Mon chéri

      Айси больно ударилась головой о резную спинку кровати и тихо зашипела. Девушка подняла взгляд и увидела, что Валтор не шутит — адское пламя в его глазах говорило само за себя. Она ужасно боялась его в такие редкие моменты. В мужчину будто вселялось что-то потустороннее, его внутренний дьявол выходил наружу, сметая все на своем пути. Пощады можно было не ждать и уж тем более не просить о ней. Граф жестом показал, что он ждет ее действий. Айси медленно расстегивала ворот теплого платья, стараясь не встречаться взглядом со своим мучителем. Тело пробивала легкая дрожь, то ли от холода, то ли от страха. Хотелось зарыться в одеяло, совсем как раньше, и абстрагироваться от всего мира, но в данной ситуации такое бы точно не сработало. Она справилась со своим туалетом за минут десять и осталась в одном неглиже, прикрываясь подолом платья. Валтор взглядом указал на свою рубашку, которая так и осталась на нем, показывая, что работа еще не окончена. Девушка прикрыла наготу волосами и принялась за оставшиеся несколько пуговиц. Мужчина терпеливо ждал, с деланной ленцой в глазах наблюдая за раздражающей возней — было понятно, что она просто пыталась оттянуть момент приближающейся неизбежности. Но, видит Бог, как иронично, ничего не остановит его в эту ночь — ни мольбы о помощи, ни обмороки. Даже если замок начнет рушиться — он будет слеп, одержимый своей яростью. Позволяя слишком много, сам не понял, как стал мягче, упустив момент, когда птичке стало нужно подрезать крылья. Наконец рубашка оказалась на полу. Граф прижал к себе дрожащее тело, нарочито нежно провёл по бедру выше — к талии, очертив силуэт, сжал руки на шее, надавливая пальцами на самые нежные места, затрудняя дыхание. Айси попыталась было накрыть его руки своими, но тут же одернула их, едва заметив взгляд, брошенный в её сторону. Она не сомневалась, что ей легко бы их сломали. Приходилось держать зрительный контакт, опасаясь, что любое лишнее движение послужит поводом. Валтор впился в приоткрытые чуть солоноватые губы — следы недавней истерики — грубым поцелуем, кусая их до капелек крови, тут же слизывая багровые бусинки, спустился ниже, к шее, вонзаясь клыками в вожделенную плоть, утопая в наслаждении. Девушка почувствовала, как задрожали ее ноги, и едва не упала, вцепившись в сильные руки мужчины. Голова поплыла, в глазах вспыхнули разноцветные круги, к щекам прилилась кровь, вызванная резкой волной смутного возбуждения. Чертов яд! Он заставлял ее испытывать совсем неподходящие эмоции. Граф оттолкнул ее и, навалившись сверху, сжал тонкие запястья, вжимая дрожащее тело в матрац. К глазам Айси подступили слезы. Она поняла, что переступила черту, но было уже слишком поздно, забыла о своей роли примерной, молчаливой и податливой вещи, кормушки, как граф выражался после очередного обеда. Оставалось только молиться о снисхождении. Боже, как же хотелось, чтобы в этот самый миг один из служек резво постучал в дверь с важным делом, не требующим отлагательств, что помочь справиться сможет только непревзойденный граф Фортескью, только он — он, который собирался измучить ее до полусмерти, а может, и сломать шею в конце, наиздевавшись вдоволь. — Знаешь, я все думаю отрезать твои сухожилия, mon oiseau libre, — мужчина плотоядно улыбнулся, чем вызвал новую волну ужаса в глазах своей жертвы, — Знаешь, птицам подрезают крылышки, но у тебя они столь призрачны, столь незаметны, что даже самый тонкий скальпель не срежет ни перышка, а на руках ты далеко не уйдешь, не правда ли? — его руки сомкнулись на бархатной шее. — П-пожалуйста, — она опять задыхалась, в глазах двоилось, не то от ужаса, не то от асфиксии, — Я буду примерной… Все, что вы пожелаете… Только не делайте со мной такие вещи… Мои сестры… Они… — У тебя хватает спеси мне дерзить и просить о чем-то? Неужели ты не поняла, что ты должна быть такой, а не обещать. Почему до твоей хорошенькой головки никак не доходят такие простые вещи? Вроде умная девочка, а несешь такую чушь. В твоих интересах быть покладистой сейчас и не выводить меня из себя еще больше.       