Сиблинги

Лето, 1916 год       Весь мир изменился для меня вечером жаркого, июльского дня в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Я возвращался в Лондон после поездки к своей дорогой сестре Мэри. Мы были двойняшками. В раннем детстве мы всё время были вместе. Бегали по родному особняку в Вест-Энде, проводили дни в познании нового и мечтах о ярком будущем. Я хотел стать учёным и исследовать звёзды, а сестра надеялась пойти по стопам нашей матери и стать украшением любой светской выставки. Она увлекалась рисованием, долгими вечерами пыталась подобрать удачную рифму и пробовала себя на актёрских курсах.       Мэри и её муж Райли были рады принять меня у себя в загородном доме, а их маленький сын Френк вызывал ностальгию своим смехом и улыбкой, так похожей на улыбку своей матери, но оставаться в гостях надолго я посчитал грубостью. Проведя целую неделю в компании любимой сестры, я быстро пресытился спокойными пейзажами прилегающих к загородному особняку полей. Вся моя душа стремилась к действиям, а острый ум жаждал новых вызовов. Пускай в нашей семье знамя гения принадлежало самому старшему ребёнку наших родителей, Джонатану, я, к своей гордости, тоже обладал большим багажом знаний и умело их использовал.       Нас было всего трое, но мы все мечтали о великом будущем. Больших результатов в этом достиг именно Джон. Блестящий хирург, всемирно известный ученый, которого прославила война. Я не завидовал брату. Наоборот, я был горд, что хоть кто-то из нас смог достичь того о чём мечтал. Встретив Райли, Мэри забыла о своей мечте покорить работами собственного пера светский Лондон. Любимый мужчина заменил ей элиту столицы, а потом, когда родился долгожданный первенец, Мэри обрела своё персональное счастье, которое оказалось совсем не в блистании среди толпы аристократов.       Я же… до того рокового вечера я не знал в чём моё призвание. Поступив в университет, я открыл для себя мир подпольных боев. Сначала это были простые кулачные бои в доках, но вскоре я быстро вышел за границы этого увлечения. Нет, я не состоял в бандах, не караулил возле баров, ища себе достойных противников. Я бился на затупленных мечах, иногда выходя и против соперников с остро заточенными клинками. Я прожигал жизнь, но, даже став выпускником Кембриджа, не забывал о своей цели.       Звёзды были для меня всем. Пускай мои робкие попытки писать собственные научные труды были приняты благосклонно, я желал большего. Я не хотел признания, но мечтал найти единомышленников. Постепенно мои мечты становились всё тише. Нет, я не забыл о них, но необходимость заботиться о бизнесе, оставленном отцом, перешла на меня. К началу войны, разразившейся после убийства наследника австро-венгерского престола и его морганатической супруги, именно я управлял делами нашей семьи, поддерживая уровень жизни моей матушки на прежнем уровне, пускай это было скорее обязанностью Джона.       Мой дорогой брат не желал углубляться в финансовые дела своей семьи, прокладывая дорогу к своей великой цели с неудержимостью боевых индийских слонов. Его никто не винил, даже я. Джонатан был человеком безупречного ума и способностей. В самом начале войны, одержимый желанием помочь людям, он сам вызвался идти на фронт, оставив на меня нашу мать и сестру, и я послушно взял на себя эту ношу, проявляя в этом всю мощь своего разума. Я жил по инерции, будто ребёнок в запертой комнате без окон.       Когда экипаж, любезно предоставленный Райли, довез меня до доков, где я планировал прочитать отчёт о доставленном на днях грузе, мне и в кошмарных снах не могло присниться то, с чем я столкнусь уже через несколько часов. Изучив отчёт и выдав указания, я намеревался прогуляться до Вест-Энда, зная, что даже банда «Мокрых Ботинков» не рискнёт тронуть того, кто не раз побеждал членов их группировки на подпольной арене.       Отец с детства учил нас помогать другим. Мы росли в атмосфере человеколюбия и доброты к ближнему. Уже позже, став взрослее, я понял, что так отец ограждал нас от своих демонов и той тьмы, что таится в каждом из нас. Я с благодарностью принял этот урок, пускай и был им недоволен. Во мне всегда было меньше любви к ближнему, чем у Джонатана и Мэри. Я забывал об этом, стоило мне только выйти на арену и увидеть противника.       Я мог бы проигнорировать тихий шорох в тени возле старого деревянного дома у пирса, но тихий вскрик заставил меня резко повернуться, чтобы вглядеться в темноту. Что-то странное было в том, как именно прозвучал вскрик и я не удержался, решительно шагнув с освещённой улицы. Мои глаза быстро привыкли к смене освещения, но я определённо не был готов увидеть то, что предстало передо мной.       Первая встреча с вампиром запоминается навсегда, и не важно, кем именно была встреченная тобой нежить. Скаль — низшая ступень в иерархии вампиров, приравненные к животным. Вулкоды — схожие своим обликом с вервольфами и обладающие невообразимой физической силой. Эконы — так называемые вампиры-аристократы, столь похожие на людей, сколько и отличающиеся от них. Вампиры бывают разными, но все эти твари при первой встрече вызывают лишь стойкое отвращение своей противоестественной природой.       