она была уверена, что их миссия теперь спасти Вендетту. Они малы, да, но в них скрыто столько доброты, справедливости и веры, что этого хватит, чтобы спасти весь Лондон. В ответ на речь Шарлотт Мишель скрестила руки на груди. Она не хотела верить в это. Мишель знала отца как самого доброго, милого и совершенно не опасного человека все свои 6 лет жизни. Неужели это все было театром? Он просто играл роль примерного отца из какого-то мультика или шоу, которые так любит смотреть Себастьян? А Себастьян? Он тоже опасен? А мама? Девочка помотала головой, стараясь отогнать всплывающие в голове тревожные вопросы. Нет, мама не может быть опасна. Она не та, кто будет притворяться. Она любит их. — Это может быть клевета, — уверенное заявление Мишель никак не совпадало с ее внутренним состоянием, но она старалась держаться, ведь у неё осталась хоть капля веры в отца. Одна жалкая газета не могла поменять ее мнения. — А что такое клевета? — Шарлотт нахмурилась, заглядывая в лицо сестры. — Это ложь. Враньё. И я это докажу. Мы докажем, Лотти, — девочка слезла со скамейки и, уверенно выдохнув, направилась к зданию детского сада, таща сестру за собой.  Миссис Хадсон медленно поднималась по лестнице, скрип которой эхом разносился по всему дому, а чашки на ее подносе громко ударялись друг о друга, создавая звон. Холмсы сидели и вновь занимались мозговым штурмом, касающийся Вендетты, а Джон тихо пересматривал принесённые Майкрофтом фотографии. Гогот журналистов под окном ужасно отвлекал, и в очередной выкрик от них Холмс-младший встал с дивана и, открыв окно, крикнул: — Если вы сейчас же не покинете эту улицу, я натравлю на вас федеральную службу безопасности! — Громкий, даже немного пугающий тон мужчины разнесся по по улице и заставил всех опешить, медленно опустив грузные камеры. Гневно захлопнув оконное стекло, да так, что оно звонко ударилась о деревянную раму, Шерлок фыркнул и запустил руку в чёрные волосы, взъерошив мягкие кудри. Осмотрев брата с ног до головы, Майкрофт опустил голову и сложил документы по интересующей их преступной группировке в портфель. — И что нам делать? — Джон, до этого тихо пересматривающий фотографии, сделанные Филбертом, подал голос и посмотрел на братьев. Те переглянулись и пожали плечами. Они не знали, что делать. Пока они даже не знали, какую именно угрозу представляют эти русские для их сестры. Появились из ниоткуда и даже не присылают писем Майкрофту с целью запугивания, как это обычно происходило. В голове крутилось множество вопросов, которые требовали срочного ответа. — От Филберта никаких новостей по этому поводу. Моран тоже не в курсе. Я приказал быть осмотрительнее, вскоре мы получим информацию. — Возможно, они не угрожают нам, потому что решили угрожать кому-то, кто сейчас ближе к ней. Слова Джона заставили Майкрофта сначала округлить глаза, на секунду задержав их на серьезном лице Джона, а затем опустить их и кивнуть, как будто подтверждая ход своих мыслей. — Думаешь, они угрожают Мориарти? — Шерлок перевёл взгляд на Джона, скрестив руки на груди. Версия друга звучала довольно правдоподобно. — И правда волшебные ребята, — зашедшая в комнату миссис Хадсон фыркнула и поставила поднос на журнальный столик прямо перед Джоном. — Скорее всего, да. Сами подумайте. Если они знают, где она, то знают, что она не с нами. Поэтому они будут ставить условия Мориарти. — И нам нужно, чтобы Моран узнал, что они хотят от Джима и Вендетты. Гениально, Джон, — закончив мысль друга, Шерлок улыбнулся, победно потерев руку об руку, и взял с подноса фарфоровую чашку, доверху наполненную чаем Заметив, что ребята вновь вышли на верный путь, миссис