Сильные руки блуждали по напряженному телу, не оставляя без внимания каждый миллиметр, сжимали бедра и талию до синяков, оставляли созвездия укусов на плечах и кровавые поцелуи на бледном лице и шее. Девушка лишь тяжело дышала и вскрикивала, когда действия были больнее обычных. Мужчина словно обезумевший дикий зверь набросился на свою жертву, загнанную в угол. Он жаждал большего и получал это, в конце концов, всегда получал желаемое, что ему крики обычной девы, хоть и его девы. Валтор жадно пил холодную кровь, останавливаясь лишь ради того, чтобы поставить очередной засос, обводя его кончиком горячего языка. Жар тела вампира опалял, словно в адской цитадели, вызывая желание вжаться сильнее в матрац, раствориться в нём, лишь бы не ощущать испепеляющее пекло, но деваться было некуда. Из уст девушки вырывались лишь прерывистые вздохи вперемешку с полусхлипами-полустонами, остаточный яд всё ещё действовал, распаляя нутро, но в то же время покрывая ступни изнутри тонким слоем льда, от этого их сводило лёгкой судорогой, горло першило — за глоток воды сейчас она бы убила. Граф прикусил горошинку соска, слегка оттягивая его, чем вызвал очередной вскрик, словно нетерпеливый младенец, припавший к груди матери. Желание наказать, опустить, показать, где её место перемешивалось в нём с ноющим возбуждением, он уже не мог терпеть, хоть и рассчитывал, что своеобразная прелюдия продлится дольше. Валтор рывком перевернул девушку на живот, заставив упереться ягодицами в его пах и медленно провёл по мелко вздрагивающей спине ладонями, сжал талию до кроваво-красных следов, как бы примеряясь, расстегнул пряжку ремня, сложил его вдвое, замахнулся и обрушил полоску дорогостоящей кожи на лопатки, ягодицы, поясницу. Несколько минут по покоям разносились лишь крики да звон шлепков. Айси кусала подушку, сдирала ногти в кровь, царапая резной металл на спинке кровати, слезы обжигали щеки. Фортескью тяжело дышал, рассматривая следы порки, проводил по рассечкам, едва касаясь их кончиками пальцев, вызывая тихое шипение. Почему он не делал этого раньше? Похоже он нашел идеальный способ вложить хоть что-то в эту белобрысую головку, но и этого ему было мало. Мужчина затянул ремень на тонкой шее и, намотав его конец на кулак, потянул на себя, заставляя девушку выгнуться в спине. — Будешь еще доставлять мне неудобства, ma chère? — прошептал он ей на ухо, кусая мочку, — Прости, тяжело говорить? — хмыкнул он, ослабляя ремень. — Не буду, пожалуйста…- простонала девушка, судорожно хватая ртом воздух, — Пожалуйста, сжальтесь… — Достаточно! — мужчина затянул ремень и ткнул ее лицом в подушки, прерывая поток бессвязной мольбы, — Я тебя услышал.       Валтор расстегнул ширинку и рывком вошел до конца в сухое лоно, двигаясь глубокими толчками. Айси прерывисто вскрикнула, стиснув спинку до такой степени, что побелели костяшки, и попыталась подтянуться, отодвинуться от мужчины, изнывая от боли внизу живота, но мужчина одним движением притянул ее к себе за своеобразный поводок, выбив из легких последний воздух. Девушке показалось, что ей едва не сломали шею, даже услышала хруст, но не успела даже испугаться, как новая порция боли пронзила ее. Клыки графа разодрали кожу на надплечье, оставив рванную рану, но это не помешало мужчине продолжить свою трапезу, не прекращая фрикций. Каждая из них ощущалась ужаснее предыдущей, словно в нее вколачивалась горячая кочерга, воздуха катастрофически не хватало, а пальцы, вцепившиеся в резное железо, онемели. Айси уже жалела, что вообще завела разговор об этих письмах. Ей казалось, что она горит в огне вместе с ними, ощущая каждой клеточкой языки пламени. Слез уже не осталось, как и желания жить, с каждой минутой сознание ускользало от нее, но девушка отчаянно не хотела проваливаться в небытие — Блум в нем не будет, мало ли что с ней случится в темноте, вдруг она вообще не очнется, а оставлять сестер на попечение