8 лет в коробке, посреди тайги.

Я сидел за столом на кухне и тихо смотрел, как Эмбер моет посуду, встав коленями на старую табуретку, изредка пошатываясь. В доме все ещё было очень холодно, но солнце ярко светило в не заколоченное окно, слегка нагревая стол. Спина Эмбер была худой, позвоночник откровенно выпирал, слегка прикрытый ночной сорочкой, повсюду ссадины, уходящие глубоко между ног. Рейх даже за те пару дней, что она у нас, сумел ее хорошенько натаскать... Бедная девочка. Что было в то время у нее в голове? Свет от солнца падал на ее спину, заставляя ее кожу словно сверкать и поблескивать бледным светом. Я закрыл на пару секунд глаза, слушая, как гремит посуда, как Эмбер немного ёрзает коленями на табуретке и вытирает тарелки небольшим полотенцем, ставя их по местам. Впервые было так странно спокойно и умиротворенно. Я не хотел думать, что я в этом обиталище - я представлял, что у себя дома, на своей кухне, а отец моет посуду и противень, где он готовил свой фирменный и непонятный, но до ужаса вкусный пирог из морковки. Сердце вновь больно кололо - почему я относился к тому, что было, как к должному? Верну ли я это когда-нибудь? А будет ли папа жив к тому времени? Я сложил руки на столе, утыкаясь в них лицом, постукивая пальцами по поверхности стола, отдаваясь их ритимичным звукам. Ноги к кончикам пальцев уже начали покалывать и неприятно мёрзнуть, сломанная нога начала отекать и набухать от притока крови к ней. Хныкая и обняв себя руками, я почувствовал, как что то небольшое положили около меня. Быстро приподняв глаза, я смотрю в след уходящей с кухни девочке. Рядом со мной лежит какая-то конфета, завернутая в салфетку. Немного покосившись на нее, слезы невольно потекли по лицу вновь от горькой обиды на весь мир. Я все ещё не понимал - от чего же так больно? Я быстро взял конфету в руки, раскрывая и осматривая. Маленькая и красная, обсыпанная сахаром. Мои руки худые, бледные, что я мог разглядеть вены под кожей, и немного дрожащие. Неожиданная боль в сердце, что отдает в лопатку заставляет меня замычать и невольно до боли закусить собственную губу. Я чувствовал, как сердце пульсировало и резко билось внутри, ударяясь о грудную клетку и раздвигая лёгкие, как меня словно начало изрывать изнутри. Все раны внутри начали ныть, ноги скрутило судорогой, сухожилия сокращались сами по себе и связывазывались в узелки, по лбу скатилась капля пота. Впиваясь в губ до крови, я начал громко стучать по своим коленям и сжимать ими стул после, громко начав выть и хныкать. Слезы текли по лицу, у меня словно начался приступ, тремор... Перед глазами пелена непонятного цвета, дышать крайне тяжело, паника накрывает меня с головой, становиться так плохо. Стоп, когда конфета успела оказаться в моем рту? Она уже растворяется? Конфета?... Растворяется?... Да, да, конечно. Мистер филин, мы не только в понедельник придем к вам на почту и телефон для связи с чем то, что я не могу найти. Оох, моя голова? Все перед глазами плывет и качается, я чувствую как из моего рта капает слюна. Вода? Что? Я что-то жую и что-то рву руками. Запах сладких гниющих фруктов. Нет, мистер Филин, я не помню никакую соль. Она же когда ушла? Август года? Даа, это точно было тогда. Было больно. Свет перед глазами, вспышка, я слышу выстрелы. Где же ты, моя Мария? О, Мария! Мария, подожди! Эти охотники так больны, они не могут больше двигаться. О чем ты говоришь, Мария? Нам нужно их съесть. Что?! Но это безумие! Ничто не вечно, Роберт, и ты это прекрасно знаешь, вспомни только бабулю Бёрни. У них дети, Мария, я не могу так поступить. Наши рога впиваются в наши мозги и заставляют нас делать это, это не наша вина. О чем ты говоришь? Ты поймёшь, ведь у тебя рогов никогда и не было. Когда же? Когда станешь счастлив. Оно будет далеко в сознании и там, где скрыто твое начало, где вскрытая утроба вываливает тебе всю свою прогнившую чистую мерзость, окружающую тебя и твое недоразвитое сердце. Что с твоей ногой. Вопрос? Нет, не он. Мария - это я. Но поймёшь ли ты, что Мария? А может Марии и нет? Ты - Мария? Нет! Простите! Я бегу вглубь поля. Мои копыта глухо стучат по земле и оставляют ямки, ноги путаются между собой, а одна нога никогда не сможет больше нормально функционировать. Мне так больно и меня так трясет. Я вижу куст с ягодами и нагибаюсь