Azur Lane: Hell Fire

Cyberhound

<Bring On The Thunder>

Bring on the thunder, bring on the rain… Bring on the thunder, bring on the rain… Team deathmatch! I heard a story about a man, somewhat of a legend: Rushing headstrong into battle no matter the weapon; You can ghost it or camp it but you're gonna regret it When you hear the «Boom!» like an angel is screaming from Heaven! The game has just begun; it's about to rain more, Try to get revenge but you're running through the same door. Laying on the same floor, dying like a «noobasaur», Even if you're over there bunny-hopping his claymores. Bring on the thunder! Bring on the rain! Put the fear in your mind, let it ride through your veins! A hungry little beast and he's out the cage, When you see him — better back away (Get on back)! Bring on the thunder! Bring on the rain! Face the winds of a hurricane — it's not the same, If ya not his level — better get out the way, When you hear that thunder rage.

******

            Юрген цу Эдельштайн был нескладным человеком. Нескладным и склонным вызывать у других подозрения касаемо своей персоны. Он не обладал выдающимися физическими показателями, будучи полным и тучным мужичком с плешью едва ли ни во весь череп, не являлся и красавцем с этими глазами-бусинками, острыми и тонкими усиками, которые дёргались каждый раз при разговоре, двойным подбородком и привычкой вертеть носом подобно мышке на манер какого-то своеобразного нервного тика. Всем своим видом он противоречил образу воина чистейшей крови и родословной, идеалу настоящего представителя арийской расы, стремление к которому было заложено у национальностей германской языковой группы чуть ли не с молоком матери. Более того, его внешность и публичное поведение могли заставить иного обывателя даже заподозрить, а не задумал ли он чего дурного, и не прячет ли в подвале буквальных скелетов…             Впрочем, внешность часто бывает обманчивой. На самом деле Юрген был ранимым и впечатлительным индивидом. Рождённый в благородной и знатной румынской семье, предки которой добились внушительного состояния и влияния исключительно своими воинскими заслугами, а от потомков лишь требовалось поддерживать репутацию их славной фамилии, он избрал это поприще в угоду традициям, на самом деле прохладно относясь к военному делу и милитаристичному духу самого немецкого народа. Он окончил флотскую академию в столице со средними оценками и всегда придерживался безопасных и нейтральных решений — совсем не то, что говорило бы о нём, как о достойном наследнике достойного рода, но сама Судьба распорядилась таким образом, что спустя годы ему пришлось примерить адмиральские погоны и возглавить войсковое формирование, которое, как ни странно, больше всего соответствовало его предпочтениям в спокойной жизни.             Будучи командующим дивизии обеспечения, Юрген заботился о жизнях вверенных ему солдат и валькирий в меру своих полномочий, и именно благодаря ему мрачная репутация дисциплинарного батальона эволюционировала в место, которое для многих могло бы стать домом. Конечно же, не редко попадались оторвы, но именно для таких целей при нём и был суровый, как залитый жидким металлом с днища до верху «Королевский тигр», вице-адмирал Занкритц Вальмонди, но даже стальная рука надёжного заместителя не сумела оберечь его от кошмара, в котором тот оказался.             Всё началось незамысловато: прошлым днём адмирал Эдельштайн возвращался из штаба Рейхсмарине, в очередной раз получив на орехи от грозного Гроссадмирала Дёница, и, чтобы устаканить расшатанные нервы, решил заехать в кондитерскую и купить какое-нибудь пирожное. Он всегда выдавливал из себя стресс лишними калориями, так что и в этот раз рассчитывал запастись сладостями и сдобой впрок и выпить чаю со своим адъютантом, милой Лейпциг, как бывало раньше, но затем в голову закрались смутные сомнения, когда этот уже обыденный маршрут вдруг сменился, и офицера привезли в пустынный закоулок между домами. Возмущение тут же сменилось ужасом, когда вместо услужливого личного шофера Гранта с водительского сидения на него обернулся совершенно незнакомый человек и наставил пистолет, а в следующее мгновение рассудок помутился от едкого запаха, которым была насквозь пропитана приложенная к его лицу беспардонно ворвавшимся в машину вторым злоумышленником марля.             В себя Эдельштайн пришёл уже привязанным к стулу посреди полнейшего беспорядка. Это была какая-то захламлённая больничная палата с пошарпанным линолиумом, ржавыми койками и капельницами, а сквозь частично выбитые окна виднелась сокрытая полуночным мраком лесопосадка. Совершенно негостеприимное место, в котором даже шорох грозил обернуться жестокой смертью, и Юрген запаниковал. Он судорожно прокручивал варианты того, что от него кому-либо могло понадобиться, а под конец сошёлся на том, что это могли быть те самые маньяки, о которых только и писали в газетах. Отчаяние стало сильнее любого иного чувства, которое он в своей жизни когда-либо вообще испытывал, но постепенно оно спало, уступив место другому, более глубокому и естественному: инстинкт самосохранения заставил его двигаться, а не ждать экзекуции.             На удивление, это к чему-то привело.             Даже своими хилыми ручками ему удалось освободиться от трухлявых верёвок, стягивающих запястья за спинку стула, а развязать узлы на ногах не составило особого труда, и он побежал. Вскоре оказалось, что за ним гонятся четверо безумных убийц с тряпичными мешками на головах и массивными ножами в руках, и как бы не старался, но выбраться из этого кошмарного места у него не получалось: входы были заперты снаружи, а многие окна на первом этаже заколочены досками. Ситуация кое-как улучшилась, когда один из маньяков, оторвавшийся от остальных и выследивший спрятавшегося Юргена, споткнулся о ногу мужчины и с разбегу напоролся горлом на торчащий из оконной рамы на втором этаже кинжальный фрагмент стекла. Непреднамеренное убийство, зрелище которого не сковало его цепями шока, но лишь только придало высшему офицеру воли к выживанию, и вновь он бежал, да пуще прежнего.             Маньяков смерть напарника словно бы не огорчила, а сильнее распалила и воодушевила, и эти «кошки-мышки» продолжились с новой силой. Юрген бежал что есть мочи и всю свою гордость, как наследника древней династии, всю свою власть, как командующего целой дивизией валькирий, и всю свою немощность, как совершенно неспортивного человека, он влил в одно-единственное место — в ноги. Вряд ли такие скорость и изворотливость оказались бы ему доступны в обычных обстоятельствах, но лицом к лицу со Смертью он показал то, о чём античные деятели слагали бы баллады — героическую трусость. Впрочем, даже у чудес имеются пределы, и он это доказал, когда споткнулся о больничную утку в очередном коридоре и не сумел подняться. Ноги отказывались двигаться, ибо они и так не были рассчитаны на столь затяжные забеги и кувырки, а ведь ещё пару секунд назад ему достало ловкости и совершенно кошачьей интуиции, чтобы отклониться влево и не словить затылком кинутый в его сторону тесак.             Так заканчивалась история адмирала Юргена цу Эдельштайна. Маньяки перешли на шаг за пару метров перед своей целью и занесли орудия убийства… А затем раздались выстрелы. Этот звук был подобен грому от ударившей прямо перед лицом молнии — такой же звук, как и от захлопывания двери в полицейском фургоне, на который Юрген смотрел безучастным взглядом.             Сейчас он сидел на ступеньках крыльца заброшенной лечебницы где-то в заросшей почерневшими ивами глухомани и наблюдал за тем, как безликие солдаты в чёрных шинелях тащат два мешка с трупами внутри в катафалк.             — …почему всё это произошло со мной?             — Ну, с кем-то же должно было, герр адмирал. Просто совпадение. — с усмешкой кинула молодая брюнетка в офисном костюме, что встала рядом с ним и накинула на плечи пухляша свой плащ, чтобы тот ненароком не простыл этой тёмной и холодной осенней ночью, будучи пропотевшим до последней клеточки.             Она появилась, как мазок чёрной смолой по белому холсту, когда первым выстрелом застрелила одного из маньяков прямо в голову, а второго ранила в плечо, отчего тот упал рядом с Эдельштайном и заревел от боли. Третья пуля своей цели не достигла, но бросившемуся на утёк душегубу от этого было не сильно-то легче, ведь стоило ему при попытки убежать поравняться со входом в одну из палат, как его тут же прибило к противоположной стене звонкой автоматной очередью. Затем в проёме появился рослый оперативник Абвера с «Сороковкой» наперевес, а девушка подала павшему адмиралу руку, не отводя дуло пистолета от последнего оставшегося в живых маньяка. Его заперли в полицейском коробке, а трупы остальной тройки уже расфасовали по мешкам.             — Кто это такие? Что им от меня было нужно?             — Знаменитый «Хафельский Свежеватель», все вчетвером, а о целях их вы и сами, надо полагать, догадываетесь.             — О-о-они? И-и-и я стал их целью?!             — Согласно сводке криминалистов, за последние пару недель в число их жертв вошло не мало госслужащих и мелких офицеров. Можно сказать, что вы — их дебют на поприще охоты за действительно дорогими погонами.             — Но зачем? Они же ведь не просили никакого выкупа, и я…             — Это как на сафари: ты можешь перестрелять из винтовки или передавить бампером хоть сотню шакалов и фламинго, но такого же удовольствия, как от убийства здоровенного взрослого тигра на его же территории простым ножом, не ощутишь. Не думаю, что это какой-то протест — эти ребята слишком тупы для анти-военного активизма. Просто думайте о них, как о вшах.             — Как вы меня нашли, фрау гауптштурмфюрер?             — Моя начальница — невероятно ленивая задница, которую хватило в такой ситуации только на то, чтобы назначить меня ведущим следователем по делу этих ублюдков. Мы организовали слежку за всеми более-менее значимыми офицерами, исходя из возросших аппетитов «Свежевателя», а через какое-то время эта метода привела нас в это захолустье, где вы так отважно и умело наступали в обратную сторону.             — Вы использовали меня в качестве приманки? — сказал он с тенью недовольства, но больше из обиды и переживания.             — Можете написать на меня рапорт.             — В-воздержусь. Всё-таки… спасибо вам за одну никчёмную спасённую жизнь.             Повисло молчание, которое насторожило Юргена, но стоило ему посмотреть влево и наверх, как он увидел на лице девушки удивление. Не мудрено, ведь редко услышишь слова благодарности в адрес контрразведки хоть от кого-нибудь, не та это была работа для подобного. Поняв, что смутил её, мужчина опустил расплывшееся в неловкой улыбке лицо и потёр складчатую залысину.             — Не серчайте так, за оказанную помощь разведке вас представят к очередной награде, герр адмирал.             — Пожалуй, откажусь.             — Хм?             — Хватит с меня всего этого, давно пора подать в отставку. Займусь-ка лучше чем-то другим, посвежее да поспокойнее.             — Ваше право. Нашему доблестному флоту будет не хватать таких вёртких людей.             — Всего лишь одним трусом меньше, фрау гауптштурмфюрер. С самого начала всё это, хах, было просто глупой шуткой.             — Вам виднее. — она спустилась по ступенькам и направилась к своей машине. — Вас подбросить до Берлина, герр адмирал? Ночью в этих лесах можно повстречать что-нибудь похуже маньяков. Коммивояжёров, к примеру.             — Если так ставить вопрос, эх, — Юрген с трудом встал, облокачиваясь на ветхое перило, и неспешно побрёл за ней. — То прошу вас. Кстати, фрау капитан…             — Йа, мой фюрер?             — Когда меня захватили в плен, у одного из них был пистолет… Но никто, кроме вас, тогда не стрелял?             — Как я уже и сказала: «Это как на охоте». Бытует мнение, что огнестрельное оружие изобрели для экономии средств и времени на обучение обычных крестьян качественному обращению с мечом, копьём и луком, но вся правда в том, что с этим оружием граница между травоядным и хищником размывается.             — Я не совсем понимаю.             Эдельштайн, помятуя о недавнем плачевном опыте, сел на переднее пассажирское сидение, а Штербен — за руль, включились фары, и вскоре они уже выехали на дорогу в сторону столицы, оставив криминалистов и следователей изучать место одного неудавшегося и, возможно, десятков более успешных преступлений.             — Когда ты берёшь другого человека на мушку, то можешь даже к нему не подходя что-то потребовать, ранить не касаясь и убить вовсе не глядя. Парень с пистолетом вообще может не почувствовать вкуса убийства, хотя только что жопу кому-то отстрелил, но ведь что самое интересное в этом деле, так это именно прочувствовать. Когда же ты вспарываешь кому-то брюхо ножом или перерезаешь глотку — ты сам можешь попробовать чужую свежую кровь, ощутить собственными руками выдавливаемое из него тепло и понять парочку важных фактов: кто на самом деле ты, насколько гнилое нутро у него, какова разница между вами.             — …ужасно. — Юрген отвернулся и прикрыл рот рукой, словно бы сдерживая рвотный позыв, а вот Тересия дёрнула плечами и с блаженством улыбнулась.             — Да, согласна, отвратительно. Те, кто предпочитают убивать ножом, кастетом или монтировкой, куда страшнее тех, кому ничего не стоит кого-нибудь застрелить, подорвать или отравить. Ха-хах, напомнило одного знакомого.             — Он что, тоже ходит с ножом?             — У него их — как у дракона резцов, если не больше, и рассованы по карманам на случай… если надо будет почистить картошку к ужину. Особенно ему нравится, хм, «выковыривать глазки», если понимаете, о чём я? Пожалуй, окажись на вашем месте, ему бы против такой швали они даже не понадобились: он сумел бы их заколоть осколками костей из их же собственных открытых переломов.             — По земле ходит такой кошмар?!             — Вы о нём слышали, может даже виделись. Сейчас он руководит работой какой-то там базы где-то в центре Норвежского моря или около того. Настоящий «Страшила-из-шкафа», аж в дрожь бросает, бру-у-уах!