этого монстра было наихудшим исходом из всех, но у этих скачков к сознанию и обратно был существенный плюс — чувства и восприятие происходящего немного затупились и оставшийся час пролетел намного быстрее, чем в первый раз. Фортескью рухнул на кровать рядом с ней, тяжело дыша, пока Айси все также лежала, уткнувшись лицом в подушку, сил не было даже опустить руки. Валтор вздохнул и аккуратно, палец за пальцем, разжал их и прижал девушку к себе, от чего та взвыла хриплым голосом — горячий торс коснулся рассечек. — Тише-тише, — граф перевернул ее на живот и аккуратно уложил к себе на грудь. Вся его злость испарилась, едва он выпустил весь свой пар, — Скоро пройдет, не переживай, главное, что ты усвоила свой урок, правда ведь? — Зачем…? — едва слышно прошептала Айси, приоткрыв красные от слез глаза, — Можно же было по-другому… — Не смог удержаться перед твой милой мордашкой, ma perle, — коротко хохотнул Валтор, взъерошив ей волосы, — Постараюсь сдерживаться в следующий раз, но обещать не могу, как можно сдержаться, если передо мной такая красота? А главное — моя, — он потянулся к прикроватной тумбе и достал из нее перстень, — Я надеюсь, ты это тоже понимаешь или мне стоит нанести визит к виконту Мазакису, чтобы лучше донести до тебя мою мысль? — Что? Не нужно… — девушка слегка привстала, ошарашенная его словами, но тут же обессиленно рухнула, — Мы просто танцевали, к тому же это было давно, не нужно его трогать, а кольцо он отдал в качестве залога за второй танец… Просто танец, — тороторила она, отчаянно сжимая руку графа. — Успокойся, иначе я решу, что все не так просто, — перебил ее Фортескью, прикрыв ей рот рукой, — Чтобы то ни было, все равно из покоев ты больше не сделаешь ни шагу, лишь когда я разрешу, а этот выходец из вампирских низов пускай пока живет, все же у меня с его отцом много нерешенных дел. — Он тоже вампир? — мир рухнул, словно табурет из-под ног у висельника, — Но как? — А ты думала он человек? О, моя наивная девочка, почти все приглашенные на прием были вампирами, а на чем, по-твоему, держится весь этот крохотный мирок? На людях? — искренне рассмеялся граф, ущипнув ее за нос, словно маленького ребенка, — Если бы всем заправляли люди, то мир давно бы рухнул в тартарары, поэтому мы и стоим у власти последние три столетия, заправляя такими смертными, как ты.       Айси ничего не ответила на эту браваду, потрясенная услышанным. Значит, Дарко тоже демон, один из них, но он не был с ней груб, вел себя, как обычный вежливый парень. Интересно, сколько ему лет? На вид двадцать-двадцать пять, но кто знает, сколько ему на самом деле. Спрашивать у Валтора она не решилась, не хватало еще, чтобы он увидел излишний интерес с ее стороны, тогда виконту точно бы не поздоровилось. Ей было плевать на его сущность, просто она не ожидала. Мысли метались в ее голове, словно рой пчел в своем улье, пока она наблюдала за тем, как мужчина читает книгу на линфийском, играясь с ее волосами, слегка влажными от пота. Девушка уже не чувствовала страха или отвращения, она сама не могла объяснить почему. Вместо этих ощущений в голове была лишь странная пустота, разъедающая череп. Неужели она привыкла к тому, что происходит с ней, и теперь после каждого такого наказания будет чувствовать лишь апатию? За всеми размышлениями Айси не заметила, как провалилась в беспокойный сон. Граф гладил ее по голове, пытаясь успокоить метавшуюся по кровати девушку и прижимал к себе, тихо напевая колыбельную.

Kiss while your lips are still red While he's still silent Rest while bosom is still untouched, unveiled Hold another hand while the hand's still without a tool.

И почему он всегда превращается в молоденького юношу, каким был много столетий назад, когда его сердце еще билось? Мужчина отогнал от себя эти мысли и закутал едва успокоившуюся девушку в одеяло — ему нужно было уходить, Совет не мог ждать, а доктора он позовет уже завтра. Бросив последний взгляд на кровать, он вышел из покоев, замкнув их на ключ.