Хадсон улыбнулась и, последовав примеру Шерлока, поднесла чашку к губам. Не ожидав от Ватсона такой сообразительности, Майкрофт поднял брови и сложил руки на груди. — Вы умнее, чем я думал, Джон. Сомнительное высказывание старшего Холмса, которое Джон принял за комплимент, заставило Шерлока усмехнуться и взглянуть в окно. Голова буквально шла кругом. Пугающие догадки и домыслы сменяли друг друга в голове девушки со скоростью света. Глаза бегали с одной фотографии на другую, а мозг не был в состоянии нормально функционировать. — Что же это? — Девушка села на пол, так как ноги уже немного подгибались, и она не могла точно утверждать, было ли это от усталости или от потрясения. Что-то внутри подсказывало ей, что на фотографии с мальчиками именно она. Она и точка. Не было разумных объяснений, аргументов, которые бы служили подтверждением этой теории, была лишь уверенность, давно забытое Вандой ощущение. Последние годы она жила в сковывающем движения и мысли страхе за своё сознание, за то, что она никогда не вспомнит. Но впервые страх ушёл. Тревожность, конечно, никуда не делась, но страх наконец прекратил проедать ее изнутри, не давая вздохнуть. Девушка была хоть в чём-то уверена, и это доставляло ей безграничное удовольствие, которое даже пересиливало волнение. Вдруг раздался стук, и девушка резко кинула фотографию под кровать. — Да? — Ванда прокашлялась, чтобы прочистить горло и звучать увереннее. Джим, все ещё слегка потрёпанный, зашёл в спальню и, увидев жену, сидящую на полу, резко сорвался с места и подбежал к ней. — Ванда? Все в порядке? Голос полный беспокойства за любимую заставил Ванду слегка улыбнуться и погладить мужа по руке. — Конечно. Все хорошо, — она усмехнулась и медленно встала, так, чтобы не потемнело в глазах. Джим настороженно осмотрел лицо жены, и Ванда, заметив это, вдруг вспомнила, что не красилась сегодня, а это значит, что Джим видит ее сейчас такой же, какой она видит себя каждое утро. Когда в голове всплыл ее устрашающийся образ, она прикусила губу и прикрыла лицо рукой, отвернувшись от мужа. — Ты чего, милая? — Он попытался убрать руки от ее лица, но та лишь отошла дальше и выдохнула. Сейчас прикосновения мужа казались какими-то чужими. Все, что она вспомнила на этот момент, говорило о том, что Джим что-то скрывает, и осознание этого заставляло Ванду все больше углубляться во всю эту ложь. Но она не хотела. Она хотела лишь убедиться в том, что Джим не врет и перед ней стоит ее Джим, которого она любит, но пока все оборачивалось против него. Это пугало. — Прости, Джим. Я пойду, хорошо? — Она развернулась к двери и начала уходить, но крепкая мужская рука схватила ее за локоть и притянула к себе. Резкая боль пронзила руку, и девушка прикусила губу, взглянув на мужа. — Джим.. мне больно, — она попыталась убрать руку, но он лишь сильнее сжал свои пальцы. Он ничего не говорил, лишь смотрел на неё широко распахнутыми глазами, словно ожидая, что ответы сами проявятся на ее лице. Опять этот изучающий взгляд, который заставлял девушку ёжиться и прятать глаза. Взгляд, который пробирал до глубины души. Такой пронзительный, что, казалось, если посмотреть на него чуть дольше, то сердце разорвётся, прорвав грудную клетку. От боли на глазах девушки проступили слёзы, и она всхлипнула. — Джим… Сказанное девушкой подействовало на Джима как отрезвитель. Он перевёл взгляд на свою руку, которая все еще сжимала хрупкую руку девушки. Глазами, в которых читался ужас и отрешённость, он заглянул в заплаканные глаза жены и отошёл от неё на несколько шагов, немного шатаясь, как от звуковой волны. Ванда приложила другую руку к проступающему синяку и