******

            — Ах, дети, цветы жизни. Они так быстро растут, Райн. — смахнул слезинку Никлаус, что вместе со своим другом вышел на более-менее отремонтированный пирс, чтобы встретить из дальнего плавания двух очаровательных подлодок.             Казалось бы, ещё месяца не прошло с тех пор, как эти две малышки явились к ним, чтобы помочь бедным и несчастным военнослужащим Рейхсвера силой своих торпед и лучезарных улыбок. Веббер тихо радовался, когда Шмидт распорядился одеть девочек во что-то более тёплое и приличное, нежели они носили до прибытия сюда, а также волновался, не перегибает ли палку фрегаттенкапитан, отправляя их обеих в вольное плавание на совершенно не детское задание перемолоть в рыбную уху любое судно или валькирию, которая окажется в зоне досягаемости. Теперь же он был рад, что они вернулись… Правда вот, обстоятельства всё это несколько омрачали.             Девочки были почти полностью чёрными, увязнув в жиже, которая разлилась к западу от архипелага — примерно в той области линкоры Нассау и Ганс Цитен накрыли огнём британские транспортники, которые позавчера приняли участие в очередной атаке на Магне. Никлаус не знал, какую дрянь англичане стали использовать в качестве жратвы для своих ходовых котлов, но такое происходило сплошь и рядом: Атлантический океан как струпьями покрылся нефтяными пятнами, которые, даже будучи подожжёнными, не могли выгореть в течение нескольких дней, и этот до сих пор смолящий столб дыма, который можно было наблюдать с военно-морской базы — наглядное тому подтверждение. Девочки полностью измазались в этой гадости… Как и устрашающая своими габаритами и формами махина, верхом на которой U-101 выбралась на пирс.             Собственно, слёзы на глаза Никлауса наворачивались вовсе не от запредельной радости от возвращения валькирий целыми и невредимыми, хотя и не без этого, и не от боли в сердце за Матушку-Природу, отравляемую западными варварами, а от зрелища того, как эта тварь стоит перед ним на задних лапах с раскрытой пастью и словно бы ожидает одного-единственного неверного движения, чтобы откусить голову. Впрочем, закончилась эта «игра в гляделки» тем, что Краул просто лизнул Веббера длинным перемазанным в желтоватой слизи танковым траком, который теперь выполнял роль языка, чем на мгновение приподнял того в воздух и заставил отступить шагов на пять, и свернулся в клубок на пристани.             — Гадость…             — Виновата, герр капитан-лейтенант, он просто!.. — Сто-первая салютовала офицеру и с беспокойством принялась отчитываться, но прервал её его добрый смех, и Никлаус уселся на копчик в тщетной попытке соскребсти с себя это выделение.             — Ничего-ничего, ха-хах, будь у меня собака, случилось бы нечто подобное. Просто пусть он больше не лижется, хорошо?             — Йа!             — Герр командант, разрешите доложить. — как бы из желания прервать их ребячества, Сорок-седьмая вытянулась по струнке перед также как и она равнодушно наблюдавшим за этим всем Райнхардом и приложила кулак к левой груди. — Фенрих цур зее U-47 и мат U-101 прибыли, согласно вашему приказу.             — Проволочек не возникло, фрау Хеншиль? — он приподнял бровь в ожидании утвердительного ответа, а девушка слегка опешила, что командир обратился не в соответствии с кодовым номером, как обычно поступали остальные офицеры и даже их «сёстры», а по её прежней фамилии.             — Нет… никак нет. За время плавания нами были торпедированы: два американских нефтяных танкера, переправляющих топливо на английские острова, три балкера с древесиной и древесно-стружечными продуктами, пять пассажирских корветов небольшого тоннажа и один лайнер, оказавшийся замаскированным сухогрузом военного назначения и державший курс на север, в Гренландию предположительно. Также мы обстреляли из противолодочных орудий два нефтеперегонных завода, небольшую рыбацкую деревушку и несколько рыболовецких судов: два крупных, дальнего следования, и восемь — прибрежного типа.             — Достойный улов. Вам встречались во время операции вражеские валькирии?             — Так точно, это следующая часть доклада, мой фюрер. Танкеры имели приличный эскорт из американских эсминцев, однако в прямой видимости с Чепстоу, в девяти милях от эстуария Северна они отдали их под охрану двух крейсеров Королевского Флота и направились восвояси. Крейсера разделили судьбу танкеров, поскольку явно не ожидали атаки в глубине своих территорий. Были ещё два линкора: одну мы торпедировали при попытке защитить караван из балкеров, а вторую разорвали для беспрепятственного устранения лайнера-обманки.             — Хрум-хрум, хрум. — Райнхард обернулся на этот звук и увидел, как синеглазая Первая складывает ладони со скрюченными пальцами, пародируя прикус хищного животного.             — Понятно, прекрасная работа. Благодаря вашему рейду, нам удалось в значительной мере подпортить настроение противнику и облегчить себе переправку сухогрузов из Бремерхафена и обратно, а главное — показать «Союзникам», что отступление Глубины — вовсе не повод так сильно расслабляться. Как я вижу, вы даже принесли нам нечто интересное?             Он взглянул на сильно прибавившего в массе и вооружении Краула, а Сари спрятала руки за спину и стала ковырять пол мыском ботинка. Она смутилась и отвела взгляд.             — Я… я подумала, что вы не будете против, если я хоть немного увеличу боевую эффективность нашей с U-47 единицы за счёт вражеского оборудования, раз уж мы так удачно сорвали поставку бронетехники на северный фронт. Извините.             — Вы верно подумали, фрау фенрих цур зее. Война постоянно расширяет свои рамки, но умение приспосабливаться всегда останется главенствующим.             — М, герр командант, но ведь я всего лишь мат… — она указала на себя пальцем, но в ответ получила скромную улыбку.             — Неужели я ошибся?             Какое-то время подлодки переглядывались между собой, пока Сорок-седьмая согласно не кивнула, прикрыв глаза, а Сто-первая озарилась лучезарной улыбкой, чуть ли не прыгая на месте.             — Вы повысите нас в звании?!             — За время этой операции вы вдвоём настреляли себе на новые погоны, и я не углядел каких-то грубых нарушений или отклонений за период вашего пребывания здесь. Как ваш командир, я имею право оценивать и разными способами поощрять заслуги своих подчинённых в соответствии с Уставом. Чуть позже я напишу рапорт с просьбой одобрить присуждение вам обеим новых званий и заранее приготовлю всё необходимое, чтобы с приходом из столицы ответа вы уже были при новых лычках.             Голубоглазая валькирия была энергичной девочкой по своей сути, а потому по завершении его речи ей захотелось на радостях даже обнять офицера, однако тот остановил её жестом с намёком, что нечто подобное можно будет сделать позже, но только после принятия ими хорошего душа и длительной химической чистки их нынешней формы.             »…я же говорила, что он офигенный!» — этот шёпот достиг ушей Таши, стоило Райнхарду подойти к Никлаусу, на что она не нашла иного способа ответить, кроме как снова кивнуть.             — Герр командант, возвращаясь к вопросу о том лайнере, — брюнетка поравнялась с мужчиной и указала раскрытой ладонью на Краула, обвешенного собранными в тральные сети ящиками. — Помимо военной техники, остатки которой пустили на модернизацию, нами также был обнаружен некий груз, предположительно важного назначения, но мы не уверены.             — Мы захватили всё, что смогли унести до появления патрульного отряда вражеских валькирий, и предоставляем вам в качестве трофея. — Сари отцепила металлический крюк с шеи своего напарника, и к ногам офицеров упал перевязанный тросом одинокий ящик. — Этот был уже вскрыт, но в других, вроде как, то же самое внутри должно находиться.             Они скинули крышку с ёмкости, и Веббер достал на всеобщее обозрение небольшую и тонкую пластинку, покрытую с обеих сторон разномастными жёлтыми микросхемами, которая в том месте, где не имелось этих «вен», просвечивала мутным синеватым стеклом.             — Хм, похоже на плату для какой-то механики, может, новая схема для английских радиоприёмников? — мужчина сел на корточки и посмотрел через пластинку на небо.             — Отстойно, если так. — забрюзжала Сто-первая и упёрла руки в боки. — То есть, мы тащили это всё через полтора моря, только чтобы послушать радио без помех?             — Это — тоже что-то. — заметил Шмидт и принял протянутый капитан-лейтенантом чип. — Если британцы разработали более качественную начинку для своей аппаратуры, то и для нас это сгодится. Вряд ли с этой партией можно что-то сделать, выглядят они неважно из-за контакта с водой, но остальные, если ящики остались герметичны, надо будет отдать дежурному технику — может они и придумают, куда приладить новую разработку и протестировать изменение в характеристиках.             — Ну, вроде герметичны, но лучше проверить в более сухом месте. — мужчина стал простукивать остальные «сундучки с сокровищами» и водить ладонью по граням, словно бы в поисках сквозняка, а затем посмотрел на Райнхарда. — А если это действительно какие-то новороченные платы для приёмников, то, вставив их в свои, мы сможем нахаляву прослушивать вражеские защищённые линии?             — Не думаю, что это так работает, Нико. Каналы и частоты ведь легко поменять, а гравировать на схемах коды, это как-то…             — Ну, даже если не разберёмся в устройстве… То хотя бы выковыряем из них всё это золото и переплавим в коронки. Их тут столько, что одного ящика на пару зубов хватит.             — Вы превосходно постарались, фрау обермат, — он обратился к Седьмой. — Такая результативность заслуживает стать достоянием нашего объекта, чтобы вдохновлять остальных на подобное рвение.             — Не стоит, герр командант. Правда, не стоит. — девочка явно смутилась и отвела взгляд, что не укрылось ни от кого из остальной троицы и даже от Краула.             Сари задвигала бровями и расплылась в подобии кошачьей мордочки, Веббер пихнул друга локтем в бок, а сам Шмидт не посчитал нужным дальше продолжать диалог, чтобы ещё больше не сгустить краски на лице девушки. Они снова запрягли Краула, и тот потащил на себе ящики до механизированной роты, чтобы уже там техники поведали об истинной ценности находки, капитан-лейтенант и две валькирии отправились за ним, а Райнхард остался на пирсе.             Подобная эффективность столь скромных в плане вооружения и боевого опыта Дев Моря была редкостью, и ему было легче принять на веру то, что своим командованием он просто не мешал им раскрывать свой потенциал, нежели всего этого они сумели добиться лишь благодаря ему, но для Шмидта оставалось вопросом, почему ни одна из находящихся в его подчинении валькирий не может смотреть на него с тем же равнодушием, с каким он старается смотреть на них. В нём ли дело или в них, но с этим нужно было что-то решать, потому что интуиция говорила о риске произойти чему-то непоправимому, если всё так и оставить.             — Может, всё-таки в отставку, пока не поздно? — этот вопрос он задал самому себе и даже не ожидал хоть от кого-либо ответа, но всё же его получил.             Где-то справа послышалось протяжное и напряжённое бурление, принадлежавшее железной акуле, на которой обычно передвигалась U-47. В отличие от собрата по механоидному признаку, «Лэшер» так и остался водоплавающим и был пришвартован своей хозяйкой, чтобы отдохнуть после долгой охоты. Сейчас он лежал брюхом на воде, но Райнхарду достало наблюдательности, чтобы подметить во в принципе недружелюбном облике существа некое напряжение: монстр стрелкой компаса направил морду в одном только ему ведомом направлении и будто бы вибрировал всем наполовину погружённым телом. Это напоминало парню вид вздыбившей шерсть кошки, которая шипит и готовится в случае чего напасть на объект прямо перед собой. И направлено это было не на запад, а более на север, диагонально к пристани, откуда шёл утренний туман, что к этому часу уже должен был стать куда меньше, если не пропасть окончательно по мере нагрева утренним солнцем воды.             Райнхард несколько раз перевёл глаза со стального демона на объект его беспокойства, пока не спрятал руки в карманы пиджака и уголок его рта невольно не дёрнулся.

