Днем ранее.
Чимин, зайдя в комнату, в ту же секунду откидывает ненавистные костыли, раздевается и ковыляет к призывно расстеленной кровати. Богатый на события, полный новых знакомств день порядком вымотал убежденного интроверта. Не то чтобы он был не рад познакомиться с Джин и Намджуном, наоборот, рад очень, пускай они и приходятся друзьями Юнги. Просто Пак от слова «совсем» не поспевает за скоростным поездом происходящих с ним вещей. Намджун сразу же ему понравился своей рассудительностью, спокойствием и добротой, а его мания толкать заумные речи, отнюдь, не отталкивала, скорее располагала, заставляя с интересом его слушать. Мину действительно повезло иметь поддержку такого друга. А вот Джин поначалу Чимина испугала своей прямолинейностью, напором и каверзными шутками. Ее юмор не раз заставлял его отчаянно краснеть, а колкие комментарии точно в самые незащищенные места били и в основном они касались, конечно же, Юнги. Девушка нисколько того не щадила, но при этом умудрялась мотивировать и дать ценный совет, однако, не без доли сарказма. В конце Пак все-таки поддался ее своеобразному очарованию и признал, что некоторая эксцентричность ей к лицу, как никому. Сам Юнги открылся с новой и неожиданной стороны. Без всей этой напускной мишуры и самоуверенности он оказался спокойным и интересным со шлейфом загадочности собеседником. И Чимину, к своему прискорбию, очень хотелось его разгадать. Кто же ты такой, Мин Юнги? Самовлюбленный, ставящий себя выше других нарцисс или хороший, всецело отдающийся музыке парень? Чимин думает, что какие-либо выводы делать пока рано и решает для начала посмотреть его работы, которые, как обмолвился Намджун, можно найти в свободном доступе на просторах интернета. Это ведь не преступление, верно? Ему просто необходимо понять, почему Юнги такой... Противоречивый? У него даже имена разные... AgustD и SUGA. Первый выступает на сцене, второй продает текста для других аристов. В итоге, Чимин перетаскивает ноутбук на колени, вбивает в поисковую строку свой запрос и пропадает из реальности. Читая статьи о будущем продюсере, он понимает, что тот достаточно популярен, не как айдол, конечно, но фанбаза тоже имеется. На ютубе гуляют записи его сольных мини-концертов и подпольных рэп батлов, заставляя Чимина надолго на них залипнуть. «Интересную жизнь ты живешь, Мин Юнги» под нос себе шепчет, кликая на очередную ссылку. Юнги на сцене совершенно другой, на сцене он AgustD. Чимин не понаслышке знает каким капитан может быть агрессивным, но это... Это совершенно новый для него уровень. Такого Пак точно не мог ожидать. Мин зачитывает строчки уверенно, жестко, даже через экран излучает мощную энергетику, донося свой посыл до слушателей. Лирика временами двойственная и очень смелая, но от того лишь больше цепляет. Юнги не боится выплескивать в текстах то, о чем думает. Это его мир и правила здесь задает только он. Особенно Чимину нравится «People», которую слушает уже третий раз подряд.Не всё ведь будет идти, как задумано.
Все ведь должны вынести трудности.
Чимин не хочет привязываться к Юнги, но все равно все его треки скачивает, надеясь, что переболеет и не заслушает их до дыр. Какая ложь. Как же мы любим себя обманывать. Он всего лишь хочет разгадать тайну этого многоликого человека, но погрязнуть в нем - нет уж, увольте. Да и не погрязнет. Это ведь все тот же Юнги, что с необъяснимой в глазах ненавистью столкнул его с лестницы. Подобное не забывается. Чимин не может к болезненным воспоминаниям не возвращаться, не может перестать прокручивать в голове момент, в котором лежит на полу сломанной куклой. Этого не простить никогда. Вместе с тем, чуть хриплый и шепелявый голос Agust`аD продолжает звучать из колонок, патокой обволакивает его мысли, по-абсурдному успокаивает, от чего он не сразу замечает, что ему пришло сообщение, а заметив, громко фыркает. Опять этот чертов Мин. Слишком много становится его в его жизни, Юнги буквально везде. Самоуверенный ушлепок «Итак, Плясунья, как и обещал, тот самый текст. Смею надеяться на твою оценку» «Вложение (кликните вниз, чтобы просмотреть этот файл)» Чимин, отложив в сторону ноутбук, пока открыть вложение не решается и наскоро отвечает. Плясунья «Сколько можно уже называть меня так? Мы ведь не маленькие дети, чтобы придумывать глупые прозвища» Самоуверенный ушлепок «Если все воспринимать так серьезно, как ты, жизнь становится только хуже. А ребенок в мужчине не умирает до сорока лет, а в моем случае не умрет никогда. Слыхал о таком?» Плясунья «Кто бы сомневался. Хотя, возможно, ты в чем-то и прав. Но сложно, знаешь ли, не воспринимать все всерьез, когда человек, что меня покалечил, по какой-то необъяснимой причине, не перестает вторгаться в мою жизнь вместо того, чтобы пройти мимо» Самоуверенный ушлепок «И все-таки ты продолжаешь злиться или просто хочешь так думать? Мне показалось, что сегодня у нас было вполне дружеское времяпрепровождение. И предугадывая твое недовольство, я правда был рад провести с тобой этот день. И еще раз спасибо, что спас меня от исключения. Я в неоплатном долгу перед тобой, но почему-то это не заставляет меня чувствовать себя некомфортно. Странно, не правда ли?» С каких пор Юнги так легко стал читать его? Или продолжающий за свою злость к нему хвататься, боясь без нее остаться совсем беззащитным, Чимин настолько поверхностен и очевиден? Вероятно, все так и есть, на что он недовольно цокает языком, чувствуя, как желание писать в ответ что-то язвительное, вопреки всему, пропадает. Вместо этого, танцор кликает по присланному файлу и вновь выпадает из реальности. Лирика оказывается божественной, именно такой, какой бы ему хотелось ее видеть. Готовясь к выступлению, Чимин хотел выразить в танце всю ту боль потерявшего себя после падения в бездну человека, который, вернувшись, больше не смог смириться с тем, кем стал, и который хотел просто быть кем-то любимым, но даже сам для себя этого сделать не смог. Удивительно, как Юнги умудрился его танец в слова обличить. Насколько же он талантливый, многогранный, прозорливый и неужели он и правда им вдохновляется, а иначе ему не