к нему, принюхиваясь. Волчья ягода. Язык коснулся одной, когда я уже не мог оторваться от целого куста этих ягод - они заставляли себя есть, принуждая к насилию и извращениям. Фу! Гадость! Я начал чувствовать изменения в своем теле. Моя сломанная нога начинала быстро гнить, отрываясь от массы общего тела, оставляя меня одного. Во всех моих дырах были ягоды, они разъедали меня изнутри, срывая слои кожи и оставляя вместо нее черную, вздыбленную и жёсткую шерсть, запутанную и пахнущую животной мочей. Нога никогда не восстановиться. Отпавшая нога, что перегнила, встала передо мной в нежном свете, маленький оленёнок, наследник моей темной души и нашего общего будущего. Слезы текли по лицу, я покорно подхожу к нему и склоняюсь, ожидая того, что его копыто погладит и приручит меня. Мой волчий нос утыкается в землю, роет ее, я расстилаюсь перед тем, кто слабее меня, жаждя защитить и показать верность. -"Мы не будем счастливы." Я смотрю на его лицо. Человеческое, оно окровавлено и похоже больше на мясную кашу. Я послушно поднимаюсь, слизывая кровь и мясные ошмётки гнилого мяса, давлюсь и глотаю. Лицо никогда не прекращает кровоточить, пустые глазницы никуда никогда не посмотрят, а разможженный нос не вдохнет ничего, кроме собственной крови и трупных газов. Он дышит через зубы, выпуская клубы смердящего дыма, но я покорно склоняюсь перед ним и затаскиваю на спину, что он лишь устало увалил голову, проваливаясь в беспокойный, долгий сон. Белая комната. -"Польша? Ты меня слышишь?" Я жмурюсь и вздрагиваю, медленно разлепляя глаза, быстро моргая и не прекращая щуриться от яркого света вокруг. -"Польша? Посмотри на меня. Смотри, малыш, я здесь, перед тобой." Свет немного уменьшил интенсивность, так что я мог разглядеть перед собой белый стул и женщину, сидящую напротив. Она была обернута в белую ткань, спокойно смотрела на меня, а волосы ее были заплетены в растрепанную косу. Под глазами большие мешки, а зрачки узкие, но не злые. -"Послушай, я понимаю что ты сейчас чувствуешь. Тебе очень плохо, да? Пена из рта, тремор, трудно дышать... Тут - спокойная часть твоего разума, где тебя защищают. Нигде теперь не безопасно, Польша, поверь мне. Я тоже часть твоего сознания и верить ли мне - решать тебе." Женщина встала из-за стола и оглядела меня, хмыкая. Она подошла и легко подняла меня, поглаживая по спине и окутывая мое тело своей белой тканью, прижимая к себе поближе. -"Ты прекрасно знаешь, кто я, Польша. Мы с тобой друзья, хоть я и ограничено вижу, что с тобой происходит за пределами моей кровавой обители... Прости, что не могу помочь ничем большим, чем укрыть тебя здесь. Боль хотя-бы не доходит до сюда, но это место глубже, чем космос, поэтому сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь найти его самостоятельно... Или попасть сюда вновь." Я осмотрелся вокруг и обнаружил себя неожиданно маленьким, почти в трехлетнем возрасте. Я увалил голову на плечо девушки, шмыгая носом, а моя голова была неожиданно приятно пуста. -"Я слишком много говорю для воображения, да? Если хочешь, я могу и немного помолчать. От меня не убудет." Она улыбнулась мне и продолжила шагать в неизвестном мне направлении. Она была очень худой, такой хрупкой и нежной, девственно женственной. Прижимаясь к ней, было ненастоящее, фантомное тепло и настоящая нега по сердцу. Отпуская меня на землю у небольшой двери, она присела на корточки и открыла ее для меня. -"Прости, что приходиться оставлять тебя так скоро, Польша. Тебе нужно проснуться... Удачи. Мне так жаль." Я киваю ей и она целует меня в лоб, позволяя мне пройти внутрь коридора. Через тот небольшой проход наблюдает она и махает рукой, слегка улыбнувшись мне и медленно закрывая дверь за мной, когда я начал немного отдаляться, смотря в ее сторону. Я почувствовал, как спустя пару секунд она исчезла, а воспоминания о ней начали пропадать из моей головы, когда я шел по темному коридору все дальше и дальше, развернувшись от небольшой двери спокойствия. Вдали виднелся свет, к которому я приближался и старался коснуться рукой. Злой, обжигающий, больной. Я открываю глаза. Медленно, жмурясь от света, как в той белой комнате - но надо мной уже привычный деревянный потолок моей комнаты. Я поворачиваю голову в сторону прохода и замираю: здесь сидит Ру, пялясь на меня и сложив руки на