******

            Нельсон негодовала. На самом деле, это было её перманентное состояние ещё с той поры, как она только поняла, что может видеть потоки электро-магнитного излучения невооружённым глазом и ходить по воде, как по гладкому льду, но сейчас дело принимало заведомо плачевный оборот.             Где это видано, чтобы наследницу состоятельного графского дома, которой родители когда-то сулили женитьбу на совершенно неотразимом красавце, при одном только виде которого она не могла удержать сердце в груди, отправляли на фронт на ряду с какими-то жалкими матросами и рядовыми? И куда? В экваториальные воды, где помимо боёв с совершенно невменяемыми испанскими морганами в разгар лета нельзя было даже нормально вздохнуть от этой удушающей жары? Или за полярный круг, на чьи холодные просторы и льдины было больно даже смотреть, не то что рассекать волны опять же в условиях постоянных боестолкновений с не менее неистовыми немцами? Или постоянно чувствовать на себе эти жадные и похотливые взгляды окружающих её мужланов, некоторые из которых даже собственного «достоинства» увидеть за выпирающим пузом не в состоянии без наклона? В такие моменты она проклинала своё бытие женщиной, когда приходилось терпеть пальцы очередного так называемого «коммандера» на своей заднице, чтобы случайно не свернуть тому шею, и те гордость и самомнение от обладания, без преувеличений, завидной фигурой и личиком задним числом обращались осознанием глупости.             Она не хотела воевать или умирать, не хотела крутиться в солдатском обществе и соблюдать все эти бесчисленные уставы, у неё не имелось вообще никакой мотивации, кроме разве что опасения за собственную жизнь, ведь в соответствии с законами Британской Империи, принятыми с появлением Дев Моря, за неповиновение приказам вышестоящих по званию её следовало списать в утиль, а по-человечески — расстрелять, чтобы через какое-то время найти новую несчастную, которая стала бы идентифицировать себя, как «линкор Её Величества Нельсон». Всё это походило на плохой сон, и не единожды она мечтала просто проснуться, чтобы увидеть расписные обои потолка своей прежней комнаты, ощутить запах невероятно вкусного завтрака, поданного хоть и уже постаревшим, но действительно мужественным и галантным дворецким, и по своему обыкновению позаниматься до обеда игрой на скрипке в компании с подыгрывающей ей на фортепиано экономкой. Тоска по той жизни столь сильно грызла её душу, что каждое утро на подушке оставалось влажное пятно от нечаянно пророненных слёз.             И всему этому не было видно края. Сколько бы побед не одержали одни адмиралы и генералы, другие, что были менее опытны, сообразительны и хуже обучены, это обесценивали, и окончание её бытия морганой в рядах Королевского Флота путем одержания «Союзниками» безоговорочной победы над «Странами Оси» представлялось делом едва ли осуществимым. Нельсон учили истории ещё будучи маленькой девочкой, и она сумела выцелить для себя один главенствующий принцип: «Завоеватели завоёвывают всегда». Великобритания всегда с кем-то соперничала, всегда кого-то истребляла, и даже если на следующий день или через двадцать лет Германия, Япония и остальные их противники исчезнут, Палата Лордов сразу обратит орудия против Штатов, паматуя о проигранной когда-то Войне за Независимость, или против Китая в уплату за их многовековое упрямство и своеволие, или против России. Бесконечная гонка за богатствами, славой и землями, в которой самой девушке суждено лишь навеки заснуть где-то в пучине моря.             Именно поэтому блондинка и была так раздражена, что, даже несмотря на нежелание принимать во всём этом участие, её поставили ведущей взвода, самая предсказуемая судьба которого теперь — быть «съеденными», подобно разменной пешке на шахматной доске, где с одной стороны стоит надменная и совершенно некомпетентная принцесса, а с другой — дьявольски удачливый, но не в пример более грамотный в военном деле немецкий офицер. Она помнила о том, что пятый взвод оказался сначала распилен самой Её Высочеством на опергруппы, чтобы «по-хитрому» истощить силы архипелага Магне срывом поставок материалов и оборудования, а в итоге — едва ли не полностью пережёван и переработан в дерьмо при попытках причинить хоть какой-то урон германским сухогрузам, третий взвод — чуть ли не подчистую сметён силами четырёх тяжеловесных валькирий при лобовой атаке на военно-морскую базу, увенчавшейся переходом на сторону противника двух лёгких крейсеров… А теперь её собственному отряду, четвёртому, предстояло побыть тренировочными манекенами в деле постижения Александрой ви Бриттаниа своего зарождающегося таланта скрытых нападений и засад.             План, по мнению блондинки, представлялся максимально убогим и допотопным: дождаться момента, когда ранним часом с севера в сторону архипелага будет идти хоть сколько-нибудь продолжительный бриз и запустить дымогенераторы, таким образом сгустив утренний туман до состояния киселя, в котором противник бы не заметил приближения оперативной группы. Её Императорское Высочество решила попробовать провернуть задуманное не с западного направления, где и находится бухта и откуда их будет легко заметить, а с северо-востока, где немцы должны были быть слепы и глухи в таких погодных условиях и такое время суток. Девы Рейха принцессе и самой Нельсон представлялись хоть и мощными, но неповоротливыми, а потому, если даже не пробираясь к базе по суше, перебежками по островам, то хотя бы подойдя под покровом дымки к самому головному острову, можно было застать их врасплох и прижать. Броня у тяжёлых крейсеров и линкоров была крепка, но даже они бы не выдержали её и идущей по левую руку Дрейк выстрелы из главного калибра едва ли не в упор, а запущенные под самым носом у рейхсверовцев бомбардировщики Арк Ройял закрепили бы успех.             Глупый план, построенный на предположении, что человек, которому силами шести валькирий и какой-то смешной береговой батареи удалось наклонить раком и отодрать чуть ли не всю «Бедивер», хоть и на тот момент самую немногочисленную из имеющихся в распоряжении короны дивизию, ничего не заподозрит и просто-напросто растеряется от неожиданного нападения, как сделала бы сама тугоумная принцесса. Впрочем, у Нельсон и её боевых сестёр за время подготовки к рейду созрело своё собственное виденье на предстоящий налёт: вопреки максималистскому желанию ви Бриттании сразу и с наскоку захватить базу, они собирались лишь выскочить из тени и как можно больнее укусить, чтобы с чистой совестью, но даже не вступив в полноценный бой, который совершенно определённо не вывезли бы, пуститься наутёк. Конечно, ни о каком захвате и уж тем более ни о какой безоговорочной победе речи не шло, после этой атаки второй раз применить ту же тактику вряд ли представлялось возможным, но главная цель оказалась бы ими достигнута: они выживут.             Нельсон на собственной шкуре убедилась, что простым солдатам совершенно параллельно до принципов, гордости, речей и богатства высоких офицеров и вельмож, потому что последние сидели в тёплых штабах или вовсе комфортных апартаментах у себя на родине и могли пожелать привести им в цепях хоть Сатану, и тех не заботили жизни несчастных, кому придётся ради этой прихоти буквально спуститься в Преисподнюю. Плевать на крики полубезумной принцессы-стервы о том, что они «всё испортили», плевать на взыскания за трусость или за ненадлежащее исполнение приказов, главным теперь было сработать чисто и уйти с минимальными потерями.             Впрочем, едва ли жизни эсминцев и парочки крейсеров её вообще волновали, потому что с Арк и Дрейком они договорились, что если дело запахнет жаренным, то придёт время плана «Си», когда нужно будет попытаться уговорить командира Магне принять их к себе, как Шеффилд и Аякс. Нельсон предполагала, что немцы согласятся, ведь то были два жалких лёгких крейсера, а здесь у них в руках окажутся целый линкор, авианосец и тяж. Правда вот, Арк Ройял высказалась резко, что в том случае, если от эсминцев захотят избавиться, как от балласта, то она останется их защищать, даже если придётся это делать от своих уже бывших «сестёр». До такого их ведущая не хотела доводить, а потому сейчас, идя во главе ордера в кромешной серости дымовой завесы, жестом напомнила, чтобы издавали по минимуму шуму и глядели в оба — они вот-вот уже должны будут упереться носом в берег одного из островов, самого северного в цепи, и…             «Бабах» — прогремел выстрел где-то правее и сзади, и Нельсон резким жестом скомандовала экстренную остановку.             — Кто сейчас стрелял?! Вы, дуры, забыли, что это секретная операция или?!.. — она подплыла к правой оконечности ордера и увидела перепуганную Джуно.             — Л-леди Нельсон, справа от меня шла Эхо, е-её выстрелы так звучат…             — И где же она?             Ответом им послужило бульканье нескольких пузырьков чуть поодаль и всплывший прямо на их глазах обрывок малиновой юбчонки.             — О-о-она… — и не успела девочка дрожащим голосом произнести ужасающее предположение, возникшее при виде небольшого багрового пятнышка вокруг фрагмента одежды, как её оборвал звонкий лязг и последовавший за ним влажный хруст, словно бы ножом прокололи свиную тушу.             Обернувшись на шум, Нельсон увидела, как из тумана к Арк Ройял тянется повисшая цепь. Сначала потупившись на эту штуку, затем блондинка заметила, как из груди и спины соратницы хлыщет кровь, а сама авианосец харкнула алой жидкостью прямо на руки, что нетвёрдой хваткой удерживали цепь в попытке ту из себя вынуть. В мгновение ока звенья натянулись, уже со знакомым лязгом сорвали с места тело брюнетки и затащили в туман.             — Засада! Это за!..             — Не шумите, фрау лейтенант. — за её спиной тихий и размеренный голос прозвучал в сопровождении мимолётной ноты, и, посмотрев в эту сторону, линкор увидела молодую девушку с чёрными рогами с седыми волосами, заплетёнными в косу.             Облачённая в чёрные одежды и одерживая в правой руке рапиру остриём к воде, демоница смотрела на неё вполне спокойными рубиновыми глазами, а по левую руку от Нюрнберг стояла Джуно. Девочка уже не дрожала и глядела перед собой будто бы невидящим взглядом, а через пару секунд её лицо пересекла диагональная красная линия, забившая во все стороны брызгами крови, и верхняя часть головы плавно съехала с нижней в воду.             От зрелища подобного Нельсон рухнула навзничь с гримасой совершенно невыразимого ужаса, и чуть ли не к её ногам упало тело эсминца, что теперь лежало животом на водной глади.             За спиной послышались выстрелы и крики, но оцепеневшая от зрелища едва ли не вывалившегося из черепной коробки девочки располовиненного мозга, линкор Нельсон уже не смогла посмотреть в ту сторону. Ужас застлал её восприятие и не позволил услышать призыв тяжёлого крейсера Дрейк к оружию, когда та увернулась от снаряда, заприметив за миг перед этим вспышку в тумане, и теперь парировала выпад кровавоглазой блондинки с безумной ухмылкой на лице и двумя красными прядями на чёлке, когда лезвие меча и бритвенные когти выбивали искры при трении друг об друга. Не услышала Нельсон и хрипы Арк Ройял, что появилась из тумана по воле линкора Нассау.             — Эсминцы, нкхах, з-здесь непричём!.. Ты… если ты хоть пальцем их… — женщина уже не касалась воды ногами, поскольку только что место, которое ей пронзили цепью, дьяволица в респираторе пробила уже пустой выпрямленной ладонью и теперь удерживала весу.             — И что же ты делаешь, кусок шлака?             Она потянулась к немке дрожащими пальцами и ухватилась за воротник, но линкор лишь равнодушно приподняла брови, смахнула с себя руку британки и ткнула той в лицо одним из стволов своего ГК.             Не услышала Нельсон громогласного выстрела, как и не увидела падающее замертво обезглавленное тело Арк Ройял, не заметила она и той мясорубки, в которую весь их взвод угодил по собственной глупости и с подачи своего командования и шестерёнки которой с каждой секундой продвигали бритвенные шнеки механизма всё дальше и ближе друг к другу, пока не перемололи и не передавили помещённый в устройство фарш.             К тому времени, как туман рассеялся, звуки битвы… или скорее забоя домашнего скота прекратились, и она лежала на спине, но не столько в воде, сколько в море перемешавшейся крови ныне покойных соратниц. Лежала и смотрела перед собой на проясняющееся утреннее небо, при этом ощущая, как из аккуратного горизонтального разреза на горле и изо рта вытекает её жизнь, чтобы смешаться с рубиновым вязким болотом, омывшим некогда пшеничные волосы, уши и спину.             — …м-матушка, папа… — таков был последний вздох Нельсон, линкора Королевского Флота и ведущей четвёртого взвода Пятой Дивизии.