понять, как у того получается вплоть до точки и запятой его тело читать? Оное восхищает, равно как и пугает. Плясунья «Я прочитал твою лирику… И знаешь… у меня просто нет слов. Ты почти слово в слово выразил то, что я пытался показать своим танцем. Ты хоть понимаешь насколько талантлив? Думаю, ты осознаешь, что врать мне не имеет смысла? Тем более, мое мнение не основано на дружеских чувствах и потому более непредвзятое. С нетерпением буду ждать окончательной версии. Это действительно слишком прекрасно» Юнги с замиранием сердца сообщение Чимина открывает и с каждым прочитанным предложением, ощущая, как его переполняет необъяснимое счастье, задыхается. Намджун часто его хвалил, да и фанаты неплохо поддерживали, но одобрение танцора становится контрольным в голову. Желание сделать что-то необъяснимое, чтобы добиться от него еще хотя бы парочки приятных слов, становится непреодолимым. Юнги, не выдерживая, резко встает и начинает по комнате быстро расхаживать. А когда снова берется за телефон, недолго думая, выплескивает в мессенджере только что зародившуюся идею. Самоуверенный ушлепок «Я очень тронут твоей высокой оценкой, но, к сожалению, с окончательной версией есть кое-какие накладки. Как ты уже знаешь, я рэпер, а не вокалист, а это очень лиричная песня. И знаешь… я тут подумал, что не хочу, чтобы ее кто-либо пел… Она может принадлежать лишь одному человеку, благодаря которому она и родилась. Как ты смотришь на то, чтобы попробовать ее записать? Твой голос очень высокий и мелодичный, и, по моему скромному музыкальному мнению, у тебя бы могло получиться» От такого внезапного предложения у Чимина глаза на лоб лезут. Этот Мин Юнги определенно спятил. Может быть, это он с лестницы упал, а не Чимин? Плясунья «Юнги, ты очень внезапный, знаешь? Это все, конечно, очень лестно, но я не певец, я танцор. А не оправдывать чьи-либо ожидания для меня тема болезненная. Я не думаю, что я смогу, даже если бы и хотел, а я не хочу. Это все слишком неправильно. Ты не должен прыгать вокруг меня, словно собачка. Ты не должен мне НИЧЕГО, понимаешь?» Ответ Чимина больно бьет по сердцу Юнги. Танцор, очевидно, не желает продолжать этот затянувшийся фарс, но музыкант эгоистично не хочет так просто его отпускать. Самоуверенный ушлепок «А ты не думай - плыви по течению. Я не требую от тебя сворачивания гор. Просто попробуй, дай себе шанс. Я уверен, в глубине души тебе очень этого хочется. Я не самая подходящая кандидатура, чтобы что-то требовать от тебя, но я действительно очень хочу, чтобы ты ее спел. Лирика родилась благодаря тебе. Своего рода, это теперь и твое детище. Неси ответственность, Пак Чимин» Чимин от настырности Юнги разве что об стенку головой не бьется, но да, черт возьми, как же он чертовски прав. Чимину хочется. Плясунья «Твоя наглость не знает предела, но тебе повезло, детей я очень люблю. Так что, возможно, я пересмотрю свои приоритеты и попробую» Самоуверенный ушлепок «Больше отнекивалась, Плясунья. Тебе хочется, и я без сомнения прав. Надеюсь, на скорое наше сотрудничество, а пока – Добрых Снов, мамуля» Ответ не приходит долго, и немного расстроенный Юнги уже готовится засыпать, но экран айфона приветливо в темноте зажигается вновь. Плясунья «Раздражаешь неимоверно, но тем интереснее. Уйди от меня, уйди, уйди от меня. Уйди от меня, уйди, уйди от меня Спокойной ночи, папуля» Мин, узнав знакомые строчки, счастливо улыбается. Этот Пак Чимин просто нечто… Самоуверенный ушлепок «Чего бы это ни стоило я спасу тебя»***
Чимин, сидя на подоконнике, нервно поглядывает в телефон. Вчера он так и не смог дозвониться до Чонгука, после писал извиняющиеся сообщения, но все бестолку. Неужели их неловкая ссора так обидела Чона? Пак пробует звонить еще и еще, но ожидаемого ответа не получает, отчего в голову закрадывается неприятная мысль, что у него что-то случилось. Друг наверняка ведь ночевал в том дурацком храме, вокруг которого один лес и полное отсутствие современных благ. Чимин очень переживает, даже крошки в рот не берет, его вообще, глядя на еду, начинает подташнивать. Аппетита нет и не предвидится, точно не тогда, когда он находится в неизвестности. Мучительное одиночество прерывает стук в дверь, заставляя танцора недовольно цокнуть и уныло поковылять открывать. Кого к нему принесло? Было вспыхнувшая надежда, что это Чонгук, тут же гаснет, стоит ему на пороге своей комнаты увидеть Юнги. — Очевидно, ты не особо мне рад. Наверное, я не вовремя, — подметив его поникший вид, резюмирует Мин, шурша пакетом. Чимин не понимает, что капитан здесь забыл, пока не вспоминает, что сам вчера вызвался ставить ему уколы, и в сторону в приглашающем жесте отходит: — Заходи, я ведь сам согласился помочь тебе с антибиотиками. — Я могу найти кого-то другого. От твоей гневной ауры у меня даже волосы на загривке шевелятся, — кривит губы Юнги. — Заходи давай и не придумывай. Мое плохое настроение, как нестранно, с тобой абсолютно не связано, — вздыхает Пак. — Не поделишься? — захлопнув дверь и скинув тапки, спрашивает капитан, еще раз пристально помятого парня оглядывая. — До Чонгука никак не могу дозвониться. Это на него совсем не похоже. Мы, конечно, как и все нормальные люди, ссоримся, но чтобы он так долго трубку не брал… — поясняет Чимин, прыгая на одной ноге к столу, на котором лежит аптечка. — Прости, у меня немного не прибрано, я забыл, что ты придешь. Юнги, мельком окидывая комнату взглядом, хмыкает. В глаза сразу же бросается незаправленная кровать и гора различных медикаментов на тумбочке, но в целом помещение выглядит опрятно и мило. «Если это называется «не прибрано», то что о творящемся в моей берлоге говорить?» - думает он, изучая на стене приличного размера фото-коллаж с, очевидно, самыми счастливыми воспоминаниями Чимина. — Поверь, это еще не беспорядок. Видел бы ты мою комнату в разгар работы. А насчет Чонгука... может, случилось чего? Знаю, я не помогаю своим предположением, но всякое ведь бывает, — озвучивает Мин, плюхаясь на любезно предоставленный ему стул. — Я тоже об этом подумал. Не знаю… Может, сходить до него? — отобрав у него пакет, в котором лежит все необходимое