Формальдегид

      Когда Максим зашёл в бывшую комнату отца Ильи, а нынче – покои отца Андрея, он застал абсолютно прекрасную картину того, как Сонечка, милая Сонечка, что-то быстро ему шептала на ухо. У священника при этом было крайне сосредоточенное, даже суровое лицо, будто то, что он слышал, сильно ему не нравилось, но дослушать было нужно.       Ай да Соня. Нашла-таки благодарные уши, чтобы излить душу. Вот тебе и в тихом омуте… – Интересно, – громко спросил Макс и улыбнулся, засунув руки в карманы. – А чего это у нас тут?       Сладкая божья парочка тут же отлипла друг от друга и уставилась на него, но взгляд Громковской был испуганный и загнанный, в отличие от взгляда отца Андрея – воинственного и враждебного будто бы. Нет, Кольцов определённо был заинтригован таким интересным поворотом. Отец Илья его так не веселил уж точно, его попытки как-либо себя убить, в основном через повешение, очень быстро превратились в бородатый пресный анекдот, потому что Хозяин его неизменно воскрешал и заставлял и дальше заниматься его делами и делами монастыря. Впрочем, надо сказать, что отец Илья своего всё-таки добился, а это уже о многом говорило. – Останься, – мягко, но со сталью в голосе скомандовал Макс уже вознамерившейся ускользнуть Соне, а после повернулся к священнику. – Пришёл на исповедь. Грехи отпустите? – Коль покаетесь – конечно, – помедлив, ответил отец Андрей с явной пассивной агрессией в голосе, а затем поднял стоявшие на подоконнике иконки, аккуратно поправляя каждую. Будто то, о чём они говорили с Сонечкой до этого, могло как-то нарушить покой святых.       Соня замерла у стены, опустив взгляд – ну прямо монашка в толстовке и с натянутым капюшоном, ни дать, ни взять. Максим только усмехнулся на это, медленно, прогулочным и демонстративно-хозяйским шагом проходя к столу и присаживаясь на стул напротив отца Андрея. Ему-то что, он здесь не в гостях, он здесь Хозяин, но поп явно считал иначе.       Ну и пусть считает, как хочет. Недолго музыка будет играть.       На длинном обеденном столе стояли ещё несколько икон. Отец Андрей достал откуда-то из-за пазухи маленький ветхий молитвенник, в некоторых местах аккуратно замотанный скотчем. Видимо, памятная вещь какая-то. Ещё одна деталь в психологический, так сказать, портрет. Раскрыв молитвенник, отец Андрей прочистил горло и начал читать молитвенное последование, всегда предшествующее исповеди. Макс, удобно устроившийся за столом, раскуривал сигарету – вроде положил вчера открытую пачку на подоконник дома у Дениса, а всё равно просохли плохо, – и только буркнул в нужном месте своё имя. – В чём же ты хочешь покаяться, раб божий Максим? – спросил, наконец, священник, внимательно глядя на сидящего напротив Кольцова.       Их разделял стол и лежащий на нём молитвенник; Соня, стоявшая у стены за спиной отца Андрея, выглядела испуганной и точно не хотела слышать чужую исповедь, но и уйти не смела. Куда уж ей идти против приказов Хозяина? Такое только Дениске разрешено, и то не всегда. Он, впрочем, своим правом пользовался редко, и за это его Макс любил только больше. – Ну, – начал Максим, щурясь от едкого сигаретного дыма, попавшего в глаз, заодно прикидывая в уме, что случилось за время, прошедшее со смерти отца Ильи, – за время, прошедшее с моей последней исповеди, я успел убить… пятерых человек, кажется. Ну, одну девушку только косвенно, её убил всё-таки Денис, но я его вынудил, есть такое. Что ещё? Мужеложествовал, извращенствам всяким предавался, зато с удовольствием. С Денисом, опять-таки. Тут