коленях. Он мрачный, злой, как разъяренный и неугомонный дракон, что скоро дыхнет пламенем. Хотя, скорее, зловонием... Эмбер рядом стоит на коленях, низко опустив голову. По ее рукам скатывается кровь, видны крупные гематомы и синяки, разрезы и царапины, которые ей не дали залечить самой себе. Рука Рейха замахивается, и он бьёт девочку по затылку так, что она падает на пол, издав глухой стон боли и тихое хныканье, когда ее пинают ещё раз, уже между лопаток, что та изгибается, открыв рот и захлебываясь собственными слезами, выглядя так, словно умирает. Мои губы онемели, я не мог даже двинутся, чтобы просто напросто остановить мужчину. Лишь пялился и разинул рот, словно смотрю животное побоище. Лишь спустя минуту, когда я смог немного придти в себя и приподняться, мужчину словно подменили: его лицо за долгое время впервые приобрело те вновь ненастоящие, но мягкие и на удивление приятные черты лица, руки стали теплее, чем раньше, в каждом его движении чувствовалась не наигранная нежность и аккуратность ко мне. Он аккуратно уложил меня обратно на кровать и положил одну из своих ладоней на мою щеку, поглаживая мою кожу большим пальцем. Он сел около меня на кровать и обнял, слегка приподняв и относясь ко мне так, словно я состою из хрусталя. -"Моя милая, маленькая любимая Польша... Прости меня, мне так жаль, что все так вышло, этого не должно было произойти. Я наказал девчонку, она наказана, моя принцесса. Ты же не злишься? Можешь злиться, я просто в ярости. Никогда не мог подумать, что с тобой произойдет такой мерзкий казус, моя маленька девочка. Мне так жаль, мне так жаль..." Губами он коснулся моей щеки, его жёсткая щетина потерлась о меня, покалывая. Дыхание было мерзким, словно гниющее мясо, что уже давно начало давать сок, простите бога ради. Я изнеможденно прикрыл глаза, позволяя монстру прикоснуться к себе, поцеловать ещё раз, губами спуститься немного ниже, чем надо для обычного поцелуя, позволяя ему поцеловать основание моей шеи и артерию, заставляя меня немного задержать дыхание в слабом страхе и неизвестности, ведь все ещё не особо понимал, что происходит вокруг меня. Видимо, в конфете, которую мне дала Эмбер, были какие-то наркотики или что-то в этом плане, что вызвало такой "приход". Я думал, что я умру прямо там: все тело ужасно болело словно после судорог, я все ещё был весь потный и выдохшийся, в процессе ещё и головой походу сильно ударился о пол в припадке. Может ли быть так, что случилась паническая атака и приход одновременно? Эмбер сделала это намеренно. Слабый взгляд упал на ту, что продолжала лежать на полу. Приподняв голову, она посмотрела на меня ледянящим, пустым и безжизненным взглядом, медленно вставая и не прекращая глазеть на меня. Она была... Опустошена? Ру отошёл от меня, криво улыбнувшись и оголив после зубы, что улыбка стала больше похожа на оскал, решив видимо оставить меня в покое. Перед глазами все вновь начало больно плыть, голова не прекращала раскалываться, двигаться было больно. Твердый пах Ру откровенно выпирал, но он отошёл за девочку, грузно опустив на ее плечи тяжёлые руки, слегка сжимая. На глаза опустилась пелена, я нашел в себе силы лишь немного отвернуться и закрыть глаза, чувствуя, как капля пота стекает по голове. Я не хотел больше его слышать, видеть... Как и Эмбер. Злости на нее не было, что же я мог поделать? Это была часть ее жизни, часть нее... Плавая во всём этом разврате с самого детства, она наглоталась той грязной воды и теперь просто напросто не может ее выкашлять. Кто же виноват в том, что ее так воспитали?... И все равно обида глубоко засела в моем детском сердце за такое неожиданное предательство с ее стороны. Мы хоть и не были друзьями, но это было... Слишком. Тело кололо и отдавалось глухой болью при каждом движении, температура вновь повысилась, а ещё меня походу напоили каким-то алкоголем. Горло и все внутри так же жгло, спиртом тоже растерли, но нос не чувствовал запахов - я же даже не понимал в какой позе нахожусь! Это было просто смехотворно. Когда я пытался вспомнить, что было в моей "отключке", то мог припомнить только яркую белую комнату, безысходность и тихий шепот с акцентом "не смотри на меня так." Ру и Эмбер ушли из моей комнаты. Пока я был в беспокойном полу-сне, то постоянно слышал надоедающий скрип кровати Рейхоугольника.