для предстоящей процедуры, говорит Пак, доставая одноразовые перчатки из своей аптечки. — Ну да, в твоем-то состоянии только по городу и бродить, — скептически выгибает бровь Юнги. — Вчера это не особенно вас заботило, когда вы потащили меня в кафе, — разворачиваясь к нему, бурчит раздраженно Чимин. — Вчера мы, по крайней мере, были на машине, — бескомпромиссно парирует Юнги, стаскивая с себя футболку, затем более миролюбиво добавляет. — В принципе, такси вызвать всегда можно, а до тачки я тебя провожу. Танцор закусывает губу, понимая, что напрасно злится на капитана. Да и идея с такси не лишена смысла, если бы не одно «но»: Чонгук, он уверен, не в фамильном особняке, а в храме, до которого на машине никак не добраться. — Предложение отличное, но я не думаю, что Чонгук дома. Скорее всего, он в одном очень особенном месте… Туда транспорт не ходит. — Но не в космос же он улетел? Что это за место такое, что туда невозможно доехать? — озадаченное Юнги выдает, пока надевший перчатки Чимин вскрывает шприц и наполняет его из ампулы. — Не уверен, что должен тебе это рассказывать, — обреченно вздохнув, начинает Пак. — У Чонгука проблемы в семье, понимаешь? Он по своей натуре художник, а никакой не управленец. Его отец запрещает ему рисовать, из-за чего он искал уединенное местечко для того, чтобы сделать там студию, а я совершенно случайно такое отыскал в интернете, и оно пришлось ему по душе. Но оно как бы… в лесу? — Я всегда знал, что ты оригинал. В лесу… Ну, конечно, где же еще? — смеется Мин. — Ха-ха, очень смешно, — обрабатывая спиртом его плечо, ворчит Чимин. Поврежденная область после вчерашнего укола выглядит чуть лучше, но все равно напрягает его своей припухлостью и насыщенной синевой. Решая не медлить, он без предупреждения вводит под, на удивление, нежную кожу иглу. Юнги поначалу даже ничего не чувствует, но стоит только болезненному антибиотику начать действовать, он морщится и шипит. — У тебя легкая рука, жаль, этим не может похвастаться само лекарство, — выдыхает капитан, благодарно смотря на аккуратно прикладывающего к ранке вату танцора. — Ты сам плечо запустил. Если бы своевременно начал лечение, всего этого можно было бы избежать, — закрепив вату телесным пластырем, спокойно отвечает Пак, а у самого под ложечкой неприятно сосет. Не любит когда другим больно, и пускай этот другой - Юнги. — Справедливо, — не спорит Мин и переводит тему. — Так что там с лесом-то? Там какой-то частный дом или что? — Заброшенный храм. — Звучит, как начало какого-то фильма ужасов. — Наверное. Об этом месте ходят не особо приятные слухи. Поговаривают, что там обитает демон. — Мм, опасно, однако, быть твоим другом. Бедный Чонгук… За что ты его туда сослал? – смеется Юнги. Чимин беззлобно толкает его в бок, невольно бросая взгляд на его подтянутый торс, на котором из-за бледной кожи отчетливо видна сползающая от пупка к кромке спортивных штанов блядская дорожка, отчего он шумно сглатывает и, нервно прокашлявшись, поспешно отворачивается. — В храме ничего страшного нет. Я лично помогал ему там все обустроить. К тому же, Чонгук ночевал в нем уже несколько дней, и все было нормально. — Ключевое слово «было» — резюмирует Юнги, за что получает очередной тычок в бок, только более ощутимый. — Ты вот вообще не помогаешь! Все-таки придется туда пойти… — Скорее уж, доползти, — скептически оглядывают чужую забинтованную лодыжку, но встретившись с решительными глазами напротив, нахмуриваются. — Ты серьезно сейчас? — Серьезнее некуда. А что еще мне остается делать? Я места себе не нахожу, не зная, что происходит с Чонгуком. Мин остервенело трет глаза и чуть ли не рычит, говоря: — Тогда я иду с тобой, и это - сюрприз, не обсуждается! — Ты кто такой, чтобы что-то решать за меня? — давится воздухом от возмущения Чимин. — Да и если ты поедешь со мной, Чонгук тебе точно при встрече врежет за то, что ты со мной сделал! Мало тебе больного плеча? Захотелось разбитой рожи? — Как страшно. Думаю, уж как-нибудь переживу гнев твоего кролика, но тебя в таком состоянии я одного не отпущу. Так что выбирай, либо ты сидишь здесь и не рыпаешься, либо мы собираемся и идем в чертов лес. Поверь, учитывая твои травмы, мне будет проще простого удержать тебя в комнате. — Бесишь! — Уже проходили. — Черт с тобой, и оденься уже, придурок, — психует Чимин, понимая, что с этим упрямым товарищем ему не совладать. Юнги откровенно забавляется, глядя на нахохлившегося, смахивающего на надутого хомячка танцора, попутно замечает его вскользь брошенные на его пресс взгляды. А это интересно... — А я думал, ты наслаждаешься видом, — скалится он и, не удержавшись от того, чтобы его не подразнить, поигрывает грудными мышцами. — О боже, связала нелегкая с идиотом, — моментально краснеет Пак, бросая его футболку прямо ему в лицо. — А может Джин права, и ты не на той стороне радуги? Капитан перестает смеяться и выдает серьезное: — Тогда тебе следует опасаться, Плясунья. Но вообще-то, если ты забыл, для меня все одно, что парень, что девушка. Чимин закатывает глаза и ковыляет к шкафу, чтобы переодеться. Юнги же наконец надевает футболку и за ним, не отрываясь, следит, подмечая его слегка подкаченную, но слишком уж худощавую фигурку с сильно выделяющимися ребрами. Зато его заднице, обтянутой сейчас одними синими боксерами, позавидует любая девчонка. Взгляд плавно перетекает на стройные и, внезапно, абсолютно гладкие ноги. — Ты бреешь ноги? — случайно срывается с губ невольный вопрос. — Какого хрена, ты пялишься? — зло разворачивается Пак. — Да, у меня нет волос на ногах, я сделал лазерную эпиляцию. И предугадывая твои нескромные вопросы, поясню сразу - это для дальнейшей карьеры танцора. Для зрителей важно, чтобы объект их внимания выглядел эстетично. — Оу, вот как… Да я вообще-то ничего не имею против, просто это немного неожиданно, — сипло отвечает Юнги, пытаясь отвлечься от странных мыслей в своей голове, чему помогает огромная, расползающаяся среди других мелких ссадин гематома на теле Чимина. Здесь и Нострадамусом быть не надо, чтобы понять откуда такие увечья. Мин судорожно сглатывает и отворачивается, предпринимая