******

            — Я премного благодарен вам, фрау Шеффилд, за оказанную помощь. — Райнхард слегка нахмурился и чуть наклонил небольшую жестяную лейку, из которой в керамический горшок на подоконнике полились капельки живительной влаги.             К тому времени, как группа перехвата во главе с обербоцман Нассау вернулась на базу, экс-мичман третьего взвода «Мордред» уже была сопровождена в кабинет Шмидта лёгким крейсером Майнц и, к удивление как самой немки, так и сидевшей в приёмной штабсобербоцман Дюбуа, оставлена с фрегаттенкапитаном наедине. Она стояла перед его столом со сложенными на фартуке руками, как настоящая служанка, ожидающая слова своего господина, и по её лицу нельзя было сказать, что она хоть что-то чувствует.             — Герр командант, разрешите уточнить, вы благодарите меня за предоставленные разведданные? Ваша разведка убедилась в их достоверности?             — Пока нет, я хотел выказать свою признательность за наводку на готовящуюся атаку с северного направления.             — Но вы ведь… Вы ведь сами обо всём догадались, разве нет? Ни меня, ни госпожу Аякс не уведомили об этом плане, скорее всего он спонтанен, и вы просто пришли ко мне с вопросом, не кажется ли мне, что туман сегодня «особенно густой».             — А вы на него честно ответили, фрау мичман. Моя учëба во флотской академии пришлась на самый разгар этой войны, и меня обучали уже по отработанной схеме инструктора, которые сами имели дело со многими противниками, с которыми Фатерлянд как сражался уже на тот момент, так и с теми, с кем ещё предстоит. Памятуя о любви английских вооружëнных сил к применению отравляющих газов и к маскировке при помощи погодных условий, я доверился интуиции и не прогадал, а вы этому поспособствовали, чем доказали свою верность Рейхсверу.             — Вы же понимаете, что это в действительности ничего не значит? Это просто ваши домыслы.             — Конечно понимаю, — он подлил из ведра в лейку воды и продолжил орошать горшки. — Но для командования этого будет вполне достаточно, чтобы убедиться в вашей преданности нашей военной машине. Осталось только сформулировать это покорректнее и отправить рапортом в ответ на приказ о вашем назначении.             И тут же девушка поменялась в лице. Значило ли это, что?..             — Этой ночью прибыл посыльный с подписанным лично Верховным Канцлером приказом об одобрении вашего дела, но мне, если честно, до глубины души не понятен ход их мыслей.             — Теперь мы — валькирии Железного Рейха?             — И кроме того — мои прямые подчинëнные. В дополнение к приказу имелось адресованное мне приложение, которое, если сократить, звучит как «Разбирайся сам». Как я понял, они приняли во внимание ваше донесение и пустили во внутренний документооборот, однако дальнейшее выуживание из вас информации оставили на мою совесть. Эх, — он горько вздохнул. — А я ведь так стремился сложить с себя всю эту ненужную волокиту.             — Я изложу вам в мельчайших деталях всё, о чём знаю.             — Не сомневаюсь. Чуть позже я выделю каждой из вас инструктора для ознакомления и переобучению нашему стилю ведения дел. На этом можете быть свободны.             Хоть он и отпустил её, и слова его значили, что теперь Шеффилд была здесь своей… Но что-то заставило её не подчиниться приказу и остаться стоять на месте.             — У вас ко мне ещё какой-то вопрос?             — Никак нет, мой фюрер, просто… Отчего-то у меня ощущение, что вопрос у вас ко мне. Я готова ответить, если это будет в моих силах.             — Поразительный уровень интуиции, — он закончил с поливом, но так и остался возле окна. — Вы правы, у меня сложилось некоторое недопонимание касаемо вас, и хотелось бы его развенчать, если возможно             Она навострила уши.             — Мне хватило того недолгого общения с фрау Аякс, чтобы примерно понять, какова её натура и ради чего она сменила сторону, но в вашем случае это несколько сложнее. Вы присоединились к нам, попутно обратив свои орудия против прежних товарищей, с которым, наверняка, прошли не одно сражение и сдружились, потом вы предложили информацию, которая сулит Великобритании потерю позиций в Гренландии, а это повлечëт десятки и сотни тысяч смертей солдат в процессе, и сейчас вы не особо отреагировали на известие об истреблении той флотилии, которую к нам отправили этим утром.             — Вы клоните к тому, что мне нельзя доверять?             — Нет, фрау мичман, я просто пытаюсь понять ваш мотив к существованию — это входит в мою профессиональную компетенцию, как вашего командира. При нахождении с вами лицом к лицу, вы не производите впечатление социопатичного элемента, которому не так уж сложно оборвать жизнь близкому человеку, если даже тот встанет у вас на пути. У вас имеется некая цель, чьё достижение заставило предать собственный народ. Не поделитесь, если это не что-то чрезмерно личное?             — Вам так сложно посчитать, что я просто разочаровалась в доктринах и идеалах Великобритании?             — Но вы же не такой человек, чтобы нечто подобное имело значение, не правда ли?             Шеффилд хотела сказать что-то наперекор, чтобы отбросить очередные его домыслы, но взгляд брюнета как обмоченной в ледяной воде плетью стегнул её по спине, что девушка даже дëрнулась на месте. Это ведь было всего лишь воображение, так почему под лопаткой стало так жечь?             — Вы проницательны, герр командант. С подобным взглядом вам были бы рады в военной полиции или разведуправлении.             — Наверное, это правда. — он сложил руки на груди и проследил, как она подошла к подоконнику и встала рядом.             — Я родилась в семье потомственных лакеев, мой фюрер. Мой отец — уже пожилой дворецкий, который, даже несмотря на возраст, всё ещё ловок и проворен и прекрасно справляется со своими обязанностями, а мать была экономкой, которую, когда я ещё не умела ни читать, ни писать, высекли до смерти за отказ оказывать одному состоятельному господину, графу, услуги интимного характера в ответ на его продолжительные ухаживания. Нужно ли говорить, что подобная мне обычная горничная не обладала хоть какими-то боевыми навыками и качествами, кроме дисциплины и умения терпеть, чтобы её вдруг отправили на фронт?             — Никогда не угадаешь, кого с следующий раз изберëт дух павшей валькирии. — он сам посмотрел на плац, за коим наблюдала теперь девушка.             — Солдатская жизнь куда более строгая и не дружелюбная, нежели у прислуги даже самых чванливых и испорченных господ, а нам просто дали в руки ружья и велели принести победу любой ценой. Я бы уже давно сгинула, если бы не человек, который показал мне, что даже обычная прислуга, обычная женщина способна на многое при должном подходе. Лëгкий крейсер Белфаст, она была такой сильной, такой лучезарной, но при этом такой же, как и я — простой служанкой. Это она научила меня всему, что знаю сейчас, и показала, что униформа, которую мы носим — это не насмешка над нашим происхождением, сделанная начальством, а признак отличия, доказательство нашей силы, которое надлежит носить с достоинством.             — Философия, заставляющая задуматься. Я согласен: в чём бы ты ни был и что бы тебе не пришлось перенести, не стоит показывать, что тебе это в тягость. Животные чувствуют страх и гнев, но люди — тоже животные, хоть и высокоорганизованные, как сказал бы один мой знакомый. Стало быть, вы пришли сюда, чтобы отомстить за пленение вашей наставницы?             — Госпожа Белфаст также научила меня воинской гордости и принципам настоящей горничной Её Императорского Величества: достойному воину — соответствующие почести. Я не застала «дни славы» Королевского Флота, а потому не берусь судить, какими мы были когда-то, но сейчас могу наблюдать лишь упадок и разложение. Британия отправила на захват этого архипелага целую дивизию, но даже при помощи трюков и подкупа не сумела справиться с одним-единственным человеком, что сейчас стоит рядом и слушает историю глупой и всеми брошенной девчонки. Как бы я не была огорчена или разгневана исходом, я всё равно знаю, что госпожа Белфаст по достоинству бы оценила того, кто проявил столь яростное сопротивление и даже сумел превозмочь.             — Даже несмотря на то, что сейчас она в плену?             — «Империи сменяют одна другую даже внутри самих себя, но люди остаются теми же, главное — остаться тем человеком, на которого твоя собственная Империя сможет положиться, даже если сама того не оценит» — так говорила она, так говорю и я. Я пришла к вам с целью встретиться с ней, но не ради саботажа, а чтобы услышать её мнение о моём выборе.             Райнхард сел на своё место и стал пролистывать одну из папок.             — По всей видимости, мы с вами не союзники, а всего лишь попутчики в одном вагоне. За подобное, по-хорошему, мне бы следовало отдать вас в ведение Абверваффе, потому что, как ни посмотри, это всё больше смахивает на красивую мишуру, чтобы скрыть попытку шпионажа или устранения важной фигуры… Однако, даже если то было ради прикрытия, вы уже оказали нам ряд ценных услуг, которые следует оплатить. Я примерно догадываюсь, у кого может находиться ваша подруга, но стопроцентной уверенности в этом нет. Я могу написать ему письмо с надеждой на утвердительный ответ, а затем, когда получу подтверждение, рапортом направить вас к нему. Он человек занятой, так что это всё может знатно затянуться, но всё же…             — Вы мне верите?             — В своей профессиональной деятельности я опираюсь не на веру, а на факты. Во мне не было веры удержать Магне в том нападении — я просто сопоставил аргументы «за» и «против» и принял решение, что умереть при сопротивлении будет куда легче, нежели влачить существование каторжника где-то в угольной шахте. Но кто же знал, что моё решение приведёт к таким последствиям? Нет во мне веры и в вашу преданность или озвученную мотивацию, но вы мне помогли, и я помогу вам.             — Вы… правильно заметили, что я здесь могу быть только ради диверсии, герр Шмидт. Война есть война, как вы тогда сказали, и вы уже сталкивались с нашими уловками, но всё же открываете мне дверь туда, куда нужно?             — Изначально я всего лишь довёл ваше дело до самой высокий инстанции, а уже там приняли решение. Если нами будет понесён какой-либо урон от вашего пребывания в Германии, то моя совесть будет чиста, что это всё случилось не по моей вине.             — Не думаю, что это так работает, милорд. Виновником определённо назначат вас.             — Может быть.             — Вы не цените свою жизнь?             — Может быть.             