Rainbow Wings

      Чимин, бесцельно сверля взглядом белый потолок, разбитым в общежитии на кровати лежит. Как никогда себя слабым и раздавленным чувствует, не хочет ничего делать, никого видеть, двигаться дальше. Его жизнь, закольцевавшись в дне падения с лестницы, поставлена на паузу, жаль, что боль нет. Она слабее не становится, наоборот, прогрессирует, в себе не столько физически, сколько ментально топит. Танцор, будучи обычно старательным и упорным, ненавидит себя за то, что так легко сдался. Но есть ли смысл дальше бороться? Так долго шел к цели и для чего? Чтобы, вероятно, необратимо сломаться. Больно, когда надежды не оправдываются, больно, когда мечты в огне и даже не по его вине сгорают. Больно, больно, больно. Конкурс прошел вчера, а Чимин ни решимости, ни сил не нашел на него посмотреть. Размазня самая настоящая, черной завистью завидующая всем там выступившим. Но это же не последний его шанс, верно? Тогда почему же он не может хотя бы подняться? Почему не пытается? От этого не перед собой, а перед Чонгуком становится стыдно. Тот ему пишет, не переставая, звонит, всячески на позитивное мышление настраивает, говоря, что чтобы поправиться, необходимо и самому постараться немного, плохое настроение отражается на всем в целом здоровье, не дает крылья расправить. Но что, если Чимин больше не желает стараться? Сначала ты как проклятый вкалываешь, но вместо золотой рыбки, ловишь ядовитую рыбу фугу. Он же не японец-гурман в самом деле, чтобы подобные деликатесы, рискуя жизнью, смаковать. От них умирают, бывает, но Чимин-то не умер, Чимин просто впал в кому. К черту такое. Он хочет результат, хочет свой приз. Но для этого ему опять-таки нужно встать и шаг вперед сделать. Какой-то замкнутый круг получается, который не разорвать, не изменить, ведь на то мы и живем, мы по природе своей войны, пускай часто оного не осознаем. Чимин точно воин, Чимин бьет по матрасу здоровой рукой и встает. Он не жалкий, он справится, справлялся всегда. Плохое случается, но за ним где-то непременно хорошее его ждет - нерушимый закон пресловутой зебры. Вчера как раз костыли неравнодушные знакомые от медсестры вместе с направление в физкабинет передали, что ж, кажется, это может стать для него неплохой отправной точкой. У Пака есть еще целый год, а уж там он блеснет, докажет всем, что зваться лучшим танцором достоин, но, а пока надо умыться, переодеться, попробовать через не могу поесть. На подкорке сознания улыбается Чон Чонгук и по плечу друга похлопывает одобрительно, на что хмыкают и на одной ногу в ванную прыгают. Покончив с водными процедурами, Чимин сушит волосы феном, пьет чай, одевается в спортивный костюм и, хватаясь за костыли, ковыляет на выход. Не самое грациозное путешествие, надо сказать, получается, а лестница так и вообще настоящим испытанием для поссорившегося с ней становится, как, впрочем, и университет, который его неизменной шумихой встречает и снующими туда-сюда студентами. Танцор о своем сюда приходе мгновенно жалеет, но делать, раз уж на время не посмотрел и заявился в обеденный перерыв, нечего. Остается только кряхтеть в сторону медпункта, отчего-то сопровождаясь странными на себе взглядами и в спину неразборчивыми шепотками, что ему определенно не нравится. «Ну с костылями я, ну и что такого?» — думает Чимин, не зная истинного положения дел. Когда он почти добирается до нужного крыла, его путь преграждает запыхавшаяся Джин. — Фух, хорошо, что ты здесь, — выдает она облегченно, сдувая с лица каштановую прядку. Сарафанное радио не обмануло, Чимин и впрямь пришел. — Чем обязан? — недоуменно на девушку косится никогда близко с ней не общавшийся Пак. Обычно они пересекались лишь на примерках сценических костюмов. — Нет времени объяснять. Ты должен помочь Юнги.       Челюсть танцора готова пробороздить пол. Очевидно, это какой-то розыгрыш, пранк, скрытая видеосъемка, называйте как хотите. — Ты имеешь в виду помочь ему так, как он мне? — красноречиво указывает взглядом на свои костыли.       