попытку сосредоточиться на коллаже, на котором счастливый танцор в обнимку с лучшим другом счастливо в ответ глядит на него, от чего становится только хуже. — Это не так страшно, как кажется, уже заживает, — внезапно на его плечо ложится маленькая ладошка Пака. — Я не говорю тебе не винить себя, но лучше от этого точно не станет. Чимин сразу же догадался, почему Юнги так резко отвернулся, и не подойти почему-то не смог. Правда, перед этим он все же оделся в удобный спортивный костюм. Тем временем Мин кладет свою руку поверх его ледяной и чуть ее сжимает, но молчит. Как бы он ни старался, но отпустить произошедшее до сих пор тяжело. Юнги, похоже, тот еще мазохист, если постоянно вертится поблизости с главным объектом этой печальной истории, что никак не способствует быстрому очищению его совести, которая, о, чудо, у него есть. — Идем. Медикаменты оставь, все равно я тебе уколы ставлю, — нехотя высвободив ладонь, бросает Чимин и ковыляет в маленькую прихожую. — Ага, только сначала заглянем ко мне в комнату. Я обувь сменю и накину что-нибудь сверху. — Ладно, — кивает усевшийся на тумбочку танцор, натягивая кроссовки. Чуть повозившись с больной ногой, он берет костыли и уже привычным движением на них опирается. Юнги распахивает дверь, но в последний момент опять разворачивается и, сняв чужую куртку с крючка, заставляет Чимина ее надеть. — Не май месяц, Плясунья. — Спасибо, мамуля, — буркает Чимин, но не злится, понимая, что Мин прав. Слечь с воспалением легких как-то совсем в планы не вписывается. — Папуля, — усмехнувшись, поправляет капитан, припоминая вчерашнюю переписку. — А что сразу не папочка? — иронизирует танцор. — Я думал, мы еще не в тех отношениях, но, если тебе так хочется... — Айщ, просто заткнись. Продолжающие препираться парни спускаются на второй этаж и, преодолев коридор, оказываются у нужной комнаты под номером двести восемнадцать. Юнги распахивает дверь перед Чимином и входит следом за ним, Чимин с интересом начинает оглядываться: Комната музыканта немного меньше, чем у него, но, судя по единственной кровати, живет он здесь тоже один, чему тот, по всей видимости, очень рад. Весь периметр заставлен различным оборудованием, рабочий стол завален нотными тетрадями, на стенах висят диски и плакаты музыкальных групп, на стеллаже примостилась коллекция фигурок по звёздным войнам, а на неубранной кровати лежит плюшевый кумамон, что у танцора вызывает улыбку. Серьезно, Юнги? Но больше всего его внимание привлекает стоящий в углу, старенький, но добротный синтезатор. — Говорил же, что когда работаю, про порядок можно забыть, — хмыкает Юнги, оглядывая кучу вырванных и смятых листков на полу. — Посиди пока тут. Я быстро. — Ты играешь? — сидя на тумбе, спрашивает Чимин, бессильный оторвать глаз от инструмента. — Игра на клавишных приносят мне особенное удовольствие, да и аккорды подбираются легче, — доносится из глубины комнаты. — Здорово, — улыбается Пак. — А еще на чем-то умеешь? — На гитаре и немного на барабанах, — возвращаясь, отвечает уже одетый в черную толстовку Юнги. — Я бы послушал, — честно выдает Чимин. — Когда-нибудь, — накидывая кожанку, подмигивает ему капитан. Когда они наконец-то покидают территорию общежития, Чимин предлагает дойти до автобуса, но Юнги возражает и вызывает такси. Так парни быстро и с комфортом добираются до окраины Сеула, где среди деревьев мелькает еле заметная тропка. — Ну и дыра, — оглядываясь, комментирует Мин. Вокруг, помимо леса, парочка заброшенных складов и какие-то развалины с почти выцветшими граффити затесались. Идеальное место для наркопритона. Что там Пак говорил о безопасности? Да Юнги нисколько не удивится, если Чонгука какие-нибудь гопники вон за теми гаражами подрезали. Ну, а что? Он пессимистичный реалист. — Есть такое, — хмыкает Чимин, уверенно ковыляя к тропинке, благо хоть погода сухая и поскользнуться сегодня ему не грозит. Юнги следует позади, готовый в любой момент его падение предотвратить. — И сколько нам так идти? — Минут тридцать, наверное? Мы бы дошли быстрее, но, если честно, я заколебался на этих деревяхах ползти, — огибая поваленное дерево, тяжело вздыхает танцор. — Может, тебе отдохнуть немного? В крайнем случае, я могу тебя на спине понести, — предлагает капитан, сочувствующе на него глядя. — Потерплю, а то так не успеем до темноты. Тогда уж точно наступит фильм ужасов. — Ненавижу ужастики, — морщится Юнги. — Капитан барсов боится призраков? — улыбается Чимин, вытирая со лба выступившие капельки пота. — Просто не люблю саму атмосферу. В жизни и без того хватает дерьма, чтобы еще хоррор-фильмы смотреть, — фыркает Мин. — И то верно, — соглашается Пак. Оставшаяся часть пути благополучно завершается спустя двадцать минут и даже без падений Чимина, которому дорога особенно далась тяжело по понятным причинам. — Еще раз скажу, что быть твоим другом опасно. Как ты вообще додумался предложить Чонгуку это жуткое место? — оглядывает старинное здание скривившийся Юнги. — Нормальное место, зато точно никто не помешает. Творческим людям полезно уединяться, тебе ли не знать? — обиженно возражает Пак. Мин, закатив глаза, уверенно ко входу идет. Чем быстрее они найдут Чонгука, тем быстрее вернутся в общежитие. Нет уж, дудки, остаться здесь на ночь. Глубокие следы на не успевшей просохнуть после дождей земле не оставляют сомнения, что недавно тут кто-то, очевидно, сам Чон, был. Немного поодаль сверкает первозданной чистотой ручей, да и в целом, если бы не мрачный храм, местность красива и живописна. Идеально подходит для пикника, на котором Юнги отродясь не бывал, но отчего-то вдруг захотелось. Кажется, Чимин продолжает на него странно влиять. — Природа - что надо, но это... — указывает пальцем на здание капитан. — ... полный отстой. — Да хватит тебе брюзжать. Заходи уже давай, — подталкивает его в спину костылем танцор. Юнги больше не медлит, толкает дверь в храм, где с удивлением замечает стоящий почти у самого входа надувной бассейн, бензиновый генератор и развешанные на веревке полотенца. — А Чонгук, случаем, не собирается сюда переехать? Уже и ванну организовал. — Видать, недавно