уже не скажу, сколько раз, уж извините, батюшка. Гордыне предавался ещё, ну а как в моём положении без гордыни? Не получается. Так что грешен, каюсь. Так, ну, в унынии замечен не был, в чревоугодии особо тоже… Зависть и алчность точно не про меня. Вот гнев был. Мент, зараза, заебал – пиздец, ну я ему там на чистых эмоциях голову топором – того… Может, надо было полюбовно это разрешить, проучить его как-то, не знаю. Кажется, всё. Ну что, вторую, эту, разрешательную молитву прочитаете – и я свободен? – Разрешительную, – на автомате поправил явно шокированный отец Андрей и невольно обернулся на Соню, которая, кажется, даже сжалась вся, выслушав короткий пересказ Макса. – Что у вас тут за дурдом, мне интересно? Вы нас всех разыграть решили?..       Кольцов молчал, не сводя взгляда с Сони, и спокойно курил. Ему-то что, он абсолютную правду говорил, а что отец Андрей не поверил сначала – так и отец Илья когда-то давно вёл себя точно так же. Все сначала не верят. – Я себя дурить не позволю, – зло выплюнул священник и поднялся, уперевшись в стол руками. – Что за ересь со всеми этими «хозяевами»?! Да ещё и в божьем доме, каким бы он ни был! Здесь только один Хозяин – Господь Бог. Не позволю осквернять монастырь! – Ошибаешься, – лениво ответил ему Максим и демонстративно выпустил в его сторону струйку дыма. – Здесь Хозяин я. И бог тут тоже только я, если следовать твоей логике. Тебе, может, доказательств каких-нибудь надо, а? Хочешь доказательств?       Поднявшись следом, Кольцов положил руку на плечо отца Андрея и с силой надавил, вынуждая его сесть обратно на стул, а затем достал пистолет из кобуры, висящей под безрукавкой, и выстрелил в Соню.       Девушка даже не вскрикнула, лишь сползла по стене, оставив на ней кровавый след, в центре которого застряла пуля, прошедшая навылет, – Макс не промахивался никогда, и кровавое пятно на толстовке растекалось точно на груди. – Только рыпнись – и вторая пуля будет в твоей башке, святоша, – тихо, но угрожающе сказал он, убрав пистолет обратно. – Ты мне всё равно ничего сделать не сможешь.       Подойдя к Соне, Максим присел рядом с ней на корточки и просто потормошил за плечо, и буквально через несколько секунд Громковская сделала шумный и хриплый вдох, сразу же закашлявшись и схватившись за грудь. А Кольцов лишь поднял на священника колючий взгляд серых глаз. – Я здесь Хозяин. Я решаю, кому жить, а кому нет. Я здесь вообще всё решаю, – усмехнулся Макс, поднимаясь на ноги. – Так что ты мне грехи-то отпусти, и я пошёл. У меня тут дел нарисовалось, походу, еще на пару-тройку исповедей.       Сонька, понятное дело, живая, только дышит загнанно и бледная вся, и за грудь держится, прислонившись к стене. С ней такое впервые, и Максиму почти жалко, что пришлось вот так с ней, сходу пулю в сердце, но ключевое слово здесь «почти». С Денисом бы так точно не смог, даже зная прекрасно, что воскресить кого-то – раз плюнуть. Одно дело сделать больно, а совсем другое – убить по-настоящему, пусть и ненадолго.       На отца Андрея даже смотреть было жалко. У него, кажется, мигом рухнуло всё мировоззрение, ушла почва из-под ног, перевернулись все устои и принципы… Ну ничего, Сонечка, небось, поможет новому настоятелю монастыря разобраться со всем происходящим, объяснит, что тут к чему, и в этот раз он будет куда внимательнее и серьёзнее относиться к «сказкам о Хозяине». – А теперь давай свою разрешительную, – сказал Кольцов, нависая над сидящим священником, которого, казалось, сейчас точно удар схватит, – и я пойду.