поджала губы. — Боже, Ванда, прости меня, — хриплый голос заполнил тихую спальню, и мужчина взялся за голову, а девушку охватил настоящий страх. Перед ней был не тот Джим, которого она знала. Тот Джим никогда бы так с ней не поступил. Подняв голову, она вышла из комнаты и быстрым шагом направилась в ванную. — Это все сон. Неправда, — приговаривала она, пока мазала крем на место синяка и тихо всхлипывала. — Неправда... — Не сдержавшись, она позволила себе заплакать, сев на пол и поджав ноги под себя. Когда девочки забежали домой, маму они не застали. Папа сказал, что она отдыхает, что заставило девочек настороженно переглянуться и нахмуриться. Папа предложил блинчики на ужин, на что девочки любезно отказались. Он поменялся. После прочитанного Мишель и Шарлотт не знали, как воспринимать отца, и пока неловко опускали глаза, когда он интересовался, как прошёл их день. — Девочки, что с вами? — Джим нервно вертел обручальное кольцо на безымянном пальце и изучающе осматривал девочек. Они снова переглянулись, как бы придумывая ответ. После короткой паузы Мишель улыбнулась. — Мы готовим сюрприз. Для вас с мамой вместе с миссис Розенберг. Вот и боимся проболтаться, — она усмехнулась, чтобы версия звучала правдоподобнее, и слегка ущипнула сестру за руку, побуждая поддержать ее. Лотти улыбнулась и утвердительно кивнула головой. — Да, да. Мы можем и проболтаться, тогда сюрприза не получится, — сначала Джим осмотрел дочек, слегка наклонив голову, как будто проверяя, а затем лучезарно улыбнулся. — Вы мои хорошие, —он встал со стула и обнял дочек со спины, потрепав их по волосам. — Мне нужно отлучиться ненадолго, хорошо? Встречусь с дядей Себастьяном и тут же вернусь. Включите мультик? — Он обошёл дочек и подошёл к вазе, в которой хранились все ключи. — Да, конечно, папочка, — Мишель улыбнулась, на что Джим благодарно кивнул и скрылся за углом в коридоре. Как только до слуха близняшек дошёл звук закрывающейся входной двери, они резко вскочили со стульев и побежали к двери, ведущей в подвал. Зловещая лестница казалась бесконечной, а отсутсвие света внизу лишь подливала масло в огонь. Они кое-как смогли открыть тяжелую дверь и устремить взгляды вниз. Мама запрещала ходить по этой лестнице, ведь она была очень крутая. Девочки не понимали как что-то крутое может быть опасным, но всё-таки остерегались и слушались маму. — Вроде криков не слышно, — Шарлотт говорила шепотом, слегка прикрыв рот рукой. Мишель фыркнула и посмотрела на сестру. — Потому что там некому кричать, Лотти. Как ты можешь верить в то, что наш папа - суперзлодей? — Наивность сестры раздражала и поражала одновременно. А также поражало то, как быстро она поверила какой-то жалкой газетёнке. — Ладно, наша ругань Вендетту не спасёт, — Шарлотт впервые сказала что-то такое серьёзное и сама округлила глаза. Видимо, все эти события и правда заставили девочек повзрослеть пораньше. — Так, я спускаюсь первая, — Мишель уверенно кивнула и начала аккуратно опускать ноги на деревянную скрипучую лестницу. Лотти смотрела за сестрой, затаив дыхание и теребила подол платья. — Что тут происходит? Голос мамы прозвучал так неожиданно и резко, что нога Мишель подкосилась и соскользнула со ступеньки. Шарлотт быстро перевела ошарашенный взгляд вновь на сестру и схватила ее за руку, но, из-за того, что она была миниатюрной, начала падать вместе с сестрой. Ванда быстро подбежала к дочкам и, схватив обеих за руки, подтянула наверх, поместив их рядом с собой. Оглядев их на признаки повреждений, она поджала губы и немного шлепнула каждую по руке. — Девочки! Вы с ума сошли? Мало мне вашего отца с травмами, — она не кричала. Мама