Девушка уже открыла рот, чтобы ещё что-то спросить, однако на полувздохе её оборвал телефонный звонок. Райнхард ответил на него, и через пару минут в кабинет постучались. Это оказался приземистый, но довольно-таки коренастый седовласый и загорелый мужчина среднего возраста с густым усами и в чёрной жилетке, таких же брюках и копполе, прикрывающей плешь на голове. По обшарпанным ботинкам и почерневшим от забившей под них грязи ногтям на руках было видно, что он много времени проводит за пыльной работой и, наверное, выглядит значительно старше своих лет.             Нежданный посетитель в присутствии столь нехарактерной для этого места горничной в удивлении приподнял тяжёлый брови, но тут же их опустил и воззрился на фрегаттенкапитана.             — Прошу прощения, герр Шмидт, я не вовремя?             — Если вы пришли ко мне сегодня, — он посмотрел на настольные часы. — То это должно быть по поводу нарядов на сдельные работы ваших бригад? Присаживайтесь.             Старик принял его приглашение, снял головной убор и уже сидел на стуле напротив командующего, протянув тому увесистую папку. Шеффилд же стояла возле окна как можно тише, будто бы её заинтересовало то, как Райнхард беглым взглядом ознакамливается с содержимым таблиц на предоставленных бумагах. У неё не было опыта в обращении с чем-то подобным, она даже не понимала, что такое эти «наряды», но любопытство увидеть собственными глазами, как офицер подобного уровня ведёт такие дела, заставило её чуть ли не слиться со стеной.             — Хм, насколько я понял, герр Грабен, во всех отчётах вы используете работы, которые, конечно, предусмотрены сметами, но ведь они на самом деле не производились, нет?             — Дело в том, что… — он почесал затылок. — Вы ведь сами в курсе, что вся руда, которую мы добыли за пару месяцев, оказалась в начале октября отправлена ко дну. Кому она теперь нужна? И кто нам за это заплатит? Мои парни старались в поте лица, чтобы нагрузить балкеры, а теперь мы даже не можем приступить к добыче, чтобы наверстать упущенное, потому что приказом вашего командования нас припахали к восстановлению базы.             — Но это ведь в ваших интересах.             — Я не спорю и уж точно не пеняю Рейхсверу, просто не понимаю, как смотреть в глаза рабочим, когда им придёт кукиш за это всё.             — А вы знаете, что по такому случаю существуют Акты на непредвиденные работы, и регламентом горнодобывающего Управления прописаны подобные убытки? Это ведь далеко не первый случай атаки на Магне или утери добытых вами ресурсов по пути доставки, тогда как вы справлялись с предыдущими?             — Вот этим, — он указал на пузатую папку. — Ваш предшественник, герр Фланде, доступно объяснил мне, что составление подобных бумажек о непредвиденке, хм, «негативно скажется» на мне и моих людях, как на эффективной рабочей силе. Кто заплатит за работу, проделанную впустую?             — Тогда полагаю, что схема здесь такова: вы приносите наряды с этими резервными работами, не имеющими никакой связи с реальным положением дел, ему на подпись, а часть заработной платы, которая вам в итоге приходит, отходит ему «за щедрость».             — Это… — градоначальник осёкся, а Райнхард просто отклонился чуть вправо и упёр щеку в руку, как бы приготовившись к тому, что предстоит ему очень сильно заскучать за прослушиванием оправданий мужичка. — Это так. Я знаю, что это за гранью порядочности, но всё же…             — Я понимаю, это рабочий процесс, и всё здесь имеет свои сложности и накладки. Я готов войти в ваше положение и подписать эти работы, однако вы уверены, что не хотите оставить их до лучших времён? Сметы ведь не резиновые, и как тогда вы будете соблюдать «нестыдный» средний заработок для своих бригад, когда это всё закончится?             — Тогда что вы предлагаете?             — Как уже сказал ранее: «Имеются специализированные Акты на непредвиденные обстоятельства». Я — не коммодор Фланде, я не замешан в сделках с его «друзьями», также заинтересованными в бесперебойном поступлении ресурсов с архипелага, и жадность моя в отношении чужих денег равна примерно уровню плинтуса. Вам стоило обратиться с этим вопросом ранее, чтобы мы вместе смогли над этим покумекать, а сейчас… Успеете ли вы до конца месяца, я даже не знаю.             — Пара пустяков, но мне следует указать там перечень работ, которые мы проводим при реконструкции береговой линии?             — Именно. Сначала приведите те объёмы, которые вам удалось освоить до утери сухогрузов с добытой рудой, я примерно знаю процент загруженности на тот момент и смогу подтвердить, что информация достоверна, распишите по пунктам, как в полноценном и не фиктивном наряде, а затем опишите свой вклад в восстановление базы за этот месяц. Вам заплатят по минимальной ставке, как за «некачественно выполненные работы», а затем, после того как отправите прошение в Управление об учёте проделанной за эти месяцы работе… — он задумался. — Я предполагаю, что счетоводы сочтут наиболее логичным немного повысить расценки на будущие работы в вашем случае, чтобы по итогу вы хоть и мало-помалу, но получили всё вам причитающее.             — Герр коммодор такого бы никогда не предложил. — озадаченно почесал он затылок и потупил взгляд на свои рукописи. — Сработает ли?             — Я военнослужащий, а не финансист или бухгалтер, и всё, о чем мы с вами сейчас разговариваем, почерпнул из учебника, который когда-то в свободное время прочитал. Вы здесь подрядчик — вам и решать, как поступать со своими людьми и со своими трудом, можете вовсе не прислушиваться к словам самоучки.             Он уже снял колпачок с ручки, чтобы начать расписываться в предоставленных бумагах, но те резко выскользнули из-под пера, будучи загребёнными «Старым Волком».             — Вы всё верно сказали, герр командующий. Как-то грустно становится, что молодой человек даже без начального строительного образования привёл вариант, который мне самому в голову не пришёл. Наверное, пора на пенсию.             — Это сказывается стресс, герр Грабен. Стресс, недосып и едва ли не круглосуточная работа в сложных условиях. Вам бы взять себе отпуска месяца на два.             — Да кто ж управится со всем этим дерьмом, кроме меня?!             — Как хотите, моё дело — предложить. У вас всё?             — Йа, благодарю. Я ещё приду не сегодня завтра с актами.             — Я буду здесь.             Рабочий покинул кабинет, и Шеффилд с Райнхардом вновь остались вдвоём. Брюнет обернулся к блондинке и сложил пальцы в замок на животе.             — Итак, на чём мы остановились? Кажется, вы говорили, что встретиться с фрау Белфаст хотите не ради её освобождения, а чтобы услышать мнение о своём выборе. Что же вы выбрали?             — Британская Империя ничего для меня не значит, герр Шмидт, и я ничего не значу для неё. Вы верно подметили, что мне нет дела ни до своего взвода, ни до флотилии, ни до жизней солдат и матросов, которых предоставленные вам сведения могут свести в могилу. В Королевском Флоте не имеется людей или морган, которые бы заслужили мои преданность и рвение — они слабы и тщеславны… И потому мой выбор пал Железный Рейх. Великобритания привычна к завоеваниям и геноциду, но делает она это, как подросток, почувствовавший силу из-за монтировки в руках, Великогермания же ведёт свою история от Священной Римской Империи, и ваш народ верен своим практичным принципам.             — Вы же понимаете, что мы — нация убийц и разорителей не меньше их?             — В немецком народе процветают дисциплинированность, педантичность и стремление утвердить свой собственный порядок. Виденье вашего Верховного Канцлера как нельзя лучше подтверждается усилиями и успехами Рейхсвера.             — Больше похоже на текст пропаганды, под которую вы подпали.             — Объективность моих суждений подтверждена вами лично, герр командант.             — Неужели? — он приподнял бровь.             — Вы сказали, что все свои умения получили во флотском училище, но этого уже достаточно, чтобы обвинить вас во многих неудачах сил Её Величества в этих водах. Сам факт того, что столь доблестный и талантливый командир называет себя «обычным штабником», заставляет задуматься об уровне выучки остального Рейхсмарине.             — Вы делаете выводы из домыслов…             — Как и вы, мой фюрер. И, как и вы, я опираюсь на факты, а факты таковы, что служить под началом фрегаттенкапитана Атлантического военного округа Райнхарда Шмидта куда безопаснее, нежели следовать приказам Её Высочества Александры.             — И вы хотите спросить у своей наставницы, верен ли ваш выбор касаемо стороны конфликта? Что будет, если она ответит «Нет», а это со всей вероятностью случится?              — Тогда я попрошу перед ней прощения за то, что предала её доверие и страну, в будущем которой она до сих пор не разочаровалась, но назад я не вернусь. Я выбрала свою собственную Империю сейчас, когда для этого представился шанс, ведь ранее была его лишена.             И Райнхард устало вздохнул:             — Значит, мне никоим образом не удастся переубедить вас становиться валькирией Железного Рейха?             А девушка победно улыбнулась:             — Никоим образом.             — Вы же понимаете, что свои суждения построили исходя из потерь большого количества своих сослуживцев от рук тех, кто просто следовал моим приказам?             — Планета окутана войной, герр командант, и в таких условиях ей нужны воины и убийцы, а не аристократы и позëры. О воине говорит его меч, а ваш — самый острый и точный из тех, кого я видела, и во мне теплится надежда, что под вашим руководством я сумею выжить. Вам в тягость моё общество, что вы пытаетесь меня отговорить?             — Мне в тягость любое общество, кроме своего собственного, если на чистоту. Я бы не хотел брать на себя ответственность ещё за две жизни, когда этого можно было бы избежать.             — Вы всегда можете отослать нас с фрау Аякс в дивизию обеспечения, как собирались ранее.             — Посмотрим.             Райнхард отвернулся от неё и постучал указательным пальцем по столу в раздумиях.             — Хорошо, я отправлю главнокомандующему радиограмму о том, что вы успешно прошли стажировку, а затем поинтересуюсь у своего друга, сможет ли он организовать вам доступ к вашей наставнице.             — Премного благодарна, мой фюрер. — она поклонилась и встала справа от стола.             — Согласно приказу Верховного Канцлера, в случае утверждения мною вашего назначения следует присудить нам обеим новые кодовые имена, а также приступить к ознакомлению с известными вам данными. Я распоряжусь, чтобы вам обеим выделили отдельные и уже нормальные комнаты, там сможете отдохнуть и приступить к выполнению обязанностей.             — Ещё раз благодарю, от себя и от лица фрау Аякс. Если у вас имеется время, я бы могла прямо сейчас воспользоваться картой этого региона и обозначить районы базирования подразделений Королевского Флота с оговоркой на свою осведомлённость. Я не командующая и не флагман, так что не берусь утверждать, что всё не поменялось за один день.             — Меня восхищает ваше рвение, фрау Ютланд.