***

      Айси проснулась от того, что ее кто-то отчаянно тормошил. Девушка привстала и, едва открыв глаза, увидела перед собой Жаклин. Она смотрела на нее своими большими карими глазами и что-то протягивала, все время оглядываясь на дверь. Айси взяла из ее рук конверт и с удивлением уставилась на него. — Жаклин, от кого это? — шепотом спросила она, сжимая ее руку, но Жаклин молчала, лишь качала головой, показывая на свое горло, — Ты… Ты не можешь говорить? Но почему? — в тусклом свете свечей был виден приоткрытый рот ее подруги с обрубком вместо языка, — О Боже мой! Жаклин! Кто сделал это с тобой?! — вскрикнула Айси, прижимая ее к себе, впрочем она уже знала ответ, — Фортескью… Так вот, что он имел в виду… Боже, мне так жаль, прости меня, пожалуйста, это все из-за меня! О, если бы не я, то с тобой было бы все хорошо, ты же так прекрасно пела, моя дорогая, прости меня, пожалуйста! — рыдала она, не смея смотреть той в глаза.       Жаклин слабо улыбнулась и покачала головой, показывая, что не винит ни в чем свою подругу. Она встала и, обняв ее на прощание, скрылась за дверью. Щелкнул замок. Айси снова осталась одна. Девушка вытерла слезы одеялом и дрожащими руками вскрыла конверт. Дорогая мисстресс Шервуд, Вы так быстро покинули прием, что я даже не успел с Вами попрощаться, что уж говорить о нашем танце. Я пытался найти Вас на новых баллах, но о Вас не было ничего слышно, лишь то, что вы не выходите из своих покоев, но недавно я встретил графа Фортескью, и он сообщил мне о Вашей болезни. Как Вы себя чувствуете? Я понимаю, что писать письма опрометчиво с моей стороны, но я сделал все возможное, чтобы все прошло идеально. Признаться честно, я немного побаиваюсь Вашего дядюшку, поэтому решил, что вести переписку скрытно будет намного лучше, чем в открытую. Граф непредсказуемый человек, поэтому никогда нельзя знать, чего от него можно ожидать. К тому же барон Батчелор твердит всем, что Вы его невеста. О, прошу Вас, скажите, что это не правда, и Вы не принадлежите этому демону в человеческом обличье! Если Вы все же сможете ответить на это письмо — передайте его через служанку Жаклин. Бедняжка нема и не сможет ничего рассказать, если даже нас поймают.

С уважением, виконт Мазакис

      Письмо выпало у нее из рук. Больна… Невеста… Да как, как он посмел?! Боже, Дарко просто сумасшедший, раз решился на такое, просто дурак. Айси, игнорируя боль во всем теле, встала и подбежала к камину, бросив конверт вместе с письмом в огонь. Схватив кочергу, она быстро размешала золу, проследив, чтобы каждый клочок исчез в пламени. Девушка без сил опустилась на шкуру белого медведя и сжала голову руками. Перед ней стоял непростой выбор — вести тайную переписку, цепляясь за свое крохотное счастье, или же спокойно жить в своей клетке. Нет! Почему она не может идти против него? Особенно после того, что он с ней вытворял сегодня ночью. Дело осложнялось лишь тем, что бумага и чернила были закрыты в одном из ящиков стола графа, а вскрыть его было нечем, придется просить напрямую, но вот на что? Впрочем, ответ нашелся быстро — можно было бы попросить бумагу, чтобы рисовать. Да, рисовать. Отец учил ее этому, когда был жив, почему бы ей не вернуться к своим нехитрым зарисовкам? Все равно в покоях делать было нечего. Оставалось лишь дождаться, пока Фортескью вернется, но выполнит ли он ее просьбу? Шансы были на нуле- он больше не доверял ей. Айси легла на мягкую шкуру, пребывая в полном изнеможении, и уставилась на пламя, наблюдая за тем, как оно пляшет по обугленным поленьям. Жар опалял ее лицо, но в то же время успокаивал, совсем как в те моменты, когда она спала, прижавшись к Валтору. Те самые часы спокойствия, которые она так отчаянно берегла в душе. Воспоминания о доме накатили на нее неожиданно. Воскресные вечера у камина, когда они с отцом возвращались с церкви, на столе их ждал мамин черничный пирог и графин молока, Сторми носилась по комнате, бегая с щенком наперегонки от стены к стене, Дарси сидела в кресле за книжкой. Айси с удовольствием уплетала жаркое, после которого ее ждал кусочек пирога, болтая ногами и с интересом слушала разговоры родителей о том, как идут дела в городе и ждала восьми часов, чтобы мама взяла свою книгу, оставшуюся от бабушки, и прочла им сказки. Старшей сестре уже не было интересно слушать про волшебных жар-птиц