* * *

      Денис не заставляет себя долго ждать, приезжает минут через пятнадцать после того, как Макс отправил ему смс-ку. Его до сих пор немного потряхивает после скандала в чистом поле возле реки, а в груди ворочается, царапая изнутри ледяными шипами, нехорошее предчувствие очень скорого пиздеца.       Запоздало Титов думает, что не стоило оставлять Рому одного. Рома тоже со своими тараканами какими-то, и вряд ли он просто послушается, найдёт Алину и засядет с ней дома… Нет, это точно не в его стиле. Но что же теперь, Денису в няньку играть, что ли? Плевать на приказы Хозяина и этих двух долбоебов пасти, чтобы они сами себя по глупости не убили? Вот уж точно – херня.       Остановив свою серую ладу у ворот монастыря, рядом с припаркованным геликом, Дениска вышел из машины и направился к стоящему чуть поодаль, в тени деревьев Максу. Тот смотрел куда-то в сторону, на монастырь, но мыслями был где-то очень далеко.       Но стоило Кольцову перевести взгляд на подошедшего к нему Дениса, и мысли его потекли в совершенно определённом направлении. Титов, чтоб его, был одет совершенно по-блядски: в этой своей любимой шубе на голое тело, свободные штаны, явно ему великоватые, сползли непозволительно низко, являя взору острые подвздошные косточки и дорожку волос, уходящую от пупка вниз, под резинку штанов.       Но одного внешнего вида как будто бы было мало. Весь он был какой-то развязный, гибкий, резкий.       От Дениса пахло порохом, потом, весёлой яростью и безумием, которое плескалось на дне его тёмных глаз. А ещё – властью, которую щенок наконец-то почуял, будто кровь, понемногу превращаясь в настоящего цербера.       И этот дикий коктейль сводил Максима с ума, смешивая ему все карты и планы, которые он успел построить. Впрочем, ничего непоправимого там не было, да и упускать такого Титова было просто преступлением. – Что-то случилось? – наконец спросил Денис, невольно ёжась от того, насколько голодным взглядом на него смотрел Хозяин. – Пока нет, – подумав, ответил Макс, снова глянув в сторону, поверх головы Титова, но на этот раз в сторону Топей. – Но случится. Уже вечером. Денис, ты знаешь, что выглядишь как самая настоящая блядь с трассы?       Дениска на такое начало разговора даже рот удивлённо открыл, не зная, что ответить, и хотел было себя взглядом окинуть – да что не так, он же всегда так ходит! – но Максим уже оттолкнулся от дерева и обнял его за талию, забравшись рукой под шубу, и потянул за собой к гелику.       Денис и не сопротивлялся, хотя уже понимал, к чему всё идёт, и только поглядывал в сторону монастыря, прекрасно зная, что там сейчас и Соня с сестрой, и этот, священник новый, имя которого он благополучно забыл. Оставалось надеяться, что Макс хотя бы в лес его увезёт куда-нибудь, на крайняк, если совсем уж невмоготу терпеть. – А разве это плохо? – с вызовом спросил он и приподнялся на носочках, целуя Кольцова в шею под челюстью. – Я думал, тебе нравится. – Так мне и нравится, – усмехнулся Максим и подхватил парня под задницу, усаживая прямо на капот гелика. – Просто очень уж ты не вовремя сейчас в таком виде заявился. Все карты мне попутал.       Сердитым и злым, впрочем, Хозяин тоже не выглядел. Вклинившись между ног Дениса, заставив их широко раздвинуть, Макс накрыл его член рукой поверх штанов, поглаживая. Было весьма лестно чувствовать, что Титов уже на взводе.       Получив толчок в грудь, Дениска послушно откинулся спиной назад, ложась на капот. Максим, всё ещё пожирая его взглядом, подхватил его под колени, приподнимая его ноги и сводя их вместе, но только для того, чтобы разом сдёрнуть с него и нелепые сползающие цветастые штаны, и трусы, небрежно выкидывая тряпки на землю. – Может, лучше не надо? – закусив губу, спросил Титов, заворожённо наблюдая за тем, как Макс облизывал свои пальцы, не красуясь, а исключительно из практических соображений. – Нас же отсюда видно как на ладони… – Ну и пусть любуются, пока Хозяин разрешает, – фыркнул Кольцов, снова раздвигая ноги Дениса и одну ногу устраивая на своем плече, целуя выступающую на щиколотке косточку, под которой билась артерия. Странная мысль, которая заводила только сильнее – как бы смотрелись эти белые кроссовки, перепачканные в крови?..       Денис тихо застонал, когда пальцы Макса, смоченные только его слюной, проникли внутрь, зажмурился и откинулся головой назад, глухо стукнувшись затылком о капот. Это, чёрт возьми, всё ещё было больно – такое вот проникновение почти без всего, – и только то, что сексом они занимались часто, спасало его.       