вообще никогда не кричала на них, ведь любила больше жизни и вообще была за гуманные методы воспитания без криков и бесполезной ругани. — Прости, мам. Мы просто хотели.. Перебив Мишель, Ванда указательным пальцем побудила ее остановиться. — Не хочу слышать. За такое безрассудное поведение обе наказаны. Без мороженого неделю, — оглядев напуганные лица дочек, она перевела дух и обняла их, крепко прижав к себе так, чтобы они слышали ее частое сердцебиение. — Вы же могли разбиться. Лестница же высокая, — теперь голос мамы был спокойный и привычно мягкий. Ее мягкие руки гладили дочек по волосам, а тёплое дыхание обдавало щеки. — Прости, мамочка. Мы больше не будем, — Лотти сильнее прижалась к маме, и Ванда облегченно выдохнула, улыбнувшись. — Ладно. А теперь спать. Хватит с вас приключений на сегодня, — она выпустила дочек из объятий и осмотрела гостиную и кухню. — А где папа? — Девушка привстала, а девочки последовали ее примеру. — Он пошёл на встречу с дядей Себом. Сказал, что ненадолго, — Лотти по привычке поправила сарафан и подняла взгляд на маму. Ванда все ещё смотрела на пустую кухню каким-то пустым взглядом. Помолчав минуту, Мишель немного дернула ее за край кофты, и Ванда качнула головой, выходя из задумчивости. — Простите, девочки. Давайте быстренько чистить зубы и спать, договорились? Близняшки кивнули, и она улыбнулась, потрепав дочек по волосам. Тихие шажочки послышались на лестнице, и она опустила взгляд на вход в подвал. Что могло их там так заинтересовать? Шарлотт и Мишель были не из тех детей, которые постоянно лезли во всякие опасные места, рискуя жизнью. Они, наоборот, всегда отличались особой прилежностью, тягой к знаниям и игрой в настольные игры. Прокрутив в голове этот факт, Ванда нахмурилась и, включив фонарик на телефоне, медленно спустилась вниз. Ничего нового: пыль, садовые принадлежности, старые вещи, аккуратно повешенные на вешалках, детские игрушки и куча всякого хлама. Она ещё раз внимательно осмотрелась. Заметив паука на стене, девушка дернула головой, и ее взгляд упал на газету, которая лежала возле самой лестницы. Взяв газету в руки, она прочитала заголовок. С каждой прочитанной строчкой рот девушки открывался все сильнее, выражая крайнее удивление. В голове начал собираться один пазл, который не сильно радовал девушку. Ещё одной вещью, которая совершенно не радовала Ванду, было упомянутое в очередной раз имя Вендетта, да ещё и в одном предложении с именем ее мужа. Кажется, все ещё хуже и куда запутаннее. — Открывай, Себ. На улице лил дождь, который пошёл настолько неожиданно, что Джим, выходя из дома, даже не думал о том, чтобы захватить свой зонтик. Себастьян подошёл к двери и, открыв ее, округлил глаза. — Джим? Ты чего так поздно? — Удивление Морана немного настораживало, но сейчас все его мысли занимало лишь странное поведение его жены. Ему нужно было срочно с этим разобраться, чтобы не сделать хуже. — С Вандой что-то не так. Имя Ванды, произнесённое другом, заставило сердце Себа пропустить удар, а руку сжаться в кулак. — Проходи, — выдавил из себя Моран и пропустил Джима в дом, закрывая за ним дверь. Дом Себастьяна был обставлен небогато, но зато уютно. Камин, фотографии, чайник на кухне: все, как и полагалось. Он прошёл на кухню и, нажав кнопку на маленьком чайнике, достал две чашки. — Так что случилось? — Он старался делать вид, что не знает ничего, ради Ванды. Он просто не мог проболтаться Джиму, ведь Себ знал, как тот серьезно относится ко всему, что связано с его планом и с его женой. Ему нужно было выиграть немного времени для Ванды. — Мне кажется, она перестала пить таблетки. То, что Моран стоял к Джиму