Burning.

1. Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжёшь. Сергей Есенин Микеле сидел в их с Флораном гримерке и вот уже полчаса прожигал стену таким взглядом, что, кажется, еще немного и в одной из нескольких звездочек, приклеенных им же, появится приличных размеров дыра. О чем же думал очаровательный итальянец? Нет, не о закончившихся утром эклерах, как многие могли бы подумать, все мысли Мика были заняты не менее прекрасным французом, в спешке покинувшим театр сразу же после выступления. «Даже грим толком не смыл. Хорош, наверное, будет на свидании» - мелькнуло в голове у Микеле, когда он перевел взгляд на кучу ватных дисков, небрежно оставленных Флораном на небольшом, и так заваленном всякими баночками, тюбиками и кисточками, столике. Неожиданно Мику захотелось просто разнести все вокруг от приступа сильной, несдерживаемой злости. Обычно скромный и спокойный итальянец сам не стал бы отрицать, что просто до безумия, до боли ревнует своего лучшего друга к каждой смазливой девушке, которой тот улыбался. Но больше всего Микеле, конечно, выводили из себя далеко не такие пустяки; несчастный парень, который глаз не сводил со своего ненаглядного, всячески старался ему угодить, никак не мог понять – каким образом Фло еще ни о чем не догадался? Мик очень хотел, чтобы Флоран, наконец, все понял, узнал о его чувствах, но одновременно так же боялся этого, поэтому упорно молчал, продолжая мило краснеть и смущаться, когда мужчина оказывался очень близко, или касался его. На глаза Микеланджело попалась стопка с листками бумаги, очевидно оставленная гримерами. Вдруг Микеле почувствовал острую необходимость выразить свои чувства хоть как-нибудь, иначе, как он сам был уверен, шквал самых разнообразных эмоций внутри него превратится в настоящий смерч и буквально разорвет бедного Мики. Среди огромного количества вещей, разбросанных по всем углам небольшой комнаты, парню, в конце концов, удалось найти карандаш. Микеланджело взял пару листов и сел с ними в кресло, немного подумав, Мики подложил под них свою папку со сценарием, чтобы было удобнее писать и, наконец, приступил к детальному описанию своих неразделенных чувств. «Знаешь ли ты, что такое любить, медленно сгорая изнутри от того, насколько сильное чувство ты испытываешь? Можешь ли ты хоть на секунду представить, каково это – забыть о себе, засунуть себе в задницу свое «Эго» и подстраиваться только под любимого человека? Конечно, нет. Тебе этого никогда не понять, Фло. А я вынужден переживать это каждый чертов день, находясь рядом с тобой. Ты даже не догадываешься, как сильно я люблю тебя; тебе даже в голову никогда не придет, что вообще хоть кто-то может так любить. Один умный человек как-то сказал: «Мы безуспешно стучимся в чужие двери, в то время как кто-то ночует под нашими». Так вот, тебе уже давно стоило бы заглянуть под свою дверь. Ты нашел бы человека, без памяти влюбленного в твою невероятно красивую улыбку, человека, который дня не может прожить без света твоих восхитительных необычных глаз. Но ты никогда ничего не сможешь понять. Ты, наверное, так и проживешь всю свою жизнь, никогда не узнав, что есть кто-то, кто искренне привязан к тебе; кто-то, кто будет радоваться твоему даже самому незначительному успеху в сотни раз больше тебя; кто-то, кто будет расстраиваться, когда у тебя что-то случается, даже сильнее, чем ты сам. Но кто я вообще такой, чтобы сам Флоран Мот заметил меня? По мне, так я для тебя всего лишь песик, бегающий за тобой и радостно виляющий хвостом, из-за любого оказанного мне знака внимания. Любую мою уступку ты уже воспринимаешь как должное. Видимо, единственное, что тебе удалось понять – это то, что я никогда не откажу тебе, потому что сильнее всего на свете я хочу, чтобы ты был доволен, и тебе было хорошо. А я ради тебя и правда на все готов. Я, не раздумывая, сделаю абсолютно все, что ты только попросишь, только бы на твоем лице снова появилась улыбка, от которой у меня внутри все просто переворачивается и сразу же хочется забыть обо всем и тоже улыбаться. Наверное, ты никогда бы этого не заметил, но, знаешь, я так ни разу и не дождался от тебя доброго слова, хотя сам просто из кожи вон лезу, чтобы придумать для тебя что-то приятное, только бы ты даже не думал грустить. К хорошему быстро привыкают, так ведь говорят? Похоже, и ты уже просто привык и бережешь красивые слова для очередной бабы, которую собираешься затащить в постель. Только, скажи мне, хоть одна из этих накрашенных тупых куриц выслушает тебя? Можешь ли ты позвонить хоть одной из них посреди ночи, просто для того, чтобы поговорить? Отнесутся ли они к тебе с пониманием? Очень в этом сомневаюсь, Фло. А хоть кто-нибудь будет молча терпеть все твои срывы? Хоть кому-нибудь на этом свете, кроме