Максим никогда не отличался терпением, вот и сейчас растягивал грубо и быстро, уверенно двигая пальцами внутри, оглаживая подушечками стенки и растягивая их, заставляя Дениса ёрзать на месте и тихо постанывать. На капоте машины ему было не слишком удобно, но Макс держал его под бёдра крепко, не позволяя сползти.       Вскоре стало даже и похрен как-то на то, что их кто-то может увидеть. Денис, комкая в ладонях края рукавов шубы и тяжело дыша, сам развёл ноги шире и поймал взгляд Хозяина, медленно проведя языком по губам.       Кольцов намёк понял быстро, хотя и так чувствовал, что Дениска, хороший мальчик, уже расслабился, готовый принять его в себя всего. Дрессировка проходила просто отлично, с каждым новым днём – новые успехи, и вот уже Дене глубоко плевать на то, что трахаются они среди белого дня – пусть и в вечерних сумерках уже, ладно, – на улице рядом со вполне себе обитаемым монастырём. – Да… Д-давай же, мне мало, – не выдержав, простонал Титов, выгибаясь, когда Макс в очередной раз прошёлся пальцами по простате.       Пришлось повозиться с презервативом – разрывать упаковку зубами и быстро надевать на себя, потому что надолго оставлять такого Дениса – в одной только шубе и белых кроссовках, раскрытого и полностью готового, тяжело дышащего, не сводящего с него свой прожигающий чёрный взгляд – было просто невозможно.       Первый же толчок, не слишком нежный, зато сразу во всю длину, выбивает из Титова хриплый вскрик, и Максим останавливается, давая ему привыкнуть, гладит ласково по колену на закинутой на плечо ноге, а второй рукой обхватывает его член, не давая эрекции сойти на нет из-за мгновений неприятной боли. – Смотри на меня, – хриплым, низким голосом приказал Хозяин, и Денис подчинился сразу же, открывая глаза и шумно выдыхая. – Хороший мальчик.       «Хороший мальчик» тут же подаётся бёдрами навстречу, заставляя Макса тихо застонать. Внутри Дениса было слишком горячо, слишком тесно, слишком хорошо, и в последнее время удовольствие от того, чтобы трахать его, перекрывало даже удовольствие от убийств – совсем немного, чуть-чуть, но отрыв уже чувствовался.       Движения набирали темп, а резинка, покрытая дополнительной смазкой, позволяла двигаться увереннее и быстрее, и Максим уже почти не придерживал Титова, предпочитая скользить руками по его телу, дразня, лаская соски и сжимая горло, но слабо и почти сразу отпуская – сейчас хотелось слышать его стоны, которые становились всё громче и громче с каждым новым толчком.       Денис и сам не отставал: перестал комкать в ладонях леопардовый мех и опустил руки вниз, упираясь ладонями в напряжённый живот Кольцова, потому что ему слишком нравилось чувствовать под руками горячую, влажную от пота кожу, каменные мышцы пресса, и иногда опускать руку вниз, к основанию члена Макса, чувствуя, как тот входит в него и выходит, чтобы с новым резким, жестким толчком вогнать член снова по самые яйца, выбивая из Дениса громкие стоны.       Максим ускоряется ещё, чувствуя, что оргазм вот-вот накатит, словно цунами снося всё на своем пути. Когда перед ним лежал вот такой Титов, выгибающийся, стонавший во всю глотку, запрокидывающий голову и самозабвенно отдающийся только ему, с его именем на губах и в этих стонах, продержаться дольше просто не получалось физически.       Разрядки они достигают не вместе, но – очень близко. Кольцов упирается руками в капот с обеих сторон от груди Титова, загнанно и тяжело дыша, точно так же, как и лежащий под ним Дениска, обхвативший ногами его за пояс, чтобы не упасть.       Оба мокрые, перепачканные в сперме, смазке, слюне. И счастливые. Макс так уж точно – ни разу не соврал, сказав совсем недавно отцу Андрею, что трахается с Дениской с огромным удовольствием. – Что… а чё это там? – вдруг спросил Денис, повернув голову и уставившись на темнеющие верхушки леса, за которой вспыхивали вспышками оранжевый цвет, синий, красный, словно бы в Топях кто-то организовал стробоскоп и лазерную вечеринку. Абсолютно странная и абсурдная картинка получалась. – А это, Деня, твоя новая головная боль. Метафорически, – добавил Максим с усмешкой, поймав испуганный взгляд Титова, и выпрямился, выпуская его из своих лап и подавая одежду. – Так что беги, Дениска, беги. Пока не стало для них слишком поздно.       Денис оделся очень быстро, благо, штаны можно было натянуть и так, не снимая кроссовок, о трусах он вовсе не стал запариваться. Всё на чистом адреналине, дофамине и эндорфине, и немного – кортизоле, учитывая, как бешено билось сердце, а в груди снова сворачивалась тугим комком паника. Всё-таки не нужно было оставлять Рому одного.