Ким, тяжело вздохнув, снисходительно на него смотрит: — Слушай, я понимаю, что ты зол на Юнги, и я, честно говоря, тоже, но он может вылететь из университета. — И как я здесь помогу? Я же не сын ректора. Я вообще не имею никакого отношения к нему, а тем более к причине его проблем, — ошарашенно выдает Чимин, не зная, что и подумать на подобные новости. Почему стоит ему только порог учебного заведения переступить, как все к чертовому Мину сводится? Он, блядь, что, проклят на него? Кого-то убил в прошлой жизни? За что его им наказывают? — Я так понимаю, вчерашний конкурс ты не смотрел, — качает головой девушка, на что получает отрицательный жест головой. — Как раз-таки отношение ты имеешь самое что ни на есть прямое. Вчера Юнги признался, что это он тебя покалечил - это во-первых, а во-вторых, запустил видео репетиции твоего конкурсного танца, чтобы судьи и зрители оценили его. Считай, что ты все-таки выступил там, причем тебе хлопали больше всех остальных.       Челюсть Чимина точно сегодня где-нибудь потеряется. — О-он сделал ч-что? Он д-дебил? — заикается бедный парень, бледнея, а потом сам же и отвечает. — Определенно дебил. — С таким более чем подходящим прозвищем я, конечно, согласна, но хотелось бы услышать твой ответ. Да, я знаю, что Юнги поступил как последнее дерьмо, но дай ему шанс, ладно? Все мы совершаем ошибки, но самое главное, что он пытается найти выход и исправляется, — озвучивает Джин. — Сейчас твой дебил у ректора на ковре и вот-вот окажется вне этих стен. Ну так что? Спасаем? Не дадим похерить его будущее?       У Чимина внутри когнитивный диссонанс происходит, да что там - самая настоящая война. Такого поступка от Юнги он точно не мог ожидать. Да, это не отменяет его обиды и злости, но возможно отменяет ненависть? Неужели Мину так важно было его прощение, что он ради него на публичное унижение, порицание, риск безвозвратно запятнать репутацию пошел? Боже, ну какой придурок. Придурок, который быть выкинутым из университета не заслуживает. Чимин, честно говоря, не представляет, как может помочь ему выкрутиться, импровизировать он умеет исключительно в танцах. — Идем, — сквозь сцепленные зубы в итоге выдавливает. — Всегда знала, что ты парень добрый, — довольно улыбается девушка, идя рядом с торопливо ковыляющим танцором. — Доброта в моем случае равно не меньшая, чем у Юнги, отбитость, — фыркает раздраженно Чимин и, оступившись, едва не падает, но Джин вовремя успевает его подхватить. — Как спешишь-то к нему, как спешишь. Осторожнее надо быть, спасатель Малибу, — вернув Паку вертикальное положение, посмеивается она. — Нуна, я ведь могу и передумать, — буркает парень, прекрасно зная, что нет, не передумает. Джин знает тоже, но послушно умолкает.       Спустя пять минут пара оказывается у кабинета ректора. Младший, находясь в нервном напряжении, на нормы приличия не разменивается, о них даже не вспоминает, без стука врываясь в помещение, где сразу же под прицел нескольких пар удивленных глаз преподавателей попадает. Сам виновник сборища одиноко стоит в углу и, ожидая своей участи, выглядит по-странному спокойным, отрешенным, незаинтересованным. Поразительное холоднокровие. Чимин вот трясется, причем за него. — О, Чимин, ты-то нам и нужен, — первым отмирает ректор - Чхве Исоб. — Вы только посмотрите на него, бедный парень. В его медицинской карте мне казалось все не настолько ужасным, но как видите... Думаю, теперь у вас больше нет желания отстаивать этого безнравственного студента. — указывая на замершего на входе Пака, говорит коллегам. — Послушайте, этот безнравственный студент капитан моей команды! Без него не видать нам и половины побед и всех наших, красующихся на первом этаже кубков, — повышает голос Шихёк. — Незаменимых нет, — бескомпромиссно отвечает Исоб. — Юнги очень старательный. У него лучшие оценки и результаты на потоке, — встревает Со Чорон - декан на факультете Мина. — Вы что, не понимаете?! Произошедшее бросает тень на наш университет. Даже если бы я и хотел, обстоятельства все равно не позволят мне оставить его здесь учиться. Из-за него пострадал студент. Толкнуть человека с лестницы! Это попахивает психическими отклонениями, что усугубляется тем, что Чимин сирота. Да СМИ из этого такую слезливую историю раздуют, сами знаете с чем нас смешают и, вероятно, навлекут на нас массу проверок, а может и похуже чего.       