и принцев, спасающих прекрасных принцесс, но сама атмосфера таких посиделок казалась ей самым лучшим, что происходило ей за неделю. После этого вся семья совершала вечернюю молитву и наступало время ложиться спать, точнее уложить снующую туда сюда Сторми и отобрать у нее замученного щенка, а у Дарси — очередную книгу, но она все равно умудрялась читать под одеялом со стащенной лампой, до поздней ночи, пока Айси не надоедал свет. Тогда приходилось укладывать протестующую сестру спать и отключать ночник. Девушка всегда знала, что хочет, чтобы ее будущая семья была похожа на то, что было у нее, но в последнее время мечта становилась все призрачней. Казалось, что она никогда не сбудется, и ей до самой смерти куковать в этих покоях, исполняя роль личной игрушки графа. — Замерзла? — прервал ее размышления Валтор, присаживаясь рядом на корточки, — Идем в постель, согрею… — Не надо! — Айси отскочила от него, едва не попала в огонь, если бы Валтор вовремя не потянул ее на себя, — Пожалуйста, больше не надо, у меня итак все болит! Я больше так не буду, я поняла, честно… — Стой-стой! — мужчина поднял ее на руки, в очередной раз удивившись тому, какая она легкая, — Ты не так все поняла, просто полежим. Ты вообще что-нибудь ешь? Исхудала-то как… — Я ем, правда, просто… — девушка закусила губу, — Мало… — шептнула она, залившись румянцем, — У вас во всем орехи, мне их нельзя. — Дааа, страсть Бернанда ко всем видам орехов до добра не доведет, скоро всех начнет тошнить от них. Так почему ты не сказала? — граф качнул головой и аккуратно лег на кровать, все также не отпуская свою ношу, — Подожди, что же ты ела все это время? — Ну, в вине и в воде не было орехов… И в том салате тоже… — слабо пискнула Айси, наблюдая за реакцией Валтора. — Все эти месяцы ты ела только салат? Да в нем же кроме листьев и овощей ничего нет. Ты издеваешься? У тебя что языка нет? — Нет-нет, — Айси в ужасе схватилась за горло. Перед глазами предстала Жаклин с обрубком вместо языка, — Мне этого хватает, честно, не переживайте. Не нужно злиться… — Я не злюсь, — Фортескью сжал переносицу и нервно выдохнул, — Хватаешь, говоришь? Да ты скоро просвечиваться будешь, уже ребра видны. Ты что коза, чтобы одной зеленью питаться? Хотя бы картофель чем тебе не угодил? Да, точно, подлива с черносливом и орехами… Я этого Бернанда скоро прибью, честное слово, нужно будет дать ему указания для твоих обедов, мне скелет не нужен, — он обхватил двумя пальцами тонкое запястье. — Спасибо, — прошептала девушка, уже давно привыкшая к резким изменениям его настроения.       Айси прижалась к мужчине, тихо всхлипнув от ноющей боли в спине. Смотреться в зеркало не хотелось. Видеть раны она была не готова, поэтому предпочитала забыть о них. Валтор опять читал, но уже вслух. Его бархатный голос и тепло убаюкивали, и Айси опять уснула сном без сновидений, но внезапно ее покой нарушил яркий свет. Темнота сменилась уже знакомой комнатой. Мебель была раскидана, словно ее швыряли в бешенстве. Кролик сидел в клетке, сверкая глазками-бусинками. Девушка постучала по прутьям и улыбнулась — она скучала по милому Кико. Внезапно она услышала бормотанье со стороны балкона и поняла, что Блум там. Айси прошла к ней, отодвинув шторы из воздушной ткани. Молодая графиня стояла у перил и смотрела вниз, туда, где вместо привычного ландшафта зияла черная дыра. Похоже, магия Блум не распространялась дальше ее покоев. Девушка не решалась нарушить ее покой и просто стояла, наблюдая за тем, как она нервно комкала край платья и что-то шептала. — Блум? — все же решилась Айси, — Ты звала меня? — О, Айси, ты жива, — девушка подбежала к ней и заключила в крепкие объятия, — Я хотела с тобой поговорить. Это очень важно! Я скоро вернусь, представляешь? Мое тело откопали какие-то крестьяне, и я смогу вернуться в мир, оставив эти призрачные покои и тогда… Тогда я приду и отомщу этому монстру! — Что? Но как? Ты же… Я думала, что ты умерла… — услышанное не укладывалось в голове. Айси отпрянула от Блум, — Даже если ты вернешься, ты не сможешь ничего с ним сделать, он слишком силен, — покачала головой она, тяжело вздыхая. — Нет, смогу! Ты в меня веришь, скажи мне, веришь или нет? Одного твоего слова достаточно, — уверяла ее Блум, — Сегодня в полночь я вернусь и скоро буду в вашем графстве, тогда Валтору не поздоровиться. Он познает весь гнев наследницы Домино! Он думает, что я умею только плакать да махать веером… — Хорошо, — девушка все также качала головой, — Верни меня обратно, Блум, не хочу мешать тебе обдумывать план.       