******

            После окончания диалога со своей новой подчинённой Райнхард озадачился и сейчас наблюдал за картой Гренландии и окружающей её акватории. Чертёж был весьма крупным и детальным, так что, чтобы его уместить, пришлось убрать с письменного стола все принадлежности, кроме тех, которые девушка использовала для фиксации краёв карты, дабы та произвольно не сворачивалась, и для обозначение важных точек подручными средствами: карандашами, ластиками и точилками.             Он пригласил к себе капитан-лейтенанта Веббера и оберлейтенант Эгир, чтобы они проконсультировали его, и не прошло получаса, как в дверь постучались и вошли оба означенных человека.             — Только лишь ради вас, герр командант, я просыпаюсь в такую рань, у-а-а-ах! — нарочито обиженным голосом произнесла демоница и устроилась на своём пригретом местечке, сложив руки под голову на спинку дивана.             — Поддерживаю, а-а-а-х! — Никлаус сладко зевнул. — Чего там такое случилось?             — Обед уже закончился, а ты зеваешь, будто только проснулся. — Райнхард не посмотрел на них, а лишь гулял глазами по карте, сложив руки на груди. — Хочешь сказать, что всё это время спал и даже не после ночной смены?             — Ну, я ведь…             — Если к фрау Эгир у меня нет вопросов — у неё свой собственный распорядок, со мной согласованный, то вот у тебя я хочу спросить: не внести ли мне поправки в расписание дежурных по штабу, чтобы ты научился засыпать и просыпаться вовремя, но уже по куда более жëсткому расписанию?             — Э-э-эй! Я ведь просто пошутил, какая муха тебя укусила?! — мужчина запаниковал, а флагман не сумела сдержать смешок.             — Что-то случилось с момента отражения утреннего нападения, герр командующий?             — Да, мне стала лучше видна картина происходящего, и я хотел изречь свою инициативу.             — Интересно.             — Это касается разведданных, предоставленных новыми валькириями? — Веббер подошёл к Шмидту. — Они ведь теперь с нами, да?             — Согласно указу Канцлера, пришедшему этим утром, да. Я решил пока прикомандировать фрау Арним и фрау Ютланд к обербоцман Нассау для обучения.             — Значит, они остаются с нами? — вопросил Никлаус не без восторга, а Эгир захлопала в ладоши.             — Им уже и имена подобрали, славненько! Не терпится познакомиться с девочками поближе…             — Полагаю, с одной вы уже это сделали, фрау оберлейтенант.             — Ну что вы, мой фюрер, я и пальцем их не тронула. — хоть она это и отрицала, но даже капитан-лейтенанту хватило ума разглядеть в этом хитром и довольном лице ложь, как и во вкрадчивом голоске.             — Не беспокойтесь, у вас будет достаточно времени это исправить, пока не начнётся операция.             — Хмх, новая миссия? — женщине уже самой стало интересно, что же они там разглядывают, так что она просто поменяла своё место с софы на кресло командира и уставилась на карту.             — Фрау Ютланд поделилась со мной маршрутами патрулирования и расположением оставшихся взводов Пятой Дивизии Королевского Флота, «Мордред», и остатками Третьей, «Бедивер», и у меня созрела идея, как помочь нашим силам на севере.             — Ты не заболел ли часом? Какие-то странные слова для того, кто предпочитает просто плыть по течению. — Никлаус даже приложил к его лбу ладонь обратной стороной, чтобы убедиться, не знобит ли друга, на что получил вполне ожидаемый залом руки за спину. — А-та-та-та-та!             — Это и есть моё сплавление по течению, к твоему сведению.             — Может, пояснишь? Га-ах!             — Фюрер и герр Дёниц оставили обработку данных от наших любезных соратниц на меня, и у меня возникло жгучее ощущение, что в затылок мне кто-то пристально смотрит.             — Считаете это намёком? — блондинка озадаченно сомкнула губы большим пальцем.             — У меня имеются знакомые в Абвере, которые шепнули, что герр Фланде впал в немилость Верховного Канцлера, но если бы дело было только лишь в некомпетентности — его бы просто отправили на пенсию, а так контрразведке потребовалось очень глубоко копнуть, чтобы выдвинуть обвинения в предательстве и приговорить того к смерти. Это случилось ещё до того, как тот сознался в измене Фатерлянду.             — Хм, в этом есть какой-то смысл, — Веббер потёр локоть и посмотрел на Райнхарда. — Наша база изначально предназначалась для сдерживания сил Королевского Флота к северу от берегов Европы и служения плацдармом рейдам на пути сообщения «Союзников», но за последние несколько лет, пока командовал фон Фланде, всё так-то скисло. Не то что бы это было плохо, стало хоть поспокойнее, но всё же «Врата Нифльхейма» как-то обветшали. Думаешь, его наказали за излишнюю пассивность?             — Уверен. — буркнул Райнхард, при этом продолжая умалчивать о своей роли в драме затронутой ими темы с прежним командиром. — Удержание обороны и поддержание базы в удобоваримом состоянии — главенствующий аспект, но вряд ли командованию понравится, что мы, грубо говоря, попусту жжём авиационное и танковое топливо, не компенсируя это успехами на фронте.             — Но ведь мы обеспечиваем охрану рудникам. — возразила валькирия.             — В мирное время этого было бы достаточно, но сейчас идёт война, и орудия должны стрелять, а не ржаветь в ангарах.             — Понятно, вы не хотите разделить судьбу вашего предшественника и извлекаете уроки из его неудач. Мне нравится! Было бы чудесно, если бы девонькам нашлась работёнка, а то стресс всё накапливается, а лезвия покидают ножны слишком редко~ Так и заржаветь недолго… У вас созрел план?             — Да, посмотрите. — он указал на то место, где располагался архипелаг, а затем на огромный белый остров на северо-западе. — На данный момент Гренландия поделена между силами Рейхсвера и «Союзников» плюс-минус пятьдесят-на-пятьдесят линией фронта протяжённостью приблизительно в две тысячи километров. Два с половиной года назад в результате операции «Фимбулвинтер» нашим войскам удалось высадиться на этих берегах и отгрызть себе значительную часть острова, потому что сухопутные части гарнизона тогда явно уступали нашим ударным армиям, а береговая линия в значительной мере истощилась налётами «Железной Крови» и «Дикой Охоты» ещё до самого наступления. Сейчас же ситуация такова, что Британская Империя более-менее стабильно отправляет на остров солдат, американцы поставляют технику по международной договорённости, и лишь недавно нашей Третьей Дивизии удалось утвердить своё превосходство над флотом Парламента и отрезать русским доступ сюда через Баренцево море.             — Да уж, я сама не раз становилась свидетелем того, как упрямо они пытаются к нам прорваться, однако «Эйнхерии» — ещё более упрямые клуши.             — Стало быть, угроза исходит только с запада, и мы можем не бояться нападения с востока. Поскольку «Эйнхерии» рассеяны по всему северному побережью Азии и занимаются тем, что постоянно вяжут валькирий противника на всей акватории, они не смогут оказать нам поддержку в деле переправки войск в Гренландию.             — Так мы собираемся поработать паромщиками через Стикс? — в голосе Никлауса было хоть отбавляй скепсиса, но Райнхард лишь мотнул голой.             — Отчасти. «Вечная Зима» хоть и позволила перебросить туда огромные резервы, но с угасанием деятельности Магне вопрос о продолжении наступления с материка был воспринят командованием вяло. Они оставили всё на бригадного генерала Грабена со словами «Обходись тем, что уже имеешь».             — Вот говнюки…             — Пехотные и механизированные части «Союзников» постепенно пребывают, и поток их удерживается лишь деятельностью в Атлантике Первой Дивизии, которая с недавнего капитального сражения в Кастомере заметно порядела. Они этим рано или поздно воспользуются, а затем затопят наши 8-ую, 15-ую и 26-ую Армии на острове, потому что те уже давно не получали подкреплений, а американцам это делать куда легче из-за близости Гренландии к Ньюфаундленду.             — И что же мы сможем сделать в такой ситуации, мой фюрер? Валькирии более всего эффективны на воде, а на суше, да при такой-то стуже, мы потеряем большую часть нашей силы.             — От нас этого и не требуется. Мы — немецкий флот, и будем делать то, за что в ответе: воевать на море. Британцы уступают танковым батальонам и пехотным корпусам Рейхсвера в плане подготовки и стойкости и держат свои позиции здесь только лишь из-за непрерывных поставок оружия, припасов и живой силы по морю, а стоит потоку с их стороны ослабнуть, а с нашей — усилиться, как мы выжмем их с острова и из этих вод. Но моя идея заключается не в том, чтобы взять на себя руководство всей войной на севере Атлантического океана, а в том, чтобы оказать нашим наземным силам посильную поддержку, — Райнхард провёл пальцем от северо-западного побережья Норвегии до Гренландии. — Если мы подрядимся на конвоирование воинских частей и танковых дивизионов по маршруту, берущему начало со Скандинавского полуострова, то руководству не придëтся ломать голову и искать отговорки, чтобы и дальше отказывать в помощи герр Грабену.             — Звучит прелестно… Только вот распылив свои силы на защиту караванов и оборону нашего архипелага, мы рискуем сами увязнуть и вообще ничем им не помочь. — сверхтяжëлый крейсер обошла стол и встала справа от своего дорогого командира.             — Верно, однако если при предъявлении плана операции донести до Совета Флаг-офицеров просьбу одолжить нам несколько валькирий из дивизии обеспечения, чтобы усилить все три оперативных группировки — риски сведутся к минимуму.             Николаус потёр один глаз:             — Если они всё это одобрят… И ты сказал: «Все три группировки»? А для чего нужна третья?             И Райнхард стал плавно передвигать карандаш по карте вдоль восточного побережья Гренландии вверх, к северо-западному.             — Крупная флотилия десантных судов и сухогрузов с техникой, орудиями и оборудованием привлечëт слишком много внимания ещё при отплытии из Скандинавии. Путь это не близкий, а потому британцы вполне могут успеть собрать внушительные силы и направиться по северному пределу «Врат», чтобы перехватить их у самого берега и потопить. Наших валькирий просто может не хватить на отражение массированного налëта, а если направим на усиление конвоя свои резервы — Магне останется без защиты. Именно поэтому, — брюнет обвëл элипсом море Баффина. — Мы соберëм третью оперативную группу, единственная задача которой будет заключаться в как можно более громком бесчинстве на прибрежных территориях англичан вот в этой области. Это привлечëт их внимание к своим северным границам, и даже если не заставит стянуть прямо уж все силы к дебоширам, то вынудит смотреть в другую сторону от транспортов.             — Осуществим то, что им не удалось месяц назад в отношении Европы с этим своим «Бастер-Коллом»?             — Мы просто будем бить в жестяные тазики у них над изголовьем кровати, не давая возможности нормально поспать, но если в процессе удастся причинить хоть какой-то ощутимый урон, то это уже что-то.             — Всё хорошо, Райн, только… — Нико сложил руки на груди. — Ты ведь знаешь старую армейскую поговороку? «Инициатива ебёт инициатора». Если выскажем такой план, то от нас уже будет очень многое зависеть: синхронность взаимодействия групп сопровождения и отвлечения, да и я сомневаюсь, что даже если первая поставка пройдёт как по маслу, последующим они позволят так уж просто увенчаться успехом.             — На это и не было расчёта.             — Правда?             — «Дым и зеркала» сработают в первый раз, тогда мы заставим их смотреть себе на макушку, пока из кармана умыкаем кошелёк, а в остальном оставим всё полностью на их усмотрение.             — Какая-то гениальная вторая фаза, герр Шмидт? — Эгир положила обе ладони на его плечо, а на них — собственную голову, будто слушала сладкую сказку на ночь.             Брюнет не стал стряхивать её, а просто был благодарен, что сейчас кроме них троих здесь никого больше нет, иначе криков было бы не избежать.             — Мы воспользуемся излюбленной тактикой Британской Империи против неё же самой. Атакующий отряд будет курсировать на северо-западе в течение длительного времени и постоянно обстреливать прибрежные города и базы, продвигаясь всё дальше по мере ослабления сопротивления, и тут же поворачивать назад, когда на горизонте замелькают английские чепчики. Если «Союзники» решат гоняться за этой группой, то уже не смогут должным образом сфокусироваться на новообразованной артерии поставок в Гренландию наших сил, а если решат игнорировать, то мы будем грызть их в этот бок, как паразиты-клещи, не давая ране нормально зажить. При любом раскладе они будут нести урон и потери, на нивелирование которых придётся тратить время, нервы и ресурсы, и во втором случае это приведёт к разделению сил британцев на саму линию фронта и на более усиленную защиту принадлежащей им береговой линии.             — Гениально. Просто гениально. Как вы до этого додумались?             — Нет здесь ничего гениального. Мне понадобилось время, чтобы переварить предоставленную фрау Ютланд информацию и на её основе найти ответ на вопрос: «Как не повторить судьбу экс-коммодора». У нас есть сведения, которые можно использовать на пользу Фатерлянда, так имеются ли объективные причины этого не делать? Я не исключаю, что что-то… а возможно, что и всё пойдёт не по плану, но попытка — не пытка. Предъявим план командованию, они сами оценят его состоятельность или безперспективность, тогда и будем действовать.             — Но ты ведь всё продумал, считай, до мелочей!             — Я где-то прочитал, что по такому принципу действуют все последовательные писатели: сначала наметить пункт назначения сюжета, а затем продумать детали по достижению, чтобы это выглядело более-менее логично и интересно, и я подумал, что в планировании военных действий принцип схожий. Целью перед нами стоит помощь войскам в Гренландии, чтобы уверить Рейхстаг в нашей объективной ценности, а деталями она обросла буквально только что, пока объяснял вам. На самом деле, план по сути идиотский своим расчётом на то, что руководство «Союзников» на острове не даст достойный отпор и начнёт бегать по кругу, как ушибленный дебил, пока их силы рвут на части и выбивают с насиженной территории.             — Но вы надеетесь на этот «идиотский план», не так ли?             — Я хочу увидеть, сработает ли он. Есть мнение, что против настоящих кретинов работает только настоящий кретинизм, а если судить по тому, чем со мной поделилась фрау Ютланд об их новой командующей в этом регионе — она самая настоящая идиотка. Конечно же я не надеюсь на то, что именно наши тактические манёвры и трюки станут ключом к закрытию этого фронта — в скором времени я скомпоную данные о расположении наиболее важных объектов их инфраструктуры и ставках командования в подробный отчёт, после чего отошлю его сначала герру Дёницу для консультации, а затем, если разрешит, прямой наводкой к бригад-генералу Грабену, чтобы тот начал бить в самые чувствительные места. Диверсии, ковровые бомбардировки и так далее. Думаю, в скором времени линия фронта подвинется в нашу пользу ещё больше, если эта информация истинна, а наши полководцы в Гренландии сработают достаточно слаженно.             — Это на самом деле прекрасный план, герр командант. — в голосе Эгир не было и намёка на сарказм, она действительно воодушевилась. — Надо будет сказать девочкам одеться потеплее, чтобы не простыть во время операции, только намекните, кому из них говорить.             — Пока что никому.             — Хм? Но ведь вы только что сказали, что…             — Мы к таким активным боевым действиям пока что не готовы и не будем ещё пару месяцев. Если изъявим эту инициативу сейчас, то герр Дёниц её опредённо учредит, и если не с нашими деталями, то сам всё продумает, но чтобы не будить Лихо и не распыляться ещё больше, чем необходимо, прибережём идею до лучших времён. Реконструкция базы всё ещё продолжается, и в таком случае нам придётся прибавить к трём слагаемых в это и так нелёгкое и сомнительное уравнении ещё одно — защиту караванов на сам наш архипелаг, и шансы на успех упадут только сильнее. Окончим строительство, накопим силы, запасёмся припасами, окопаемся здесь в той мере, чтобы береговая батарея составила гарнизону из оставшихся валькирий достойную поддержку в случае новой атаки, а затем уже и будем толкать этот воз. Имеются возражения?             — Никак нет, мой фюрер, меня всё устраивает. Так даже лучше: кто знает, что за пару месяцем изменится, но вы за это время ещё что-нибудь придумаете и усовершенствуете план, а я пока что подумаю, кто лучше всего подойдёт для атаки, кто — для сопровождения, а кто — для обороны. У нас имеются какие-нибудь ограничения по степени нанесения ущерба во время «отвлечения» и дальнейших «укусов»?             — Основные директивы — как в случае с подлодками. В прямое столкновение без необходимости не вступать и держаться от сил перехвата на почтительной дистанции, а также…             — «Выживших не оставлять». — протянула она с блаженством и явным предвкушением, что даже облизнулась. — Стало быть, холокост?             — Если вам так удобнее. — Райнхард обернулся к направившемуся к выходу Никлаусу, сложившему руки за голову. — А что ты думаешь по этому поводу, Нико?             — Прекрасный план, я всеми ногтями «за».             — Только не делай глупостей, пожалуйста.             — Не переживай, буду лениться и прятаться, пока остальные трудятся и куксят извилины. Как обычно, в общем-то.             Он оставил их, а Шмидт ещё долго наблюдал за дверью. Он опасался, как бы его старый друг не пошёл на поводу у своих инстинктов и не натворил непоправимого, но сделать с этим ничего не мог. Не связывать же его ему, правда?

