***
Менгейр осторожно подходит к капитану со спины и вытягивается по струнке. - Всё идёт как задумано? - спокойно спрашивает он, наблюдая через окно за краешком вражеского лагеря, виднеющегося из-за стен. - Кхм, не совсем, - неуверенно начинает Менгейр. - Босмерка эвакуирует жителей. Капитан Одрет резко разворачивается к ней, разом растеряв всё своё спокойствие. - В одиночку?! - неверяще восклицает он. - Она прорвала вражеское оцепление на севере и продолжает зачищать территорию, пока несколько наших сопровождают жителей, - сжавшись, докладывает Менгейр. Лицо капитана Одрета искажается от гнева. - Пусть даже не надеется, что я спущу это ей с рук! - сквозь зубы цедит он, отворачиваясь обратно к окну и негласно завершая доклад. Менгейр, до конца не веря, что так легко отделалась, беззвучно покидает комнату.***
Лагерь коловианцев ещё горел, вздымая к небу длинные языки дыма, но главная битва уже закончилась. Танастаен, стоически сдерживая кашель, лавировала среди горящих обломков, пытаясь добраться до края лагеря и уйти раньше, чем её хватятся. Общения с Рейнджерами Сумеречной лозы ей хватило на всю оставшуюся жизнь. За эти несколько часов она выслушала столько оскорблений и снисходительных слов в сторону её самой и её принципов в частности и Зеленого пакта в целом, сколько и представить не могла. А ещё ей досталось пару десятков пустых благодарностей за эвакуацию жителей от тех, кто даже не попытался им помочь. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить её обычно спокойное настроение скакать, словно дикого зайца. И Танастаен вовсе не хотелось... - Ты ослушалась приказа! - приговором прозвучало у неё за спиной. Танастаен сжала зубы, морщась от досады — блестящая гладь реки уже виднелась из-за чадящих палаток. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, она решительно обернулась к ожидающему ответа капитану Одрету. - Я вам не подчиняюсь, - спокойно напомнила она. - Я предложила помощь и я помогла. - В момент, когда ты согласилась помочь, ты поступила под моё командование, - возразил капитан, нехорошо улыбаясь. - Так что даже не надейся избежать трибунала. Глоредель рассказала, что ты угрозами заставила её следовать за собой, чтобы не поджигать деревню своими руками. Мы на войне! Здесь не место глупым сантиментам и!.. - Закройте. Рот. Капитан, скорее от неожиданности, действительно замолчал, глядя на Танастаен широко распахнутыми глазами. Но, поймав её взгляд, тут же опустил голову. И больше не смел её поднимать. - Мер, который бросил на произвол тех, кто доверил ему свою защиту, не достоин рассуждать о цене победы, - низким, изменившимся голосом произнесла Танастаен. - Война никогда не была и никогда не будет оправданием лени и неопытности командования, — продолжила она тем же размеренным, опасным тоном. — Сегодняшнее нападение коловианцев не требовало тех крайних мер, которых вы потребовали. А ещё, — она вдохнула, сдерживая вибрирующее в глотке рычание, — я не ребёнок и не ваша подчинённая, чтобы вы обращались ко мне на «ты». Если уж пытаетесь мне угрожать, делайте это с должным уважением. С трудом выдавив последнюю фразу сквозь крепко сжатые клыки, Танастаен решительно посмотрела на капитана, за время её речи только всё ниже и ниже пригибавшего голову. Она уже жалела, что сорвалась. Вспышки гнева всегда были для Танастаен не менее разрушительны, чем для окружающих. В ушах шумело, сердце билось так сильно, что это даже причиняло боль, а от частого, неглубокого дыхания кружилась голова. Даже просто стоять требовало от неё невероятного сосредоточения — тело ощущалось лёгким, словно и не её вовсе, колени и руки противно дрожали. - Вы оказали нам неоценимую услугу, - глухо произнес капитан Одрет, всё также не поднимая головы. - Позвольте от лица всех Рейнджеров Сумеречной лозы принести вам нашу искреннюю благодарность за помощь. Его голос звучал ровно и убедительно, но от раболепной поза буквально веяло страхом. Танастаен, ничего не отвечая, молча развернулась, опасаясь, что если задержится ещё хоть на секунду, то точно совершит нечто непоправимое. Отвращение к себе горечью расползлось в мыслях, комком застревая глубоко в горле. Уходила Танастаен с гордо поднятой головой и не оборачиваясь. И одному только И'ффре было известно, каких трудов ей это стоило.