Чимин понимает, что пора действовать. Для Юнги ситуация хуже не придумаешь. — Извините. Всем здравствуйте, — кланяется присутствующим в меру своих возможностей. — Я понимаю, как это выглядит, но не надо исключать Юнги. Я не держу на него зла, да и вообще это не он виноват. Я сам на эмоциях споткнулся и упал, никто меня не толкал.       Капитан, до этого нечитаемым взглядом сканирующий танцора, в шоке округляет глаза и происходящего не понимает. Был уверен, что тот его добить пришел и остался бы прав. Он от Чимина заступничества не заслуживает, не заслуживает ничего. — Скажи честно, Чимин, он тебе угрожал, чтобы ты прикрыл его? — мягко спрашивает Кан Сохи - социальный педагог. — Нет, конечно! Что вы такое говорите, сонсэнним? — наигранно возмущается Пак. — Мы же с Юнги-хёном друзья, как я мог не прийти?       Юнги, вопреки плачевной для себя ситуации, готов в голос заржать. Чимин, оказывается, еще тот актер. — Свидетели говорят обратное. Вы все время как на ножах и собачитесь. Какая тут может быть дружба? — скептически смотрит на студента ректор.       Чимин открывает и закрывает рот, не зная, как выкрутиться. Аргумент неоспоримый. И, наверное, он не лучший идиот, чем сам Юнги, раз не придумывает ничего лучше чем: — Так это… Понимаете, это для конспирации…       Преподаватели вопросительно косятся на танцора, ожидая развернутого пояснения, когда тот и стоять-то уже не может, хоть бы кто сесть предложить догадался. — Мы не хотели афишировать наши эм... отношения. Вообще-то это порицается в обществе. Короче, мы с Юнги-хёном на самом деле встречаемся. Ну понимаете… Любим друг друга и все такое. А наши ссоры показные, чтобы никто не догадался о настоящем положении дел.       «Пиздецкий пиздец» — думает Мин, глядя исподлобья на трясущегося, как лист на ветру Чимина, который, кажется, скоро сольется лицом от смущения со своими крашенными в рыжий цвет волосами. Юнги находит это очаровательным и, вместе с тем, беспокоится за его состояние не стояния. К таким поворотам его жизнь не готовила. — Эм… Что ж, это довольно-таки неожиданно, — прокашлявшись, наконец-то говорит Чхве. — Студент Мин, это правда?       «Играть так играть, блядь» — кивает себе мысленно капитан и к балансирующему на одной ноге танцору подходит, его талию узкую обвивает - для поддержки скорее, чем для чего-то еще. — Да, это правда. Мы действительно не хотели никому говорить. Я ведь все-таки капитан команды. Что бы обо мне подумали парни? У нас не настолько прогрессивное общество, чтобы на подобные отношения закрывать глаза, поэтому мы и скрывались. Я-то могу, конечно, за себя постоять, а вот Чимин, являясь пацифистом, не особо, да и к чему ему лишние травмы? — выкручивает на максимум все свое актерское мастерство Юнги, показательно прижимая к себе Чимина.       Чимин готовится его убить прямо здесь и свидетелях. — Юнги-я, — тянет предупреждающе, болезненно в бок парня тыча, чтобы он хотя бы хватку ослабил. — Мин, я был о тебе лучшего мнения! Выкинуть бы тебя из команды, но ты, мелкий паршивец, прекрасно знаешь, что без тебя никуда, и нагло это используешь! — брызжет слюной тренер. Похоже, «орать» это его стабильное состояние. — Шихёк-ним, это все же студенты. Разговаривайте соответственно, — осаждает Сохи, укоризненно смотря на него. — Собственно, об этом я и говорил, — как ни в чем не бывало улыбается Юнги. Только как бы их с Чимином перфоманс им обоим боком потом не вышел. — Если все действительно так, то исключение отменяется. Только давайте вот без этого всего, пожалуйста. Никаких публичных проявлений чувств, — машет рукой Чхве, устало откидываясь в кресле. — И да, Чимин, ты же понимаешь, что тебе придется дать опровержение, что ты упал без чьего-либо вмешательства? — Да, конечно, — теряясь в абсурдности происходящего, бубнит Чимин. — А теперь оба на выход, глаза б мои вас не видели. Это ж надо... встречаются. Два парня! Девушек вам что ли не хватает? — ворчит беззлобно Исоб.       