Тепло наших тел

Конечно же, они оказываются не единственными, кто чует человечину. Прочие зомби с тем же упорством рвутся вперед, ведомые болезненным голодом. Он же и преображает медлительные трупы в машины для убийств. От шаркающих шагов и измученных стонов не остается ничего. Стадо перемещается в мрачной тишине, с каждым встреченным зомби увеличиваясь в размерах. В один момент, когда становится ясно, что первыми им не успеть, Па вдруг замирает как вкопанный, крепко сжимая запястье друга и позволяя потоку мертвецов уйти дальше по коридору. Он не может удержаться от самодовольного фырканья, когда тянет Соду в противоположную сторону - к лестнице. В отличие от остальных, он помнит про раздражающее препятствие в виде роллета. Пользуясь тем, что стадо идет в обход, Сода и Па все же добираются первыми. Они с нетерпением подкрадываются ближе, выгадывая момент, чтобы накинуться со спины на людей. Более идеального момента не найти - пара выживших еще не заметила их присутствия и методично набивает сумки лекарствами. Кинься на них сейчас и они даже за оружие схватиться не успеют. А если и успеют, то бежать им некуда. С одного входа уже подбирается стадо, а с другой слышен шум скелетов. Люди же и не подозревают, что их ждет. Торопливо сгребая предметы с полок, они изредка напряженно озираются, стараясь не шуметь. Наблюдать за ними интересно. Их редкие тихие реплики, несмотря на грубые голоса, звучат очень мелодично. Сода незаметно поправляет собственный пистолет и с некоторым смущением представляет себя одним из них. Наверняка и он был таким. Ходил на вылазки, сражался со скелетами и стрелял лучше всех. Он залипает как дурак, когда, один из людей, утирая пот с лица, поднимает голову. Родинки на щеках и зелень чужих глаз. Это не фантазия и не сон. Скорее дежа-вю, но в тысячу раз ярче. У него перед глазами вспыхивают смутные образы людей у костра, чей-то добрый смех, запах пыли после дождя, приятная тяжесть чужой руки на плече, мамино печенье с шоколадной крошкой, холодный ветер на мокрых от слёз щеках, жар чужих губ на его шее, боль от укуса, горечь, горечь, горечь, давно позабытое биение собственного сердца. В груди болезненно тянет, а затем словно бьет током. Это ни капли не похоже на привычное ощущение чужой переваренной памяти. Это по-настоящему. В глазах темнеет и, с тихим удивленным вздохом, Сода отшатывается за стеллажи. От невыносимого жара внутри, его тело вдруг содрогается, а из горла вырывается болезненный стон. Вот только его тело мертво. Опаляющий огонь в груди, боль и страх. Он теряется в этих ощущениях, сжимая полы толстовки окоченевшими пальцами. — Ссо-да? — с тревогой хрипит Па. Азарт охоты отпускает его мгновенно и в затуманенных смертью глазах отражается тень беспокойства. Подхватив друга под плечи, он уводит его прочь от выживших. Голод внутри рычит протестующе, но Па, превозмогая себя, шлет его нахер - у него есть дела поважнее. Пружина в груди медленно разжимается и, впервые с момента обращения, мужчина свободно расправляет плечи.