Айси открыла глаза. В голове звучали слова Блум. Она совсем обезумела от жажды мести. Ее амбиции не приведут ни к чему хорошему, это ясно с первого слова, оставалось только надеяться, что ее призрачные планы сработают, но процент удачи был крайне мал. Рассказать Валтору она не могла, да и не хотела, впрочем он даже не поверит ее словам, посчитав за сумасшедшую. Валтор читал уже другую книгу. Девушка всегда удивлялась тому, как быстро он это делает. Для прочтения такого ей понадобилось бы не меньше месяца, а то и двух. Конечно, ее навыки в чтении и письме улучшились, но все еще были слишком жалкими, особенно по сравнению с его. Айси опустила взгляд и медленно провела подушечками пальцев по одному из самых глубоких шрамов на груди графа. Интересно, как он их получил? Останутся ли у нее такие после порки? Фортескью слегка дернулся и посмотрел на нее. Девушка слабо улыбнулась и убрала руку, но он взял ее ладонь в свою и вернул на место. Боже, как быстро меняется его настроение, подумала Айси. Когда они лежали вот так, молча, каждый занимаясь своим делом, она чувствовала себя в полной безопасности, но таких моментов было чертовски мало, чтобы привыкнуть к ним, поэтому она ожидала плохого в любой момент. Слова Блум так и вертелись, не позволяя другим размышлениям проникнуть и заменить их. Заговорить она не решалась — не хотела рушить хрупкую идиллию, царившую в покоях. Айси предпочитала наслаждаться этим, но Валтор заговорил первый. — Как себя чувствуешь? — спросил он, оторвавшись от книги, — Болит? — Болит, — согласилась девушка, сморщившись, когда теплая рука коснулась ее поясницы и ягодиц. — Ничего, скоро пройдет, — ответил он, сжав ее плечо, и продолжил читать, — Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать…время разрушать, и время строить… время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий… время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру. — Вы читаете библию? — удивилась девушка, заглядывая в книгу, — Но зачем? — От скуки, для общего развития, нужно же мне притворяться примерным христианином, — задумчиво произнес Валтор, перелистывая страницы, — Барон Батчелор опять звал нас на прием, но, как ты понимаешь, я пойду один. Не хватало мне еще опять за тебя краснеть, да и организовывать твои свидания с этим щенком я тоже не особо горю желанием. — Я не делала ничего такого, чтобы вы за меня краснели, — робко ответила Айси, насупившись, — И с Дарко у нас не было свидания, просто танец, ничего такого, что могло бы заставить вас… — она прикусила язык, не желая заканчивать фразу. — Ревновать? О, ты многое на себя берешь, ma perle, в мире есть множество красивых девушек, которые способны заставить меня ревновать, но не ты, — на виске у Фортескью вздулась вена. Слова девушки его разозлили, — Ты заставила меня краснеть, открыв первый танец с этим виконтом, когда как должна была танцевать со своим отцом, а уж потом с ним. — Я и не думала об этом. Я знаю свое место, — подражая тону собеседника, парировала она, — К тому же никто из ваших придворных, обучавших меня бальному этикету, не объяснил мне важность первого танца, это уже не мои проблемы. — Ты опять забываешься, — раздраженно промолвил граф, отложив книгу, — Не заставляй меня повторять дважды, второго раза ты точно не выдержишь. Если я сказал, значит так и есть, поэтому слушайся — это входит в твои обязанности, поняла? — он сжал ее подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я поняла, — невнятно промямлила Айси и едва ее отпустили, несмело продолжила, — Можете, пожалуйста, дать мне немного бумаги и чернил? Я хочу рисовать, мне больше нечем заняться. — Так ты у нас еще и рисуешь? — рассмеялся Валтор, убирая волосы с ее лица, — Ладно, от бумаги я не обеднею, но это последнее, что я выполняю для тебя. Не пользуйся моей добротой. — Спасибо большое, — слабо улыбнулась девушка в ответ, вздрогнув от его прикосновения. — Спи, — он закрыл ей глаза ладонью, чтобы той не мешал свет от канделябра, — Тебе нужно набираться сил, рассечки сами по себе не пройдут, а если на свежие добавлять новые, то будет намного больнее, ma lune de sang.