Танцор вымученно кланяется и хочет уже развернуться, чтобы спокойно проковылять в коридор, но Юнги ни с того, ни с сего его на руки подхватывает и, не забыв про злосчастные костыли, к долгожданной свободе уносит. Очевидно, он решил играть до конца, что подтверждается выбивающей воздух из легких фразой: — Спасибо, Минни, ты очень вовремя. Ты ведь меня простил? — Требую ресторан. Я все еще очень расстроен, — шипит Пак сквозь зубы, параллельно прикидывая сколько лет ему дадут за убийство одного очень и очень самоуверенного опустим кого. — Отвратительно, — подводит итог Бан Шихёк.       Шустро выскользнувший в коридор вместе с Чимином Юнги его не слышит. Немного отойдя от кабинета, усаживает недовольно что-то бурчащую ношу на подоконник, рядом ставит костыли и расслабленно выдыхает, а затем, привалившись затылком к стене, начинает хрипло смеяться. — Че ты ржешь, слабоумный? — фыркает Пак, с трудом осознавая произошедшее, точнее нисколько не осознавая. Господи, что он там перед преподавателями нагородил? Какого дьявола вообще пошел спасать, по сути, врага? Хорошо хоть Хосок-хёна у ректора не было, перед ним так позориться стало бы полным фиаско. — Разве так разговаривают со своим парнем? — никак не может успокоиться капитан, скатываясь в истеричные похрюкивания. Какое бы он из себя спокойствие в кабинете не изображал, но на самом деле тоже переживал, был в исключении уверен. — Я твою задницу вообще-то спас, неблагодарный ты идиот! — повышает голос танцор, раздраженный чужой беззаботностью. — Но я все еще могу вернуться и отменить свое опрометчивое решение. — О, так у меня повышение. Я теперь идиот, а не ушлепок, — резко оборвав смех, иронизирует Юнги, рисуя воображаемую корону на голове. — А если серьезно, то спасибо. Правда, методы у тебя, конечно, странные, но все же… Ты пришел, хотя и не должен был. Я не заслуживаю твоей доброты. — Вот именно, что не заслуживаешь. Надо сказать, твои методы извинений тоже такое себе. Это ж надо додуматься во всем признаться на сцене! О чем ты только думал? Ты не просто мог вылететь из универа, но и поставить крест на своей будущей карьере. Корейский менталитет слишком жесток, — возмущается Пак, нервно болтая в воздухе ногами. Ему, продолжающему сидеть на подоконнике, до пола почти целый метр.       Юнги, взгляда веселого от него не отрывая, как-то загадочно улыбается. Они впервые настолько тесно и долго общаются, а могли и раньше начать, если бы первый не вел себя сравни тому самому самоуверенному, ни во что его чувства не ставящему ушлепку. Чимин, на самом деле, хороший человек, а еще очень красивый, лицо которого даже мелкие ссадины и нездоровая худоба не портят. Но с пухлыми щечками ему все же лучше, вернуть бы их. — Оу, так Плясунья беспокоится обо мне? Я думал, что ты просто для большей убедительности про любовь-морковь там заливал.       У Чимина на это заявление едва пар из ушей не валит. Этого самодовольно скалящегося придурка чуть ли не выперли из университета, а он смеет над спасителем своей задницы издеваться. Сволочь неблагодарная. — Я смотрю, ты тоже хочешь с лестницы полетать? — Ага, а потом ты станцуешь на моей могиле. Я помню. — Очень прошу, скройся! Раздражаешь пиздецки, — закатывает Пак глаза. — Нос не дорос так выражаться, и никуда я не уйду, — щелкнув его по носу, цокает языком Мин. — Тебя еще в общежитие надо сопроводить, хромоножка, а то ты сегодня один, без охраны. Где, кстати, своего кролика потерял?       Зря Юнги напомнил Чимину, что рылся в его телефоне, ой зря… Чимин, несмотря на травму, быстро умудряется с подоконника соскочить и, схватив неподалеку стоящий костыль, заносит его над головой обнаглевшего баскетболиста. — Мы, кажется, не вовремя, — комментирует происходящее зашедшая в коридор Джин, позади которой плетется Намджун. — Да не, в самый раз, — смеется продюсер.       