Первым видом вампира, которого я встретил, был скаль. Отвратительная тварь, покрытая коростами и язвами, наряженная в чудовищные лохмотья, торопливо грызла одетого по форме матроса. Я узнал его. Это был тринадцатилетний юнга с корабля, что зашёл в порт, привезя мой груз. Почувствовав мой взгляд, тварь подняла свою голову и, оскалившись, что-то невнятно прошипела.       Я мог уйти. Убежать, чтобы потом до конца жизни в кошмарах вспоминать свою трусость и взгляд мёртвых глаз молодого мальчишки, на лице которого застыла болезненная гримаса. Но мне что-то не дало этого сделать. Наверное, это и была та самая тьма, которая по мнению отца таится в каждом из нас. Хотя, быть может, это была и моя светлая сторона, но в любом случае уйти я не смог.       Выстрел из пистолета, который я всегда носил с собой, ничего не дал. Я лишь вспугнул тварь, которая, прижав к себе погрызенное тело ребёнка, попыталась скрыться. Моим первым порывом было начать преследование, но я не успел этого сделать: мимо пробежало трое незнакомцев, одетых в странную, не знакомую мне форму. В то время, как двое продолжили преследовать убегающую тварь, последний человек, одетый несколько иначе, чем остальные, остановился напротив меня.       Это был высокий, примерно моего роста, мужчина с темно-каштановыми волосами и легкой небритостью на лице. В его синих глазах будто горело невидимое, живое пламя. Не сразу, но я узнал его. Джеффри, к моему сожалению, фамилии я не знал, был частым гостем подпольной арены. Мы даже сходились несколько раз в поединке и я, не стыжусь этого признать, не раз проигрывал ему. Джеффри был талантливым противником. Теперь я немного понимал почему. — Джейкоб Рид, — спокойно произнёс Джеффри. — Что ты забыл здесь так поздно, аристократ? — Джеффри… — я потрясённо посмотрел в сторону угла дома, за которым скрылась тварь и её преследователи: — Ты ведь тоже видел эту… это существо? — Тебе не стоит в это лезть, Джейкоб, — в голосе Джеффри прозвучало недовольство. — Это не твоё дело. — Оно загрызло юнгу с моего корабля! — я зло прищурился, смотря на недовольного Джеффри: — Это теперь моё дело и ты расскажешь мне, что это только что было. — Скаль… эта тварь тебя не тронула? — спросил вместо ответа Джеффри. — Нет, — я покачал головой, запоминая, что существо зовут скалем: — Я выстрелил в него или неё, но пуля не нанесла урона, и тварь попыталась сбежать, но тут подоспели вы. — Это хорошо, — вдруг усмехнулся Джеффри и, посмотрев в сторону угла дома, из-за которого вышли его сопровождающие, произнёс: — Если хочешь, я могу рассказать, но потом не жалуйся и не беги плакать к маме. — Что за детские насмешки, — фыркнул я. — С чего ты решил, что сможешь настолько меня напугать?       Вместо ответа Джеффри мрачно улыбнулся и что-то в этой улыбке заставило мою уверенность поблекнуть. В ту жаркую, июльскую ночь я узнал о существовании вампиров. Узнал о том, что таится в темноте. О тех, кто прячется в тенях и ждёт своего часа, чтобы попытаться утолить вечный голод крови.       Ту тварь, что убила юнгу, не догнали. Бросив тело, скаль скрылся в канализации, где его быстро потеряли. Джеффри был в ярости. Удивительно, но мой главный соперник на подпольной арене оказался лидером Стражей Привена, организации охотников на вампиров. Они тщательно готовили новых членов своей группы для действительно благой цели — спасения людей от лап и клыков кровососов.       Моя жизнь изменилась. Не сразу, но я тоже вступил в ряды охотников на вампиров. Джеффри МакКаллум стал моим первым настоящим другом и наставником. Он отличался от знакомых в колледже и приятелей из круга аристократии. Я никогда больше не видел человека, кто с такой же яростью бы ненавидел вампиров. Джеффри не скрывал своих чувств к кровососам, не юлил и оставался верен своим принципам. За это я и уважал его.       Шли месяцы. Когда в столицу мягкой поступью тигра вступила испанка, мой мир перевернулся вновь. Заразился и умер Райли, а после него недолго продержался и Френк. Мэри, моя любимая сестра, была безутешна. Эпидемия настигла Лондон неожиданно, и никто не оказался готов к пандемии подобных масштабов.       Вампиры, почувствовав слабость, стали наглеть. Патрули Стражей уже не всегда спасали ситуацию. Лондон погибал. Медленно загнивал и тонул в свежей крови. Я запретил матери и сестре покидать Вест-Энд. То, что творилось на улицах, не должно было их коснуться.       А потом, осенью тысяча девятьсот восемнадцатого года, закончилась война. Должен был вернуться Джонатан. Я искренне надеялся, что с его приездом станет легче. Мне становилось всё тяжелее совмещать работу в Страже с попытками удержать состояние семьи. Финансирование Пембрукской больницы немного помогало держать ситуацию в ближайших к Вест-Энду, районах спокойней, но и я, и доктор Суонси, который был главврачом больницы, понимали, что без поисков и изучения первоисточника заражения, остановить эпидемию будет практически невозможно.