спиной, позволило ему немного округлить глаза. Как он только догадался? Все их враги были правы: от Джима Мориарти ничего не утаить. Прокашлявшись, Себастьян повернулся на Джима и поставил перед ним чашку с крепким чаем. — С чего ты взял? — Стул немного скрипнул под весом наёмника, и Себастьян придвинул к себе чашку. — Она изменилась. Как будто начала вынюхивать что-то, как раньше. Да и ты видел ее? Она словно полжизни не спала, Себ. Несмотря на то, что Джим совершил столько плохого по отношению к девушке, сейчас в голосе прослеживались настоящее волнение. Правда Моран пока не мог понять, было ли это переживание за состояние жены или за сохранность его гениального плана. — Джим, ты пересчитывал количество таблеток? — Друг положительно кивнул. — Ты надумываешь, вот и ответ. Горячая жидкость обожгла горло и Джим немного пощурился. — Ещё и русские объявились. Вот что им спокойно не живётся в своей Сибири? —  Чашка со звоном ударилась о блюдце и Джим нахмурился. — Их главарь. Он подослал людей на встречу, которая должна была проходить между нами. Какой же я придурок. Согласился на его условия и пришёл один, а они меня избили впятером, еле дополз до дома, — Джим гнул в руках ложку, которой до этого размешивал чай. Наблюдая за этим, Себастьян вздохнул. — Ванда переживает. Как и любой нормальный человек в такой ситуации. Как бы ты себя повёл, если бы она пришла вся в крови? Не стал бы ты пытаться узнать, что случилось? — Джим посмотрел на Морана, задержал на нем взгляд на несколько секунд, а затем провёл языком по все ещё свежей ранке на нижней губе и кивнул. — Ты прав, — он устало откинулся на спинку деревянного стула и провёл руками по лицу. — Может, мы сделаем это ещё раз? Несмотря на завуалированность предложения, Моран сразу понял, о чем речь, и немного отодвинулся от стола. Предложение показалось Себастьяну отвратительным, заставляющим вернуться в тот ужасный день 6 лет назад и вновь пережить то, что он до сих пор видит и слышит в своих кошмарах. — Из ума выжил? — Он резко встал со стула. — Она в прошлый раз чуть не умерла, Джим. Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? Мориарти сидел и смотрел притуплённым взглядом на свои руки, выламывая себе пальцы, а затем резко встал и вплотную подошёл к Себастьяну. Тот был выше, и Мориарти пришлось поднять глаза, чтобы их взгляды встретились. — Не учи меня жизни, Моран. Не забывай, кто тут главный. Ванда моя жена, и я буду решать, как с ней поступать. Посчитаю нужным, собственноручно убью, — он улыбнулся, как самый настоящий маньяк. За все эти годы Моран и забыл, на что способен настоящий Джим Мориарти. За всей этой мишурой, игрой в идеального отца и мужа все ещё скрывался криминальный гений. Человек, действия которого погубили ни одну жизнь. Моран сжал челюсти, и злоба начала потихоньку охватывать его тело. Заметив это, Джим рассмеялся. Так противно и звонко. Как умел только он. — Тшш, милый, — Джим поместил руки Морану на грудь и улыбнулся. В его глазах читалось настоящее безумие и одержимость. Моран отпрянул от рук Мориарти и отвернулся, переводя дух. Он не мог ударить его сейчас. Ради Ванды и девочек надо было терпеть. Если он сейчас устроит драку, то лишь подольёт масла в огонь, заставив Джима совершить необратимое, ведь знал, на что он способен в состоянии полного безумия. — Хороший мальчик, — Джим взял кружку и кинул ее на кафельный пол кухни, разбив ее на множество маленьких кусочков. — Завтра идём на свидание к русским. Не опаздывай, — Мориарти развернулся и манерной походкой вышел из дома, громко хлопнув за собой дверью. Моран понимал, что грядёт что-то ужасное. Мориарти возвращается.