Пак, невольно отвлекшись на новых участников действия, пошатывается и, не удержав равновесия из-за травмированной ноги, с ужасом на лице заваливается на Мина. Мин, не растерявшись, его к себе прижимает, не дает, в отличие от с гулким звуком шмякнувшегося на пол костыля, ему упасть. Вместе с тем, чувствует, как бешено чужое сердечко заколотилось, а сам его обладатель, крепко за его плечи цепляясь, только теснее к нему льнет, не отпускает, в темных глазах пропадает. Юнги, видя в его капучиновых, широко распахнутых омутах животный страх, пошутить на эту тему не смеет, успокаивающе поясницу поглаживает, зато свидетели случившегося - очень даже. — А я еще пару дней назад сказала, что твой друг не на той стороне радуги, — говорит Джин. — Ты посмотри, какие голубки. — Ну да, ничего так смотрятся и по росту подходят. Прямо как мы с тобой, — подытоживает Намджун. — Мечтай, детка, — игриво толкает его бедром девушка. — Так я уже, — вздыхает музыкант обреченно.       Чимин, вернув себе осмысленность и ощущая неловкость, пытается от Юнги отстраниться. Это все-таки не Чонгук, объятия с которым что ни наесть братские. — Они отвратительны. Мои друзья, кстати, — тактично переводит тему Мин, аккуратно Пака обратно на подоконник усаживая. — Айщ, Шуга. Неблагодарная ты задница, — картинно возмущается Намджун, подходя ближе. — Я так понимаю, тебя из университета не выперли? Поздравляю, клоун, — облокачивается о стену Джин и обращается уже непосредственно к красному, как рак, Чимину. — Рада, что ты решился помочь. Не представляю, если честно, как тебе удалось отговорить ректора, он был настроен крайне решительно исключить Юнги. Вся шарага об этом гудит. — Да уж, нуна, ты точно не представляешь, — выдает истеричный смешок танцор, смотря, как его нервная система, помахав ручкой, скрывается за углом. — О, так мы никуда не спешим. Погнали в кафе, отметим и послушаем заодно о ваших наверняка невероятных приключениях, — воодушевляется продюсер. — Я, кстати, Ким Намджун, но ты можешь называть меня хёном. — Это… рад был, конечно, познакомиться, но я как бы на физиотерапию шел. И с Юнги мы далеко не друзья. — Ага, мы встречаемся, — посмеивается Юнги, припоминая недавнюю театральную постановку. И сам не понимает, зачем так себя с Чимином ведет, зачем его выводить продолжает. Он обычно хмурый, часто задумчивый, но определенно не флиртующий павлин с глупыми, как сейчас, шутками.       Чимин тем более от «совсем» слова происходящего не понимает, оттого даже сил не находит зарвавшегося Юнги куда подальше послать, лишь глаза, тяжело вздыхая, трет устало. Этот театр абсурда еще долго ему аукаться будет. — Шустро вы, — присвистывает Джин. — Шучу я, — отмахивается Юнги и, как-то уже привычно подхватив на руки пребывающего в прострации Чимина, несет его в сторону физкабинета, оставляя костыли на парочку сзади. — Угу, охотно верим, — фыркает девушка, направляясь за ними. Намджун, подняв костыли, идет следом. — Ну и куда ты меня несешь, позволь узнать? Тут нет ректора, нам нет нужды продолжать шоу, — ворчит Пак, но вырваться не пытается. Незапланированных полетов ему и без того в последнее время хватает. — В физкабинет, ты же сам сказал, — удивляется Юнги, как будто носить на руках всяких там Пак Чиминов для него обычное дело. — У меня вообще-то есть костыли, сам уж как-нибудь доберусь. Я тебе помог, и на этом наши пути должны разойтись, так что завязывай, Юнги, серьезно. — Злишься? Понимаю. Но я честно никогда не желал тебе зла. Поверь, после случившегося, я чувствую себя той еще сволочью. — Не понимаешь, Юнги, я не могу простить тебя так легко. Все это слишком сложно и не проходит бесследно. Возможно, потом, но не в данный момент точно. Я до сих пор не могу понять, что движет твоими поступками. С тобой сложно, но в любом случае я рад, что у тебя есть совесть, чтобы найти в себе силы извиниться перед не самым приятным для тебя человеком. Ты не настолько пропащий, как я думал раньше.       «Знал бы ты, как мне-то с тобой сложно» — хмыкает мысленно Мин, выдавая на деле другое, но не менее искреннее: — Ты не неприятен мне. Я буду ждать твоего прощения столько, сколько потребуется. — Что ж, жди, если ты такой терпеливый, — буркает Чимин, не сдерживая мимолетной улыбки. Юнги не сдерживает тоже. Лед продолжает таять.