принес. Когда я тут был в прошлый раз, он ни о чем таком не думал, — тоже удивляется Пак, проходя дальше, затем громко друга зовет. — Чонгук? Мелкий, ты здесь? Ответом приходится звенящая, Юнги бы даже сказал, зловещая тишина. Чимин расстраивается, но не сдается, предполагая, что друг может спать и его не слышать. — Пойдем наверх, — включая на телефоне фонарик, говорит он. — Идем, раз уже пришли, — соглашается Мин, направляясь к ведущей на второй этаж лестнице. Подъем для Чимина из-за более крутых, чем в общежитии ступенек предстает делом тяжеловатым, но с помощью Юнги он благополучно попадает в комнату Чонгука, которого в ней не оказывается, зато оказывается кое-кто другой... И у этого кое-кого другого, мать его, черный крылья, от чего Чимин со страху как сумасшедший орет, роняя костыли и телефон. — Ты че орешь? — непонимающе спрашивает оглушенный его криками Юнги, а зайдя в комнату, и сам истошно вопить начинает, ошарашенно глядя на крылатого, сидящего на матрасе пришельца. Если посмотреть со стороны, происходящее очень комедию напоминает, правда, испуганным парням что-то совсем не до смеха. Они, прижавшиеся как котята друг к другу, от охватившего их ужаса сдвинуться с места не могут. Юнги всего колотит, а Чимин, кажется, даже плачет. — Это д-демон. Он с-съел Чонгука, — всхлипывает Пак. — Я послал на смерть лучшего д-друга, а т-теперь умру с-сам… — Чимин? Юнги? — растерянно смотрит на нежданных гостей существо. — Оно знает наши имена… — едва слышно лепечет Мин, а Чимин... Чимин, потеряв сознание, в его руках обмякает. Вообще-то Юнги никогда нельзя было назвать трусливым парнем, если дело касалось каких бы то ни было разборок, решения проблем или же высказывания собственного мнения. А вот всякого рода мистику он не переносил абсолютно, избегая даже фильмы на подобную тематику смотреть, за что друзья называли его трусишкой. Мин обычно на это закатывал глаза и отфыркивался, мол, глупость какая. Но то, что он видит сейчас, заставляет его внутреннее «я» без возражений согласиться с таким для себя нелестным определением. Да хоть ссыклом его окрестите, Юнги и не подумает возражать, а особенно оставшись один на один с неизвестного происхождения мифическим существом. Чимин, зараза такая, отключившись, избавил себя от лишних проблем. А вот самому Юнги приходится держать его бессознательную тушку на своем здоровом плече и думать, как выжить. — Даже не д-думай подходить, демон, — на незнакомца костыль Чимина направляет капитан, пытаясь казаться угрожающим. Без боя умирать в его планы не входит, да и умирать в принципе так-то тоже. Хлопающий глазами Тэхен, недоумевая с поведения друзей Чонгука, как сидел на матрасе, так и сидит. — Но я не демон! Я ангел! — с заметной обидой в голосе тянет он. — Врешь ты все. Пытаешься меня задурить, чтобы проще было с нами расправиться, — заметно согнувшись под весом танцора, до побеления в костяшкам сжимает свое единственное «оружие» Мин. — Вру? Вы же друзья Чонгука, зачем мне вам врать? — искренне не понимает ангел, кутаясь плотнее в толстовку. Юнги, подозрительно пришельца оглядывая, ищет в чем здесь подвох. Если оценить ситуацию здраво, этот хрупкий юноша совсем опасно не выглядит. Крылья черные, но перистые - демонов обычно так не рисуют. Впрочем, Мин в этом не смыслит особо. Сирены, например, тоже чарующими кажутся, завлекая сладкими голосами глупых моряков. И все же на адское существо незнакомец перед ним не похож абсолютно. Будь он им, сразу бы его вырубил, ведь так? Ситуация продолжает оставаться противоречивой. — Ну раз ты заговорил о Чонгуке, тогда где же он сам? Чем докажешь, что ты его не убил? — У-убил? П-почему ты так думаешь? С ним что-то с-случилось? — начинает всхлипывать ангел. В голове Юнги разрываются, как атомные бомбы, шаблоны. Почему демон заплакал, причем настолько натурально и нисколько не наигранно? Да и если к обстановке в комнате присмотреться, она совершенно не вяжется с чем-то мрачным. Мрачность для этого помещения в принципе слово-антоним, здесь все такое солнечное и до тошнотворности милое: кругом художественные принадлежности разбросаны, стены и пол забрызганы яркими красками, стол полностью завален листами с набросками, угол разрисован мультяшными лисятами и крольчатами, под небольшим витражным окошком стоит прикрытый простынкой мольберт, а на полке в куче банок с кистями и карандашами приютился горшок с кактусом. Довершает картину сам непонятный, облаченный в одежду явно с чужого плеча пришелец, по-детски беззащитно натягивающий рука толстовки на кулачки. — Ты это что, плачешь что ли? — задает риторический вопрос Юнги, из последних сил пытаясь не уронить Чимина. Костыль он уже успел за ненадобностью откинуть. Тэхен, никак не реагируя, только всхлипывает, от чего Мину, как никогда, неуютно становится, в голову лезет та же мысль, что и когда-то Чонгуку: демоны не могут так искренне свои эмоции выражать, а легкое сияние на открытых участках кожи еще сильней заставляют его в своем выводе убеждаться. Вряд ли слуги Сатаны способны проделывать нечто подобное. Мин, если честно, не представляет, что ему со всем этим пиздецом делать. Он, удерживая на себе обморочного Чимина, находится в проклятом храме и пытается уговорить свою крышу не уехать в далекие дали, что получается не особо. Какого черта вообще происходит? — Так, мне это надоело, — вздыхает Юнги, понимая, что и минуты больше не продержит танцора. Танцор легкий, конечно, но не для травмированного, грозящегося слечь с инфарктом капитана. Удобнее перехватив обмякшее тело, он сгружает его на матрас рядом с ангелом и садится перед ним прямо на пол: — Ты это самое, заканчивай сырость тут разводить. Мне и так тяжело. Давай начнем по порядку. Ты ангел, который, очевидно, знает Чонгука, откуда-то знает нас, но не знает, где сам Чонгук? — Я п-правда не демон. Чонгук з-заботится обо мне… А знаю я вас, п-потому что Чимина я видел еще тогда в п-первый раз, да и Гуки о нем много р-рассказывал. Тебя я в р-реальности не встречал, но м-мы смотрели, как это у вас н-называется, тр…трунсляцию? Ты еще извинялся… — чуть прерывисто начинает объяснять