******

            Церинген дëрнулась от неприятного ощущения, пронзившего правую сторону её груди и плечо. Будучи прикреплëнной к этому подобию стоматологического кресла стальными крепежами, специально рассчитанными на противодействие металюдям её категории, она вряд ли смогла бы этим порывом как-то сильно повредить механизму, но всё же мужчина, что сейчас сидел слева от неё и ковырялся в ажурной железке, отвлëкся от своего занятия, чтобы схватить со стола обычный пластмассовый пульверизатор, каким увлажняли домашние растения, и пару раз прыснул ей в лицо взвесью холодной воды, будто какой-то нашкодившей кошке.             — Прошу… прощения… герр форшер. Просто немного некомфортно. — сказала она не без ощутимой доли чванства, словно бы её сейчас окатили вообще ни за что.             Примерно так реагирует дама, в которую только что плеснули ведëрком краски, а та настолько распалена от неожиданности и возмущения, что ведëт себя тише и выдержаннее иных интеллигентов.             — Вы сами пришли ко мне с тем, чтобы я «немного» подкалибровал вам протез, фрау лейтенант, так что будьте добры также «немного» потерпеть. И избавьте меня от своих нервных импульсов, это отвлекает.             — Если бы это ещё от меня зависело.             — Фрау Церинген права, герр Золя, с естественными биосигналами от нервных окончаний мало что можно сделать. Именно поэтому мы и пришли к вам за помощью.             Эти слова принадлежали подошедшему справа высокому седовласому мужчине в очках, что сейчас сверкали бликами от яркого света, обращëнного к валькирии. Он слегка улыбался, словно бы наслаждаясь самим процессом отладки механической руки, которая с недавнего времени заменяла Церинген её собственную, которую так и не сумела восстановить. Всё-таки регенерация металюдей была далеко не всесильна и не позволяла им совсем игнорировать ранения, которые обычного человека убили бы или оставили инвалидом, так было и сейчас: лишившись в том бою почти всей руки до середины плеча, она, также из-за значительного ослабления организма, не сумела отрастить плечевую кость, а всю остальную конечность пришлось ампутировать во избежание некроза. И остаться бы ей хромой на одну руку, если бы не помощь профессора Хагенса фон Айзенвальда, подсказавшего прекрасного протезиолога.             — Как я уже и сказал, герр Хагенс, для ассистирования в этом вашем «Аншлюсе» стоило бы подыскать здорового человека со здоровыми руками — и с настоящей учëной степенью. Или вы просто нашли предлог, чтобы явиться ко мне с предложением?             — Возможно.             Механик устало выдохнул.             — Насколько я знаю, фюрер должен был довести до вас, что для продвижения нашего с герр Менгеле проекта нам просто необходима помощь столь гениального инженера. Как магистр технических наук и доцент нашей кафедры технической механики и энергетики, вы обладаете бесценными навыками и опытом, и потому…             — Я получил то сообщение от Канцлера, — он убрал телескопические зажим и ключ от протеза и упëр локти в подлокотники своего передвижного кресла. — Однако вынужден пока что отклонить ваши чаяния касаемо моего участия в ваших школьных аппликациях из шишек и пластилина. Я занимаюсь изучением феномена валькирий с того дня, как они только заявили о себе, ещё со времён «Первых Врат», и за это время, благодаря моим исследованиям, прогресс европейской цивилизации шагнул очень сильно вперëд. Вот это, — он постучал костяшкой по сочленению автоброни в области локтя Церинген. — Живое тому доказательство.             — Именно поэтому вы нам и необходимы. — улыбка Айзенвальда, полностью уверенного в своей позиции, заставила и саму девушку невольно улыбнуться с мыслью «О, Боги».             — Я не отрицаю, что это может быть интересно, но, как и сказал: «Пока что я не с вами». Фюрер велел ускориться, но и я сам заинтересован в том, чтобы проект «Лонгинус» был завершён спустя уже три года после своего начала. Если вам так невтерпëж, то давайте поступим следующим образом: на этот вечер у меня запланировано контрольное испытание на полигоне в Бухенвальде, и если оно пройдëт хотя бы в половину также успешно, какой я ожидаю от этой установки, то я оставлю дальнейшую отладку на своих младших коллег и посмотрю, что можно сделать в вашем случае. Если хотите, могу выписать вам разрешение на посещение полигона вместе со мной, чтобы свои нетерпение и невежество отныне и впредь вы все оставили при себе.             — Было бы очень любезно с вашей стороны, друг мой.             И глава технического отдела исследовательского института Аненербе, Фицджеральд Золя, вернулся к капанию в руке Церинген. В процессе эти железные когти-крючья, которые теперь были у неё вместо пальцев, самопроизвольно сгибались, разгибались и смещались на шарнирах, потому что по мере отладки учëный всё туже затягивал механизмы или просто задевал поршни, отвечающие за «сокращение мышц».             И всё-таки, для Церинген было искренне странным нахождение в обществе столь больших умов. Не то, что бы она чувствовала себя неуютно… Просто сама себе теперь казалась значительно тупее и дешевле их, особенно сейчас, когда один провёл её через процедуру химической и психологической очистки от прочно въевшегося в сердце и в мозги наркотика, а второй позволил не остаться девушке безрукой юродивой. Но всё же она не забывала, благодаря кому теперь может дышать спокойно и радоваться течению собственной крови по венам. Фрегаттенкапитан Райнхард Шмидт отправил ей на помощь других валькирий, когда уже готова была распрощаться с этой жизнь, а затем, когда те помогли сопроводить сухогрузы в Бремерхафен, офицер передал ей через оберлейтенант Эгир запечатанный конверт с приложенным к нему прошением на имя Гроссадмирала Альфреда дер Дëница, чтобы Церинген позволили увидеться с человеком, о котором она слышала только в качестве «Доктора Смерти».             Их знакомство произошло вполне обычно и спокойно, не так, как ожидала на тот момент зашуганная и раскисшая валькирия, но всё же кое-что её в тот вечер напугало. Вскрыв адресованный ему конверт, профессор сначала достал оттуда небольшую приписку, с которой вслух зачитал просьбу Шмидта оказать девушке посильную помощь в решении её ужасающей проблемы, а вот со вторым произошло так, что это оказался старинный и ветхий на вид кусок бумаги, практически полностью исписанный с одной стороны, и совсем немного — с другой. Что старик там прочитал, она не знала, но стоило ему посмотреть на оборот, как мужчина залился столь радостным и звонким детским смехом, что Церинген даже немного попятилась.             — Я так рад, мой друг, что вам достало эрудиции распознать мой шифр и ответить в аналогичной манере, я на это искренне рассчитывал! — он убрал с обращëнного к потолку лица ладонь и воззрился на линкор бритвенно-острым и хищным взглядом сузившихся зрачков, но смотрел не на девушку, а словно бы сквозь, куда-то вдаль. — Я попробую свести вашу помощь в борьбе с ними к минимуму, как вы попросили, но сильно на это не рассчитывайте.