меня, нужны все твои проблемы, даже самые маленькие и незначительные? Мне кажется, ответ снова отрицательный. Хочешь знать, кем я себя чувствую? Я – твоя подушка, Флоран. Ты приходишь, чтобы поплакаться в меня, когда ты расстроен, и ты бьешь меня, когда ты зол. И, между прочим, бьешь ты каждый раз очень больно, и твои слова не выходят у меня из головы очень долго. Но я ведь никогда не скажу, что ты обидел меня, что я спать спокойно не могу, потому что так переживаю из-за такой, казалось бы, ерунды, ты все равно этого не поймешь и даже не подумаешь извиниться. Ты – эгоистичный придурок, который способен замечать чужие недостатки, но ты в упор не замечаешь, что с другими ты поступаешь так же ужасно. Но я все равно люблю тебя. Люблю сильнее, чем кто-либо другой; люблю так, как никто и никогда тебя не полюбит; да, мать твою, люблю сильнее, чем ты сам себя любишь, ясно? Хотя, кажется, даже если я буду расхаживать перед тобой в футболке с надписью «Я люблю тебя, Флоран», ты просто посмеешься и забудешь об этом, посчитав это шуткой. Что ж, быть может, так даже лучше для нас обоих. Я буду и дальше в лепешку разбиваться ради того, чтобы тебе было хорошо, а ты по-прежнему не будешь обращать на это свое драгоценное внимание. Только вот, ни одному пламени не дано гореть вечно. Когда-нибудь мой огонь погаснет и, возможно, ты, наконец, поймешь хоть что-то, mio amante. Только будет слишком поздно.» Микеле лишь взглянул на листки, которые в некоторых местах были влажными от его слез, затем просто отбросил их от себя вместе с затупившимся карандашом и вскочил на ноги. Мику сейчас сильнее всего хотелось оказаться как можно дальше отсюда и он, схватив куртку, просто помчался к выходу из театра. Только поздней ночью, сидя у себя дома с чашкой горячего фруктового чая и смотря в окно на красивый ночной город, Микеле осознал, что эти злосчастные листы все еще на полу в гримерке. Всю оставшуюся ночь, провалявшись в постели без сна, Микеланджело твердо решил, что больше никогда не вернется в театр, потому что уже точно не сможет спокойно смотреть Флорану в глаза. 2. До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное расставанье Обещает встречу впереди. Сергей Есенин. Утром Флоран зашел в гримерку, пребывая в просто прекрасном настроении. Ему уже не терпелось поговорить с Микеле о неплохо проведенной ночи, но он обнаружил в комнате только беспорядок, который явно был гораздо хуже, чем обычно, а самого Мики поблизости не было. В глаза Фло бросились исписанные листки, лежащие на полу рядом с креслом; любопытство взяло верх над мужчиной, и он принялся читать. С каждой новой строчкой на его лице постепенно все отчетливее появлялась смесь удивления и некоторого разочарования. Флоран никак не ожидал, что его скромный и обычно молчаливый Микеле, которого Фло, как ему казалось до этого момента, прекрасно знал, может переживать такое и так долго скрывать это, держа в себе. Дочитав, мужчина, недолго думая, схватил свой телефон и набрал номер Мика, но, как он и предполагал, парень не стал брать трубку. «Спит, что ли?» - подумал Флоран, пожимая плечами и убирая телефон обратно в карман, он ведь даже и представить не мог, что Микеланджело в это время лежал и смотрел на надрывающийся телефон, сжимая пальцами подушку, изо всех сил стараясь удержаться от соблазна взять трубку и услышать такой родной и любимый голос. Микеле еще чуть больше недели не объявлялся в театре и не выходил ни с кем на связь. Флорану удалось убедить всех, что его друг просто заболел и ему нужен отдых, но в итоге у него самого не выдержали нервы, так как он знал истинную причину отсутствия Мика, и мужчина после очередной репетиции отправился к Микеланджело. Фло около десяти минут стоял на лестничной площадке и упорно нажимал на кнопку дверного звонка, пока, наконец, его идеальный слух не уловил звук тихих шагов, словно Микеле подкрадывался к двери. - Мики, брось, я знаю, что ты дома. Открывай, - громко сказал Флоран, терпение которого грозило вот-вот «лопнуть». Дверь открылась, и глазам мужчины предстал исхудавший, осунувшийся, бледный парень, от нервов нерешительно сминающий пальцами низ растянутой безразмерной футболки. - Зачем ты пришел? – тихо спросил Мик, поднимая на Флорана глаза, которые, кажется, стали еще больше и сейчас очень сильно выделялись на его практически белоснежном лице. - Хотел узнать как ты. Пустишь меня? – Флоран сделал небольшой шаг. Мики тут же энергично замотал головой и приготовился захлопнуть дверь. - Уходи. Видеть тебя больше не могу, - глухим, словно не своим голосом произнес Микеланджело. - Ладно, - мужчина кивнул, - Только ты завязывай с этим, хорошо? Приводи себя в порядок и приходи на репетиции. Не только я волнуюсь за тебя. Флоран развернулся и пошел вниз по