Тэхен. — Трансляция, — поправляет Юнги и уже более доверчиво на юношу смотрит. — Да, было дело. Так, значит, вы с Чонгуком друзья? И как тебя, кстати, зовут-то хоть? — Я Тэхен. Д-друзья? Ну, наверное… Мы в-влюблены… Брови Юнги вверх комично ползут. В дораму он попал что ли? Ситуация становится все абсурднее и абсурднее. Будет даже неудивительно, если откуда-то из-за угла режиссёр с криком «стоп-снято» выпрыгнет. — Влюблены? Ладно, опустим пока этот момент. Когда ты в последний раз видел Чонгука, Тэхен? — Он у-ушел вчера вечером. Ему кто-то п-позвонил, и он, ничего толком не объяснив, убежал, обещая, что вернется с-сегодня утром, но его до сих пор нет. На телефон он тоже не отвечает… Я начал переживать. А тут приходите вы, и я подумал, что это Гуки в-вас послал… Вы е-его друзья, и я не стал прятаться… — сбивчиво тараторит ангел. — Хм…Чимин ему тоже звонил, но он не брал трубку. Собственно, поэтому мы и решили прийти сюда, точнее Плясунья решила. Я скорее просто его сопровождал, ну ты видишь, он немного не в форме, — трет глаза Юнги, на мгновение забывая, что разговаривает не с человеком. — А что с Чимином? Он так устал, что заснул? — спрашивает Тэхен, оглядывая танцора. — Это обморок. Испугался сильно, видать. Сейчас разбужу, и ты нам все расскажешь поподробнее, а потом будем думать где искать Чонгука, — вздыхает Мин, решая, как привести Чимина в чувства без нашатыря. Одни проблемы с этой Плясуньей. — Я такой страшный? — расстроенно бубнит ангел. — Ну, сейчас уже нет. Ты не обижайся, просто… для нас нетипично иметь дело с кем-то, кто не человек. У нас такие, как ты, что-то на вроде фантастики. Люди боятся того, чего не могут понять. Да и место здесь реально жуткое. Заброшенный храм, пугающие легенды, черные крылья, ну ты понял короче… — пытается объяснить Юнги так, чтобы чувствительного юношу не обидеть, но получается из рук вон плохо. — Все нормально… — не держит обиды Тэхен, осознавая, что люди бывают разные, не все могут так легко, как Чонгук, принять оживший миф. Юнги, тем временем, не придумав ничего лучше, похлопывает Чимина по щекам: — Просыпайся, неженка. Чимин, что-то недовольно пробурчав, резко распахивает глаза и смотрит на Юнги: — Я жив? — Живее всех живых, — в ответ фыркают. Пак, едва с ним не столкнувшись носами, сидячее положение принимает, начиная в поисках «демона» оглядываться, а заметив его, вновь собирается заорать, что благополучно предотвращается ладонью капитана. — Успокойся, все в порядке. Это Тэхен и он ангел, а еще, похоже, любовный интерес твоего друга, — поясняет тот, забавляясь с мычащего в его ладонь танцора. Тэхен приветливо улыбается и, кивая, сказанное подтверждает. — Чего? — только и может выдавить из себя Чимин, когда его отпускают. — Того, блин. Сам в шоке, но, как видишь, мы оба живы, — пожимает плечами Юнги, морщась от боли в левом. Чимин, неуверенный, что все это ему не снится, недоверчиво сжимающегося под его взглядом Тэхена рассматривает. Юноша от парня отодвигается, а парень, подметив его невинный и беззащитный облик, наоборот, смелее становится, обсидиановое оперение хочет потрогать, узнать почему оно такого цвета и почему чужая кожа в темноте светится. — А крылья почему черные? — не справившись с любопытством, наконец-то тишину прерывает он. Ангел, как будто в чем-то виноват, голову опускает, закусывает губу и с трудом выдавливает: — Я падший… И хотя он уже Чонгуку об этом рассказывал, но повторять историю вновь все равно для него тяжело, но деваться некуда, повторить для успокоения присутствующих надо, и Тэхен повторяет, а у самого душа рвется от боли. Только нечему там давно рваться, там пепелище одно, но не смирение. Тэхен, нашедший свет в Чонгуке, упорно к нему тянется, оглушительно внутри воет от того, что его так скоро его лишили, а он не успел им напитаться, им отогреться, не успел ничего. Как теперь ему без Чонгука жить? За что продолжать хвататься? Тэхен не знает, не понимает, страдает. Отчаянно его ждет и надеется, что с ним все хорошо. Юнги, слушая сквозящий чужой болью и несправедливостью рассказ, подсаживается к ангелу ближе, а Чимин, позабыв обо всех своих страхах, хлюпая носом, всем сердцем ему сочувствует. — И что, ты и впрямь даже выйти отсюда не можешь? Сто тридцать шесть лет? — шокировано спрашивает первый, когда история подошла к концу. — Не могу… Барьер не дает... на днях не сдержался и попробовал его преодолеть, но... — разбито шепчет Тэхен, показывая перевязанную ладошку. — Как же так... Вот они козлы! Изверги! — не сдержавшись, прыгает на него с объятиями второй. — Им самим бы там в жопу молнией запульнуть. Ангел резкой сменой настроения Чимина немного сбит с толку, но, чувствуя его искреннюю поддержку, от объятий не отказывается, доверчиво в его рыжую макушку утыкается носом. Чимин очень добрый и еще более, чем Чонгук, открытый, а еще слишком эмоциональный и чем-то схож с самим Тэ. Тэхен думает, что он очень подходящий друг для его человека, такой, какой ему нужен. Юнги же совершенно другой, серьезный, но, отнюдь, не злой, скорее вдумчивый, спокойный, идеально уравновешивающий Чимина. — Н-да, вот так история, — многозначительно бросает капитан, осуждающе покачивая головой то ли с рассказа, то ли с поведения двух, по его мнению, детей. — Стремно, наверное, здесь одному столько лет сидеть. — Конечно, стремно, — поглаживает танцор мягкие крылья опустившего подбородок на его плечо ангела. — Ну ничего, теперь я тоже буду тебя навещать. Блин, твои крылья такие классные… Как они ощущаются? Как вторые руки? А перья выпадают? — следом поток вопросов сыплется, как изобилия рога, что вынуждает Юнги закатить глаза. Господи, ну что за ребенок? Тэхен же от его напора немного теряется, но все равно улыбается, стараясь ответить на все. — Ну, в этом весь Чонгук, — смеется Чимин после того, как Тэхен пролил свет на свое знакомство с Чоном. Собственно, это и был его последний из предшествующих тридцати вопрос. — Но куда он все-таки пропал? Есть предположения, Чимин? Из нас троих ты с ним знаком дольше, — спрашивает Мин. — Только одно, и думаю, оно верное. Такое было уже как-то раз… — задумчиво тянет Пак. — Помнишь, я