«Мир, говорят, сгорит в огне Иль станет льдом. Вкус страсти я познал вполне — Пожалуй, мир сгорит в огне». Роберт Фрост.
Питер горел в ночи, давился дымом, выхаркивая на запятнанные улицы тайные надежды. В Питере сейчас горели и её мечты. Саша пару раз настойчиво моргает, смаргивая слипшуюся картинку ночного города, пока Игорь Гром ждёт её ответа. У него взгляд до отвращения свербящий, цепкими пальцами тянущий все твои секреты из самых глубин сознания, оттуда, куда самой заглянуть страшно. Там коробки помечены старыми, давно забытыми датами, ничего не значащими для сегодняшнего дня событиями, но такими важными для той маленькой Саши вещами. И коробки эти сто раз переклеены скотчем, чтобы никакие дотошные воспоминания вновь не высыпались. Крепко, надёжно, но сейчас рвутся от противного чувства заполненности, Игорь давит на них наугад и попадает в самые хрупкие. — Простите, что? — Гром морщится от напускной формальности и от количества не отвеченных вопросов, всплывающих в голове. С ней вместе он сидел на протёртом диване и слушал, как ещё маленькая Саша недовольно ругалась на очевидную глупость в её любимом мультсериале про каких-то фей в блестящих костюмах. А сейчас он сидит и говорит ей о том, что её брат бегает в костюме Чумного доктора и сжигает людей. Несостыковочка. — Когда ты его видела в последний раз, то ничего странного не заметила? — Я видела его в последний раз тогда же, когда и Вы. А вы заметили, что он хочет сжечь всех к чертям? На кухне со звоном что-то разбивается вдребезги, а мать там плачет навзрыд, не останавливаясь. Саша виновато качает головой, закусив губу: — Нет, ничего странного. Просидел весь Новый год в телефоне, отдал подарки и ушёл раньше того, как начали пускать салюты, но это Вы и сами помните. Игорь согласно кивает, неловко опустив взгляд в прожжённую дыру на стареньком ковре, которую сам же и сделал, когда испугался, что Елена Прокопенко вернулась раньше времени с работы, строго-настрого запретив ему курить в доме. — Ты…– прочищает горло, прежде чем продолжить. Сергея Разумовского он едва ли помнит, сидел в тени на всех праздниках, тихо чокался со всеми бокалом и вяло ковырялся в тарелке, пока Лена не выделяла его, бесконечно сетуя на то, как сильно её бедный Серёженька похудел. — Ты была с ним близка? Саша дёргается от вопроса, который обрёл звук и с упором давил ей на плечи. — Нет, мы так и не поладили, — хорошо врать её научил отец полковник и десятки секретов, надёжно спрятанных в тех самых коробках. Ложь неприятно оседает где-то в желудке, вспарывая острыми когтями живот. Зачем же ты врёшь?***
Ей было десять, когда Сергей Разумовский превратился из безликого приютского мальчика в члена семьи. Ровно десять, а ему почти пятнадцать, когда слишком поздно было что-то исправить. Та самая точка невозврата. Тогда декабрь был настолько холодный, что высунуть нос наружу казалось самоубийством в чистом виде. Но, тем не менее, день был таким важным для Саши, что она встала раньше надоедливого будильника, сама заплела кривые косички, вырвав пару рыжих волосков, и сейчас нетерпеливо качала ногой на одном из маленьких удобных стульев в длинном коридоре приюта. Недовольно шмыгнув носом, девочка снова провела языком по дырке на верхнем резце, досадливо прокручивая в голове то, как приютские дети назвали её беззубой. Мама с папой ушли со строгой женщиной в цветастом платье подписывать документы, оставив дочь посидеть и подождать пару минут. А больше всего на свете Александра Прокопенко ненавидела ждать, она хотела встретиться со своим новым старшим братом прямо сейчас, в голове уже распланировав и как покажет ему своих кукол, и как даст совет, как лучше воровать печенье на кухне до обеда так, чтобы мама не заметила пропажу. Противных детей распугал высокий темноволосый юноша, а рядом с ней, ровно через два стула, присел ссутулившийся рыжеволосый парень, нервно заламывающий тонкие пальцы так, что даже её начал этим раздражать. Саша с любопытством рассматривала его рыжие лохматые волосы, прикрывающие одну часть лица, пока он внезапно не повернулся, неловко встретившись с ней взглядом. — Они завидуют тебе, потому что у них выросли кривые зубы, — сказано было настолько тихо, что девочке пришлось придвинуться ближе, чтобы услышать его, прежде чем коридор наполнился звонким смехом. Это не было ни зарождающимся доверием, ни вспыхнувшей будущей крепкой дружбой, они просто сидели рядом, пока её родители не пришли с кипой документов и не сказали, что сидящий рядом парень — её старший брат. А он даже не обрадовался, что ли, потерянно смотрел в глаза этому своему высокому другу, а тот выглядел так, будто понимал гораздо больше, чем возможно понимать. И сейчас, спустя почти восемь лет, Саша осознаёт, что между ними стоят больше, чем два стула. Пока Питер догорал, те самые коробки предательски рухнули с громким стуком, высыпав содержимое наружу. Может, город горел только в её голове.Вполне возможно, что и она горит вместе с ним.