лестнице, ни разу не обернувшись на Микеле, который так и остался стоять на пороге, глядя мужчине вслед, подавляя в себе желание броситься за ним, крепко обнять и попросить у него прощения. Со следующего дня Микеланджело стал появляться в театре, старался держаться как обычно: мило и приветливо улыбался, иногда даже дурачился со своими друзьями, забыв обо всех своих проблемах на несколько счастливых минут. Но все же одна небольшая, но очень значительная вещь была заметна абсолютно всем: Микеле и Флоран отдалились друг от друга и за несколько дней из лучших друзей превратились в чужих людей. Мики всегда невольно отводил взгляд от мужчины, старался находиться как можно дальше от него, когда это было возможно, а Фло просто лишний раз не трогал парня, вспоминая, как тот уже однажды прогнал его. Никто, конечно, из вежливости не спрашивал, что произошло у когда-то неразлучных друзей, и никто не пытался их помирить, чтобы не сделать еще хуже. Но всем становилось как-то неловко из-за напряжения, которое буквально можно было почувствовать в воздухе, когда Фло и Мик репетировали Vivre a en crever. После одной из затянувшихся репетиций Микеланджело захотел ненадолго остаться в театре. От постоянного нахождения дома он уже чуть ли не сходил с ума, а сидеть в барах, или мотаться ночью по улицам он не очень любил. Микеле стал бродить за кулисами, за несколько лет ставшей горячо любимой, сцены. Мики вспоминал, как впервые пришел сюда пробоваться на роль, как счастлив был, узнав, что получил ее. С теплотой он думал о первых репетициях, первом выступлении. Сейчас уже самому было смешно вспоминать, что он нервничал как мальчишка, забавно дергался, когда ему пытались наложить грим и уложить волосы. А Флоран тогда оказался рядом и старался успокоить его. Флоран. Улыбка сразу сошла с лица Микеле, и он опустился на диванчик, служивший одной из многочисленных декораций в мюзикле. Мики невольно задумался, где сейчас может быть его бывший лучший друг. «Бывший лучший друг» - парень снова мысленно произнес эту фразу и грустно улыбнулся, сквозь появившиеся в его глазах непрошеные горькие слезы. Неожиданно он услышал звук приближающихся шагов; «И кого только сюда занесло в такое время?» - недовольно подумал Мик. Он хотел даже притвориться спящим, однако, осознав, как глупо это будет смотреться, стал вглядываться в небольшой узкий коридорчик, где вот-вот должен был кто-то появиться. Микеле широко распахнул глаза, узнав в «таинственном незнакомце» Флорана. - Что ты тут делаешь? – с тихим вздохом спросил Мик, когда мужчина подошел и сел рядом с ним. - Могу задать тебе тот же вопрос. Я уже не у тебя дома, чтобы ты прогонял меня, - несколько грубо отозвался Фло, просто не желая признаваться, что следил за Миком для того, чтобы поговорить с ним. - Тогда я пойду к себе домой, - Микеле медленно, даже как-то нерешительно поднялся. Конечно, он понял, что Флоран не просто так оказался здесь, но гордость больше не позволяла терпеть такой тон. - Постой, Мики, - Флоран схватил парня за руку и усадил парня обратно, - Послушай, я с ума сходил без тебя. После того, как мы с тобой перестали разговаривать, у меня просто никого не осталось. Ты мне очень-очень нужен, у меня не было никого ближе тебя. И… я тебя тоже очень сильно люблю, - сбивчиво закончил мужчина, глядя в глаза Микеланджело, все так же сжимая его ладонь. - Флоран… - Микеле похлопал пушистыми ресницами, медленно осмысливая все сказанное мужчиной, - Не надо… Я не хочу, чтобы ты жалел меня. Я уже взрослый мальчик и сам могу со всем справиться, - парень усмехнулся и постарался высвободить руку. - Да какая к черту жалость? Я люблю тебя, слышишь? Люблю! – как-то отчаянно выпалил Фло. - А раньше почему не любил? – Мики грустно улыбнулся, глядя на Флорана. - И раньше очень любил! Только не понимал этого. Не понимал, что мое счастье совсем рядом, что мне больше никто не нужен, - мужчина погладил Мика по щеке, - Хочешь, на колени перед тобой встану? Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверил? - Ничего, Фло. Мне правда уже ничего от тебя не надо. До этого письма ты внимания на меня не обращал, а теперь вот как заговорил. Да тебе ведь просто льстит, что есть дурачок, о которого можно вытирать ноги. А я так не хочу. Я искренности хочу и любви настоящей, чтобы любили только меня, думали обо мне. Я тоже живой человек, не игрушка, понимаешь? Я готов остаться твоим другом, если так нужен тебе, но не больше. Увидимся завтра на репетиции. Микеле поцеловал парня в щеку и с растерянной улыбкой поднялся на ноги. Парень направился к выходу из театра, оставив Флорана сидеть на мягком диванчике и удивленно смотреть Мику в спину. Наконец-то внутри Микеланджело полностью перегорело что-то уничтожающее его, и он был готов жить дальше.