упоминал, что у него в семье проблемы? Так вот, его отец мог посадить его под домашний арест. Чонгук в последнее время часто прогуливал занятия, пользуясь тем, что господин Чон в командировке. Наверное, он вернулся… — Тогда почему он никого не предупредил? — рассуждает логически капитан. — Может, у него отобрали телефон? Его папаша реально тиран. Довелось мне как-то раз с ним пересечься, и после этой встречи я в тот дом ни ногой… Ну только если опять же командировка, а так точно нет. Зато его мама очень добрая и милая женщина, а как она готовит мм… Забудешь про любую диету. — Тогда тебя надо почаще к ней отправлять, — хмыкает Юнги, за что получает подушкой по голове. — Нормальная у меня фигура! — Угу, кожа да кости. Хотя задница вполне себе ничего... Пока ребята препираются, Тэхен погружается в себя. А вдруг он больше никогда не увидит своего человека? Не обнимет его, не поцелует, не улыбнется. Из голубых, остекленевших глаз невольные слезы начинают катиться, разбиваются об колени, а на деле это его сердце по частям разлетается, разлуки с Чонгуком не выдерживая. Это все из-за него - Тэхена, происходит. Он слишком привязался к Чонгуку, эгоистично просил не оставлять его одного, в итоге чего пострадал сам Чонгук, у которого наверняка много дел вне стен храма, семья, друзья, своя жизнь. — Эй, ты чего? Не плачь. Если Гуки сказал, что не бросит тебя, значит, так и будет. А пока я буду к тебе заходить. Могу даже остаться здесь насовсем, у меня все равно больничный, — снова обнимает Тэхена Чимин, ласково поглаживая его по голове. — С-спасибо, Чиминни, — шепчет едва слышно Тэхен. — Ну я, наверное, тоже могу навещать? Если ты хочешь, конечно, — поддавшись моменту, неуверенно предлагает Юнги. Ему, как и Чимину, искренне ангела жаль, и он не понимает всей той обрушившейся на него жестокости. Ангел же никого не убил, не покалечил, а наоборот, спас, как догадался Мин благодаря свой природной прозорливости. Лучше бы уж сразу стрелу в лоб пустили, или что там у небесных судей имеется, чем так... Что за безумное наказание? И к чему оно, если даже спустя столько лет его из храма не торопятся выпускать? Сколько нужно веков, чтобы его отработать, да и как? Отчего-то закрадывается подозрение, что Тэхен должен чего-то еще, помимо свободы, лишиться. Но чего? Эмоций? Человеколюбия? Души? Вероятно, всего вместе, а иначе покорного раба божьего из него не создать, в своих жестоких играх не использовать. — Ты серьезно сейчас, Юнги? — неподдельно удивляется Чимин, не ожидавший ничего подобного от Юнги. — Сегодня от роли клоуна у меня выходной, так что да. А что тебя так удивляет? Я вообще-то добрейший души человек! — Ага, рассказывай, — фыркает Пак. Ангел, глядя на них, улыбается сквозь слезы. Друзья у Чонгука замечательные. — Я буду рад тебе, Юнги, — решает вмешаться, пока их перепалка не переросла в членовредительство. Чимин определенно хочет чем-нибудь зарядить Юнги по голове, и благо если это снова будет подушка, а не костыль, например. — Ну вот и порешали, — завернув брыкающегося Пака в одеяло, чтобы прекратил его избивать, говорит Мин. — Кстати, Тэ, вот ты бывший ангел-хранитель, а у нас с Чимином они тоже есть? — Конечно, есть. Просто они наблюдают со стороны, вернее с небес, и без приказа в вашу жизнь не вмешиваются, — уверенно отвечает Тэхен, но заметив отсутствие над парнями соответствующей, видной только ему ауры, нахмуривается. — Хотя подождите... Я, кажется, ошибся, над вами нет сияния... И как я сразу не заметил? У Чонгука же тоже нет... — И что это значит? — оставив попытки выбраться из плена одеяла, обеспокоенно спрашивает Чимин. — Ну... я не знаю... — тупит взгляд в пол ангел, не желая открывать им неприятную правду и уже жалея, что не смог промолчать. Вот на кой ему надо было говорить, что они, по сути, на произвол судьбы оставлены? — Тэхен, ты не умеешь врать, — сразу же раскусывает его Юнги. — Говори, как есть. Мне так-то вообще пофиг есть у меня хранитель или нет. Все равно, как я понял, толку от них, я не говорю про тебя, не особо. Жив же до сих пор без него. — Ладно... Ну здесь два варианта, либо вас намеренно кто-то от небес отрезал, либо вы в прошлых жизнях какой-то тяжкий грех совершили, и небеса уже сами от вас отказались. Простите... — на последних словах совсем сникает Тэхен. — Но я не отношусь к вам из-за этого хуже! Ситуации разные бывают, и я считаю, что вы не должны из жизни в жизнь расплачиваться за ошибки, которые, может, и не ошибки вовсе. — Прошлых жизнях? Это что же получается, перерождение душ не выдумка? — ошарашенно выдыхает являющийся атеистом Чимин. — Ну да? Я не особо в этом разбираюсь, меня не посвящали в подробности, хотя и я пытался об этом самостоятельно разузнать, но... Все мои попытки пресекали, порой мне кажется, что даже память стирали... — расстроенно говорит ангел. — Вот жуки, не удивлюсь, если так все и было, — негодует Пак. — А как наверняка узнать, нас отрезали или от нас отказались? — Дай-ка мне руку, я попробую почувствовать, но не уверен, что получится. Небесная благодать почти меня оставила, лечить я точно теперь не могу, — произносит Тэхен и, взяв покорно предоставленную ладонь парня, закрывает глаза. В первые секунды он ничего не видит, не ощущает, но сосредоточившись, ситуация несколько меняется. Тэхена не покидает мысль, что его, словно выталкивают из чужой, кажется, много раз разбитой души, не дают узнать что-то важное, но кое-что уловить у него все же получается. — Ох, Чимин, многие из твоих жизней, хоть я и не увидел, что в них происходило, наполнены болью, но и счастье в них было тоже. И единственное, что я смог понять, так это то, что ты связан с кем-то... и этот кто-то... он... тебя в каждой жизни сопровождает, но... но почему-то недолюбливает, — пытаясь совладать с нахлынувшими чувствами, причем чужими, рассказывает, поглаживая запястье нового друга. — Что-то как-то тревожненько, — резюмирует Чимин, неловко посмеиваясь. — А можно его как-то от меня отвязать? Не хочу, чтобы рядом со мной крутился потенциальный маньяк. — Не знаю, может быть, но это, наверное, сложно и не в моих силах, ведь именно он тебя от небес и отрезал. — Вот же хрень. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь, — цокает Юнги. — Не переживай, Чиминни, не думаю, что тебе из-за этого что-то плохое грозит. Будь все иначе, ты бы здесь не сидел... — ляпает, не подумав, Тэхен. — Ну спасибо, Тэ-Тэ, — обиженно буркает танцор, складывая на груди руки. — Ой, да перестань, — пихает его в бок Юнги. — Ты сам захотел об этом узнать. Тэхен, наоборот, тебя сейчас успокаивает. Выше нос, нормально все будет. Если уж ты меня смог пережить, то того мистического чувака и подавно. — Тебе легко говорить! Тебя Тэхен на вшивость не проверял, — ответный под ребра толчок. — А может, ты и есть тот мистический чувак? — Да твою налево, Пак Чимин, бесишь, — сдается Юнги, уже жалея, что задал вопрос про ангелов-хранителей. — Тэ, давай меня тоже просканируй, а то этот суккуб от меня не отстанет, пока всю душу не высосет. — Суккубы вообще-то не по таким делам, придурок. Они демоны страсти, — закатывает глаза Чимин. — Тогда очень жаль, что ты не он, — не упускают возможности его подколоть. — Я, даже будучи им, на тебя бы не взглянул, — легко отбивают, внутренне полыхая от очередного неоднозначного намека. Театр абсурда, серия вторая. — Про... проска... что? — вмешивает Тэхен, не поняв значения странного слова. — Черт, я и забыл, что ты многого из современных выражений не понимаешь, — отвлекшись от перепалки с Чимином, неловко улыбается Юнги. — Просканировать - это значит, просмотреть, но более углубленно, ну типа внутрь человека заглянуть. — Кажется, мне пора составлять словарик, — ответной смущенной улыбкой одаривают, затем серьезнеют. — Ты уверен, что этого хочешь? Вдруг, как Чимин, расстроишься? — Да не расстроился я! Уже отпустило, — вставляет танцор. — Ну-ну, — хмыкает Мин и, переведя взгляд на Тэхена, протягивая ему руку, кивает. — Да, я хочу. Ангел, тяжко вздохнув, не спорит. Повторяет ранее проделанную процедуру и вновь нахмуривается. С Юнги, как оказалось, ситуация почти аналогична, только к нему таинственный незнакомец, в отличие от Чимина, несколько благоволит, возможно даже, эмоционально, если вообще не сердечно, привязан, о чем Тэхен сейчас и говорит. — Все это очень странно, впервые сталкиваюсь с чем-то подобным, но я не считаю это чем-то плохим и не исключаю возможности, что все к лучшему. Тому человеку, кто бы он ни был, вы не безразличны. К Юнги он относится хорошо, а значит, и тебе, Чимин, он ничего худого не сделает, ведь ты его друг, если с тобой что-то случится, это может его расстроить, — мягко поясняет ангел, источая теплую, успокаивающую ауру. Парни отчего-то скулами розовеют, в ответ не говорят ничего. Чимин устало опрокидывается спиной на матрас, а Юнги проверяет мессенджер на предмет сообщений, Тэхен возвращается мыслями к Чонгуку, и тот его словно слышит, дает о себе знать звонком, правда не на его, а на телефон Пака, что значения сейчас не имеет. — Алло? — увидев на экране номер мамы друга, суетливо снимает трубку Пак. — Чимин, это я! Саныль вернулся и посадил меня под домашний арест, еще и телефон отобрал. Слушай внимательно и не перебивай, удивляться будешь потом. Там в храме... — скороговоркой произносит Чонгук, что быстро обрывается догадавшимся обо всем Чимином. — Не суетись, мелкий. Я все знаю о твоем крылатом секрете. Тоже мне лучший друг называется. Тэхен, распознав любимый голос, подползает к Чимину и жадно прислушивается, на что Чимин милостиво ставит смартфон на громкую связь. — Чего? — едва не срывается на крик не понимающий, как все так обернулось, Чон. — Рядом сидит твой ангелок. Ты не брал трубку и не отвечал на сообщения, и я решил, что ты продолжаешь безвылазно в храме торчать, ну я и пришел, а тут это чудо пернатое. Как ты мог такое скрыть от меня? — Чимин… это не то, что можно запросто рассказать. Я боялся, что ты можешь испугаться и не понять, — устало прикрывая глаза, обреченно вздыхают на той стороне. — Так он и испугался, даже в обморок упал, — не может не вставить свои пять вон Юнги. Чонгук готов схватиться за сердце, с подобными потрясениями корвалол только в путь: — Юнги?! Какого хрена у вас там происходит? Чимин! Что этот неуравновешенный там забыл?! Чимин в это время ощутимо так бьет капитана по голове, шипя что-то про самоуверенных ушлепков, а Тэхен, пользуясь моментом, забирает у него телефон. — Гуки, это я. У тебя все в порядке? Тебе ничего не угрожает? — Тэ… — расплывается в светлой улыбке от его голоса успокаивающийся Чонгук, но быстро, осознавая, что времени мало, спохватывается. — Обо мне вообще не беспокойся. Главное, чтобы у тебя все было хорошо. Юнги же не обижает тебя? — Нет, не обижает, — улыбается ангел, даже на расстоянии чувствуя его заботу. — Он очень мил со мной, а Чимин добр. У тебя прекрасные друзья, Чонгук. Хотя у такого замечательного, как ты, человека других быть просто не может. — Насчет Чимина нисколько не сомневаюсь, но Юнги и мил? Ты точно ничего не напутал? — невольно смеется Чон. — Я так-то вообще классный, — возражает на заднем плане Мин, пока Пак пытается заткнуть его рот своей ладонью. — Не напутал. Он хороший, я чувствую, — отвечает Тэхен. — Чонгук, скажи, что ты вернешься ко мне… — почти шепотом затем умоляет. — Скажи, что мы вновь будем вместе. — Я же обещал, помнишь? Жди меня, я обязательно вырвусь к тебе. Правда, не знаю, как скоро… Но, а пока Чимин позаботится о тебе. Эй, коротышка-хён, я ведь на громкой связи? Присмотри за Тэ, мне это очень важно. Не оставляй надолго его одного, не давай мерзнуть, заставляй теплее одеваться, — говорит Чон сначала спокойно, но на последних словах тараторит так быстро, что половина из них проглатывается, параллельно с тем на той стороне что-то грохотать начинает, слышатся крики, а потом звонок и вовсе обрывается. Тэхен, слушая быстрые гудки, до боли в руке сжимает смартфон, чувствуя, как по щекам покатились слезы. Его сердце со звонком вместе оборвалось, погрузило в водоворот отчаяния. Чимин прекрасно его состояние видит, сглотнув в горле комок от представшей картины, поворачивается к Юнги и, криво улыбаясь, шепчет: — Что ты там говорил про любовный интерес Чонгука?